Никто, кроме тебя 2

Глава 5

Ровно в шесть часов вечера Луис сидел за тем самым столиком, на который во время утренней беседы любезно указал ему владелец траттории «Золотой баран», дон Хуан Франциск Сантильяна.

Конечно же, Луис согласился на предложение Сантильяны не из денежных соображений – жалование, которое дал ему Хуан Франциск, было несоизмеримо ничтожным по сравнению с теми деньгами, которые он в своё время вытягивал в Акапулько из доверчивых людей, желавших с его помощью приблизить чью-либо кончину…

У Луиса в голове уже зрел один коварный план – он, зная, что особняк его врагов находится неподалёку, напротив, прекрасно понимал, что и Антонио, и Ракель, и, наверняка Марта со своим женихом будут не раз наведываться сюда в «Золотой баран»…

Но Трехо прекрасно понимал, что Сантильяна может стать ему помехой.

Сидя за столиком, на котором стаяла чашка кофе (ничего крепче на рабочем месте хозяин траттории употреблять не позволял), искоса поглядывал, как дон Хуан Франциск суетится за своей стойкой…

«Чёрт бы побрал этого типа, – думал Луис, попивая свой кофе – и как бы мне его отсюда… И ведь ничего не поделаешь – он хозяин… Ладно, надо что-нибудь придумать похитрее…»

Несмотря на довольно позднее время, в «Золотом баране» было довольно многолюдно – почти все столики были заняты посетителями.

Среди клиентов было немало испанских туристов, преимущественно бизнесменов средней руки со своими толстыми усатыми жёнами, как и все женщины подобного круга, падких на экзотику. Дело в том, что после девяти вечера в «Золотом баране» играл дуэт гитаристов, исполнителей фламенко «Лос Тровадорес», и публика, как в концертном зале, занимала лучшие места…

«Наверняка и они появятся тут, – думал Трехо, – обязательно… Не сегодня – так завтра, послезавтра… ничего, я знаю, как буду действовать. Я не буду скрываться, не буду прятаться, я честно скажу им, что буду мстить… Они ещё о многом пожалеют… Если бы только как-нибудь избавиться от этого Сантильяны…»

Размышляя подобным образом, Луис внимательно осматривал посетителей.

Неожиданно внимание Луиса привлёк молодой человек, лет двадцати пяти или немного старше – среди прочих посетителей он выделялся гордой осанкой и благородностью манер.

Правда, одет он был просто ужасно – в какие-то джинсовые рубища, в грязную, давно нестиранную рубаху… Это делало его немного похожим на одного из главных героев старого, популярного лет двадцать тому назад фильма «Генералы песчаных карьеров»…

Подсев за соседний столик к какому-то очень солидному сеньору, судя по виду и манере держаться – не мексиканцу а, скорее всего, испанцу или испаноязычному американцу откуда-нибудь из Нью-Мехико, молодой человек в джинсовых рубищах очень вежливо, с любезной полуулыбкой раскланялся с ним…

Внешний вид этого молодого человека и его гордая и вместе с тем предупредительная манера вести себя настолько не гармонировали друг с другом, что Луис Трехо невольно заострил на нём внимание – и, как оказалось, далеко не напрасно…

Тот кивнул в ответ, и между ними вскоре завязалась оживлённая беседа. По тому, как дружески беседовали эти люди, Луис Трехо решил, что они – давние и хорошие знакомые…

Делать было нечего, и Трехо решил послушать, о чём же те будут разговаривать, тем более, что столик этот находился сравнительно неподалёку от стола Луиса, и поэтому тот мог слышать каждое слово…

Молодой человек спросил:

– Диего, извини, я вчера, когда случайно встретился с тобой тут, был не в форме… Не мог подойти к тебе и поговорить… Ты давно в Мехико?…

Гринко ответил:

– Вторую неделю… ты ведь знаешь, что я теперь гражданин Соединённых Штатов, и у меня фирма в Сан-Диего… А в Мехико приехал погостить – давно тут не был… Года полтора.

– Ты серьёзно?… Мне кажется, что мы с тобой расстались только вчера…

Испаноязычный американец с улыбкой произнёс:

– Нет, я точно знаю… Я ведь, всё время занят работой, бизнесом, и поэтому веду учёт всему, в том числе – и времени…

В этой фразе отчётливо можно было разобрать: «Не то, что некоторые…»

Скромно улыбнувшись, молодой человек заметил:

– Очень рад тебя видеть.

Испаноязычный американец, критически осмотрев наряд подсевшего за столик, безусловно – своего давнего приятеля, – только понимающе покачал головой.

– Выглядишь ты прескверно…

Немного смутившись, молодой человек развёл руками – мол, каков есть, таков есть…

– Ну, так получилось…

– Понимаю… У тебя теперь временные неприятности, Мигель Габриэль?…

Тот неопределённо пожал плечами.

– Хочется верить…

– Что – хочется верить?…

Молодой человек, которого, как выяснил Луис, звали Мигель Габриэль, только кисло улыбнулся и с тяжёлым вздохом ответил:

– Что неприятности действительно временные… Хотя, – до слуха Луиса вновь донёсся тяжёлый вздох, – хотя, как ты сам знаешь, нет ничего более постоянного, чем временное… Особенно, когда речь идёт о каких-то неприятностях – они могут быть вечными… Тем более – как теперь у меня… Неприятности, неприятности и ещё раз неприятности, и не знаю просто, когда они кончатся… Никто не свете не знает – разве что Господь Бог и Пресвятая Дева Мария…

Испаноязычный гринго глубокомысленно, будто бы говоря некую непреложную истину, изрёк:

– Судьба…

Молодой человек равнодушно согласился.

– Наверное…

Гринго сделал небольшую многозначительную паузу, после чего вымолвил:

– Да, я слышал от Альберта Карлоса Арригьероса, ты теперь на мели…

– Альберт Карлос всегда был склонен к преувеличениям, но на этот раз он прав…

Видимо, молодому человеку с аристократическими манерами, облачённому в джинсовые рубища, не очень-то хотелось разговаривать с Диего о своих неприятностях, а тем более – посвящать в них, чтобы не доставлять последнему удовольствие самого, предрассудительного толка. Поэтому он как-то, очень сразу, без подготовки, перевёл беседу в другое русло:

– Значит, Диего, ты не поехал тогда, пять лет назад, в Монте-Карло?…

Испаноязычный американец – а теперь, после нескольких произнесённых Диего фраз, – Луис Трехо не сомневался, что это так, он сразу же понял это по акценту, – только тяжело вздохнул:

– Увы, Мигель Габриэль…

– Ничего жалеет, – ответил Мигель Габриэль, – ничего интересного…

Испаноязычный поспешно возразил:

– Но ведь все только и говорят – Монте-Карло, Монте-Карло… Земной рай или что-то очень близкое к этому… Везде только об этом и пишут.

Мигель Габриэль поморщился.

– Не верь никому.

– Разве это не так?…

– Нет…

– Это почему?… – удивился испаноязычный гринго. – Неужели… Не может быть!

Молодой оборванец с аристократическими манерами, очень ненавязчиво, как-то, совсем незаметно, перебил своего собеседника:

– Я тебе сам расскажу… Я ведь тогда поехал в Монте-Карло, а зря…

Лицо Диего выразило живой интерес:

– Ну, и что?…

Мигель Габриэль только махнул рукой.

– А-а-а, – протянул он, – ничего хорошего… Во всех рекламных проспектах только и пишут, что Монте-Карло – это настоящий земной рай, как ты только что сказал, Диего… Они пишут всякую ахинею, чтобы завлечь игроков – о роскошных садах, где тихо шелестят пальмы своими прекрасными перистыми ветвями, где цветут лимоны и апельсины, а в роскошных бассейнах плещутся разные там экзотические рыбы и прочие морские диковинки…

Диего согласно кивнул.

– Ну, ты говоришь так, словно цитируешь рекламный проспект…

Мигель Габриель продолжал:

– Они обязательно пишут о великолепном дворце, построенном с царственной роскошью лучшими зодчими прошлого и нынешнего столетия, украшенном самыми талантливыми ваятелями и расписанном первыми мастерами живописи… Не верь этому…

Диего поспешил спросить с явным оттенком недоверия к словам собеседника:

– Как?… Разве ничего этого нет?…

Мигель Габриэль только поморщился.

– Нет…

– Не может быть!… – с неприкрытым удивлением вновь воскликнул Диего.

Видимо, у него было какое-то своё представление о Монте-Карло.

Причмокнув губами, Мигель Габриэль категорично произнёс:

– Может.

– Почему ты так считаешь?…

– Я сам был там пять лет назад…

Диего изобразил на своём лице внимание.

– Ну, и как?…

Поморщившись, молодой человек только произнёс:

– Ничего хорошего… Проигрался в пух и прах… Совсем дотла… Просто фантастический проигрыш!…

– Арригьерос говорил… – вновь хотел было напомнить Диего, но Мигель Габриэль коротким жестом руки остановил его:

– Более того, там со мной произошла одна не очень приятная история… Не то, чтобы неприятная, но… – подняв глаза на Диего, Мигель Габриэль неожиданно сказал: – Если хочешь – как-нибудь расскажу… А то в Мехико про меня говорят такие невероятные вещи… Пусть лучше ты услышишь эту историю непосредственно от меня, чем от каких-то подлецов и злопыхателей, вроде того же Арригьероса, который, уверен, только рад, что теперь я оказался в столь стеснённом положении…

Диего кивнул.

– Хорошо… Только сперва я хотел бы, чтобы ты рассказал мне о Монте-Карло… Подумать только, – со вздохом произнёс испаноязычный гринго, – я ведь всю жизнь мечтал туда попасть… И если бы не Марианна…

Мигель Габриэль с улыбкой спросил:

– Никак не можешь забыть эту женщину?… Даже несмотря на ту историю?…

Диего вздохнув, ответствовал, стараясь не смотреть в сторону Мигеля Габриэля:

– Увы… – После небольшой, но очень выразительной паузы, он сказал: – Ну, так ты расскажешь мне?… Неужели там всё не так… как я привык думать?… Ни дворцов, ни… роскоши?…

Язвительно улыбнувшись, Мигель Габриэль покачал головой и ответил:

– Нет, нет и ещё раз нет. На самом деле, всё это только обман. Представь себе: маленькое, приземистое здание, цвета то ли фисташкового, то ли кофе с молоком, то ли того, что сами французы когда-то называли «couler caca Dauphin», пухлые амуры и жирнозадые, с масляными улыбками Венеры, разбросанные малярами по потолку и по стенам, которые никогда в жизни не видели Монте-Карло и, кажется, не имели к нему никакого отношения.

Диего презрительно улыбнулся.

– Ты явно преувеличиваешь…

– Ну, и кроме того – несколько необычайно уродливых небоскрёбов в самом центре, построенных на стандартный американский манер.

Диего поспешно перебил:

– Ну, а само Монте-Карло?… Я имею в виду процесс игры и публику…

– …Просто-напросто грязный вертеп, – в тон собеседнику продолжил Мигель Габриэль, – настоящий гнусный вертеп, построенный лет сто назад одним известным авантюристом – предприимчивым и талантливым Луи Бланом на голой и бесплодной земле…

– Луи Бланом?… – переспросил Диего.

Мигель Габриэль кивнул.

– Да, был такой человек… В своё время он основал этот притон, и стал в Монте-Карло чем-то вроде национального героя… Благодаря ему вот уже сколько поколений жителей этой местности буквально утопают в роскоши… Я читал, что Блан был очень умным и расчётливым человеком – несомненно, именно так оно и было. Человек недалёкий вряд ли бы смог что-нибудь придумать… Воля этого Блана, к сожалению, сослужила ему дурную славу. Блан, который по своим задаткам мог бы стать сенатором, и министром, и главным редактором огромной газеты, решил просто использовать человеческую жадность и глупость… Качества, – скромно заметил Мигель Габриэль, – которых у меня, к сожалению, больше, чем у кого бы то ни было… И он не ошибся…

– То есть…

Мигель Габриэль, словно не расслышал этого вопроса собеседника – он продолжал, воодушевляясь всё больше и больше, будто бы этот самый проходимец Луи Блан, основатель игрового бизнеса в Монако, был если не его близким родственником, то, как минимум, другом…

Он продолжал:

– …Этот человек из под тёмной звезды, человек с мрачным прошлым, умер, оплакиваемый всеми жителями княжества Монако, успев не только выдать своих дочерей замуж за принцев крови, но и обеспечить на веки вечные своего покровителя Гримальди, завести ему артиллерию из двух пушек, пехоту, численностью в пять солдат и двадцать офицеров, и кавалерию, в виде одного конного истукана, который сидит на арабском скакуне, и не знает, как же убить бесполезное время… Я, как-то, раз прогуливался по этому карликовому княжеству и видел всю армию собственными глазами… Я знаю, что говорю…

Диего неожиданно спросил:

– Послушай, Мигель Габриэль, а сами горожане часто играют в рулетку?…

Молодой человек отрицательно покачал головой:

– Нет.

Видимо, Диего в этот вечер страдал из-за дефицита общения, и поэтому был склонен всё время задавать вопросы – прежде всего о Монте-Карло. Вот и на этот раз он вновь не преминул уточнить:

– Это ещё почему?…

– Дело в том, что когда-то очень давно Луи Блан категорически запретил жителям княжества появляться в игорных домах в качестве клиентов… Этот запрет действует и поныне. Этот игорный вертеп построен только для приезжих. Тут элементарный расчёт на человеческую психику…

Диего с выражением лица полицейского следователя, который выискивает в показаниях потерпевшего что-то необычайно важное, спросил:

– И какой же?…

Мигель Габриэль пожал плечами.

– Неужели непонятно?… Посмотри на себя, вспомни меня… года четыре или пять назад. Да не только меня, но и многих других людей.

Испаноязычный недоверчиво прищурился.

– Потрудись объясниться…

– Каждый выигравший обязательно вернётся в Монте-Карло, чтобы выиграть ещё раз, а каждый проигравший – чтобы отыграть своё обратно… И он не промахнулся в этом циничном расчёте на одну из самых низменных человеческих страстей, к которой, – Мигель Габриэль понизил голос, – я так же привержен… Чистая психология на прикладном уровне… Ведь из-за этого я и проигрался… Это и есть та самая печальная история, которую я хотел тебе рассказать… Будешь слушать?…

Диего равнодушно кивнул.

– Ну, хорошо…

Мигель Габриэль начал так:

– Подумать только – ещё каких-то пять лет назад, когда я был совсем безумным юнцом, я был фантастически богатым молодым человеком… Отец в своём завещании отписал мне вон тот особняк, – Мигель Габриэль указал рукой в сторону запыленного окна, в котором теперь жила семья Ломбардо, – и несколько латифундий, и ещё что-то там… Впрочем, это не так важно. У меня было очень много денег – я даже теперь назвать не решаюсь эту сумму… Я менял автомобиль раз в полгода, я не носил стиранных рубашек – брезговал… И вот, из-за прирождённой любви к риску, а также в поиске новых впечатлений я решил отправиться в Европу, в Монте-Карло… Будь проклят тот день, когда я это сделал!… – воскликнул он. – Будь проклята эта рулетка!…

Диего кивнул.

– Я помню… Ты действительно был богат, во всём Мехико мало нашлось бы тогда людей, которые могли бы сравниться с тобой в этом плане.

– Надо сказать, – продолжал Мигель Габриэль, – что страсть к азартным играм была у меня с детства. И не только к играм, но и ко всему, где есть элемент риска.

– Но, помнится мне, ты никогда не увлекался рулеткой, а только картами, – напомнил Диего, – ещё лет шесть назад, если не ошибаюсь, ты слыл одним из самых азартных игроков Мехико. И, если не ошибаюсь, у тебя неплохо получалось…

– Говорят, что тем, кто играет в рулетку впервые, необыкновенно везёт. Видимо, это правда – в Монте-Карло я попал впервые, более того – до этого я ещё ни разу не играл в рулетку… Только в карты, как ты только что справедливо заметил. Так вот: за неделю я выиграл в одном из домов азарта что-то около семидесяти миллионов франков, а это теперь – страшно сказать!… – больше, чем десять миллионов американских долларов. Игорный дом к моему немалому удовольствию был совершенно разорён. Я, конечно же, получил деньги, перевёл их сюда, в Мексику, и целый год жил припеваючи, играя по маленькой. Помнится, тогда зимой я больше проигрывал, чем выигрывал, однако что это были за проигрыши в сравнении с тем, что я выиграл в Монако!… И вот, дорогой Диего, спустя год меня вновь потянуло на игру. Рулетка – это ведь такая зараза!… Это настоящее болото – оно засасывает, как ничто другое…

Диего осторожно заметил:

– Особенно таких, как ты…

– Несомненно… И не только таких, – совершенно не обидевшись, ответил Мигель Габриэль. – Я оставил свой особняк в Фуэнтэ Овехуано, я оставил свои латифундии с апельсиновыми и лимонными деревьями, с барашками и бычками, и вернулся в Монте-Карло… Боже, как я был тогда глуп и самонадеян – кто бы только мог меня надоумить, чтобы я этого не делал!…

В этот момент Луис обратил внимание, что Диего понимающе улыбнулся – было похоже на то, что рассказ Мигеля Габриэля о своих несчастьях доставляет ему истинное, ни с чем ни сравнимое удовольствие…

«Какой он, однако, гадкий тип», – отметил про себя Луис Трехо.

– Ну, и что было дальше?… – с неподдельным интересом поинтересовался испаноязычный гринго.

Из этой фразы Луис Трехо сделал вывод, что тому весьма не безынтересно узнать, каким же образом один из самых состоятельных людей Мехико дошёл до полунищенского прозябания.

Мигель Габриэль только вздохнул.

– Хозяин игорного дома встретил меня, как родного – я не поверил своим глазам, но мне даже показалось, что он даже обрадовался мне.

– И это несмотря на то, что всего год назад ты поставил его заведение на грань настоящей катастрофы?… – уточнил собеседник.

– Да… Просто это был очень умный и расчётливый человек. Я слишком поздно понял это, а когда понял, было уже поздно что-то изменять… Вот так-то. Хозяин игорного дома только сказал: «Я счастлив видеть вас, граф Мигель Габриэль де ла Фронтера… Только…»

«Ага, – подумал Луис – это, наверное, и есть тот самый общипанный граф де ла Фронтера, который зарабатывает на жизнь декламацией стихов… Тот самый тип, о котором сегодня утром рассказывал Сантильяна… Что ж, очень даже интересно…»

Мигель Габриэль продолжал:

– …Так вот, он сказал: – «Только предупреждаю вас – не проиграйте!…» – «Почему?…» – удивился я. – «Потому, – объяснил хозяин этого игорного заведения, – потому, любезный граф, что дважды к человеку счастье не возвращается… Особенно в игорном доме. Особенно – в Монте-Карло… И прошу вас, – продолжил он, – очень прошу вас, не входите больше в своей жизни в игорный дом никогда!…»

Улыбнувшись, Диего спросил:

– Ну, и ты, конечно же, оставил его совет безо всякого внимания?…

Молодой человек печально сказал:

– Увы!… Кто бы мог подумать, что он окажется прав… Тогда я высокомерно ответил ему: «Но почему?… Неужели вы действительно думаете, что у меня не хватит самообладания?… Что я увлекусь игрой и позабуду про всё на свете?…» – «Конечно же, граф, нет… В этом я не сомневаюсь. Мои кассы всегда открыты для вас, – ответил хозяин, – но очень прошу вас, не играйте… Вы так молоды… А счастье так переменчиво…»

Диего нетерпеливо перебил:

– Ну, и чем же закончился этот разговор?… – Он ухмыльнулся. – И ты, приятель, конечно же, не послушался его наставлений?…

Мигель Габриэль тяжело вздохнул.

– Он взял с меня слово, что я, если и начну играть, не проиграю больше ста франков. Точнее, хотел, чтобы я дал ему такое слово… Наивный и самонадеянный глупец! – обругал молодой человек самого себя. – Неужели я не понимал… Нет, конечно же, не понимал, иначе, этого бы ни за что не случилось… Я только презрительным тоном заявил ему: «Оставьте меня в покое… Я взрослый человек, и сам волен отвечать за свои поступки. Не мешайте мне жить так, как мне самому нравится. Я сейчас докажу вам и всем другим, что азарт ничуть не владеет мною…»

Диего тут же осведомился:

– Ты сразу же проигрался?…

Мигель Габриэль, сделав отрицательный жест, с горечью произнёс:

– Нет, не сразу…

– Наверное, тебе не повезло с самого начала, и ты решил отыграться…

Де ла Фронтера слабо улыбнулся в ответ и, вздохнув, тихо произнёс:

– Сперва я даже выигрывал – выиграл около ста тысяч франков и только посмеялся над предсказаниями этого недалёкого, как мне тогда казалось, человека… Однако, я проигрался в пух и прах за три недели – я играл по крупному, и мог спустить всё, что имею, и за несколько дней… Я ещё удивляюсь, как продержался так долго…

Трехо вновь невольно обратил внимание на гадкую улыбку и маслянистый взгляд Диего.

«Таких, как он, – подумал Трехо, – мы в тюрьме били до чёрного цвета… Если бы я сидел с гнусным гринго Диего в одной камере, я бы превратил его в самую настоящую боксёрскую грушу… Думаю, что даже старый бандит Гранадос не возражал бы против такого решения…»

А Мигель Габриэль де ла Фронтера продолжал своё невесёлое, но во всех отношениях поучительное повествование:

– Я проиграл всё – и те семьдесят миллионов франков, которые выиграл год назад, и те сто тысяч, которые выиграл с самого начала… Я вошёл в азарт, хотел отыграться, и потому сделал очередную глупость – заложил по факсу свой особняк, свои латифундии, которые достались мне по наследству от родителей, всё – вместе с апельсиновыми и лимонными деревьями, с бычками со звёздочкой на лбу… У меня не было денег даже на самый дешёвый пароходный билет до Мексики, не говоря уже о чём-то другом…

Луис в очередной раз невольно обратил внимание на то, какая довольная улыбка зазмеилась на лице Диего при этих словах приятеля.

– Я бросался на колени перед хозяином игорного дома, умоляя его о каких-то пяти тысячах франков, но тот был непоколебим.

Диего быстро спросил:

– Неужели отказал?…

Мигель Габриэль вздохнул:

– Представь себе… Он сказал: «Нет, граф… Когда, ровно год назад, вы едва не разорили меня, мне пришлось залезть в долги под совершенно грабительские проценты. Око за око, зуб за зуб… Вы сами говорили, что вы – взрослый человек и потому хотите самостоятельно отвечать за свои поступки. Сожаления вы от меня не дождётесь, а милостыню подать могу…»

– Милостыню?…

Мигель Габриэль тряхнул головой и, печально посмотрев на Диего, ответил:

– Вот именно…

– Ну, и что за милостыня?… – удовлетворённо спросил Диего.

– Каждое утро мне выдавали пятьсот франков. Конечно, сумма совершенно мизерная, особенно – в Монте-Карло, однако при известной экономии на неё можно прожить. По распоряжению хозяина казино меня пускали в его игорный дом совершенно бесплатно. Конечно же, я думал, что отыграюсь. Однако хитрый хозяин распорядился своим крупье, которые прекрасно запомнили меня, чтобы в случае выигрыша мне не платили, а в случае проигрыша – не брали с меня денег… Я смог уехать домой, благодаря необычайно счастливой встрече с одним удивительным человеком… – закончил свой грустный рассказ де ла Фронтера.

В ответ Диего только нравоучительно-философским тоном заметил:

– Что ж, люди достойны именно такого обхождения с ними, которого они заслуживают всей своей предыдущей жизнью… Своими страстями…

Мигель Габриэль де ла Фронтера, не глядя на собеседника, стараясь не встречаться с ним взглядом, только рассеяно пробормотал:

– Возможно…

Допив вино, Диего отодвинул от себя стакан и, попросив у Сантильяны, который взирал на эту беседу с явным неудовольствием, ещё один, предложил:

– Ну что, Мигель Габриэль – может быть, выпьем за встречу?… Я ведь понимаю, что это – не то вино, которое в своё время мы с тобой пили в Пале-Рояле… И вообще к тому вину, которое ты любишь… Но всё-таки… Честно говоря, я ведь пришёл сюда не пить, а послушать этих знаменитых гитаристов… – Наполнив второй стакан, предназначавшийся, вне всякого сомнения, для старого приятеля, он произнёс: – Ну, за то, чтобы твои дела поправились?…

Мигель Габриэль улыбнулся.

– Спасибо… Надеюсь, что это всё-таки когда-нибудь произойдёт.

После того, как стаканы были осушены, молодой человек продолжил свой рассказ.

– Ну, а сама технология смешна до простого. Каждый крупье проходит двухгодичную школу обучения: два года в подвалах этого самого казино он сидит и учится пускать шарик по вертящемуся кругу, учится запоминать лица, жесты и костюмы, говорить на всех языках мира, носить чистое белье и чистить зубы… Их жёнам и сёстрам администрация открывает небольшие лавочки, торгующие всякой всячиной – от жевательной резинки до презервативов…

– Откуда тебе известны такие подробности?… – удивился собеседник.

– От того самого человека, который мне помог… – ответил молодой человек. – И таким образом все эти люди поступают в пожизненное рабство – они уже не принадлежат себе до конца своих дней, они прикованы к этой проклятой вертящейся тарелке с бегающим по ней дурацким бездушным шариком…

– Значит, их учат мошенничать?… – удивился Диего этому сообщению.

Мигель Габриэль передёрнул плечами – он даже и не знал, как ответить на этот очень-таки прямолинейный вопрос Диего.

– Не знаю… Но мне кажется, что везде, где задействованы очень большие деньги, нельзя обойтись без обмана.

Диего тут же согласился:

– Безусловно…

– Впрочем, я всё-таки думаю, что некоторые крупье на Лазурном побережье наверняка мошенничают. Знаешь, как-то раз, я сам был свидетелем того, как один инспектор игры сменил в продолжение часа подряд трёх крупье, которые всё время проигрывали…

– Ну, а игроки?… Они не могут сжульничать?… – спросил испаноязычный гринго?

Мигель Габриэль кисло улыбнулся в ответ и ответил – как, во всяком случае, показалось бывшему свидетелем этого занимательного разговора Луису Трехо, не без некоторого сожаления:

– Нет, что ты!… Это жалкие и ничтожные люди!… Они производят совершенно отталкивающее впечатление, эти сотни людей, – нет, даже не людей, а только игроков!… – сгрудившихся над игорными столами, покрытых зелёным сукном…

– Вот как?…

Молодой человек состроил необычайно брезгливое выражение лица – видимо, воспоминание о времени, проведённом в Монте-Карло, было для него одним из самых болезненных воспоминаний.

– Да, представь себе: сорок, пятьдесят сеньоров, сеньор и сеньорит очень тесно сидят, толкая друг друга локтями и бёдрами, сзади на них наваливается второй ряд, а ещё сзади стиснулась толпа, сующие жадные, потные, мокрые руки через головы передних. Хотя в зале и работают кондиционеры, это не помогает – такое ощущение, что всё твоё тело стало каким-то липким от пота… Мимоходом локоть какого-нибудь мерзкого типа попадает в щёку или в грудь прекрасной сеньорите… Пустяки!… – воскликнул молодой человек едва ли не на весь зал траттории, распаляясь всё больше и больше. – Пустяки!… В Монте-Карло на это никто не обращает внимания!…

Дождавшись, пока Мигель Габриэль де ла Фронтера закончит свой взволнованный рассказ об отвратительности Монте-Карло, его собеседник Диего весьма недоверчиво произнёс:

– Мне кажется, ты просто обозлён… потому, что проигрался там.

Мигель Габриэль пропустил эту реплику мимо ушей. Он продолжал, теперь в его голосе звучала горечь, смешанная с иронией:

– Знаешь, Диего, развращающее влияние Монте-Карло чувствуется повсюду на побережье. И, если присмотреться к этому повнимательнее, то иногда начинает казаться, что ты попал в какое-то зачумленное место, охваченное страшной эпидемией, которое было бы очень полезно облить керосином и поджечь… – Де ла Фронтера поморщился. – В каждом баре, в каждом супермаркете, в фойе гостиниц, в кинотеатре, – повсюду стоят игральные автоматы, «однорукие бандиты» на любой вкус – от самых примитивных, до последних японских моделей, со сверхсовершенными компьютерными системами… Гарантированные шансы на выигрыш – всего лишь один из четырёх…

– И играют?…

– Ещё как!… Конечно, люди плохо понимают, что машина не даст им выиграть, и потому что у неё – три четверти против вашей четверти…

– Но ведь есть счастливчики, которые постоянно выигрывают в…

Мигель Габриэль тут же перебил Диего – по тому, с каким необыкновенным жаром он это сделал, можно было понять, что настоящий азартный игрок в этом человеке ещё не погиб…

– Да, да, чёрт возьми, ты тысячу раз прав!… И всё потому, что такие люди играют по определённой системе!… И я знаю таких людей!… Благодаря одному из таких людей я и выбрался из этого вертепа!…

Лицо Диего выразило любопытство.

– Вот как?…

Мигель Габриэль продолжал:

– Да… Дело в том, что когда я был на вершине, а, точнее – в глубочайшей пропасти отчаяния, судьба свела меня с одним англичанином – мне стыдно признаться, но фамилии этого человека я так и не запомнил…

– Который помог тебе?…

– Да. Единственное, что мне известно о нём, так это то, что все – от чистильщика обуви у входи в гостиницу и до президента банка, где мой неожиданный благодетель держал счёт, – называли его сэр Генри. Честно говоря, не помню, где и при каких обстоятельствах мы с ним познакомились – должно быть, в одном из кафе-шантанов, в изобилии разбросанных по всему Лазурному побережью… Должно быть, я был довольно сильно пьян…

При этих словах Диего понимающе ухмыльнулся – мол, вполне понятно.

– …Не знаю почему, но я с самого начала сумел расположить к себе этого джентльмена, величественного, красивого старика с серебряными волосами, с холёной седой бородой. Как сейчас помню – была весна, во дворе небольшого отельчика, где я жил, цвели апельсины и лимоны, источая небывалый аромат, море просто благоухало, недалеко от берега оно сливалось с голубым небом, образуя хрустальный купол… Однако в тот момент, как я уже сказал, я находился в глубочайшей пропасти, мне было не до средиземноморских красот… И я честно, ничего не скрывая, поведал этому совершенно чужому, незнакомому человеку историю своих злоключений. Сэр Генри очень серьёзно выслушал меня, не перебив ни разу, не высказав даже своей оценки произошедшим, и только на прощание попросил меня утром пораньше зайти к нему в гостиницу.

– Ну и что – он дал тебе денег на обратную дорогу?… – поинтересовался Диего равнодушным тоном – скорее ради приличия, а не потому, что это ему действительно надо было знать – он хотел узнать из этого рассказа совершенно иные вещи…

Впрочем, Луис, который не пропустил из этого больше монолога, чем диалога не единого слова, тоже с большим удовольствием узнал бы о какой-то системе, чем о неизвестном сэре Генри…

– Что ты!… – воскликнул де ла Фронтера, – он дал мне больше, чем просто денег… Он дал мне отличнейшей совет… Благодаря этому совету я не превратился в настоящего клошара…

– Это ты хочешь сказать, насчёт системы игры в рулетку?…

Мигель Габриэль кивнул.

– Да… Разумеется, я не очень-то хотел посещать этого человека, думая, что максимум, на что я могу рассчитывать – на какую-нибудь кость в виде благотворительной тысячи франков, которую можно будет получить, только выслушав нравоучения да нотации о том, что молодой человек в моём возрасте должен и чего не должен… однако я приятно ошибся: сэр Генри оказался человеком порядочным и предупредительным… Подробно расспросив о Мехико – оказывается, когда-то очень давно его отец работал тут в Британском посольстве, – сэр Генри взял с меня слово, что я иногда буду навещать его… Так и началась наша, с первого взгляда, довольна странная дружба. Я действительно посещал этого джентльмена сперва с некоторым опасением, думая, что ему что-нибудь от меня надо… Однако он не высказывал никаких требований, давая свою дружбу и покровительство совершенно безвозмездно. Видно, у старика просто был дефицит общения, ему хотелось с кем-то поговорить, а в Монте-Карло, в этой грязной клоаке, такой кандидатуры не находилось… И, скажу без ложной скромности, видимо, такого собеседника он нашёл во мне…

Диего нетерпеливо перебил графа де ла Фронтеру:

– А что за система?…

Поморщившись недовольно – Мигель Габриэль очень не любил, когда его перебивали во время рассказа, – он произнёс:

– Знаешь, это ещё предыстория… Я ведь обещал рассказать тебе всё по порядку?…

Тот кивнул.

– Ну да…

– Тогда слушай, дойду и до системы… Да, так вот – я посещал сэра Генри едва ли не через день и, – чего самое невероятное!… – за всё время мы с ним так ни разу и не поговорили об игре… Говорили о чём угодно – и о Мехико, и о Сикейросе, и Фиделе Кастро, и о Веронике Кастро, о последних переворотах на Южноамериканском континенте, и о наркобизнесе, медильянском картеле, и о женщинах, и о американском протекционизме, и о музыке фламенко… но только не о казино. Он никогда не возвращался к тому разговору, с которого, собственно, и завязалось наше знакомство… И вот, однажды, к моему немалому удивлению, он первый завёл разговор об игре. Он рассказал очень много любопытного о нравах, обычаях и приёмах мастеров рулетки. Я помню ту беседу так, будто бы она произошла всего только несколько минут назад. Он спросил: «Знаете ли вы легенду о чёрном траурном покрывале, которым накрывают игорный стол, который обанкротился и лопнул от чьей-нибудь очень счастливой игры?… Да, это, действительно, правда. Один из каких-нибудь столов в Монте-Карло периодически действительно облекают трауром. Но вовсе не из-за горести, а для ловкой и хитрой рекламы. Ведь такой рассказ о чёрном столе ходит по всему миру, и служителям рулетки надо только время от времени его освежать»… А ротозеи и балбесы вроде нас с тобой…

– Я не балбес, – холодно заметил Диего.

Де ла Фронтера махнул рукой.

– Я не имел в виду, конкретно тебя… Я говорю, что такие люди всегда найдутся. Это же имел в виду и мой новый товарищ…

– Говорят, что в Монте-Карло иногда случаются самоубийства на почве какого-нибудь очень крупного проигрыша…

Мигель Габриэль охотно согласился.

– Да, конечно же… И это тоже своеобразная реклама. Пусть кровавая, но реклама…

– Реклама?…

– Дело в том, что известие о самоубийстве немедленно привлечёт на Лазурное побережье как минимум несколько десятков богатых безумцев. Ведь у многих страсть к рискованным приключениям заложена от рождения?… Не отсюда ли охота на тигров и медведей, страсть к альпинизму, к дуэлям, к разного рода авантюрам?… Но у рулетки нет никакой жалости, никакого сострадания к игроку… Она – машина. Льющиеся в неё миллионы, как все мы хорошо знаем, ничем не пахнут…

Диего вновь осторожно напомнил:

– Ты обещал рассказать о том, как этот самый сэр Генри облагодетельствовал тебя…

– Да, теперь об этом. После того разговора сразу же спросил меня, что я думаю обо всех этих системах. Я ответил, что это чушь собачья, и что рулетку не обманешь… Тогда мой новый товарищ спросил: «Неужели невозможно, немыслимо предугадать падения шарика в ячейку, хотя бы при помощи высшей математики и кибернетики, неужели невозможно рассчитать её на современном компьютере?… Тем более, что у рулетки есть свои законы… Например – везёт непременно новичку, как вам, Мигель Габриэль, в самый первый раз… Наверное потому, что у каждого человека есть свой ангел-хранитель, который и даёт ему выиграть один раз в жизни по-крупному… Везёт чаще женщинам, чем мужчинам – вероятно, у них сильнее тёмные инстинкты неведомого. Везёт молодым здоровым людям среднего роста. Везёт случайным пьяным, а кто перед игрой специально напьётся – тем никогда. Но всё это ерунда в сравнении с двумя положениями – во-первых, у казино всегда больше денег, чем у игрока, а во-вторых – при выходе зеро все ставки водопадом низвергаются в чрево казино…»

– Да, это так…

– И тут сэр Генри неожиданно сказал: «Но если сумбурному вращению диска противопоставить сильную волю и холодный расчёт, то всегда можно выйти если и не победителем, то, во всяком случае, не проиграться дотла, как вы…» После этих слов сэр Генри дал мне тысячу франков и сказал, чтобы я попробовал поставить на них…

Диего, который слушал этот долгий монолог с неослабевающим вниманием, спросил:

– Он дал тебе свои деньги?…

Мигель Габриэль кивнул.

– Совершенно верно…

– Но ведь ты мог проиграться?…

Де ла Фронтера кивнул головой, с любезной улыбкой произнёс:

– Совершенно верно… Но тут-то сэр Генри и рассказал мне об этой самой системе…

Диего весь превратился в слух – впрочем, как и сидевший за соседнем столиком Трехо.

– Ну и…

– Его система была проста и изящна, как и всё совершенное… Объяснение её заняло у сэра Генри не более пятнадцати-двадцати минут. В тот же вечер я отправился в соседние Канны – по известным причинам, о которых я тебе только что рассказывал, вход во все игорные дома Монте-Карло был для меня закрыт…

– Ну, и как?…

– Я начал с простейших комбинаций: чёт-не чёт, красное-чёрное, красное-чёрное-красное, пас-манк… потом колонки и дюжины. По совету сэра Генри, как я только замечал тенденцию к выигрышу, я повышал ставки, как только намечалась полоса проигрышей – снижал… Но не сразу, а в арифметической прогрессии…

– То есть – в определённой гармонии?… – уточнил собеседник.

Похоже на то, что воспоминания о той, вне всякого сомнения, удачной игре, было у Мигеля Габриэля единственным светлым пятном из всей своей жизни в Монте-Карло, и поэтому он впервые улыбнулся не вымученной, не натянуто-резиновой или предупредительной улыбкой, а, как говорится – от всей души.

– Совершенно верно…

– А как ты…

Луис не успел дослушать, чем закончилась эта увлекательная и волнующая история Мигеля Габриэля, и что такое система игры в рулетку…

Со стороны входа послышался звук висячих бамбуковых шторок. Луис обернулся в их сторону и невольно вздрогнул – на пороге стояли Антонио и Ракель Ломбардо.

Трехо с большим трудом подавил в себе желание молниеносно вскочить и бить, бить, бить этого типа, бить очень долго, с наслаждением, пока не забьёт насмерть… Этого негодяя Антонио Ломбардо, а заодно его молодую красивую жену, эту сволочную Ракель, мстя им за давние и не очень давние обиды. Однако он понимал: это – самое глупое, что только можно придумать. Осторожно отодвинув стул, на котором сидел, Луис сел к входу спиной, так, чтобы его не могло быть видно…

На счастье Трехо, ни Антонио, ни Ракель не заметили Трехо. Они уселись рядом, за соседним столиком. Трехо осторожно обернулся – Антонио и его молодая жена весело говорили о чём-то своём. До слуха Луиса долетали только обрывки фраз:

– …я думаю, этот молодой сеньор – очень порядочный человек…

– …главное, чтобы они всегда также любили друг друга…

– …мы всегда им поможем, я так и сказала сегодня за обедом…

Луис сразу же догадался, что речь идёт о Марте и её женихе де Кастильего.

«Ничего, – подумал Луис, пряча мстительную улыбку, – ничего, я посмотрю, как вы им поможете, через несколько недель… и кто поможет вам, если я сделаю то, что задумал…»

В этот момент голос Мигеля Габриэля смолк – видимо, он уже закончил свой рассказ о Монте-Карло. Впрочем, Луис Трехо не стал бы дослушивать его за всё золото мира – его внимание было устремлено за соседний столик, где разместились Антонио и Ракель…

Однако на этот раз он не услышал о Марте и её молодом возлюбленном ни слова – теперь Ракель уже говорила со своим мужем о маленькой Пресьосе…

Выпив кофе, супруги вежливо раскланялись с доном Хуаном Франциском Сантильяной и, пообещав непременно зайти поближе к вечеру, когда начнётся концерт гитарного дуэта «Лас Тровадорес», причём не одни, а с гостями…

«Надо как-то убрать этого жирного Сантильяну, – размышлял Луис. Исподлобья поглядывая на хозяина траттории. – Но как?… О, был бы тут теперь Максимилиано, он бы наверняка посоветовал…»

Луис ненавидящим взглядом посмотрел на ничего не подозревающего Сантильяну.

«Что же делать?… – в отчаянии думал он. – Как же мне от него избавиться?…»

Внезапно Трехо осенила одна идея – настолько простая, что он едва не свалился со стула. Поднявшись из-за столика, он направился на улицу, к телефону-автомату…