Никто, кроме тебя 2

Глава 8

Луис, подойдя к старинному особняку семьи Ломбардо, остановился и задумался.

Сейчас ему ещё больше хотелось встретиться с Мартой, хотелось поговорить с ней… После того, как он видел Марту сквозь стрельчатое окно из сада, он старался не думать о ней… Однако мысли об этой девушке были необыкновенно навязчивыми, как Луис не гнал их от себя, у него ничего и получалось…

– Боже, – шептал он, бросая косые взгляды на особняк. – Боже… И что я нашёл в ней?… За что мне такие мучения?… Почему я не могу без неё жить?… Почему я такой несчастный?…

Её образ – необыкновенно стройная, будто точёная фигура, полунасмешливая – полунаивная девичья улыбка, большие светлые глаза – не давал Луису Трехо покоя ни днём, ни ночью…

Конечно же, если бы Луис находился в другой ситуации, он бы поступил, как порядочный человек, совершенно естественно – открыл бы дверь и вошёл в особняк, тем более что, повод для беседы был более чем серьёзный…

Но он прекрасно понимал, что в его положении это невозможно…

Оставалось надеяться на какую-нибудь чисто случайную встречу – на то, что Марта выйдет из дому одна, без своего жениха Ортего Игнасио, без Антонио Ломбардо, без старшей сестры Ракель…

– Боже, – повторял Трехо, – Пресвятая Дева, но почему ты меня так наказываешь?… За что?… Почему ты сделала так, что я ни дня не могу прожить без этой девушки?… Неужели я не мог бы найти себе лучше?… Пресвятая Дева, сделай так, чтобы я забыл её!…

Однако чем больше он молился, тем отчётливей всплывал в сознании образ Марты…

– Марта, – шептал он, как заклинание, – Марта… Моя Марта…

После того, как место находки трупа было осмотрено и останки бедного дона Хуана Франциска были отправлены, как и надлежит в подобных ситуациях, в муниципальный морг, для патологоанатомического исследования, полицейский комиссар вернулся в участок.

Сев напротив окна, Парра открыл форточку, н с наслаждением закурил – несмотря на то, что рабочий день только, только начался, он уже очень устал…

Анхель понимал, что устал не от работы, а от переживаний… Несмотря на то, что он совсем недавно говорил дону Антонио о погибшем, – и то, что он бесчестный человек, и то, что он не разбирается ни в чём, ни во фламенко, ни в музыке, Анхель Парра всё-таки по-своему любил Сантильяну… Если же у него в своё время и возникали стычки с этим человеком, то лишь потому, что в полицейском комиссаре говорила своеобразная ревность за то немногое, что у него было, – за его любовь к музыке фламенко…

«И кто же мог убить Сантильяну, – думал он, – кому он мог помешать?… Ведь у этого человека, по большому счёту, не было ни одного недоброжелателя… Ведь ясно же, что это убийство совершено не грабителями… У Сантильяны в кармане был кошелёк с довольно внушительной суммой денег – его не взяли… Может быть – какие-нибудь хулиганы?… Нет, тоже маловероятно. Или же это – убийство на почве мести… Но из-за чего?… И потом – каким образом дон Хуан Франциск мог оказаться в рабочее время, в самый пик наплыва посетителей не за стойкой бара?…»

Докурив сигарету, Анхель тщательно затушил её и, выбросив окурок в пепельницу, решил отправиться в «Золотой баран»…

«Надо поговорить с людьми, которые могли видеть его вчера вечером, – решил Парра, – с тем же Романо… А заодно – и с Луисом Трехо… Что-то не нравится мне этот человек… Да, сеньор Ломбардо совершенно прав – надо всегда быть начеку…»

Трехо перейдя на другую сторону авениды, неспешно закурил и, время от времени бросая на дверь особняка мрачные взгляды, принялся ждать…

Ждать пришлось недолго…

Не успел Луис докурить сигарету и до половины, как калитка раскрылась и показалась знакомая фигура в белом платье…

Трехо, быстро бросив сигарету, устремился на другую сторону авениды.

Марта ничего не знала о последнем столкновении Антонио Ломбардо с этим мрачным человеком – она была уверена, что Луис Трехо за свои преступления давно сидит там, где и положено ему быть, – в тюрьме…

Антонио и Ракель, зная, сколь легкоранимая у неё душа, сколь она впечатлительна, не спешили посвящать девушку в неприятные подробности…

При виде своей возлюбленной Луис едва не разрыдался. Комок застрял в горле, кровь застучала в висках… Украдкой смахнув набежавшую слезу, он тихо произнёс:

– Марта?…

Девушка остановилась, будто бы внезапно обо что-то споткнувшись. Конечно же, она сразу же узнала голос, который окликнул её – не узнать его, она просто не могла, слишком многое было у неё с ним связано…

«Смелее, Луис, – сам себя подбодрил Трехо, – смелее… Ты всё-таки мужчина… И тебе нечего бояться. Пусть другие тебя боятся».

Трехо окликнул свою возлюбленную ещё раз – на этот раз немного громче:

– Марта?…

Та медленно обернулась. По тому, как побледнела девушка, по тому, как расширились от удивления её глаза, Луис понял, что ей ничего не было известно о том, что он, Трехо, теперь тут, в Мехико…

«Видимо, Антонио ей ещё ничего не говорил, – пронеслось в голове Трехо. – Интересно, он специально не рассказывал ей о нашем вчерашнем разговоре, потому что не хотел повергать её чувства в смятение, или же потому, что надеется, что я всё-таки уеду отсюда?… В любом случае мне это на руку…»

Наконец, заметив в двух шагах от себя своего воздыхателя, Марта негромко спросила:

– Луис?!…

Сделав несколько быстрых шагов навстречу, Трехо взял её за руки чуть выше локтей.

– Марта…

На глаза Трехо невольно навернулись слёзы. Ему стоило больших усилий, чтобы не расплакаться… «Боже, неужели это она?…»

Девушка попыталась высвободиться, однако Трехо держал её крепко.

– Луис, пусти…

Словно не расслышав этой реплики, Трехо, не моргая, смотрел на девушку. Он не верил своим глазам. Вот она – Марта… Его Марта.

– Боже, как я давно не видел тебя…

Девушка сделала повторную попытку вырваться.

– Пусти меня… Пожалуйста.

Неожиданно отпустив Марту. Трехо произнёс:

– Нам надо поговорить…

Девушка резко отвернулась, решительно демонстрируя всем своим видом, что не желает вступать ни в какие беседы с этим человеком.

Трехо повторил – он старался придать своему голосу максимум категоричности:

– Нам необходимо поговорить, Марта… Я очень хочу поговорить с тобой…

Марта наконец-то взяла себя в руки.

– Что?… Поговорить?…

Луис натянуто улыбнулся.

– Ну да…

Сделав небольшую паузу, словно о чём-то вспоминая, Марта произнесла:

– Ты что – сбежал из тюрьмы?…

Трехо поморщился.

– Нет, меня выпустили по амнистии…

Марта не поверила этому – слишком уж неправдоподобно прозвучало для неё объяснение Луиса. Внимательно посмотрев на него, она переспросила:

– Действительно?…

Трехо, во все глаза, глядя на девушку, словно не веря, что это – Марта, произнёс:

– Боже, как я давно не видел тебя…

Марта повторила свой вопрос:

– Ты что – сбежал?…

– Нет, меня действительно освободили… Я говорю правду. Но если бы понадобилось сбежать из любой тюрьмы мира ради тебя – я бы наверняка сделал это… Неужели это действительно ты?… – Украдкой смахнув так некстати набежавшие слёзы, Луис воскликнул: – Марта, я так люблю тебя!… Боже, как я тебя люблю… Я сам не знаю, почему так происходит… Ведь я должен был уже давно забыть тебя… Да, не удивляйся, а сам хотел этого… Да, я гнал от себя все воспоминания о тебе, я старался не вспоминать, кто такая Марта Саманьего и кто она для меня… Но я не могу… Нет, а не могу забыть тебя, Марта!… Я хотел бы этого, но и могу… Я не знаю – мне иногда кажется, что схожу с ума… Может быть, я действительно сумасшедший?… Может быть, мне надо было как-нибудь излечиться? Но кто может излечить меня от этого недуга?… От моей любви к тебе?… Нет, это никому не под силу!… Никто не излечит меня от этого!… Марта… Как я люблю тебя…

Девушка покраснела – видимо, ей было очень неудобно выслушивать столь горячие признания в любви из уст этого страшного человека, который принёс столько страшных несчастий её семье, её близким, которых она любила всем своим сердцем…

– О, Марта…

Тяжело вздохнув, она спросила:

– Что ты от меня хочешь?… Чего же ты добиваешься от меня, Луис?!…

Луис не дал ей договорить, он воскликнул с пламенным взором:

– О, Марта, я прошу только об одном… только об одном я тебя прошу, Марта… будь со мной, пожалуйста, будь со мной, не гони меня от себя…

Марта круто развернулась и, не оборачиваясь к Трехо, ответила:

– Прошу тебя, уходи… Уходи, Луис…

– Дай хоть посмотреть на тебя… Я ведь прошу так немного… Неужели у тебя такое каменное, такое чёрствое сердце?…

– Луис, не устраивай сцен… Уходи. Я не хочу тебя видеть… Прошу тебя, очень прошу – не говори со мной… Уходи, Луис.

Однако Трехо и не думал уходить…

– Марта!…

Девушка тихо повторила:

– Уходи, Луис…

– Марта, я ведь люблю тебя!… Как ты можешь гнать меня от себя!… Марта! Неужели тебе неинтересны мои чувства?… Неужели ты действительно не хочешь, чтобы я был рядом с тобой, неужели ты не хочешь меня видеть?… О, Марта, не говори мне так!…

– …

– Марта!… Никто на белом свете не будет любить тебя больше, чем я!… Никто!… Любить тебя так, как люблю я… это просто невозможно!…

– …

– Марта!… Ведь и ты меня любишь!… Ты ведь любила меня когда-то… Вспомни, как нам было хорошо вдвоём! Марта, как ты можешь?!… Как у тебя язык поворачивается говорить мне такие страшные вещи?!… Марта, ты ведь действительно любила меня!… Вспомни наши вечерние прогулки по Акапулько… Вспомни, как хорошо нам было вдвоём с тобой… О, Марта, я чувствовал себя самым счастливым человеком на свете!… Да, никто, никто на целом свете не мог сравниться со мной, пока мы были вместе…

– Да, – начала было Марта, – да, я ведь когда-то… Да, ты нравился мне, Луис… Но ведь, это было, так давно… Ты был для меня совершенно другим человеком, совершенно другим Луисом… А я тогда была совершенно другой девушкой, другой Мартой…

Трехо, приняв эти слова за поддержку, принялся ещё с большим жаром:

– Марта!… Прошу тебя… Давай… давай бросим всё и уедем отсюда!…

Девушке показалось, что она ослышалась: как, это человек, который стал для неё, наряду с Максимилианом, персонифицированным воплощением зла, этот человек предлагает ей всё бросить и уехать?…

Марта, облизав пересохшие от волнения губы, только и нашла в себе силы, что спросить:

– Что?!…

Луис продолжал настаивать – он был настолько разгорячён, что не осознавал, что и говорит, не замечал реакции девушки на свои слова… В этот момент он был целиком поглощён только собой – своими чувствами, своими переживаниями, он ни кого не слушал и никакие доводы разума не воспринял бы.

– Марта, я буду счастлив с тобой, а ты – со мной… Я сделаю тебя счастливой!… Я клянусь – ты будешь счастлива со мной, Марта!… О, Марта, очень прошу тебя, умоляю тебя!… Заклинаю тебя всем святым!… Я знаю, что говорю… Марта, ты не пожалеешь…

Девушка вновь тяжело вздохнула и, затравленно посмотрев по сторонам, сказала:

– Луис, оставь меня в покое… Я не хочу с тобой разговаривать!… Я не хочу ни видеть тебя, ни слышать… Луис, прошу тебя…

Трехо будто бы не расслышал этой фразы – он мог слушать только себя…

– Что я могу сделать для тебя?… Скажи мне, Марта, что я могу сделать для тебя… Я сделаю всё! Я… достану с неба звезду!… Я…

– Луис!…

– О, Марта… Нет, ты только скажи – что я могу для тебя сделать?…

– …

– Ну что?… Что?…

Резким жестом руки, остановив этот бессвязный лепет, Марта произнесла:

– Ты можешь сделать только одно – немедленно оставить меня в покое!… Луис, ты можешь сделать только одно – уйти отсюда!…

– Но почему?!… Почему, Марта!… Зачем ты так?!… Я ведь люблю тебя!… Я ведь не хочу для тебя зла!… Я ведь хочу, чтобы ты была счастлива!… Да, Марта, а счастлива ты будешь только со мной!…

Луис уже не говорил, а кричал – так распалили его собственные слова…

– Я люблю тебя!…

Девушка, понимая, что другого выхода избавления от навязчивых приставаний Луиса у неё больше нет, произнесла очень жёстко:

– А я тебя нет.

Луис оборвался на полуслове. Словно очнувшись, он измерил девушку тяжёлым взглядом своих глубоко посаженных глаз и выдавил из себя:

– Ты…

Марта продолжала – но теперь уже более спокойно и уравновешенно:

– Я не люблю тебя, Луис. У меня есть мужчина, которого я люблю. И он любит меня, я знаю это. А теперь очень прошу тебя – уйди…

Глаза Трехо налились кровью.

Как, его, самого Луиса Трехо, гонят?… И кто?…

– Что?!…

– Что слышал, – произнесла Марта. – Сейчас же уйди, иначе я буду вынуждена позвать полицейского и сказать, что ты ко мне пристаёшь…

– Жених?…

– Да, жених…

Конечно же, известие об Ортего Игнасио давно уже не было для Луиса новостью, но раньше он слышал о молодом Кастильего из уст других людей, а теперь…

– Жених?…

Марта наклонила голову.

– Мой любимый…

Трехо злобно прищурился и едва заметно кивнул в сторону особняка Ломбардо.

– Этот Ортего Игнасио?…

Марта согласно кивнула.

– Да… Мой Ортего Игнасио…

Девушка сделала ударение на слове «мой», и Луис прекрасно понял, для чего она сделала это…

– Чем же он лучше меня?… Чем же лучше меня твой жених?…

Неожиданно злобно посмотрев на стоявшего рядом Луиса Трехо, девушка медленно, но тем не менее очень уверенно, произнесла:

– Всем…

Луис прищурился.

– И всё-таки…

Марта всё время чувствовала, насколько неприятен для неё этот человек, она всё время хотела резко развернуться и уйти, только бы не видеть его… Однако что-то сдерживало её – она и сама не могла понять, что именно… Может быть – интуиция, а может…

– Он благородный молодой человек – не то, что ты… Я люблю его.

Луис, выслушав эту фразу, с нескрываемой горечью произнёс:

– Когда-то ты говорила, что любишь меня… Да, Марта, я хорошо помню это…

Поняв, что такими наскоками он вряд ли добьётся чего-нибудь от Марты, Луис неимоверным усилием воли взял себя в руки. Немного придя в себя, он произнёс:

– И всё-таки, я хотел бы побеседовать с тобой…

– Я же сказала – нам не о чем с тобой разговаривать…

– Нет, марта…

– Луис, уходи. Нам не о чем с тобой разговаривать…

– Нет, есть о чём… Марта, пойми, я не видел тебя почти два года… Марта, я ведь знаю точно – нам есть о чём говорить…

С нескрываемым вызовом посмотрев на Луиса Трехо, Марта спросила:

– О твоих близких… О Ракель, об Антонио… О вашей маленькой Пресьосе… Я ведь знаю, как ты любишь её… Свою племянницу…

Разумеется, Марта прекрасно понимала, чего стоит этот страшный человек… Поэтому, услыхав имена дорогих и близких ей людей, она решила пойти на уступку:

– Поговорить?…

Луис коротко кивнул.

– Да, Марта…

Непонимающе пожав плечами, Марта с вопросом посмотрела на Трехо.

– И что же ты хочешь мне сказать?…

Поняв, что Марта пошла навстречу, Трехо резко усилил натиск. Он, страстно посмотрев на свою возлюбленную, тихо произнёс:

– Извини, но я не хотел бы беседовать с тобой тут, на улице…

Марта спросила:

– А где же ты хочешь со мной говорить?…

Луис коротко кивнул в сторону раскрытой уже двери траттории «Золотой баран».

– Там…

Тяжело вздохнув, девушка ответила:

– Хорошо, пошли… Но знай, Луис, наш разговор будет недолог… Ты всё равно ничего от меня не добьёшься!… Так и знай!…

Антонио был настолько ошеломлён известием о гибели сеньора Хуана Франциска Сантильяны, что не мог найти в себе силы поехать в офис. Несмотря на то, что у него было множество неотложных дел, он решил сделать себе выходной – побродить по тихим улочкам Фуэнтэ Овехуано в полном одиночестве…

Не доходя до переулка Диего Гомеса, Антонио увидел бывшего владельца своего дома, графа Мигеля Габриэля де ла Фронтера. Сидя на обшарпанной парковой скамейке, де ла Фронтера ел бутерброды с сыром, время от времени запивая их вином из огромной бутылки с очень тонким горлышком.

Антонио хотел было уйти – у него совершенно не было настроения общаться, с кем бы то ни было, и он уже развернулся в обратную сторону, как Мигель Габриэль заметил его…

– Дон Антонио!… – закричал он.

Нехотя развернувшись, Ломбардо направился в сторону скамейки. Он сразу же заметил, что вид у Мигеля Габриэля был очень взволнованный…

Усевшись рядом, Антонио спросил:

– Вы, наверное, уже знаете?…

Тяжело вздохнув, Мигель Габриэль ответил:

– О, не говорите…

– Такое несчастье… Уму непостижимо – и кому понадобилось его убивать?

Мигель Габриэль почему-то вздрогнул.

– Да…

Антонио продолжал:

– Я никак не могу понять, для чего?… Ведь это был такой честный, такой порядочный человек… Кому он мог мешать?…

После этих слов зависла долгая, гнетущая пауза. Наконец, Антонио, не в силах оторваться от своих невесёлых мыслей, произнёс:

– Не понимаю: почему дон Хуан Франциск оказался в такое время не в траттории, а на какой-то стройке?… Что ему там понадобилось?…

Мигель Габриэль, обернувшись по сторонам, очень тихо произнёс:

– Мне кажется… – и тут же осёкся.

Антонио медленно посмотрел на него.

– Вы хотите что-то сказать?

Де ла Фронтера опустил голову.

– Нет, ничего…

У Мигеля Габриэля был вид человека, который действительно хочет сообщить нечто важное, но почему-то никак не решается это сделать.

Посидев, таким образом, несколько минут и помолчав, Антонио, обернувшись к Мигелю Габриэлю, очень печально произнёс:

– Извините меня, дон Мигель Габриэль… Я что-то не очень хорошо себя чувствую… Я, наверное, очень перенервничал сегодня…

После этих слов Ломбардо поднялся со скамейки с явным намерением уйти.

– Дон Антонио!…

Ломбардо обернулся.

– Да…

Де ла Фронтэра тут же замолчал.

– Извините…

– Вы хотели мне что-то сказать?…

Отведя взгляд, Мигель Габриэль вымолвил:

– Нет, ничего…

Попрощавшись с де ла Фронтерой, Ломбардо направился к себе домой.

«Не понимаю, – думал он, – ведь Мигель Габриэль наверняка хотел у меня что-то спросить, что-то выяснить… Или, может быть, просто сказать?… Почему же он молчит?… Почему ведёт себя… ну, несколько странно?…»

Несмотря на достаточно ранее время, посетителей в траттории было очень много. Весть о странной гибели хозяина дона Хуана Франциска с молниеносной быстротой разлетелась по всему кварталу.

За столиками, за стойкой сидели не только завсегдатаи, но и люди, случайные в этом заведении… Со всех сторон только и слышалось:

– …бедный дон Хуан Франциск…

– …его нашли мёртвым…

– …у него никогда не было врагов…

–…Пресвятая Дева, кому он мог мешать?

За стойкой стоял заплаканный Романо, племянник покойного. Заметив его, Луис подошёл к стойке.

– Что случилось?

Тот едва слышно всхлипнул.

– Только что… позвонили из полиции, сеньор Парра… Он сказал, что нашли моего дядю… мёртвого… Боже, какой ужас!…

Луис злорадно ухмыльнулся в душе, но, тем не менее, изобразил на своём лице, самое что ни на есть искреннее соболезнование.

– Мёртвого?!

Романо всхлипнул чуть громче.

– Да…

С нарочито-сокрушённым видом Трехо спросил:

– Вот как?…

– …

Луис не нашёл ничего более подходящего, чем поинтересоваться:

– И кто же его убил?…

– Мой дядя собирался ехать в Гвадалахару… Что-то очень срочное, он говорил, что в этом городе обнаружили бумаги, которые подтверждают наше право на недвижимость… Вот он и поехал, – бессвязно лепетал подросток. – Сеньор Парра сказал, что уже началось предварительное расследование. Минут через тридцать он будет тут, в траттории…

Взяв две чашки горячего кофе, Луис прошёл к столику, за которым уже сидела Марта. Вид у неё был, очень напряжённый… Она заметно нервничала – глаза затравлено бегали, рука теребила кожаный ремешок сумочки, лежавший на коленях…

– Знаешь, оказывается, кто-то отправил на тот свет хозяина этого замечательного заведения, сеньора Хуана Франциска Сантильяну, – сказал Трехо довольно равнодушно, аккуратно ставя чашечку с ароматным напитком перед девушкой. – Просто ужас…

Марта округлила глаза.

– Что?…

Усевшись рядом, Трехо произнёс:

– Я говорю – сеньора Сантильяну кто-то отправил к праотцам…

– Его убили?…

Трехо, стараясь не ухмыляться, в ответ на этот вопрос произнёс:

– Да…

Марта побледнела от ужаса.

– Не может быть!…

Луис кивнул в сторону Романо.

– Вот он мне только что сказал…

– Боже, – сказала Марта, – такой милый, такой добродушный, безобиднейшей человек!… И кому только понадобилось убивать этого сеньора?!… Боже, какой кошмар!…

После этих слов за столиком зависла пауза. Марта, поражённая известием о трагической смерти хозяина траттории, молчала, отрешённо глядя на какую-то пространственную точку впереди себя…

Внимательно посмотрев на девушку, Луис Трехо прищурился, словно от яркого света, и, собравшись с мыслями, осторожно начал:

– Марта!… Я серьёзный, взрослый человек. Я понимаю, что не проживу без тебя и дня… Я ведь не шучу, я люблю тебя, Марта, я не смирюсь, пока ты не будешь рядом со мной…

Словно сбросив с себя тягостное оцепенение, девушка со скрытым раздражением промолвила:

– Луис, но ведь я не люблю тебя… Ты сам мог в этом убедиться… Тогда, на суде…

Трехо отвёл взгляд – ему было неприятно вспоминать о той сцене… Да, умом он прекрасно понимал, что если бы не то выступление Марты в судебном зале два года назад… Умом, но не сердцем.

– Да… Я прекрасно знаю, Марта, что тюрьмой обязан только тебе.

– Мне?…

Трехо кивнул.

– Да, – твёрдо произнёс он. – Я мог бы мстить – если бы это сделал кто-нибудь иной, если бы это была не ты… Я, так бы и поступил, можешь не сомневаться… Я настоящий мужчина! Но я… Марта, я ведь знаю, что тебя подучили!…

Марта несказанно удивилась.

– Меня?… Подучили?…

Трехо отвернулся.

– Да…

– И кто же?

Не поворачиваясь к девушке, чтобы не встречаться с ней взглядом, Луис ответил:

– Ты сама это знаешь… Я не хочу тебе сейчас говорить об этом… Но ты прекрасно знаешь, Марта, кого я имею в виду…

Девушка отложила сумочку на соседний табурет и, прищурившись, спросила:

– И всё-таки…

– Антонио… – с ненавистью вымолвил Трехо. – Да, ты знаешь этого человека, и ты прекрасно знаешь его – не хуже меня… Его зовут… Антонио Ломбардо. Муж твоей старшей сестры Ракель.

Марта, сделав небольшой глоток горячего кофе, со вздохом произнесла:

– Луис, неужели ты действительно думаешь, что я такая маленькая глупая девочка, что я ничего не понимаю в жизни?… Неужели ты действительно считаешь, что для того, чтобы наказать зло, меня надо было подучить?… Разве я сама не понимаю, что от дьявола, что от Бога?… Разве в моём возрасте этому надо учить?… Да, Луис, я выступила против тебя в суде, да, я действительно сделала это, и я ничуть не жалею… Нет, Луис, я не раскаиваюсь в этом – после этого разговора с тобой я ещё раз убедилась, с кем имею дело, я ещё раз убедилась, какой же ты страшный человек, я ещё раз убедилась – как хорошо, что мы расстались… Да, Луис, я ведь хорошо знаю, что говорю… Скажу тебе даже больше: если бы мне пришлось теперь выбирать, я поступила бы точно так же!…

Луис Трехо упрямо мотнул головой – словно не веря в справедливость и искренность всего услышанного от своей возлюбленной.

– Я знаю: тебя подучили, – упрямо произнёс он. – Тебя подучили, Марта… Не надо мне ничего говорить – я ведь знаю, что сама, по своей инициативе, ты не могла этого сделать…

– Никто меня не подучивал… Разве я могла поступить по-другому с человеком, который жаждал убить мою сестру и её мужа?… Боже!… – воскликнула Марта, обращаясь будто бы не к себе и не к Луису, а к кому-то другому человеку. – Боже!… Этот человек желал смерти моей любимой сестры Ракель и её мужа, благороднейшего Антонио…

Луис не в силах был совершенно ничего возразить – он молча смотрел куда-то перед собой, и слушая, и не слушая девушку.

А Марта всё в той же манере продолжала:

– …А я ещё сижу с ним тут, и беседую, как ни в чём не бывало…

Наконец Луис несмело сказал:

– Но ведь ты любишь меня… Марта, ты ведь действительно любила меня…

Девушка, зло, сверкнув глазами в сторону Трехо, отрицательно мотнула головой.

– Нет, нет и ещё раз нет… Я не могу любить человека, который дышит злобой… Нет, никогда и ни за что!… Я не могу любить человека, который…

Она не договорила – казалось, ещё вот-вот, и Марта разрыдается…

– Нет, ты всё равно будешь моей, – воскликнул Трехо. – Я добьюсь этого, Марта, я всё сделаю, ради этого… Я знаю, на что иду… Мне нечего терять, я не смогу жить без тебя, Марта.

– Нет, Луис…

Это необыкновенное упорство начало выводить Луиса из себя – он был очень уверен в себе, в своих мужских качествах и в своей конечной победе над этой девушкой… Лицо Трехо сразу же стало необычайно злое – Марта, посмотрев на него, отшатнулась…

– Значит, ты не хочешь быть со мной?…

Она возразила вновь – правда, теперь чуть-чуть несмело, неуверенно:

– Я тебе уже всё сказала…

Трехо злобно прищурился.

– Тогда твоим близким – Ракель, Антонио… Пресьосе…

При упоминании о маленькой дочери своей старшей сестры девушка невольно вздрогнула.

Луис продолжал:

– …придётся плохо… Я не остановлюсь ни перед чем… Я знаю, чего хочу от жизни…

Смело взглянув Трехо прямо в глаза, Марта медленно спросила:

– Ты что – шантажируешь меня?…

– Называй это, как хочешь… Ты понимаешь, что я, во что бы то ни стало, добьюсь своего… Ты, ведь знаешь, чего стоит слово Луиса Трехо!… – запальчиво воскликнул он. – Ты знаешь, кто я такой!… Ты ведь не первый год знаешь меня, и можешь быть уверена, что я никогда, ни за что и ни при каких обстоятельствах не отступаюсь от своих намерений!… Чего бы мне это ни стоило!… Пусть даже жизни… всё равно, Марта, ты будешь моей!… Я заставлю тебя быть моей, Марта, я знаю, чего хочу!

– То есть…

Луис воскликнул:

– Я заставлю полюбить себя!…

Девушка невесело усмехнулась.

– Луис, неужели ты сам не понимаешь, что никого на целом белом свете нельзя заставить любить… Любовь – это ведь не принуждение!… Любить никогда не заставишь – она капризна, она необъяснима… Заставить можно только что-нибудь сделать, но не полюбить… Луис, ещё никому этого никогда не удавалось!…

Трехо злобно ухмыльнулся и, покосившись на Марту, произнёс:

– Значит, я буду первый… Я заставлю любить себя, Марта… Да, пройдёт время, и ты убедишься, что я прав!… Ты поймёшь, Марта, что заставить можно чему угодно – было бы желание и воля… И то и другое у меня есть… И ты сама знаешь об этом.

После небольшой, но весьма выразительной паузы, Марта произнесла:

– И чего ты этим хочешь добиться?…

– Тебя… – начал было Луис, но Марта тут же перебила его:

– Ты просто глуп!… Луис, ты даже сам не понимаешь, до какой степени ты теперь глуп… и смешон. Да, Луис. Всё, что ты говоришь, – смешно и нелепо.

Трехо медленно закипал.

– Я? Глуп?

– Да, Луис… Неужели ты считаешь, что я после всего этого буду тебя любить?… Неужели ты думаешь добиться моей благосклонности угрозами?…

– Чем угодно, но…

Однако Марта вновь не дала Трехо договорить:

– Ты просто глупец!…

– Марта!… Эти слова могут очень дорого тебе стоить… Я хочу, чтобы…

– А я хочу, чтобы ты оставил меня и всю нашу семью в покое…

Луис прищурился.

– Я не успокоюсь, пока ты не станешь моей женой… Знай это, Марта… И если ты не согласишься, тебе и твоим близким придётся плохо.

– Плохо?…

Луис злорадно ухмыльнулся.

– Сама посмотришь…

Посмотрев на Луиса со всей ненавистью, на которую она только была способна, девушка резко произнесла:

– Послушай, если хоть один волос упадёт с головы… Пресьосы, Ракель или моей сестры… Я… Я сейчас же пойду в полицию!…

Луис деланно-равнодушно ответил:

– Иди, иди… И чего ты этим достигнешь?… Ты ведь всё равно ничего не докажешь…

– Я скажу, что ты мне угрожаешь…

Трехо быстро парировал:

– Тебе никто не поверит…

Марта всегда отличалась умом, сообразительностью и реализмом мышления – во всяком случае, достаточным, чтобы понять, что полиция, участок – не лучший выход… Одних только устных заявлений об угрозах со стороны Трехо было явно недостаточно…

– Луис, я говорю тебе в последний раз – уходи отсюда… Уезжай из Мехико, чтобы тебя тут не было видно!… Луис, не надо причинять людям горе, не надо причинять им зло… Особенно таким, как Антонио и Ракель, они ведь его не заслужили!…

Трехо, осклабившись, злобно сверкнул очами и с презрением произнёс:

– Я сам знаю, кто и чего заслуживает!… Не учи меня, с кем и как я должен себя вести!…

– Луис, я не могу больше с тобой разговаривать, я не могу больше смотреть на тебя… Луис, я пойду!… Мне надо уходить…

– Марта!…

– …

– Марта, побудь со мной ещё хоть немного!…

Голос Луиса Трехо совершенно неожиданно зазвучал умоляюще робко.

– Я не могу с тобой больше разговаривать, я не могу больше разговаривать, я не могу находиться с тобой рядом!

По этой реплике Трехо понял, что Марта собирается уйти и что теперь её уже ничто, и никто не удержит за этим столиком…

– Что я могу сделать для тебя?…

– …

– Марта, скажи, что я могу сделать?…

– Единственное, что ты можешь сделать для меня, – не причинять никакого зла ни Ракель, ни Антонио, ни тем более маленькой Пресьосе… Она-то, в чём виновата?…

Тяжело вздохнув, Марта поднялась из-за стола и направилась в сторону двери.

– Марта!… – окликнул её Луис, но та, не оборачиваясь, вышла…

Луис молча допил свой кофе и, вынув из кармана пачку сигарет, взял одну и закурил…

«Ничего, – подумал он, выпустив в потолок сизую струйку табачного дыма. – Ничего… Главное, что я уже увидел её… Теперь я должен на некоторое время оставить её в покое… Она должна созреть. Она должна понять, что ей всё равно придётся смириться… Правда, остаётся этот хлыщ, сын этого идиота дона Педро, Ортего Игнасио… Ну, ничего, я знаю, как с ним справиться… Она ещё пожалеет… Они все ещё будут жалеть!»

Размышления Луиса прервало появление в траттории какого-то грузного полицейского маленького роста с золотыми нашивками на рукаве мундира, которые свидетельствовали о том, что этот полицейский – не более и не менее как комиссар первого уровня…

Осмотрев людей за столиками, маленький толстый полицейский решительно направился к стойке, за которой стоял Романо с заплаканными глазами.

Подойдя, он как-то виновато улыбнулся и дружески потрепал подростка по плечу.

Луис, лениво куря, внимательно посматривал и за полицейским, и за племянником покойного сеньора Сантильяны, стоявшим за стойкой бара… Он-то знал, о чём они теперь разговаривают…

До слуха Трехо долетела последняя фраза полицейского комиссара:

– Значит, ты говоришь, что ему перед этим звонили из Гвадалахары?… Ладно, потом потолкуем на этот счёт. Я зайду вечером…

Спустя несколько минут полицейский подошёл к столику Трехо и вежливо произнёс:

– Я полицейский комиссар этого округа… Моё имя – Анхель Парра.

Луис кивнул.

– Очень рад.

– Если я не ошибаюсь, то вас зовут Луис Трехо?… Не так ли?…

Луис лениво кивнул и, щелчком сбив пепел на пол, произнёс в ответ:

– Да…

Пара официально дружески улыбнулся – скорее официально, чем дружески. Улыбаться в беседах подобным образом было его профессиональным навыком, это давно уже вошло в привычку Анхеля… Он всегда держал себя подчёркнуто вежливо, корректно, и он всегда стремился показать, что беседа с людьми доставляет ему удовлетворение…

Правда, были и исключения – Трехо сразу же не очень понравился Парре, но полицейский стремился этого никак не проявлять.

– Я хотел бы поговорить с вами… Если, конечно же, вы не против…

«Ну, чего тебе от меня надо, полицейская гнида, – подумал Трехо, – чего ты от меня хочешь?… Ведь свидетелей не было наверняка! Свидетелей того, как я расправился с этим ублюдком Сантильяной…»

Анхель повторил свою просьбу:

– Так можно с вами побеседовать?…

– Пожалуйста, – равнодушно произнёс Луис. – Прошу вас, сеньор…

Парра осторожно подсел за столик и, утерев пот со лба, спросил:

– Если я не ошибаюсь, вы работаете в этом заведении несколько дней…

– Да…

Стараясь сохранять официальность тона, Анхель продолжал свои расспросы:

– Чем-то вроде вышибалы?…

Луис коротко кивнул.

– Совершенно верно.

– Вы, наверное, уже знаете о смерти дона Хуана Франциска?…

Трехо указал взглядом в сторону стойки, где стоял убитый горем Романо.

– Он мне уже всё рассказал…

Внимательно посмотрев на Луиса, Парра очень серьёзным тоном спросил:

– Ну, и что вы об этом думаете?…

Этот вопрос несколько удивил Трехо.

– Я?…

Полицейский едва заметно покачал головой.

– Вы, вы…

– Вы что – спрашиваете меня о загадочной смерти дона Хуана Франциска, хозяина этого заведения?… – уточнил Трехо.

Анхель кивнул.

– Совершенно верно…

Трехо не очень-то был готов к беседе с полицейским комиссаром – тем более, что, проводив Марту глазами и поняв, что все методы увещеваний уже исчерпаны, он остался в необычайно расстроенных чувствах… Он охотнее посидел бы за столиком один, строя сладостные планы мести, и внезапное появление этого малорослого полицейского совершенно сбило его с толку… Поэтому-то Луис и стал задавать уточняющие вопросы, чтобы хоть как-то выиграть время и попытаться понять, чего же хочет от него этот тип…

Натянуто улыбнувшись, словно не понимая, для чего полицейский комиссар спрашивает его об этом, Луис Трехо спросил:

– А почему вас так интересует моё мнение?…

– Но ведь вы работали с покойным доном Хуаном Франциском тут, в траттории…

Луис тут же возразил:

– С ним работал не один я…

– С его племянником Романо я только что поговорил… – Смерив собеседника глазами, Анхель Парра с посуровевшим взором спросил: – Вы что, сеньор, не хотите помочь следствию?…

– Почему же?…

– Тогда ответьте на мой вопрос…

Трехо поморщился.

– Ну, я познакомился с этим сеньором только три дня назад… – произнёс он достаточно раздражённым тоном. – И вообще, в столице я недавно – каждый может это подтвердить.

Парра согласно покачал головой.

– Я знаю… Скажите, а где вы жили раньше?…

– В Гвадалахаре, в Акапулько…

Пытливо посмотрев на Трехо, полицейский комиссар неожиданно спросил:

– Если не секрет – каковы причины, которые побудили вас покинуть свой город?…

Трехо замялся.

– Ну, как сказать…

– А вы скажите, как есть…

– Ну, допустим… Допустим, моя жена решила переехать сюда… – произнёс Луис.

– Жена?…

– Ну да…

– А вы что – женаты?… Что же вы сразу не сказали?… И кто же ваша жена?…

Трехо, отвернувшись, ответил:

– Прекраснейшая из девушек… Только эта девушка ещё и сама не знает, что она – моя жена…

Несмотря на очевидную запутанность ответа, Анхель, казалось, не удивился ему. Он, едва заметно улыбнувшись, произнёс:

– Понятно…

Трехо продолжал:

– Да, я приехал в Мехико в надежде быть рядом с ней, в надежде найти какую-нибудь работу… Я случайно зашёл в эту тратторию и познакомился с доном Хуаном Франциском Сантильяной…

– Ну, и…

Луис неопределённо пожал плечами и, покосившись в сторону стойки, где ещё совсем недавно стоял дон Хуан Франциск Сантильяна, а теперь стоял заплаканный Романо, произнёс:

– Не знаю, чем я ему так понравился, но он почему-то предложил мне эту работу…

– Вышибалы?…

– Можете называть это, как вам угодно… Сантильяна говорил, что работа вышибалы ничем не хуже какой-нибудь другой, и я с ним согласился… Во всяком случае, я честно зарабатываю себе на хлеб…

– Ну, и что же вы можете сказать о хозяине «Золотого барана»?… – спросил Анхель.

Неопределённо пожав плечами, Луис изрёк:

– Ну, что я могу сказать… Я ведь не знал этого сеньора… Во всяком случае, не столь хорошо, как остальные жители этого квартала.

Однако Парра не отставал:

– И всё-таки…

«Неужели ему что-то известно?… – подумал Трехо. – Неужели… Нет, не может того быть!… Ведь свидетелей не было никаких, это точно!…»

Анхель повторил свой вопрос:

– И всё-таки, я бы хотел знать, что вы думаете об этой смерти… Скажите, у покойного Сантильяны были какие-нибудь враги?

Трехо всем своим видом выразил неподдельное удивление – у него это получалось весьма правдоподобно; Луис, когда это было необходимо, бывал неплохим актёром… Он тихо-тихо спросил:

– Враги?…

Полицейский коротко кивнул.

– Да…

– Не знаю… Если бы и были, то вряд ли бы я о них знал… Не думаю, что Сантильяна за несколько дней знакомства мог бы рассказать мне обо всех друзьях и врагах – даже если бы они у него и были…

Неожиданно полицейский комиссар, улыбнувшись, спросил у Луиса:

– Скажите… Как сами считаете, вы – наблюдательный человек?…

Эту фразу можно было понимать и как вопрос, и как утверждение. Поэтому Луис спросил:

– Почему вы так считаете?…

Едва заметно улыбнувшись, Парра произнёс:

– Я заметил, что люди, побывавшие в тюрьме, всегда отличаются большой наблюдательностью… Не так ли, сеньор Трехо?…

«Чёрт бы его побрал, – выругался в мыслях Луис. – И это ему известно… Кто же ему мог сказать?… Сантильяна?… Нет… Тогда… тогда, может быть, – Антонио?… Чёрт бы побрал этого негодяя!…»

Удивлённо посмотрев на своего собеседника, Луис медленно спросил:

– А откуда вы знаете, что я побывал в тюрьме?… Вам кто-то сказал?…

Анхель усмехнулся.

– Ну, я всё-таки полицейский!…

– Я вижу… И всё-таки?…

– Можете считать, что это на вас написано…

– А какое это имеет отношение к убийству Хуана Франциска?…

Анхель тут же согласился:

– Никакого…

– Тогда – почему вы меня об этом спрашиваете?…

– Я – полицейский, и поэтому имею право задавать такие вопросы.

Трехо забеспокоился – маленькие глубоко посаженые глазки его забегали.

– Я вас не понимаю… Вы что – меня в чём-то подозреваете?…

Полицейский комиссар всем своим видом дал понять, что ни о каких подозрениях в адрес собеседника не может быть и речи…

– Нет, что вы, что вы… – замахал руками он. – Просто я хотел знать ваше мнение на этот счёт!…

Луис посмотрел на часы – было половина двенадцатого. От внимания Парры не ушёл этот жест.

– Вы куда-то спешите?…

Луис кивнул.

– Совершенно верно…

Быстро поднявшись со своего места, полицейский поспешно произнёс:

– Ну тогда не буду вас задерживать, сеньор Трехо… Только всё-таки у меня будет к вам одна маленькая просьба… Дайте слово, что не откажете…

В ответ Трехо преувеличенно любезно произнёс:

– Ну, хорошо…

Полицейский комиссар, привычным движением поправив латунную пряжку блестящего лакового ремня, просительно произнёс:

– Зайдите ко мне сегодня в полицейский участок где-то после пяти вечера…

– Хорошо, сеньор Парра…

Дождавшись, пока надоедливый полицейский комиссар наконец-то покинет тратторию, Луис, допив свой кофе, направился к дверям.

Настроение было скверное, хуже не бывает, но ум работал очень чётко.

Бросив злобный взгляд на особняк Ломбардо, Трехо решил: «В последнее время, после приезда в Мехико, я стал каким-то слабовольным… Я очень много разговариваю и ничего не предпринимаю… Я ведь знаю все их уязвимые места… Надо действовать…»

Вспомнив, как изощрялся он в своих признаниях Марте, Луис презрительно подумал в свой собственный адрес: «Тоже – не мужчина, а какая-то тряпка!… Нельзя же, в самом деле, так раскисать перед бабой!… Надо быть жёстче – тогда она будет меня больше ценить… Надо, чтобы она меня боялась… Чтобы все они меня боялись!… Да, надо действовать, и притом – как можно быстрее!… Нельзя так раскисать!… Нельзя, Луис!…»

Спустя десять минут он уже был в своей комнатушке на втором этаже, неподалёку от траттории… Не раздеваясь, Луис завалился на кровать и, заложив руки за голову, принялся за размышления…

– Я не думаю, что полицейскому комиссару что-то известно, – подумал он. – Просто он знает, что я сидел в тюрьме, и поэтому решил перестраховаться… Придётся зайти к нему сегодня под вечер, чтобы не вызывать подозрений… так будет надёжней… Во всяком случае, никто не слышал, как я звонил хозяину траттории, никто не видел, как я расправился с Сантильяной… А с семьёй Ломбардо я ещё разберусь… Они ещё пожалеют…