Николай Островский

19 В общем строю

Давайте представим себе на минутку объем его работы в последние годы, когда он уже стал признанным писателем. Я имею в виду не основное его дело — работу над текстом романов, а всю общественную деятельность, круг общения с людьми, беседы, статьи, переписку…

Перечислю лишь некоторые его публицистические выступления за эти последние годы.

1934 год. А. М. Горький поднимает вопрос о языке художественной литературы. Журнал «Молодая гвардия» открывает раздел: «Дискуссия о языке». Николай Островский пишет статью «За чистоту языка».

1935 год. Его родная газета «Комсомольская правда» отмечает свое десятилетие. Он приветствует ее.

В газете «Сочинская правда» организована литературная страница. Он пишет обращение к молодым читателям.

По инициативе А. М. Горького создается сборник «День мира». Обращаются к Островскому с просьбой написать статью. Он пишет об обыкновенном своем дне — «Мой день 27 сентября 1935 года».

Статья «Счастье жить» написана в самый радостный день его жизни, когда страна наградила его орденом Ленина.

К 18-й годовщине Великого Октября он пишет статью «Счастье писателя» — для украинской газеты «Коммунист».

В период подготовки к X съезду комсомола Н. Островский избирается делегатом на различные районные, областные, краевые конференции комсомола: на краевую конференцию писателей Азово-Черноморья, на VIII Молдавскую областную конференцию, на IV Харьковскую городскую конференцию… Винницкий областной комитет просит «вручить настоящий мандат писателю тов. Островскому, организатору Шепетовской КСМ организации нашей области на II Областную конференцию Винничины»… II районная конференция комсомола Хреновского района Воронежской области избирает Островского почетным членом президиума «как лучшего, стойкого бойца революционера, любимого комсомольского писателя, энтузиаста, вселяющего в нас настойчивость в достижении целей и уверенность [в] дело Коммунизма». «Мы возбуждаем ходатайство перед Областной конференцией избрать тебя на X съезд Ленинского комсомола», — писали Островскому делегаты этой конференции 20 февраля 1936 года.

Эти события напомнили ему не менее радостный день — 20 октября 1933 года, когда сочинская комсомольская организация, готовясь к пятнадцатилетию ВЛКСМ, вручила ему новый комсомольский билет. В те дни он писал Жигиревой: «Сочинская комсомолия обменяла мой старый боевой билет, и рядом со своим партийным папашей лежит маленький билетик Ленинского комсомола, принадлежащий члену ВЛКСМ с 1919 г. Островскому Н. А. На нем № 8144911».

Шепетовские комсомольцы избирают Н. Островского своим делегатом на IX Всеукраинский съезд комсомола.

Заседания съезда, проходящие в Киеве, транслируют Островскому по радио.

6 апреля 1936 года. Репродуктор стоит у его изголовья; стараясь не проронить ни слова, Николай с жадностью слушает речи выступающих.

— Я самый аккуратный делегат, — шутит он. — Я «хожу» на все заседания и внимательно слушаю выступающих.

Наконец председатель объявляет:

— Слово предоставляется делегату, писателю-комсомольцу Николаю Островскому.

Гром аплодисментов долго не смолкает.

— Дорогие товарищи! — взволнованно начинает Островский свое выступление по радио. — Шлю свой пламенный комсомольский привет съезду молодых победителей, лучшим сынам Советской Украины, собравшимся на свой IX съезд. Дорогие друзья! Десять лет прошло с того дня, когда я последний раз выступал на конференции комсомола. Жестокая болезнь пыталась оторвать меня от родной комсомольской семьи, но это ей не удалось…

Свое выступление Островский посвятил молодому человеку нашей эпохи, его героизму, его верности социалистической Родине.

— Мировые рекорды труда, мировые достижения, огромный рост культуры, жажда знаний — вот чем охвачена наша страна, страна мирных строителей. Знамя мира поднято над нашей страной. Знамя прекрасное — оно надежда всего человечества… Мы все — в мирном труде, наше знамя — это мир. И это знамя партия и правительство подняли высоко… Мы стали заветной мечтой всех трудящихся мира.

Во время этого выступления я находилась рядом с Николаем. В руках у меня была тетрадь — в ней я накануне по просьбе Островского записала крупно красным карандашом вопросы, по которым он собирался выступить. Я должна была тихонько, чтобы не было слышно в микрофон, напоминать ему порядок вопросов.

Когда мы договаривались об этом накануне, я спросила:

— А как я узнаю, что ты уже кончил говорить по предыдущему вопросу?

И Николай придумал. Взяли небольшой кусочек шнура. Один конец держал он, другой я. Условились, что он даст мне знать, дернув слегка шнур.

Но этого всего не понадобилось. Текст он помнил прекрасно.

Делегаты Всеукраинского комсомольского съезда утвердили предложение Винницкой областной конференции и избрали Островского на X Всесоюзный съезд комсомола. Съезд проходил в Москве в середине апреля 1936 года, и работу его транслировали из Кремлевского дворца в квартиру Н. Островского. На этом съезде он тоже должен был выступить, помешал очередной приступ болезни.

В январе 1936 года к нам обратились из радиокомитета с просьбой записать на пластинку отрывок из романа «Как закалялась сталь» в исполнении автора.

Островский согласился не сразу. Ведь надо было прерывать основную работу, готовиться. Но, как всегда, решил: раз надо, значит, надо. Он выбрал отрывок из восьмой главы второй части романа. Память у Николая была отличная, и до сих пор ходит легенда, будто Островский знал весь роман «Как закалялась сталь» наизусть. Но это неверно, да и не нужно было это. А вот для того, чтобы прочесть отрывок для записи, его надо было действительно выучить наизусть. И по вечерам, после работы, Николай учил его.

Несколько раз я проверяла, правильно ли он читает. В трех или четырех местах, где он «спотыкался», я ставила галочки. Это значило, что во время записи я должна напомнить ему текст.

В день записи приехал автофургон с аппаратурой. Через окно в столовой протянули провода в комнату Николая. Он лежал с наушниками, соединенными с полевым телефоном в прихожей. У телефона села я с книгой и тоже с наушниками.

На одной стороне пластинки запись прошла гладко. Неплохо начал он и вторую часть, но вдруг по привычке, как делал он это во время диктовки романа, сказал слово «точка».

Пластинка была испорчена. И хотя Николай очень устал от напряжения, но согласился повторить отрывок.

Второй раз дело испортила я: не сумела вовремя подсказать фразу. Получилась большая пауза в тексте. Надо снова переписывать. Но сил у Николая уже совершенно не было. Он отказался. Да и я слишком разнервничалась; где гарантия, что будет лучше?

Так и пришлось товарищам уничтожать «точку». Запись эту, далеко не совершенную, можно прослушать в музеях Николая Островского в Москве и Сочи.

Люди, впервые переступавшие порог его комнаты, поражались его виду. Девять лет человек пролежал недвижно на спине. Могли двигаться только кисти рук с длинными пальцами музыканта. Он был худ и бледен, иссушен мучительной болезнью. Лишь в чудесных темно-карих глазах, окаймленных черными бровями и ресницами, не угасал огонек жизни. Они оставались ясными и прозрачными: казалось, что Островский все видит, хотя был он совершенно слеп.

Он улыбнулся, начал говорить — и посетители забыли, что перед ними тяжелобольной. Ему не хотелось вызывать у людей жалость. «Я совершенно здоровый парень. А то, что у меня не движутся руки и ноги, — это какое-то недоразумение…» Скрывая свои страдания, он цэ-сто повторял, что жизнь хороша и что он счастлив.

Ото говорилось вполне искренне. Ему нравилось, когда вокруг люди, и оживленно, и шумно; он любил споры, музыку, пение. И сам любил петь с друзьями. Таким был в далекие годы простой парнишка-комсомолец, таким Островский остался и в последние дни.

После выхода книги «Как закалялась сталь» отыскались многие старые друзья. Откликнулась бывшая медсестра Харьковского медико-механического института А. П. Давыдова, комсомольские работники двадцатых годов П. Кущ, М. Родкина, друзья юности Л. Борисович, Л. Беренфус…

Его постоянно можно было видеть в оживленной беседе с друзьями, с писателями, драматургами, артистами. Только за последние три года Николая Островского навестили: А. Афиногенов, В. Герасимова, М. Залка, В. Киршон, Б. Левин, Ю. Либединский, А. Новиков-Прибой, И. Рахилло, А. Серафимович, В. Ставский, А. Фадеев, М. Шолохов: поэты: А. Безыменский, С. Васильев, А. Жаров, В. Инбер, М. Светлов, И. Уткин, критики: К. Зелинский. С. Кирьянов, С. Трегуб.

Побывали у Островского и украинские писатели: А. Корнейчук, А. Головко, М. Зац, П. Панч, Н. Упеник и писатели-адыги: Т. Керашев, А. Хатков.

Приходили к нему сотрудники издательств Москвы, Киева, Минска. Навещали Анна Караваева и Марк Колосов: дружба, начавшаяся в совместной работе еще в 1932 году, не ослабевала до последних дней Николая Алексеевича.

Осень внимателен к Островскому был А. Серафимович. Высоко ценя дарование Островского, Серафимович в то же время ясно видел, чего ему недостает, и не жалел времени и сил, чтобы помочь Островскому в литературной работе. Островский это чувствовал, он уважал и любил Александра Серафимовича. Беседы их затягивались на долгие часы…

«Трижды был у меня А. Серафимович. Старик сделал подробный анализ моих ошибок и достижений. Очень и очень полезна мне эта встреча…» — писал Островский А. Караваевой 14 мая 1934 года. И еще, в письме в редакцию «Литературной газеты» от 11 апреля 1935 года: «А. С. Серафимович отдавал мне целые дни своего отдыха. Большой мастер передавал молодому ученику свой опыт. И я вспоминаю об этих встречах с Серафимовичем с большим удовлетворением».

Глубокое уважение испытывал Николай Алексеевич к М. А. Шолохову. Островский прочитал «Тихий Дон» еще в 1929 году и сразу высоко оценил это замечательное произведение. Дружба между писателями началась позже, уже после выхода в свет романа «Как закалялась сталь». В ноябре 1935 года Островский подарил Шолохову свою книгу с такой надписью: «Товарищу Мише Шолохову, моему любимому писателю. Крепко жму Ваши руки и желаю большой удачи в работе над четвертой книгой «Тихого Дона». Искренно хочу победы.

Пусть вырастут и завладеют нашими сердцами казаки-большевики. Развенчайте, лишите романтики тех своих героев, кто залил кровью рабочих степи тихого Дона. С коммунистическим приветом! Н. Островский».

В ноябре 1936 года в Москве Шолохов со всей семьей посетил Островского. Этой встречи Островский ждал как праздника. Знакомясь с малышами — детьми Шолохова, он раздал им подарки, много шутил и смеялся с ними. Оставшись вдвоем, писатели много и горячо говорили. Николаю Алексеевичу очень хотелось знать мнение Шолохова о романе «Как закалялась сталь». К сожалению, их разговор не был записан, и восстановить его не удалось.

Нередко заходил к Островскому венгерский писатель Мате Залка. Живой, энергичный, красавец Мате не мог усидеть на месте. Во время разговора он обычно шагал по комнате. Они много спорили, и Николай в спорах не уступал.

Из письма Н. Островского А. Караваевой:

«Вчера открывается дверь и входит товарищ Мате. Я встретил его восклицанием: «А, кометы возвращаются!..» О Мате я тебе не буду писать, ты его знаешь больше меня. Этот венгерец не может не стать моим другом, если подойти к нему без предвзятости, просто так, как он подходит к тебе. С такими ребятами даже умереть не скучно».

А вот свидетельство Мате Залки:

«Впечатление, которое произвел на меня Островский, можно назвать резко контрастным. И главным образом, оно было ободряющим. То, что Николай лежит, что он разбит, не видит и т. д., — это все внешнее. Сущность: это силач, доблестный парень, боец, да, в нем все еще чувствуется красноармеец. Он полон жадности к жизни и любви к тому, что творится вокруг. А то, что он физически таков… это кажется даже ерундой, атрибутом, правда, страшноватым, но преодолимым, временным и, безусловно, не окончательным…»

Читатели романа «Рожденные бурей» легко угадают Мате Залку в образе храброго и пылкого революционера-венгра Шайно…

В последние годы бывали у Николая Островского артисты, музыканты, художники. Из композиторов К. Данкевич, С. Кац. Был председатель Комитета по делам искусств П. Керженцев, солисты Большого театра П. Лисициан, С. Хромченко, певица В. Духовская, чтец Д. Игнатьев, пианистка Т. Македонова.

Художник Яр-Кравченко и немецкий художник-антифашист Фогелер рисовали Островского. Портрет работы Яр-Кравченко был издан массовым тиражом, живописный портрет работы Фогелера передан мною на хранение в Музей Н. Островского в Москве.

Встречался Островский с И. Судаковым и другими руководителями ТРАМа (Театра рабочей молодежи), готовившими спектакль по роману «Как закалялась сталь». К сожалению, Островский не увидел спектакля — он был поставлен в ТРАМе после его смерти, в 1937 году.

Бывали у Николая Островского В. Э. Мейерхольд, артисты З. Райх, М. Царев.

Интересной была встреча с артистами Московского театра имени Ермоловой. Собрались все около Николая на открытой веранде нового дома в Сочи. Артисты исполнили сцену Мити и Любови Гордеевны из пьесы А. Н. Островского «Бедность не порок».

Н. Островский сказал:

— Слушая ваши голоса, я думал, жизненно ли передается чувство. Игру Любови Гордеевны я почувствовал хорошо. Такие женщины есть в жизни… Митя в передаче Лекарева очень решителен… Подневольного, забитого человека можно показывать по-всякому. Все мы знаем, что судьба часто ставит человека на колени. Но можно ползать на коленях так, что хозяин взглянет и подумает: «Ну, сегодня он ползает, а завтра встанет и повесит меня…»

Очень веселой была встреча со студентами Московской консерватории. Пришли они к Николаю на улицу Горького, чтобы исполнить любимые его музыкальные произведения. Среди многих классических вещей была исполнена музыка Чайковского из балета «Лебединое озеро», «Соловей» Алябьева, «Полет шмеля» Римского-Корсакова.

Когда окончилась официальная часть, Островский обратился к молодежи:

— Все ли пришедшие комсомольцы?

— Да, все мы комсомольцы! — с гордостью ответили студенты.

— Тогда давайте забудем, что вы — будущие артисты, а я — писатель, давайте дружно, хором, по-комсомольски грянем боевые песни, как когда-то певали. И спляшем. Правда, плясать я не смогу, но в пении от вас не отстану…

И он как опытный запевала уверенно начал песню и повел за собой хор: его красивый голос не потерял от болезни ни тембра, ни силы.

А когда молодежь пустилась плясать, казалось, и он вот-вот вскочит с кровати и закружится…

Певица В. Духовская, гастролируя в Сочи, не раз бывала у Островского и исполняла песни под аккомпанемент композитора Сигизмунда Каца. Почти всегда концерт заканчивался «Орленком». Островский любил эту песню; слова «не хочется думать о смерти, поверьте, в шестнадцать мальчишеских лет» напоминали ему его юность.

Приходили к Островскому летчики, Герои Советского Союза В. П. Чкалов и А. В. Беляков (Г. Ф. Байдуков был болен), только что совершившие рекордный перелет из Москвы на Дальний Восток (их перелет в Америку был еще впереди). Навестили Островского делегаты X съезда комсомола: стахановцы, моряки, пограничники, школьники. Навестили и участницы спортивного перелета на учебных самолетах «У-2» Киев — Сочи — Киев Аня Доценко, Женя Зеленская и Зина Якушева, вместе с ними пришел секретарь ЦК комсомола Украины Сергей Андреев.

«Огромный человеческий конвейер» — так называл эти встречи Островский.

Широкое общение с разными людьми, живые беседы и споры, дружеская критика — все это делало жизнь Николая Островского насыщенной, полной. И надо сказать, он был легок в общении, обладал большим чувством юмора, любил посмеяться, пошутить и этим привлекал к себе людей. Только двоедушия не выносил. Открытый и искренний сам, он любое недоразумение выяснял сразу, старался быстро вывести «на чистую воду» тех, кто ее мутил. Если человек, которого Островский считал другом и которому верил, обманул его хоть раз, — разрыв с таким человеком бывал неизбежным и окончательным.

Еще не любил нытиков, людей, которые не умели радоваться. Таких Островский называл «людьми с рыбьей кровью».

Когда кончался рабочий день, в комнате Николая собирались все, кто в это время находился дома. Заводили патефон, танцевали, пели.

К кровати Островского были проведены электрические звонки. Это чтобы он мог всегда вызвать нужного ему человека. Иногда он ради шутки давал частые звонки, поднимал «тревогу»!

Как-то мы обедали в столовой. Вдруг раздаются частые звонки. Мы бросили все, вбежали к Николаю в комнату:

— Что случилось?

— А все пришли по тревоге?

— Да, все. А у тебя что случилось? — допытывались мы.

— Нет, вы скажите, все или не все пришли?

Узнав, что пришли все, он похвалил нас:

— Молодцы! У меня ничего не случилось, просто я проверяю вашу боевую готовность. Как быстро вы сможете прийти, когда будете нужны.

Он не мог без людей, всегда должен был знать, что люди рядом.

От земного, от реальности не отрывался никогда. Интересовался абсолютно всем, вплоть до того, много ли народа на улицах, что есть нового в магазинах, особенно для женщин. (Окружали его в основном женщины.) Он любил делать подарки. Как-то он подарил своей маме часы-брелок. Ольга Осиповна пришла его благодарить и с удивлением спросила:

— Откуда же ты узнал, что мне хотелось иметь такие часы?

— Так я угадал? Ты их хотела? — обрадовался он. — Если это так, значит, моя разведка хорошо работает!

«Разведка» — так называл он тех, у кого узнавал интересующее его. По заданию Николая мы ходили смотреть нужные ему фильмы, спектакли.

— Откуда он знает такие подробности, ведь он не видел этого фильма? — спросил нас однажды его гость.

Мы были его глазами…

Почти все, кто приходил к Островскому, удивлялись его осведомленности, его жизнелюбию.

Помню, явился рабочий парнишка. А прощаясь, сказал мне:

— Собираясь к Островскому, я хотел влить в него бодрость, эликсир жизни. А получилось иначе. Не я это сделал, а он: он мне влил этот эликсир. И вот теперь мне кажется, что я смогу свернуть горы…

30 сентября 1936 года к Островскому в Сочи приехал московский корреспондент лондонской газеты «Ньюс Кроникл» господин Родман. Беседа длилась долго. Родман задал Островскому много вопросов, и среди них такой:

— Скажите, если бы не коммунизм, вы могли бы так же переносить свое положение?

— Никогда! — ответил Островский.

А в беседе с лечащим врачом Михаилом Карловичем Павловским сказал:

— В деле моего самодисциплинирования огромнейшую роль сыграла партия. Я как-то рос с нею. Она боролась, напрягая все свои силы, она росла, крепла и сметала со своего пути все препятствия. Так же делал и я. Я маленькая дождевая капля, в которой отобразилось солнце партии.

Читатели буквально засыпали его письмами.

Беру почти наугад из потока:

«…Прочитав книгу «Как закалялась сталь», я подал заявление о вступлении в комсомол…» (Строитель из Москвы.)

«…В клубе Морзавода в Кронштадте состоялся доклад о книге «Как закалялась сталь».

…Готовясь к встрече XIX годовщины Октября, моряки парохода «Сухона» закончили коллективную читку романа, о чем они радиограммой сообщили Островскому[36].

Как началось в 1935 году, так и по сей день продолжается. И сейчас в письмах, которые приходят в музеи Островского или лично мне, читатели сообщают о своих делах, победах.

А сколько с именем Островского связано страниц в жизни нашей армии! Во время Великой Отечественной войны книги Н. Островского буквально были в строю сражающихся. Он это предчувствовал. В выступлении на радиоперекличке городов Сочи — Киев — Шепетовка 12 октября 1935 года говорил:

— Когда грянет гром и настанет кровопролитная ночь, я глубоко уверен, что на защиту родной страны встанут миллионы бойцов — таких, как Павел Корчагин. Но меня среди вас уже не будет. И я прошу вас — рубайте за меня, рубайте за Павку Корчагина…

Так и было, когда час военного испытания пробил.

В музеях Николая Островского Москвы, Сочи, Шепетовки хранятся книги «Как закалялась сталь» и «Рожденные бурей», которые вместе с бойцами шагали по дорогам Великой Отечественной войны. Некоторые из них залиты кровью раненых или погибших фронтовиков, некоторые пробиты вражескими пулями, обгорели. Вот история только одного экземпляра книги.

…Перед уходом на боевое задание экипаж катера СК-065 посетил Музей Н. Островского в Сочи. Там моряки встретились с матерью писателя. Ольга Осиповна подарила им однотомник произведений Островского: «Как закалялась сталь» и «Рожденные бурей». Уходя в море, член экипажа Григорий Куропятников взял эту книгу с собой. В том бою на катер налетели фашистские самолеты. Катер загорелся, пламя быстро распространялось, взрыв был неминуем. Григорию Куропятникову оторвало руку… Но, обливаясь кровью, он дополз до проводов, перегрыз их зубами и предотвратил катастрофу. Ему было присвоено звание Героя Советского Союза. Пострадала и книга. Ее страницы прострелены, обожжены, обагрены кровью.

Сейчас эта книга — в Ленинградском военно-морском музее.

А в Музее Островского в Москве хранится еще один экземпляр книги «Как закалялась сталь» — он издан в блокированном Ленинграде.

Музеи хранят свидетельства того, как все эти годы, прошедшие со дня смерти Николая Островского, его книги оставались в первых рядах борцов. На каждом этапе жизни нашей страны. На всех фронтах. Во всех концах мира.

Имя Николая Островского присваивается институтам, техникумам, школам, комсомольским организациям, пионерским дружинам, классам, производственным бригадам, целинным зерносовхозам, большому морозильному рыболовецкому траулеру в Петропавловске-на-Камчатке, теплоходам и т. д.

Когда 13 мая 1972 года вышел в первое плавание по маршруту Москва — Ростов-Дон — Москва теплоход, названный именем писателя, горьковский поэт-публицист Александр Цирульников написал посвящение:

Книги Островского учат горячо и самозабвенно работать. Среди бригад коммунистического труда есть и бригады, носящие имя писателя или героя романа «Кат: закалялась сталь» — Павла Корчагина. Их можно встретить в Москве, Ленинграде, Киеве, Грозном, Шепетовке, Львове, Раменском и других городах.

Отмечая шестидесятилетие Островского, комсомольцы шахты № 22 ордена Ленина треста «Ленинуголь» сообщали в московский музей, что они стали на корчагинскую вахту. «Герой книги Николая Островского Павка Корчагин стал для нас символом вели, силы, мужества, преданного служения Родине, примером в труде».

Корчагинская вахта была объявлена и на Горьковском автозаводе. Каждая машина, выпущенная в дни юбилея Островского комсомольцами завода, получала дополнительный красный паспорт «Комсомольская гарантия». На ветровом стекле машины гордо сияла эмблема корчагинцев.

Ежегодно новое поколение молодежи вливается в ряды корчагинцев.

В марте 1973 года комсомольцы — юноши и девушки из пятнадцати республик нашей страны создали Всесоюзный ударный комсомольский отряд в составе 1200 человек. Они изъявили желание работать на ударной комсомольской стройке кислородно-конверторного цеха Новолипецкого завода — крупнейшей стройки третьего, решающего года пятилетки.

30 марта состоялось заседание Бюро ЦК ВЛКСМ, в решении которого записано:

«Придавая важное политическое значение созданному отряду, его успешной деятельности, Бюро ЦК ВЛКСМ постановляет: Присвоить Всесоюзному ударному комсомольскому отряду на строительстве кислородно-конверторного цеха Новолипецкого металлургического завода имя «Корчагинец»…

ЦК ВЛКСМ выражает твердую уверенность, что отряд «Корчагинец» оправдает высокое доверие, что все бойцы отряда будут работать по-корчагински, покажут образцы самоотверженного, высокопроизводительного, героического труда, внесут значительный вклад в сооружение крупнейшего объекта черной металлургии девятой пятилетки…»

В этот же вечер в Театре имени Ленинского комсомола встретились бойцы этого отряда. Ожил зал… Долго не смолкали голоса выступающих. Гремела музыка, лилась задорная комсомольская песня…

На митинге было принято письмо Генеральному секретарю ЦК КПСС товарищу Леониду Ильичу Брежневу.

«Мы, члены Всесоюзного ударного отряда «Корчагинец», — писали комсомольцы, — собрались на митинг в зале, где на III съезде РКСМ Владимир Ильич Ленин дал комсомолу наказ быть ударной группой, во всякой работе проявлять свою инициативу, свой почин. Партия и комсомол доверили нам участвовать в сооружении важнейшего пускового объекта девятой пятилетки — кислородно-конверторного цеха Новолипецкого металлургического завода…

С чувством большой гордости и ответственности мы будем трудиться на сооружении Липецкой Магнитки, внося конкретный вклад в выполнение исторических решений XXIV съезда партии, декабрьского (1972 г.) Пленума ЦК КПСС…

Наш тысячный отряд «Корчагинец» — первый среди ударных комсомольских отрядов, которые Ленинский комсомол направляет в решающем году пятилетки на важнейшие стройки. Эту честь мы оправдаем…»

В апреле 1974 года в Москве работал XVII съезд ВЛКСМ. Посланцы молодежи отчитывались перед страной о своих делах. Николай Островский незримо присутствовал на съезде. Первый секретарь ЦК ЛКСМ Украины товарищ Гиренко в своем выступлении напомнил делегатам:

«В этом году исполняется 70 лет со дня рождения Николая Островского, пламенного певца комсомольской юности, сталь характера которого закалялась на фронтах гражданской войны, на первой ударной стройке киевского комсомола — легендарной узкоколейки. Между тем временем и нынешним пролегли десятилетия. Сегодня неизмеримо возросли масштабы комсомольских дел, но вечным останется неукротимый корчагинский дух, страстная жажда подвига во имя великой цели. Юность наших дней, выполняя важные поручения партии-, с энтузиазмом берется за строительство крупнейшей железной дороги — Байкало-Амурской магистрали. Мы просим ЦК ВЛКСМ определить для нашей организации конкретный участок работы. Молодежь Украины внесет свой вклад в строительство, сделает все чтобы как можно скорее ввести магистраль в строй. Мы предлагаем провести 29 сентября, в день 70-летия Николая Островского, Всесоюзный молодежный воскресник в фонд Байкало-Амурской магистрали».

Дружными аплодисментами поддержали делегаты это предложение.

На заключительном заседании съезда приветствовать делегатов пришли представители разных поколений творческой интеллигенции — известные писатели, артисты, художники, видные деятели культуры. С приветственным словом обратился народный артист СССР, кинорежиссер С. А. Герасимов. Он вручил съезду книгу Островского «Как закалялась сталь». Принимая дорогую реликвию, артист В. Конкин напомнил слова писателя-героя, ставшие девизом юности: «Только вперед, только на линию огня».

О том, как Павел Корчагин участвует в классовых боях во всех уголках нашей планеты, можно было бы написать отдельную книгу.

Вот перевод романа «Как закалялась сталь» на латышский язык, сделанный в предвоенной буржуазной Латвии, в стенах тюрьмы, куда русский экземпляр попал случайно… Вот роман «Как закалялась сталь» на персидском языке — единственный экземпляр, который удалось спасти из огня, когда полиция громила клуб демократической молодежи в Тегеране и жгла книги Островского во дворе — там хранился тираж только что изданного романа о Корчагине… Вот рукописные «издания» книги Островского, которые передавали друг другу солдаты борющегося Вьетнама…

И, как бы подводя итоги прожитой жизни Островского, IX пленум ЦК ВЛКСМ еще в 1966 году вынес решение:

Присудить премию Ленинского комсомола выдающемуся советскому писателю Островскому Николаю Алексеевичу, автору бессмертных книг: «Как закалялась сталь», «Рожденные бурей», произведений, которые стали боевым оружием комсомола в воспитании миллионов молодых советских патриотов, достойной смены старшим поколениям коммунистов.

Николай Островский не дожил до наших дней. Он всего этого не увидел. Но он знал: его книги будут бороться в общем строю и тогда, когда их автора уже не будет на свете.

Так и вышло.