Никто, кроме тебя 2

Глава 17

Накинув куртку, Анхель Парра вышел из двери своего кабинета. Он намеривался отправиться к своему приятелю, Мигелю Габриэлю с целью любой ценой выведать у него всё, что тому известно о Луисе Трехо…

«Я думаю, если поговорить с ним откровенно, он скажет, что же его волнует, – размышлял полицейский комиссар, идя по коридору. – Мигель Габриэль – честный человек… Не думаю, что у него могут быть какие-нибудь тайны… А от меня тем более. Ведь это касается убийства и похищения маленькой дочери сеньора Ломбардо…»

Во дворе взгляд Анхеля остановился на полицейской машине с красным крестом на капоте.

Машина эта была не из их участка, а из медицинской службы полицейского управления, но Парра прекрасно знал патологоанатома, который ездил на этом автомобиле, дона Альберто…

«Чёрт возьми, – подумал Парра. – Опять какие-то неприятности…»

Этот автомобиль ассоциировался у него только с несчастьями… С того самого момента, когда на нём увозили в морг тело сеньора Сантильяны.

«Неужели опять кого-нибудь… убили?… – подумал Анхель. – А то с какой стати он бы тут стоял?… Ага, а вон и сам дон Альберто, чёрт бы его побрал… Он всегда приносит несчастья, этот любитель свежих трупов… Что же он принёс на этот раз?…»

Подойдя к дону Альберто, который, опершись о капот, лениво покуривал, Парра, не глядя на него, как-то очень хмуро поздоровался.

– Доброе утро…

Альберто – невзрачный, невысокого роста, с какими-то стёртыми чертами лица, бросил себе под ноги окурок и протянул руку Анхелю.

– Привет, сеньор комиссар полиции. Не такое уж это утро и доброе…

Анхель не очень любил этого человека, он всячески избегал его, а если и по делам службы был вынужден общаться с патологоанатомом, то всегда стремился, чтобы даже важные служебные разговоры длились не более двух-трёх минут – в отличие от Альберто, который мог трепаться ни о чём чуть ли не часами…

– Не такое уж и доброе это утро, – повторил дон Альберто.

Парра после этих слов патологоанатома насторожился и спросил:

– Что-то случилось?…

Тот кивнул.

– Случилось… – Поймав на себе настороженный взгляд полицейского офицера, он добавил: – В последнее время, дон Анхель, в вашем прекрасном квартале то и дело что-то случается…

«Боже, – подумал полицейский комиссар. – Что ещё за фокусы?… Что же могло произойти на этот раз?… Оливейра говорил, что ночное дежурство полицейского наряда прошло без происшествий…»

Вопросительно посмотрев на дона Альберто, полицейский комиссар спросил:

– Труп?…

Патологоанатом поморщился и отрицательно покачал головой.

– Нет…

У Анхеля отлегло на сердце.

«Ну, слава Пресвятой Деве Марии, – подумал он. – И то легче…»

Однако эта полицейская машина с красным крестом не появилась ведь тут просто так, так же как и не просто так стоял тут дон Альберто. Что-что, а это-то Парра знал наверняка…

Вынув из кармана пачку сигарет, Анхель взял одну, и, затянувшись, сел на капот рядом с патологоанатомом, доном Альберто.

– А ты кого ждёшь?…

Альберто нехотя обернулся к полицейскому комиссару и произнёс:

– Ну, кого же ещё…

– Так кого?…

– Тебя…

Анхель несколько удивился тому, что этот человек сидит тут, на капоте, вместо того, чтобы пройти в участок, в его, Анхеля Парры, кабинет…

«Наверное, просто набивает себе цену, – решил Анхель, – это он любит…»

– Ты что – зайти не мог?…

Дон Альберто обиженно ответил.

– Твой дежурный, капрал Оливейра, сказал мне, что ты чем-то очень занят… И очень просил, чтобы я обождал тебя тут… Кроме того, Анхель, у тебя только что был посетитель…

– Мог зайти и при нём…

Поморщившись, Альберто промолвил:

– Ну, я просто не хотел мешать вашему разговору… Выбросив окурок, Парра произнёс:

– Ладно, выкладывай, что там у тебя… Только побыстрее, у меня мало времени…

В ответ патологоанатом едва заметно улыбнулся. В этой улыбке Анхель явственно прочитал: «Мало времени?… Ну, что ж, это твоё дело… А раз ты уж и сел тут рядом со мной, то будь добр, выслушай всё, что я должен тебе сообщить, сеньор полицейский комиссар первого уровня…»

На лице патологоанатома появилось некое подобие сочувствия к проблемам Парры.

– Не волнуйся, не волнуйся… На этот раз никаких ужасов: ни расчленённых тел, ни отпиленных ног и рук, ни кишок на канделябрах…

Анхель при этих словах лишь брезгливо поморщился. Он терпеть не мог подобных выражений, терпеть не мог трупов, патологоанатомов и всего, что со всем этим связано… Но делать было нечего, ведь визит дона Альберто явно имел какое-то отношение к нему, Анхелю Парре… А то для чего же он сюда приехал?!…

– …а также раздробленных черепов, сваренных заживо детей и прочих кошмаров… – С неизъяснимым удовольствием, явно смакуя каждое слово, он закончил это длинное предложение.

У патологоанатома Альберто было одно очень скверное качество – он любил затягивать свои ответы на вопросы, любил, когда собеседник, всё время, заводясь, нервничал, любил, когда каждое его слово ловилось, как слово священника на воскресной службе…

Просто он очень любил внимание… Многие считали, что у дона Альберто это качество врождённое, однако Анхель всерьёз утверждал наоборот – приобретённая, потому что когда по несколько часов в день находишься среди трупов, у любого человека так или иначе возникнет потребность выговориться…

Иногда Альберто специально говорил очень тихо для того, чтобы услышать, как собеседник, нервничая, переспрашивает: «Что?… Повтори ещё раз?… Извини, я не расслышал…»

И дон Альберто повторял – но ещё тише, чем в предыдущий раз…

Патологоанатому всегда доставляло это ни с чем не сравнимое удовольствие…

Впрочем, это была не самая плохая черта характера патологоанатома…

Анхель, внимательно глядя на дона Альберто, повторил свой вопрос:

– Тогда что?…

– То есть?…

– Чего ты сюда приехал?…

Дон Альберто обидчиво сложил губы.

– А ты что – не рад видеть меня?…

Парра замялся.

– Нет, почему же…

– Вот и я спрашиваю, почему…

Примирительно улыбнувшись, полицейский комиссар спросил дона Альберто:

– Так что же случилось?

Тот едва заметно улыбнулся.

– Я же говорю: ничего страшного…

– Ты так и не сказал, что именно.

– Ну, нашли ребята из муниципальной полиции какого-то молодого человека с проломанной головой…

– Может быть, это несчастный случай?…

Дон Альберто отрицательно покачал головой.

– Не думаю…

– Почему же?…

– Голова была проломлена каким-то тупым округлым предметом весом не менее десяти фунтов, – с видимым удовольствием добавил патологоанатом, необычайно довольный, что таким образом смог блеснуть перед полицейским комиссаром своим профессионально-техническим жаргоном, которого Парра, кстати, терпеть не мог…

Прищурившись от яркого сентябрьского солнца, Анхель вынул из нагрудного кармана рубахи тёмные солнцезащитные очки и водрузил их себе на нос.

– Где его нашли?…

– У вас, в Фуэнтэ Овехуано…

Анхель нетерпеливо оборвал собеседника.

– Я спрашиваю, на какой улице?…

Дон Альберто кивнул куда-то вправо, в сторону ближайшей авениды.

– Тут, неподалёку, под фонарём…

– А конкретнее?…

– На улице святого Яго. Думали – всё, труп… Хотели отвезти в морг, а он, оказывается, ещё не совсем труп… Точнее, совсем не труп.

– Давно?…

– Сегодня утром… Часов в шесть. Случайно обнаружили: просто водителю патрульной автомашины надо было залить в радиатор воды… Ну, пошёл искать, наткнулся на этого молодого человека… Короче говоря, ему повезло…

– Водителю?…

– Нет, тому парню…

Парра прищурился.

– Ну, и что же это за молодой человек?…

Альберто равнодушно пожал плечами.

– А вот за этим я и приехал к тебе… Ты ведь знаешь, я – патологоанатом, меня интересуют только мёртвые… Этот тип не входит в мою компетенцию. Такими должен как раз и заниматься ты… А когда он отправится на тот свет – самостоятельно или с чьей-нибудь помощью, – тогда он переходит, так сказать, под мою юрисдикцию… Я – патологоанатом, – гордо вымолвил Альберто. – Ты ведь знаешь, что я…

Парра коротким, но очень энергичным жестом прервал эту несносную болтовню.

– Постой, постой, дон Альберто…

Патологоанатом улыбнулся.

– Ну, что ты ещё хочешь узнать?…

– Кто этот молодой человек?…

– Вот я и говорю, для этого я к тебе и приехал… Как раз ты и должен этим заниматься…

Парра поморщился – настолько неприятен ему был теперь этот болтливый патологоанатом.

– При нём были найдены хоть какие-нибудь документы, удостоверяющие личность?…

Дон Альберто отрицательно кивнул.

– Нет…

– Может быть, хоть записная книжка?… Карточка социального страхования?… Какие-нибудь визитки?… Ну, хоть что-то?…

– Ни того, ни другого, ни третьего… Совсем ничего. Только потёртый кошелек с трудночитаемой монограммой валялся рядом… Между прочим, в кошельке были деньги, которые преступник почему-то не взял…

Анхель посмотрел на патологоанатома с некоторым недоверием.

– Точно?

Тот обиженно произнёс:

– Стану я врать…

– А ты ничего не путаешь?…

– Заедь в муниципальную полицию, там есть протокол осмотра места находки…

Прищурившись, Парра спросил:

– Ты хочешь сказать, что это преступление было совершено не с целью ограбления?…

Дон Альберто неопределённо пожал плечами.

– Я ничего не хочу сказать… Я же тебе говорю: меня интересуют не живые люди, а трупы. А мотивы, которые движут людьми, покуда они ещё живы, должны интересовать тебя… Я же располагаю только голыми фактами и ничем больше… Так-то, дон Анхель…

Анхель кивнул.

– Хорошо…

– Не вижу ничего хорошего…

Парра почему-то подумал, что этот человек был бы рад, если бы тот парень, которого нашли люди из муниципальной полиции, был бы мёртв…

«Видимо, потому он так невесел, – подумал полицейский комиссар, искоса поглядывая на собеседника, – ишь, ты – «ничего хорошего»… Этому патологоанатому только трупы подавай…»

– А как вы определили, что он жив?…

Дон Альберто вздохнул.

– Ну, как определили, как определили… По пульсу… Как же ещё?…

Анхель быстро спросил:

– Он что-нибудь говорил?…

– Кто?…

– Ну, тот молодой человек, которого обнаружила муниципальная полиция?… – нетерпеливо сказал Анхель. – Неужели неясно?…

Конечно же, дон Альберто прекрасно понимал, что именно имеет в виду полицейский комиссар, но он очень любил, когда его переспрашивали…

– Так он говорил что-нибудь?… – вновь спросил Анхель Парра.

Патологоанатом на какую-то минутку задумался, а потом ответил:

– Да…

Парра с напряжением посмотрел на своего вроде бы такого непонятливого собеседника.

– И что же?…

Дон Альберто только махнул рукой.

– Да так, как обычно, нёс какой-то нелепый бред… Ничего толкового…

– И какой же бред он нёс?…

– Ну, повторял, что перед кем-то виноват… Долго повторял…

– А ещё что?…

– Всё время называл одно и то же имя, а потом – затих…

– Имя?…

Небрежно кивнув, патологоанатом безразличным тоном повторил:

– Ну да…

Парра всматривался в лицо дона Альберто очень и очень напряжённо: он знал, он чувствовал, что теперь должно что-то случиться…

«Кто же это мог быть?… – думал он. – Ведь этого человека я наверняка знаю, наверняка… Но только вот кто же он?…»

– И какое же имя он повторял?…

Дон Альберто очень недовольно поморщился, какое ему, собственно было дело до того, какое имя произносил в бреду этот живой?…

Альберто уважал только трупы…

Однако он в то утро уже был в госпитале святого Себастьяна и видел того молодого человека, слышал его горячечный бред… Так почему бы и не сказать?…

Дон Альберто прищурятся.

– Кажется… Луис… Трехе… Трехейра… Или что-то в этом роде… Может быть, его так зовут?…

Напряжённо посмотрев на патологоанатома, полицейский комиссар уточнил:

– Может быть – Трехо?… Вспомни – может быть, он говорил – Луис Трехо?…

– Да, точно… Луис Трехо.

Вскочив с капота автомобиля, Анхель возбуждённо закричал:

– Что же ты мне сразу не сказал?…

Альберто с улыбкой парировал:

– Но ведь ты и не спрашивал…

– Где он теперь?…

– Где, где… Будто я тебе не сказал… Где ему и положено быть, в госпитале…

– В каком?…

С минутку подумав, дон Альберто ответил:

– Кажется, в госпитале святого Себастьяна… Да, его туда повезли…

– Так что же мы тут стоим?… Поехали?…

Дон Альберто водил машину очень аккуратно, чтобы не сказать неуверенно.

Парра, нетерпеливо посматривая на часы, всё время подгонял патологоанатома:

– Живее, живее…

Однако патологоанатом, невозмутимо поглядывая на Анхеля, который в нетерпеливой позе сидел рядом, упорно ехал лишь на второй передаче…

– Что же ты медлишь!… – закричал полицейский комиссар, когда автомобиль с красным крестом на капоте остановился на перекрёстке. – У меня совершенно нет времени!…

Дон Альберто обернулся.

– А у меня нет абсолютно никакого желания куда-нибудь врезаться… И вообще, посиди лучше спокойно, ты мне мешаешь…

Парра, метнув в патологоанатома презрительный взгляд, приумолк…

А что ещё оставалось делать?…

Скрипнув тормозами, автомобиль остановился у госпиталя святого Себастьяна.

Заглушив мотор, дон Альберто задумчиво сказал, посмотрев на полицейского комиссара:

– Знаешь, Анхель, у мена есть одно очень заветное желание…

Парра не преминул съязвить:

– Поселиться в морге?…

Задумчиво покачав головой, патологоанатом произнёс в ответ:

– Нет, не то…

– А какое же тогда?… – спросил Анхель, выходя из машины.

– Вскрыть твоё тело, когда ты умрёшь или когда тебя застрелят где-нибудь…

В устах какого-нибудь другого человека это могло бы прозвучать как шутка, как своеобразный чёрный юмор… Однако тон, каким была сказана эта фраза, не оставляла никаких сомнений, что дон Альберто говорит совершенно серьёзно и искренне…

Однако Анхель, на своё счастье (и на счастье патологоанатома, разумеется), воспринял это, как какую-то шутку…

– Думаешь, во мне есть что-то интересное, такое, что заслужило бы твоё внимание?…

Альберто наклонил голову в знак согласия.

– Да…

– Ну, и что же?…

– Твои мозги…

Парра в сердцах сплюнул себе под ноги.

– А ну тебя!…

Попросив патологоанатома, обождать несколько минут за рулём, полицейский комиссар направился к корпусу госпиталя святого Себастьяна.

Это было очень старое здание, явно построенное ещё во времена испанского владычества в начале восемнадцатого века, а то и ещё раньше… Сложенное из хорошо обожжённого красного кирпича, с нависающими над авенидой балкончиками в мавританском стиле, приземистое, оно пережило и Гражданскую войну, и многочисленные землетрясения, и наступление урбанистических строений этого гигантского города…

Анхель, показав в регистратуре своё полицейское удостоверение, без особого труда выяснил, что неизвестный лежит в реанимационном отделении на третьем, последнем этаже…

Спустя несколько минут он стоял перед дверью реаниматорской…

Анхель не без внутреннего волнения открыл дверь. Естественно, в глубине души он надеялся, что пострадавший ни кто иной, как «этот негодяй» Луис Трехо, которому кто-нибудь, тот же дон Антонио в вечернее время заехал булыжником в голову…

«Чего же мне тогда волноваться?… – подумал Парра. – И поделом… Если этот тип отправится на тот свет, не думаю, что кто-нибудь в этом городе будет сильно переживать по этому поводу…»

Однако интуиция и на этот раз не подвела полицейского комиссара: ему всё время казалось, что в палате лежит какой-то его хороший товарищ…

Взявшись за дверную ручку, он ощутил в себе какое-то непонятное волнение, и это несмотря на то, что всячески стремился самоуспокоиться…

Наконец, Парра нажал на дверную ручку и зашёл в палату.

В нос ударил непривычно резкий запах лекарств, сразу же захотелось чихнуть…

Зайдя в палату, Анхель обнаружил, что там стоит только одна кровать. Рядом с ней, на медицинском столике, находились какие-то замысловатые диагностические приборы с осциллографами, на экране которых зелёная точка, показывающая ритм сердца больного, выписывала некие постоянные траектории…

Рядом с койкой, на которой под тонким одеялом угадывались контуры человеческого тела, стояла капельница, от неё к кровати шла прозрачная трубочка, наполненная бесцветной жидкостью…

Анхель подошёл к кровати и посмотрел на лицо человека, лежащего там…

О, Пресвятая Дева!…

Нет, этого просто не могло быть!…

Нет, это невозможно!…

Парра просто не верил своим глазам…

На кровати лежал его старинный товарищ Мигель Габриэль де ла Фронтера.

Лицо его было мертвенно-бледно, видимо, он потерял слишком много крови…

Голова Мигеля Габриэля де ла Фронтеры была перевязана; сквозь марлю кое-где выступала засохшая тёмно-бордовая кровь… Губы пересохли, черты лица осунулись просто до неузнаваемости… Весь его лик лежавшего выражал невыносимое страдание…

– Боже, – только и смог, что простонать Анхель, – этого просто не может быть… Боже, за что же ты его так наказал?…

Он ещё раз внимательно посмотрел в лицо больного, думая, что ошибся…

Но ошибки не было никакой, это действительно был его друг…

То ли почувствовав присутствие в палате нового человека, то ли просто проснувшись, то ли ещё по каким-то причинам, но де ла Фронтера открыл глаза…

Он узнал полицейского комиссара.

– Анхель?…

«Слава Богу… Он жив, значит, всё в порядке… – облегчённо вздохнул Парра. – И кто же это его так?… У кого могла подняться рука на этого человека?…»

– Мигель Габриэль, – негромко произнёс Анхель, смахнув с ресницы слезу, – Мигель Габриэль… Где это тебя так…

Несмотря на свой достаточно зрелый возраст, несмотря на мундир старшего полицейского офицера, Анхель Парра был очень, очень сентиментален, особенно в отношении всего, что касалось его друзей…

– Кто тебя так?…

Де ла Фронтера, облизав пересохшие губы, очень тихо произнёс:

– Луис… Луис Трехо…

Видимо, ему было очень тяжело говорить: каждое произнесённое слово давалось Мигелю Габриэлю с видимыми усилиями…

– Трехо?…

В ответ больной хрипло простонал:

– Да…

Парра участливо спросил:

– За что же?…

– Я… я очень виноват перед всеми вами… Я… мне так стыдно…

После этих слов де ла Фронтера неожиданно тяжело задышал…

«Наверное, он просто бредит, – решил Анхель, – чем он перед нами виноват?…»

Анхель попробовал улыбнуться.

– Не волнуйся, не волнуйся… Всё будет хорошо… Не надо так сильно нервничать, Мигель Габриэль, мы ведь тебя все очень и очень любим… Не надо нервничать и не говори ерунды… Ты ни перед кем не виноват. Скажи мне, почему это произошло?…

Хотя, конечно, ему хотелось сказать своему другу что-нибудь иное, какие-нибудь слова утешения…

Голос Мигеля Габриэля звучал очень тихо, как из-под земли.

– Я… случайно подслушал один телефонный разговор… Этот мерзавец… Он из таксофона позвонил в «Золотой баран» и, назвавшись частным поверенным из Гвадалахары, Мартином Тринидалом Санчесом…

– Что?!…

После этого Мигель Габриэль де ла Фронтера неожиданно для Анхеля затих, видимо, он был настолько слаб, что все свои силы израсходовал на то, чтобы сказать одну только эту фразу…

Впрочем, он мог и не продолжать: Парре и без того всё было понятно…

«Так вот, значит, кто отправил мне это идиотское письмо!… – подумал он. – Луис Трехо… Хорош, мерзавец… Мало того, что он убил ни в чём не повинного человека, так он, таким образом, хочет подставить ещё и моего друга!… Ну, теперь-то ты у меня попляшешь!… Теперь ты в моей власти!…»

Неожиданно в палату вошла монашка. Госпиталь святого Себастьяна принадлежал католическому ордену кармелиток, и потому весь медицинский персонал состоял преимущественно из женщин духовного звания…

– Сеньор, я прошу прощения, но больной поступил к нам в очень тяжёлом состоянии… – наставительно произнесла она. – Этот бедный молодой человек потерял много крови… Он очень ослаб и его нельзя волновать… Я бы хотела, чтобы вы оставили его в покое…

Анхель протянул ей своё полицейское удостоверение и произнёс:

– Я полицейский комиссар первого уровня Анхель Парра…

Сестра вежливо улыбнулась.

– Очень приятно… А я патронажная сестра Моника… Я ухаживаю за этим молодым человеком.

– Я расследую эту историю…

Сестра-монахиня внимательно изучила документы Анхеля и протянула их со словами:

– И всё-таки, сеньор Парра, было бы лучше, если бы вы оставили этого молодого человека…

Однако Анхель не уходил:

– Это мой друг…

Кармелитка оживилась.

– Значит, вы знаете имя и фамилию этого сеньора?… – монахиня кивнула в сторону больного.

– А это для чего?…

– Он ведь поступил к нам после того, как муниципальная полиция обнаружила его на улице с проломанной головой, – напомнила монахиня.

– Конечно же, знаю… Скажите, как он…

Парра хотел было спросить: «Он будет жить?…», но в последний момент почему-то решил не задавать такого вопроса вслух…

– Да, конечно, – поспешила успокоить его сестра-кармелитка. – Не волнуйтесь… Он очень ослаб, но жизнь его вне опасности…

– Слава Пресвятой Деве!… – воскликнул Анхель.

– А это действительно ваш друг?…

– Это мой старый товарищ, граф Мигель Габриэль де ла Фронтера… А я расследую это преступление… – ещё раз напомнил Парра. – Да, и мне надо было бы кое-что узнать… Обязательно… Всё-таки я комиссар полиции! И допросить его мой долг!

Сестре, подойдя к двери, приоткрыла её и тихо, но решительно произнесла:

– Сеньор полицейский комиссар, я прекрасно понимаю и ваши дружеские чувства к этому молодому человеку, и ваш служебный долг…

Парра, покосившись на дверь, вежливо произнёс:

– Спасибо…

– Но вынуждена напомнить вам, сеньор полицейский, что вы не в полиции… Это – обитель милосердия, госпиталь святого Себастьяна…

Анхель поспешно перебил её:

– Я знаю, но…

Тон монахини был очень решителен и беспрекословен. Она сказала:

– Никаких «но». Извините, что вынуждена напоминать вам, но командую тут я… И я вижу, что больному необходимо побыть в одиночестве… Поэтому будет гораздо лучше, если вы пройдёте на второй этаж и сообщите сестре-делопроизводителю фамилию и имя этого молодого человека… Как вы сказали, его зовут?…

– Граф Мигель Габриэль де ла Фронтера…

Подтолкнув полицейского комиссара к приоткрытой двери, монахиня сказала:

– Извините меня, сеньор полицейский комиссар, но таковы порядки нашего госпиталя… – На прощание она извинительно улыбнулась: – Простите, что должна была вам о них напомнить…

Парра растерянно пробормотал:

– Ничего, ничего…

Спустя несколько минут он был уже у сестры-делопроизводителя, давая ей данные о личности больного, а ещё через пять минут, сидя в автомобиле с красным крестом на капоте, справа от патологоанатома дона Альберто, злобно прищурившись, повторял:

– Ну, теперь ты у меня поскачешь… Гнусное животное!…

Вне всякого сомнения, эта угроза относилась к Луису Трехо…

Антонио Ломбардо без особого труда нашёл дом, где снимал комнатку Луис Трехо. Романо нарисовал ему достаточно подробную схему.

Поднявшись по внешней лестнице на второй этаж, Антонио остановился перед дверью.

Других дверей тут не было, только эта.

«Значит, он живёт тут, – подумал Ломбардо, – ну, что ж, очень хорошо… Теперь мы обо всём поговорим… Да ещё как поговорим!…»

Проверив в очередной раз свой револьвер, Антонио решительно постучал.

С той стороны послышался такой знакомый голос: – Кто там?… Входите, открыто…

Антонио с усилием нажал на дверную ручку и зашёл в комнату…

Парра, приехав в полицейский участок, тут же вызвал к себе капрала Оливейру.

– Приготовься, сейчас мы поедем арестовывать одного очень опасного преступника…

Лицо Оливейры вытянулось. Дело в том, что в Фуэнтэ Овехуано, квартале, который обслуживал этот полицейский участок, опасные преступники никогда не водились… Во всяком случае, ни об одном из них капралу Оливейре не было известно.

– Преступника?…

Анхель коротко кивнул.

– Вот-вот…

– В нашем-то квартале?…

Прищурившись, Парра посмотрел на своего подчинённого и спросил:

– А чему ты так удивляешься?…

Тот пожал плечами.

– Ну, никогда не думал… Кто же это?…

– Луис Трехо… Говорит тебе о чём-то эта фамилия?… – спросил Парра.

Капрал Оливейра после небольшой паузы растерянно произнёс:

– А, тот самый сеньор, которого незадолго до своей гибели нанял дон Хуан Франциск, в тратторию «Золотой баран»?…

Анхель кивнул в ответ.

– Ну да…

Однако Оливейра никак не мог поверить, что этот малосимпатичный ему человек всё-таки преступник.

– А что, он действительно…

Капрал недоговорил, но Анхель прекрасно понял, что именно имеет в виду его подчинённый…

– Действительно…

– Никогда бы не сказал…

Полицейский комиссар, проверив своё табельное оружие, произнёс:

– Это один из самых гнусных негодяев, которых мне только приходилось знать на своём веку…

Полицейский капрал смотрел на своего начальника с полным недоумением.

– Честно говоря, мне тоже не по душе этот сеньор, – промолвил он. – Но я никогда не мог бы подумать, что он – преступник!…

– Да ещё какой!… – произнёс Анхель, засовывая оружие в кобуру лаковой кожи.

Оливейра спросил:

– А что он такого сделал?…

Закрыв на ключ выдвижные ящики письменного стола, Анхель произнёс в ответ:

– Он гнусный негодяй!… Эта подлая подколодная змея, которую несчастный сеньор Сантильяна по наивности и доверчивости приютил у себя в траттории, укусила его, в самое сердце…

Капрал Оливейра, в отличие от своего непосредственного начальника, не был склонен к иносказаниям, и потому поспешил уточнить:

– Сеньор Парра, вы хотите сказать, что он убил несчастного хозяина «Золотого барана»?…

Коротко кивнув, Парра промолвил:

– Да…

Оливейра по-бабьи всплеснул руками.

– Неужели?…

Резко обернувшись, Анхель сказал:

– Если я что-то говорю, то знаю, что говорю… – сделав небольшую паузу, Парра подтянул ремень потуже и спросил: – Ну как, ты готов?…

Оливейра улыбнулся.

– Ну да… Я всегда готов.

– Вот и хорошо…

Оставалась самая малость: выяснить, где же обитал Луис Трехо…

Где же это можно узнать?…

Ну, конечно же, в «Золотом баране»!…

Трехо околачивался там очень часто, он ведь числился там вышибалой, или, как когда-то сказал ему дон Хуан Франциск Сантильяна при наёме на работу, «начальником службы безопасности»…

И Парра со своим подчинённым отправились туда.

В заведении под вывеской, на которой была изображена баранья голова с позолоченными рожками, царил привычный полумрак.

Романо, стоя за стойкой, занимался своим привычным делом: варил кофе.

Попросив Оливейру посидеть, Парра подошёл к молодому Сантильяне.

– Привет!…

Тот улыбнулся.

– Добрый день, сеньор полицейский комиссар… Вы как раз вовремя зашли…

– У тебя ко мне какое-то дело?… – спросил Анхель, облокотясь о стойку.

Романо кивнул.

– Да, я хотел бы с вами поговорить…

Для Парры это было неожиданностью.

– Поговорить?… О чём же?…

Подросток немного смутился.

– Тут такое дело… Сеньор Парра, скажите, у вас есть немного времени, чтобы уделить его мне?…

Парра отрицательно кивнул.

– Боюсь, что нет… Я очень занят…

Подросток умоляюще посмотрел на офицера полиции.

– Ну, хотя бы несколько минут…

Глянув на часы, Парра произнёс:

– Ну ладно… Только быстрее… Я очень занят. Кстати, потом и я тебя должен кое о чём спросить… Так какое же у тебя ко мне дело?…

Романо начал так:

– Дело в том, что вчера я долго говорил с сеньором Мигелем Габриэлем…

При упоминании о де ла Фронтере Анхель Парра внезапно помрачнел.

– Да, ну и что?…

Романо продолжал:

– Он сказал… Короче, он дал мне вот это, – подросток извлёк откуда-то из-под стойки большой целлофановый пакет.

С недоумением посмотрев на целлофановый свёрток, Анхель спросил:

– Что это?…

– Посмотрите сами…

Развернув пакет, Парра увидел аккуратные пачки банкнот в банковской упаковке… Одна упаковка была разорвана. Денег было много, очень много…

– Он дал тебе деньги?…

Подросток кивнул.

– Ну да…

«Интересно, интересно, – подумал Парра, – почему он дал Романо эти деньги…»

– И сколько же тут?…

Романо ответил:

– Я не пересчитывал, я, после того, как получил это, – Романо сделал ударение на слове «это», словно боясь произносить «деньги», – сразу же положил подальше… Я хотел посоветоваться с вами…

– О чём?…

Нагнувшись поближе, молодой Сантильяна произнёс:

– Дело в том… Дело в том, что сеньор де ла Фронтера вёл себя как-то странно…

– И в чём это проявлялось?…

– Он говорил, что возвращает какой-то очень старый должок: якобы, он взял эти деньги у моего покойного дяди очень, очень давно… И вот теперь возвращает.

Парра недоумённо пожал плечами.

– Может быть, он действительно, одалживал эти деньги, у твоего дяди?…

Романо отрицательно покачал головой.

– Да нет же…

Парра пожал плечами, откуда, мол, у тебя такая уверенность?…

– Почему ты так думаешь?…

– Да я просто уверен в этом!… Вы ведь прекрасно знаете: мой покойный дядя когда-то купил эту тратторию, по уши влез в долги, которые вынужден выплачивать банку, давшему ссуду, и у него не было никаких свободных средств… А тем более такой крупной суммы…

– А может быть, ты этого просто не знал?… – с сомнением спросил Парра, которому поступок его приятеля тоже показался странным.

Молодой Сантильяна поморщился.

– Да нет… Я наверняка знал бы об этом… Какой резон было моему дяде скрывать от меня, что нам должны такую крупную сумму денег… Да и притом так давно… Я никогда в это не поверю…

«Интересно, – подумал Парра, растерянно глядя на банкноты, лежавшие перед ним, – интересно… А откуда у Мигеля Габриэля могли взяться такие большие деньги?… Неужели действительно столько можно выиграть в карты за один вечер?… Что-то, честно говоря, не верится… Ведь для него это не просто значительная сумма, а очень значительная… Нет, тут явно что-то не так…»

Внезапно Парра вспомнил слова де ла Фронтера, услышанные им в реаниматорской: «Я очень виноват перед всеми вами…»

Тогда Анхель не придал им никакого значения, посчитав эту фразу за естественный бред человека, которому несколько часов проломили голову булыжником.

Но теперь…

Теперь эти слова представились Анхелю в совершенно ином свете.

«Нет ли какой-либо связи между той фразой и этими деньгами?… – размышлял Парра, – может быть, он получил их каким-то не очень честным образом?… Хотя… На моего друга что-то не очень-то похоже… Не такой он человек, не такой…»

Романо продолжал вопросительно смотреть на полицейского комиссара.

– Так что мне с ними делать?…

Завернув банкноты в целлофан, Анхель Парра протянул свёрток подростку.

– Спрячь-ка их подальше… потом разберёмся… Теперь мне не до того…

Романо послушно спрятал свёрток под стойку.

– У меня к тебе есть одно дело, – произнёс Анхель. – Нужна твоя помощь…

Романо всем своим видом изобразил неподдельное внимание.

– Слушаю…

Полицейский начал очень доверительно:

– Ты, часом, не знаешь, где живёт этот… – С уст Парры едва не слетело слово «мерзавец», но в последний момент он сдержал себя и сказал: – Луис Трехо… Не скажешь ли мне?…

Романо едва заметно улыбнулся.

– А что он так всем вам понадобился… Что-то случилось?…

Анхель вопросительно посмотрел на молодого Сантильяну и спросил:

– Кому это – всем?…

– Да вот, не так уж давно сюда заходил сеньор Антонио Ломбардо, и он вот тоже выспрашивал, где живёт этот человек…

– Антонио Ломбардо? – уточнил Парра.

Романо согласно кивнул.

– Ну да…

Лицо Анхеля побелело…

«Неужели он не послушался меня и пошёл самостоятельно выяснять отношения с этим жутким человеком?… – подумал Парра. – Он теперь там?… Боже, надо скорее бежать!…»

Пристально посмотрев на подростка, Анхель осторожно спросил:

– Ну, и что же – ты дал ему адрес Луиса?… Ты… Зачем ты это сделал?…

Тот растерянно пожал плечами.

– Ну да…

Анхель повторил свой вопрос – на этот раз более напряжённо:

– Ты дал ему адрес Трехо?…

– А что тут такого?…

– И ты знаешь, где он живёт?…– воскликнул Анхель. – Где живёт этот негодяй?…

Романо утвердительно произнёс:

– Разумеется… Как бы я мог дать сеньору Ломбардо его координаты, не зная, где обитает этот человек… – Заметив волнение собеседника, Романо осторожно поинтересовался: – Сеньор полицейский комиссар… Что-то произошло?…

– Ещё нет, но может… Романо, быстро садись в машину – поехали, покажешь…

Романо недоумённо посмотрел на Анхеля.

– Но как же траттория?…

Анхель нетерпеливо махнул рукой.

– А, чёрт с ней… закройся минут на пятнадцать… Тут дело куда серьёзнее…

Тон Анхеля не оставлял у подростка никаких сомнений, что всё обстоит именно так.

– Хорошо, сеньор…

Вежливо попросив немногочисленных посетителей обождать, Романо закрыл кассу на ключ и, попросив присмотреть за залом гитариста Карлоса Минеду, сидевшего за ближайшим столиком, пошёл вслед за полицейскими…

Антонио, резким движением открыв дверь, быстро вошёл в небольшую квадратную комнату – в нос сильно ударил спёртый воздух…

Луис Трехо, полуразвалившись, сидел на кровати и читал какой-то – судя по яркой целлофановой обложке, – бульварный кинороман.

Заметив вошедшего, Луис очень удивился и, отложив книгу, спросил:

– Антонио?…

Ломбардо, не поздоровавшись – с какой стати он должен желать здоровья этому негодяю, этому мерзавцу, заставившему его и Ракель так страдать, с какой стати он должен приветствовать его, пусть даже в его собственном доме, – уселся на стул.

Он пришёл сюда не приветствовать Луиса, не желать ему доброго здравия…

Он пришёл сюда за другим…

Не меняя позы, Луис спросил:

– Ты ко мне?…

Антонио злобно прищурился.

– А то к кому же…

Луис недоверчиво ухмыльнулся – визит Ломбардо был очень неожиданный…

«Интересно, чего он от меня хочет?… – подумал Трехо. – Наверняка будет выпрашивать своего ребёнка… Ну-ка, теперь мы поговорим. Не так, как в тот вечер, когда он избил меня… Теперь мы поговорим с ним по-другому… Мне-то бояться всё равно нечего. Хозяин положения теперь не он, а я…»

Вытянув ноги, Трехо произнёс:

– Вот уж нежданная встреча…

Антонио выжидательно молчал, ожидая, что ещё скажет ему этот негодяй.

А Луис, будто бы, и, не понимая причины визита Антонио, продолжал:

– После той нашей беседы, когда ты меня чуть не убил, я никак не думал, что встречу тебя тут, в своём доме… – Поняв, что в Мехико он всё-таки пришелец, Луис добавил: – Правда, это не совсем мой дом… Я снимаю эту конуру… Но всё-таки, я живу тут… Кстати, мог бы, и поприветствовать меня… Как ни крути – а я хозяин…

Трехо хотел было сказать «хозяин положения», но почему-то не сделал этого.

Очевидно, посчитав, что спустя некоторое время Антонио и сам поймёт своё положение, и не будет слишком уж скандалить…

Однако Антонио, глядя исподлобья на развязно болтавшего Трехо, продолжал упрямо молчать.

Это молчание начало понемногу выводить Трехо из терпения…

– Может быть, хоть скажешь мне что-то?… Ты что – пришёл сюда, чтобы так вот сидеть, смотреть на меня и молчать?…

Антонио каким-то, очень деревянным голосом произнёс в ответ:

– Говори, говори… Я хочу знать, что ты скажешь… Потом скажу я…

Ухмыльнувшись, Трехо спросил:

– А о чём бы ты хотел услышать?… Ты скажи, скажи мне… Может быть о том, что я два года просидел на тюремных нарах по вашей милости?…

В этой фразе без особого труда угадывалось: «Вы ведь подучили Марту Саманьего – вот она и выступила против меня на суде…»

Антонио, облокотившись о спинку стула, произнёс, пристально глядя на Луиса:

– Послушай, мерзавец… Где моя дочь?…

«Ага, так я и подумал, сейчас он будет мне угрожать… Будет говорить, что заявит в полицию и так далее… Ну, ну, давай… Не хрена мне твоя полиция с этим жирным Паррой не сделает, – подумал Луис. – Руки коротки. Улик-то против меня никаких!… Давай, давай… Посмотрим, как ты запоёшь, когда я тебе кое-что скажу…»

Всё так же гадко ухмыльнувшись, Трехо преувеличенно вежливо спросил:

– А почему ты меня об этом спрашиваешь?… Я ведь не страж брату своему, – не к месту процитировал он строку из Старого Завета, – я не страж твоей дочери, Антонио… Если ты, любящий отец, сам не мог её уберечь… То при чём тут я?…

Взгляд Антонио блестел страшной злобой. Он едва сдерживал себя, чтобы не вскочить со стула и не вцепиться этому негодяю в глотку…

– Ты знаешь, о чём я говорю…

Луис с каким-то преувеличенным пренебрежением только передёрнул плечами.

– Я?…

Ломбардо едва заметно кивнул.

– Да, ты…

Пожав плечами, Трехо произнёс:

– Я не знаю…

Антонио, глядя на Трехо, принялся успокаивать себя: «Спокойно, Антонио, спокойно, разрядить свой револьвер в этого негодяя ты всегда успеешь… Сейчас главное – спокойно и не волнуясь, попытаться хоть что-то выяснить… Может быть, он сам проговориться… Может быть, тебе удастся его как-нибудь спровоцировать, и он случайно обмолвится, где же Пресьоса… Может быть, он что-нибудь захочет взамен… Антонио, надо превозмочь в себе брезгливость и попытаться с ним договориться… Антонио, твоя Пресьоса стоит этого… Попробуй…»

Луис, небрежно отодвинув от себя бульварный роман, произнёс:

– Не знаю, где теперь твоя дочь, не знаю, и знать не хочу… Я человек очень занятый – своих проблем хватает, я не собираюсь загружать себя чужими. А твоими – тем более. И вот ещё что. Почему ты, Антонио, безо всякого на то приглашения, врываешься ко мне в комнату и требуешь неизвестно чего?… Какая-то девочка, какая-то дочь… Что мне до всего этого?…

Антонио Ломбардо, превозмогая в себе неописуемое отвращение к «этому гнусному негодяю» Трехо, произнёс, стараясь вложить в свои интонации хоть какое-то подобие доброжелательности:

– А к кому мне ещё идти?…

Трехо удивился весьма показательно:

– Но почему ко мне?…

Ломбардо бросил в собеседника испепеляющий взгляд и произнёс:

– Больше не к кому…

Вздохнув, Трехо произнёс:

– Я тебя что-то не понимаю…

«Спокойно, Антонио, спокойно, – вновь принялся успокаивать себя Ломбардо, – не надо говорить с этим мерзавцем на повышенных оборотах… Да, этот грязный выродок теперь чувствует себя хозяином положения… Ничего, надо дать ему такую приятную для него возможность насладиться этим… Спокойно, спокойно… Будь дипломатом, Антонио, не делай глупостей… Трехо вновь повторил:

– Я не понимаю цели твоего визита… Да, не стану скрывать, я прекрасно осведомлён о твоих неприятностях… Да, у тебя кто-то выкрал дочь…

Ломбардо быстро перебил его:

– Кто-то?…

После этой реплики он пристально посмотрел в глаза Трехо.

Однако тот выдержал взгляд.

– Да, я не знаю, кто это сделал, – всё тем же тоном продолжал Луис, – я не знаю, кто украл твою дочь… Но при чём тут я?…

«Он произносит слово «украл» таким тоном, – невольно подумал Антонио, – будто бы речь идёт о краже старых ботинок…»

Луис между тем продолжал:

– Да, я не знаю. Хотя, честно скажу, по-своему сочувствую твоему горю…

Антонио не дал ему договорить.

– Не знаешь?…

Луис отрицательно покачал головой.

– Нет… Так вот, ты не дослушал, что я хотел сказать, а теперь ты безо всякого приглашения врываешься в мой дом и… И начинаешь что-то требовать… Я тебя не понимаю…

Антонио осторожно нащупал в боковом кармане пиджака револьвер.

– Я не понимаю, чего ты от меня хочешь…

– Сейчас узнаешь.

С этими словами Ломбардо быстро выхватил револьвер – курок уже был взведён…

– Сейчас узнаешь…

С испугом покосившись на оружие, Луис осторожно произнёс:

– Эй, ты убери это…

Антонио Ломбардо, целясь мерзавцу прямо в голову, резким тоном спросил:

– Где Пресьоса?

– Не знаю…

Антонио, держа револьвер на вытянутой руке, с ненавистью произнёс:

– Послушай, ты, грязный подонок… Если ты сейчас же не скажешь, куда ты дел мою дочь, я тебе… я тебе голову размозжу!…

«Так, ну и влип же я, – подумал Трехо. – Этого я как раз и не учёл…»

Действительно – разве мог он учесть, что такой благоразумный сеньор, как Ломбардо, потеряв дочь, обезумеет от горя и придёт сюда, к нему домой, угрожать оружием и требовать своего ребёнка?…

Нет, Луис явно не был готов к этому…

«Надо как-то выиграть время, – думал Луис, – надо что-то делать… А то чего доброго, он меня действительно тут замочит…»

Луис ещё раз покосился на оружие.

– Хорошо, – сказал он очень тихо, – хорошо… Значит, ты пришёл ко мне потому, что интересуешься, что с твоей дочерью?

Ломбардо, не сводя Луиса Трехо с прицела, лишь коротко кивнул.

– Да…

Трехо, стараясь не показывать своего испуга, тихо произнёс:

– Я скажу…

«Значит, я не ошибся, – решил Ломбардо, – ни я, ни комиссар Парра… Значит, он действительно украл маленькую Пресьосу… А ведь когда-то я называл его своим другом, я верил ему… Я доверял этому человеку… О, теперь этому животному не будет пощады!… Теперь он ответит мне за всё!…»

Луис, несколько успокоившись, произнёс, стараясь не смотреть на оружие:

– Хорошо, я скажу.

– Говори же!

Луис, указав глазами на револьвер, который Антонио держал на вытянутой руке, сказал:

– Я всё расскажу… Только…

– Что – только?…

– Убери оружие…

– Ты меня обманешь…

– Послушай, мне дорога моя шкура, – возразил Трехо, не спуская глаз с револьвера, – я не хочу теперь умирать… Это не входит в мои планы…

Трехо почему-то подумалось: «Сейчас он застрелит меня так же, как когда-то застрелил моего хозяина, Максимилиано… О, только не это!… Я ведь ещё так молод, я хочу быть счастливым, богатым, иметь много денег, красавицу жену… Марту…»

Однако Антонио уже достаточно знал всё коварство этого человека, чтобы поверить ему ещё хоть раз… А тем более – в этом.

– Ты не расскажешь мне, ты просто испугался… Стоит мне убрать револьвер – и ты задушишь меня.

– Нет, как же… Послушай, Антонио, не валяй дурака… Ведь твой револьвер на боевом взводе…

Антонио улыбнулся.

– Я знаю…

Трехо, неожиданно побледнев от собственной догадки, произнёс:

– Ты ведь можешь совершенно случайно нажать, на этот чёртов курок…

– Могу и не случайно… – улыбнулся Антонио, поигрывая револьвером, – да, могу и не случайно сделать это… если ты мне сейчас же не скажешь, где же моя дочь Пресьоса…

Неожиданно Трехо вспомнил: «Пистолет!…»

– Ты скажешь или нет?… – продолжал всё тем же тоном Антонио.

«Какой же я круглый болван!… Ведь у меня в кармане лежит пистолет, точно, я ведь чистил его сегодня утром!… Только как бы мне его оттуда извлечь?…»

Необходимо было найти какой-то аргумент, достаточный для того, чтобы Антонио опустил оружие…

Наконец, Трехо нашёл такой серьёзный довод, против которого Ломбардо, по его собственному мнению, просто не мог устоять.

Луис сказал, стараясь вложить в свои слова как можно больше выразительности:

– Хорошо… Хорошо, я согласен. Ты можешь убить меня, если тебе так этого хочется… Но ведь в противном случае ты никогда не увидишь свою маленькую дочь!…

Да, против такого Антонио устоять не смог…

Опустив оружие, он на всякий случай поднялся со своего места н отошёл к двери.

– Хорошо, Трехо…

Однако пистолет он не спрятал в карман, а всего только опустил дулом вниз…

Трехо, вздохнув, произнёс:

– Твоя дочь…

Антонио быстро перебил его:

– Она жива?…

Кивком головы, Луис подтвердил, что Пресьоса цела и невредима.

– Да…

У Антонио отлегло на сердце…

– Где же она?…

Луис замялся – не говорить же ему, что Пресьоса теперь находится в доме отца жениха Марты Саманьего!… Тогда – конец всем его планам…

Антонио, жёстко посмотрев Трехо в глаза, повторил свой вопрос:

– Где девочка?…

Трехо запинаясь, ответил:

– Она… Она в надёжном месте…

– Где?…

Луис, очень медленно, почти незаметно опуская руку в боковой карман пиджака, где у него лежала небольшая «беретта» тридцать второго калибра, произнёс:

– Если я говорю, что в надёжном – значит, это действительно так…

Трехо почему-то показалось, что Антонио поверил этим словам…

Антонио, не сводя взгляда с Луиса, спросил:

– Где она теперь?…

Луис едва заметно улыбнулся.

– Далеко…

– А по точнее?…

Луис усмехнулся.

– Какая тебе разница?…

– Послушай, урод. Пресьоса – это моя единственная дочь… Это моя девочка, моя плоть и кровь!… – воскликнул Антонио со всей горячностью латиноамериканца, у которого похитили единственного ребёнка, – и если ты, мерзкий урод, не скажешь, где она…

Трехо перебил Ломбардо словами:

– Ну, и что мне будет?… Пожалуйста, если тебе этого хочется, можешь пристрелить меня… Но тогда ты уж наверняка никогда не увидишь своей Пресьосы… Это я тебе говорю точно.

Опустив руку в карман, Луис наконец-то облегчённо вздохнул: рукоятка «беретты» легла точно в руку, приятно прорезая ладонь своими холодными гранями…

Однако Антонио не отставал:

– Пресьоса в Фуэнтэ Овехуано?…

Луис ухмыльнулся.

– Только идиот, держал бы похищенную маленькую девочку в этом квартале…

– Где же она?…

Отведя взгляд, Трехо ответил:

– Далеко…

– В Мехико?…

– Нет…

– А где же?…

Трехо осторожно снял предохранитель – теперь «беретта» стояла на боевом взводе – точно так же, как револьвер Антонио…

Ломбардо повторил:

– Где она?…

Трехо, несколько осмелев, ответил раздражённо:

– Я же говорю тебе, что не тут…

– А то где же?…

Улыбнувшись, Луис произнёс:

– Очень, очень далеко отсюда…

Ломбардо эта мерзкая ухмылка окончательно вывела из себя.

– Послушай, ты, подонок, если ты сейчас же не скажешь, где мой ребёнок, я тебя пристрелю!…

В ответ Луис очень спокойно ответил:

– Стреляй!… Тогда я уж наверняка никогда не скажу тебе, где она…

– Подлец, я застрелю тебя!… – заорал Антонио так страшно, что даже Трехо стало как-то не по себе. – Я застрелю тебя!…

«Ещё и впрямь, чего доброго, застрелит, – со страхом подумал Луис. – Он в таком состоянии, что от него можно ожидать чего угодно… Надо быстрее кончать с этим Антонио…»

Трехо заметно побледнел, однако продолжал держать себя в руках.

– Стреляй, – сказал он спокойно, – стреляй… Но знай – тогда ты никогда не увидишь Пресьосу… Я тебе это уже сказал.

– Я найду её при помощи полиции, – убито сказал Ломбардо, скорее себе, чем Луису.

Трехо быстро возразил:

– Не найдёшь.

– Это почему?…

Улыбнувшись, Трехо принялся объяснять:

– Если бы ты смог это сделать, то наверняка не пришёл бы ко мне…

«А ведь он прав, – подумал Ломбардо, – в чём, а в логике ему не откажешь…»

Луис, довольный своим ходом, вновь произнёс, метнув быстрый взгляд в сторону опущенного револьвера своего противника:

– Никогда не найдёшь…

Трехо, следуя своей тактике, стремился выиграть время… Он уже прикидывал в голове план дальнейших действий – как он будет вести себя дальше, если отправит на тот свет Антонио…

«У меня есть два варианта, – размышлял Луис, – первый, самый простой: застрелив Антонио, сейчас же пойти в полицию и обо всём рассказать… Мол, этот ненормальный ворвался в мой дом и начал угрожать оружием… Но – стоп! Мне никто никогда не поверит… Особенно, если вспомнят, каковы были наши взаимоотношения два-три года назад. К тому же я сидел в тюрьме, а это – печать на всю жизнь… Мол, отпетый уголовник застрелил такого уважаемого сеньора… Наверняка, полицейский комиссар затребовал из картотеки и моё личное дело… Нет, если бы предыстория была иной, я бы так и поступил, но теперь этого делать нельзя… нельзя. Более того, Парре наверняка уже что-то известно… Что-то в последнее время он смотрит на меня всё с большим подозрением… Хорошо, – продолжил свои размышления Луис, – хорошо… Тогда остаётся второй вариант: убить этого Антонио и пуститься в бега… А как же Марта?… Ведь без неё… Зачем же тогда я вообще затеял всю эту историю?… Нет, тут надо придумать что-то иное, а пока придётся продолжить словесную пикировку с Ломбардо – ничего иного у меня не остаётся… Во всяком случае, бояться мне нечего, он меня в любом случае не застрелит – это уж я знаю наверняка…»

Луис, принуждённо улыбнувшись, произнёс:

– А я повторяю тебе ещё раз, что тебе незачем в меня стрелять…

– Потому, что я не найду свою девочку?… – спросил Антонио, прекрасно понимая, что Луис по-своему прав и что стрелять он не будет.

Луис кивнул.

– Совершенно верно… Наконец-то до тебя дошло… только что-то чересчур поздно…

Неожиданно Трехо подумал: «А что, если сейчас же выдвинуть свои условия этому Антонио?… Ведь мне наверняка придётся это сделать, но потом… Конечно, вряд ли он пойдёт на такое… Впрочем, может быть, ради девочки?… А, всё равно… Тогда мне не придётся его убивать, а так ведь хочется!… Ну, ничего, ничего, Марта достойна такой жертвы…»

Внимательно посмотрев на Антонио Ломбардо, Трехо вдруг сказал:

– Послушай… Мы ведь смогли бы с тобой договориться…

Антонио насторожился.

– Договориться?…

Согласно кивнув в ответ, Луис повторил:

– Да, договориться… Мы ведь с тобой умные люди, сеньор Ломбардо… Для чего же нам тогда все эти театральные эффекты, вся эта дешёвая мишура… какие-то там пистолеты, скандалы, нервотрёпка, стрельба в потолок и тому подобное?…

Внимательно посмотрев на Трехо, Антонио медленно спросил:

– Ну, и как бы мы могли договориться?…

Луис неопределённо пожал плечами.

– Ну, есть много способов…

– Например?

Трехо ухмыльнулся.

– Ну, думаю, мы договоримся…

«Чего же он от меня потребует?… – подумал Антонио. – Может быть, предложить ему денег?… Да, Трехо всегда любил деньги…»

Решив так, Ломбардо несколько изменил вопрос:

– Сколько?…

Луис непонимающе посмотрел на собеседника и совершенно искренне удивился.

– Чего – сколько?…

– Ну, сколько ты хочешь за то, чтобы Пресьоса была у нас?…

Да, конечно, деньги – это совсем неплохо… Но ведь Трехо хотел совершенно иного…

Словно не понимая вопроса, Трехо переспросил:

– Ты хочешь предложить мне денег?…

Антонио кивнул.

– Да…

«Интересно, что бы он мог отдать за Пресьосу?… – невольно подумал Луис. – Думаю, наверняка, очень много… Если не всё».

Посмотрев на собеседника с неподдельным интересом, Трехо спросил:

– А сколько бы ты мне мог предложить?…

«Слава Богу, – подумал Антонио, приняв этот вопрос за согласие, – слава Богу… Я так и думал, что он согласится на деньги…»

– Сколько?…

Луис прищурился.

– Да, какую сумму…

Неопределённо пожав плечами, Ломбардо подумал: «Боже, какой постыдный этот разговор по своей сути!… Это мне приходится таким образом выкупать собственную дочь у уголовника? Какой кошмар!…»

– А сколько ты хочешь?…

– Не понимаю, о чём разговор… Сколько бы ты мог предложить?… – последовал ответ. – Глупо спрашивать человека, не зная, чем он располагает…

Подумав, Антонио изрёк:

– Всем…

– То есть?…

– Я смог бы дать тебе… Ну, скажем, десять миллионов песо, – произнёс Ломбардо задумчиво. – Это всё, что у меня есть…

После этой реплики Трехо решил: «Если он согласен отдать все деньги, что имеет, стало быть, он согласится и не другое… Тем более, что и деньги останутся при нём… Думаю, согласится».

Сделан выжидательную паузу, Антонио Ломбардо поинтересовался:

– Значит, ты хочешь денег?…

Трехо сделал какой-то неопределённый жест.

– Не совсем…

– Хорошо… – Антонио, переложив револьвер в другую руку, потянулся за чековой книжкой.

– Обожди…

– То есть…

– Я передумал.

Антонио, посмотрев на Трехо с искренним удивлением, спросил:

– То есть…

– Я передумал, – повторил Луис.

– Как, ты отказываешься от денег?

Тот кивнул.

– Да…

Спрятан чековую книжку, Антонио спросил:

– Чего же ты хочешь?…

– Другого…

– Говори же… Не тяни, говори скорее, чего тебе от меня надо…

Посмотрев Антонио в глаза, Трехо произнёс:

– Ты и сам прекрасно знаешь…

Да, конечно, Антонио догадывался о том, чего же хочет от него Луис – догадывался, но боялся произнести это вслух…

Трехо уже однажды, в тот приснопамятный вечер, сказал Ломбардо о своём сокровенном желании, но тут же получил резкий отпор…

– Чего?…

Улыбнувшись, будто бы от какого-то приятного воспоминания, Трехо произнёс:

– Марту…

– Что, что?… – воскликнул Антонио, будто бы не услышал эти слова.

Трехо повторил:

– Марту Саманьего… Сестру твоей жены Ракель… Я хочу, чтобы она была моей!

Прищурившись, Антонио воскликнул:

– Нет, нет, и ещё раз нет!… Этого никогда не будет!… Я не торгую сёстрами своей жены!…

Трехо лишь пожал плечами.

– Как хочешь…

После этих слов в комнате зависла долгая, тяжёлая пауза.

Tрехо размышлял: «Да, к сожалению, я ошибся… Наверняка он не согласится на такое… Ладно, посмотрим, как поступить дальше…»

Во время этой беседы Ломбардо будто бы и забылся, что у него в руках револьвер…

Конечно, он ведь не был ни военным, ни полицейским, ни бандитом… И, идя к Трехо, взял его не с преднамеренной целью отправить своего обидчика на тот свет, а лишь хорошенько припугнуть…

В отличие от Антонио, Луис Трехо прекрасно знал толк в оружии… Он понимал, что Ломбардо, возмущённый его предложением о выкупе, вряд ли сумеет как следует отреагировать…

Однако револьвер – пусть даже в руках такого» малоопытного человека, как Антонио, всё-таки был опасен, очень опасен…

И потому Трехо решил сделать вид, что согласен получить выкуп за Пресьосу деньгами…

«А Марта всё равно будет моей, – решил Луис. – Я и без того знаю, как мне надо действовать…»

– Хорошо, – с поддельным равнодушием согласился Трехо. – Хорошо… Не хочешь, как ты только что выразился, торговать сестрой своей жены – не надо… Хочешь поиграть в благородство – твоё личное дело…

Ломбардо облегчённо вздохнул…

– Не дождёшься…

Трехо продолжал:

– Я не неволю… Я согласен и на деньги. Выписывай чек на моё имя… Надеюсь, ты ещё не забыл, как меня зовут?… – спросил он с издёвкой.

Антонио поморщился.

– Не забыл… к сожалению…

Что-что, а имя этого мерзавца он действительно знал очень давно…

Антонио вновь машинально переложил револьвер в другую руку – в левую, после чего, опустил правую в глубокий внутренний карман пиджака, где лежала чековая книжка и авторучка…

Этого было более чем достаточно, чтобы Луис, быстро выхватив из кармана свою «беретту», навёл её прямо в лицо Ломбардо.

Прищурившись, он скомандовал:

– Брось оружие!…

Антонио ничего более не оставалось, как повиноватъся этому приказу – револьвер с глухим металлическим стуком упал на пол.

– Отбрось его ногой подальше!… – последовал следующий приказ.

Ломбардо был вынужден повиноваться и на этот раз… Что ему ещё оставалось делать?!…

– А теперь, – произнёс Луис, гнусно улыбаясь, – а теперь, дон Антонио, можешь попрощаться с жизнью…

В этот момент откуда-то снизу послышался голос полицейского комиссара Анхеля Парры:

– Тут?…

– Да…

Второй голос принадлежал какому-то подростку лет пятнадцати-семнадцати…

И Антонио, и Луис без труда узнали, что это – молодой Сантильяна, племянник покойного дона Хуана Франциска, хозяина «Золотого барана».

Медлить было нельзя – Трехо нажал на спусковой курок…

Потом Антонио неоднократно вспоминал этот момент – пуля прошла в каком-то дюйме от его головы…

Непонятно, почему Луис промахнулся – то ли испугался голоса Анхеля Парры, то ли просто переволновался за время беседы…

Как бы то ни было, но второго выстрела не последовало – по лестнице застучали торопливые шаги трёх пар ног, и Трехо посчитал за лучшее не тратить время на расправу со своим врагом, а спасаться бегством…

Скривившись, Луис бросил Антонио на прощание:

– Ты ещё пожалеешь!…

Быстро вскочив на подоконник, он перегнулся, схватился руками за нависавшую над самым окном перекладину пожарной лестницы и скрылся…

Полицейский автомобиль остановился у небольшого дома старой постройки. Анхель, сидевший за рулём, вопросительно посмотрел на Романо.

– Всё правильно?…

Тот согласно наклонил голову.

– По-моему, он живёт тут…

Заглушив двигатель, Парра коротко кивнул капралу, который сидел рядом.

– Пошли.

Молодой Сантильяна довёл полицейских до внешней лестницы, ведущей на второй этаж.

Анхель распорядился. Посмотрев на Романо, спросил:

– Тут?…

– Да? – последовал ответ… (Это были те самые слова, которые слышали в комнате на втором этаже Антонио и Луис).

– Интересно, а он теперь дома?… – поинтересовался Анхель.

Видимо, этот вопрос полицейский комиссар задал скорее самому себе, чем кому-то из спутников.

И в этот момент из комнаты на втором этаже послышался гулкий выстрел…

Анхель, быстро выхватив из лаковой кобуры револьвер, бросился вверх по лестнице. Вслед за ним побежали Оливейра и Романо…

– Романо, назад!… – крикнул Парра, – ещё не хватает, чтобы тебя там застрелили!…

Романо послушно спустился вниз…

Рванув дверь, Парра увидел дона Антонио – тот, необычайно бледный, стоял посреди комнаты…

– «Слава Богу – жив!… – подумал Анхель. – А где же преступник?…»

Подбежав к сеньору Ломбардо, Анхель крикнул ему в самое ухо:

– Где Трехо?…

В ответ Антонио кивнул в сторону окна.

– Он спрыгнул?

Ломбардо отрицательно кивнул в ответ.

– Нет…

– Где же он?

– Скрылся по пожарной лестнице…

Анхель, с необычайной для его комплекции прытью, вскочив на подоконник, повторил тот же маневр, который несколько минут назад проделай Луис Трехо, – быстро схватившись за перекладину пожарной лестницы обеими руками, он подтянулся, и вскоре на крыше соседнего дома замелькала его фигура…

Однако, спустя полчаса он вместе с Ломбардо и Оливейрой сидел в полицейском автомобиле. Нервно затягиваясь сигаретным дымом, Парра укоризненно смотрел на Антонио.

– Что же вы так… Вы ведь обещали, что не будете устраивать никакой самодеятельности!…

Антонио пристыженно молчал.

Он действительно не сдержал данного полицейскому комиссару слова, и теперь ему было очень стыдно…

Выбросив окурок на тротуар, Анхель поднял стекло и устало произнёс, обращаясь к своему подчинённому, капралу Оливейре:

– Поехали…

Тот включил зажигание.

– Куда?…

Анхель устало вздохнул.

– В полицейское управление…

Антонио всю дорогу молчал – ему было всё равно, куда едет Парра…

Теперь он знал главное: его дочь, его Пресьоса – жива…

Только, где вот её искать?…

Словно угадав мысли своего спутника, Анхель, едва заметно улыбнулся и сказал:

– Не волнуйтесь, дон Антонио… Мне кажется, всё будет хорошо… Я теперь ясно вижу – дело движется к развязке…

После посещения управления полиции Анхель, высадив Антонио у его особняка, отправился в участок. Там его ожидал сюрприз. На рабочем столе лежала бумага из лаборатории, подтверждающая, что анонимное письмо, которое он получил сегодня рано утром, написано рукой Луиса Трехо.

Это был результат графологов.

Дактилоскопическая экспертиза подтверждала то же самое – отпечатки пальцев, вне всякого сомнения, принадлежали этому же человеку…

– Ну, хоть тут какая-то ясность, – вздохнул Анхель, – теперь я могу не волноваться… Во всяком случае, оснований для ареста и помещения под стражу этого негодяя у меня более чем достаточно…

В изнеможении откинувшись на спинку стула, Анхель с наслаждением закурил…

Спустя полчаса все полицейские Фуэнтэ Овехуано были подняты по тревоге – стражи правопорядка прочесали все дворы, все крыши, все закоулки, но никого, даже похожего на Луиса Трехо, обнаружить, так и не удалось…

Парра, после короткого допроса Ломбардо, ещё раз позвонил в полицейское управление района – после его звонка усиленные наряды полиции были отправлены на все вокзалы и в аэропорты…

Однако и эти усилия разыскать Луиса Трехо были тщетны – он словно в воду канул…