Никто, кроме тебя 2

Глава 12

Первым же желанием Анхеля было подбежать к Луису Трехо и, быстро вынув из потайного кармана наручники, надеть их на него.

Однако полицейский комиссар тут же сдержал себя – ведь он являлся представителем власти, и потому во всех случаях должен был вести себя в рамках закона…

Тем более, что и Луис высказывал явное желание поговорить с полицейским комиссаром…

Заметив в лице недавнего слушателя какое-то напряжение, дон Карлос всё понял и, вежливо пожелав полицейскому комиссару всего наилучшего, отправился в небольшую комнату за баром, некое подобие артистической – разыгрываться… Там его уже ожидал второй гитарист – Клаудио Педро Альменос…

Луис Трехо всегда справедливо считал, что лучший вид обороны – наступление…

Да, он прекрасно осознавал, что подозревать в похищении маленькой Пресьосы будут именно его – тем более что Антонио уже наверняка имел на этот счёт с полицейским комиссаром беседу.

Да, он понимал, что, отправляясь в тратторию «Золотой баран» в тот вечер, он многим рискует – вплоть до ареста полицией…

Да, он видел, что этот полицейский комиссар Анхель Парра смотрит на него с явным подозрением и нескрываемой недоброжелательностью…

И, тем не менее, Луис посчитал за лучшее первым появиться в траттории. Это давало немаловажный козырь – вот, мол, вы все меня, невесть в чём, подозреваете, а я, как ни в чём не бывало, появляюсь, где мне вздумается… И уже хотя бы одно это косвенно указывает, что я ни в чём не виновен…

Подойдя к столику, где сидел Анхель, Луис вежливо поздоровался:

– Добрый вечер…

Тот, напряжённо посмотрев на подошедшего, кивком предложил присесть:

– Добрый… Прошу вас.

Трехо уселся на место, где только что сидел Карлос, и с некоторым вызовом посмотрел на Парру.

– Вы, сеньор полицейский комиссар, недавно просили, чтобы я зашёл к вам в участок…

– Ну, и что же?…

Улыбнувшись, Трехо произнёс:

– Ну, вот…

В этой незаконченной фразе явно угадывался весьма незамысловатый подтекст – мол, ну, вот я и пришёл… Сам пришёл – как после этого меня можно в чём-нибудь подозревать?…

Впрочем, подобная манера поведения могла бы обескуражить какого-нибудь малоопытного полицейского, но только не Анхеля…

Прищурившись, словно у него болели глаза, полицейский комиссар спросил:

– А почему вы не сделали этого раньше?…

Тяжело вздохнув, Луис Трехо с деланным сожалением произнёс:

– У меня очень много дел, сеньор полицейский комиссар… Очень много… Я ведь был и на отпевании, и на похоронах…

Трехо не врал – он действительно был и в соборе св. Яго, где отпевали тело хозяина «Золотого барана», и на кладбище…

Луис очень предусмотрительно посчитал, что это лишит тех, у кого могли бы возникнуть какие-либо подозрения, всякой почвы для таковых…

– А почему вы не зашли ко мне сегодня?… Хотя, собственно, мы договорились, что вы нанесёте визит в полицейский участок немного раньше…

Виновато улыбнувшись, – извините, мол, – Луис Трехо с чувством ответил:

– Я был так расстроен после похорон… Да, я не очень хорошо знал покойного, как, например, обитатели этого квартала, но сеньор Хуан Франциск Сантильяна, не скрою этого, был мне очень симпатичен… Ведь он также плохо знал меня, – а, тем не менее, предложил на него поработать… Зато теперь я целиком и полностью к вашим услугам… Вы хотели меня о чём-то спросить?…

Парра кивнул.

– Да, сеньор Трехо… Вы ведь, наверное, хорошо знаете, что какой-то мерзавец похитил дочь всеми уважаемого сеньора Антонио Ломбардо, маленькую Пресьосу… Это случилось вчера, когда с ней гуляла горничная дона Антонио, сеньора Торрес…

Утверждать, что Луису это неизвестно, было совершенно бессмысленно – о похищении маленькой Пресьосы только и говорили в квартале Фуэнтэ Овехуано… Кроме того, об этом дерзком похищении уже сообщили утренние газеты. Поэтому утверждать обратное означало только навлекать на себя лишние подозрения, и Луис прекрасно понимал это…

Наклонив голову, чтобы не выдать блеска глаз, Трехо ответил:

– Да, я в курсе…

Оценивающе глянув на собеседника, полицейский комиссар спросил:

– И что вы можете об этом сказать?…

– О похитителе?… О, это просто мерзавец!… – с явно преувеличенной запальчивостью воскликнул Луис.

Восклицание Луиса прозвучало очень уж патетически, театрально, чтобы Анхель не понял этого…

«Мне кажется, он наверняка переигрывает, – подумал Парра, – слишком уж рьяно демонстрирует этот тип своё благородное негодование…»

– Нет, я хотел спросить не о похитителе, – спокойно произнёс Парра. – Меня интересует, что вы думаете об этой истории вообще?…

Луис Трехо всё с той же преувеличенной готовностью демонстрации возмущения в адрес похитителя маленькой девочки продолжил:

– Кошмар!… Просто тихий ужас!… Я никогда не думал, что такое возможно в Мексике… Похищать маленьких детей среди бела дня – что может быть ниже, что может быть ужаснее!…

Парра слушал, искоса поглядывая на собеседника. Наконец, когда тот умолк, полицейский комиссар поинтересовался:

– Скажите… Какого рода у вас отношения с самим сеньором Ломбардо?… Только честно.

Тpexo искренне удивился:

– А почему вас это интересует?…

Выражение лица Анхеля стало необычайно серьёзным. Он произнёс:

– Насколько я знаю, вы очень виноваты перед этим сеньором… Вы ведь пытались убить его, не так ли, сеньор Трехо?…

Трехо повертел головой, будто бы узкий воротничок натирал шею…

– Я честно отсидел в тюрьме за всё то, в чём меня обвиняли, сеньор полицейский комиссар, – мрачно ответил он, – я честно отсидел в тюрьме… Как сказал прокурор – отдал все свои долги… И этот сеньор теперь интересует меня постольку, поскольку… То есть, я хотел сказать, что он меня вообще не интересует…

Слегка, одними только уголками губ улыбнувшись, полицейский комиссар поинтересовался:

– Тогда – откуда же такое бурное негодование по поводу похищения Пресьосы?…

– Ну, она ведь маленькая девочка, она ещё несмышлёный ребёнок, – принялся объяснять Трехо. – Она ни в чём не виновата…

– То есть, – вновь саркастически улыбнулся Анхель, – то есть, не хотите ли вы, сеньор Трехо, сказать, что сочувствуете вашему заклятому врагу?…

После этих слов он испытующе посмотрел на собеседника.

Однако тот довольно быстро нашёлся:

– Я сочувствую не ему, сеньор полицейский комиссар, а маленькой девочке… При чём тут ребёнок?… Если бы кто-то и хотел свести счёты с доном Антонио, то не таким же способом!…

«Однако этот сеньор не так прост, каким хочет показаться, – подумал Анхель, – просто так, голыми руками его не возьмёшь…»

Поразмыслив о том, как может дальше развиваться эта беседа, Парра решил вернуться к первоначальной теме разговора…

– И всё-таки…

Трехо вздохнул – этот разговор ему уже начинал порядком надоедать…

– Что – всё-таки?…

– Скажите, какие чувства теперь вы испытываете к сеньору Ломбардо?… Только честно.

Луис пожал плечами, и преувеличенно безразлично произнёс:

– Никаких…

Прищурившись, Анхель продолжил:

– Скажите… А после того, как вы вышли из тюрьмы по амнистии… Вам не приходилось с ним встречаться и беседовать? Может быть, у вас всё-таки был разговор с этим сеньором?…

По тону, которым полицейский комиссар задал этот вопрос, Луис отлично понял, что тому известно о его последнем вечернем разговоре под луной на гнутой парковой скамеечке…

Стараясь держаться как можно более небрежно, Луис произнёс:

– Да, мы виделись, не стану этого скрывать от вас… Я действительно встречался с этим сеньором…

Анхель оживился.

– Вы разговаривали с ним?…

Трехо безразлично ответил:

– Поговорили о том, о сём… Так, пустяки… Я не держу на него зла – скажу честно…

– Хотя, надо признаться, это он должен держать зло на вас, – в тон ему сказал Парра, – если вдуматься, то вы, сеньор Трехо, очень виноваты перед доном Антонио…

Тот пожал плечами.

– Возможно, возможно… Тем более что у каждого – свои представления о добре и зле…

– Да, так о чём же вы с ним разговаривали?… – спросил Парра.

Трехо лишь поморщился.

– Так… Я же говорю – о том, о сём… О разных пустяках.

– Насколько мне известно, вы ему угрожали, – произнёс Анхель таким тоном, что у Луиса не возникло никаких подозрений относительно того, что тот разговор теперь известен полицейскому комиссару во всех деталях. – Причём самым бессовестным образом…

– А почему вы так смело утверждаете, что я ему угрожал?…

Пристально посмотрев в глаза собеседника, Анхель произнёс:

– Ну, у меня есть для этого все основания… Скажем так.

Луис осторожно поинтересовался:

– Вам сказал об этом сам дон Антонио?…

Анхель наклонил голову в знак согласия.

– Допустим…

Нехорошо усмехнувшись, Трехо ответил:

– Знаете, сеньор полицейский комиссар… Я скажу вам честно: когда-то я жил в доме этого сеньора… Я находился у него в услужении, он считал, что, помимо этого, нас связывают и приятельские отношения… А его брат, Максимилиано…

– Ну, и что с того?…

– Ну, а потом… Впрочем, вы и без меня знаете, что произошло потом… Ведь сеньор Ломбардо наверняка живописал вам те события, благодаря которым я угодил в тюрьму?… – спросил Трехо.

Парра молча, кивнул.

– Правда, сеньор Ломбардо наверняка интерпретировал их на свой лад… Что ж, оставим это целиком и полностью на его совести…

Вздохнув, полицейский комиссар изрёк:

– Меня в настоящий момент интересует не совесть сеньора Ломбардо, а то, что вы ему угрожали…

Трехо искренне округлил глаза.

– Вот как?…

Парра кивнул.

– Вот именно… А также то, что после этих угроз у дона Антонио была похищена дочь…

И вы хотите найти между этим какую-то связь?… Провести параллели?…

– Пытаюсь… – как-то очень неопределённо ответил Анхель.

Прищурившись, Луис спросил напрямую:

– Сеньор полицейский комиссар, скажите мне честно… Вы что, подозреваете в этом похищении меня?…

– Приходится…

Трехо с полуулыбкой сказал:

– У меня есть алиби.

– То есть…

– В тот момент, когда дочь вашего клиента была похищена, я находился тут, в траттории «Золотой баран»… Это может подтвердить кто угодно… Хотя бы племянник дона Хуана Франциска, Романо…

Действительно, похищение Пресьосы заняло у Трехо не более десяти-пятнадцати минут. Усыпив девочку хлороформом и оставив её в своей комнатке, Луис быстро пошёл в тратторию, где и просидел часа три… Кроме того, в «Золотом баране» его видели и с самого утра. А так как завсегдатаи траттории обычно не ведут счёт времени (во всяком случае, разница в пятнадцать-двадцать минут кажется для них совершенно пустяковой), то на вопрос, где же находился Луис Трехо в момент похищения, все бы в один голос сказали, что тут, в траттории, и таким образом, подтвердили бы его полную непричастность…

Так что за своё алиби Луис Трехо был совершенно спокоен.

«Да, не подкопаешься, – отметил про себя Анхель, который незадолго до этого выяснил у завсегдатаев траттории, что Трехо в момент похищения действительно находился в «Золотом баране», – всё, вроде бы, сходится: Пресьосу похитил не он… Но интуиция подсказывает мне, что всё не так-то просто…»

– Хорошо… А как же тогда слова дона Антонио об угрозах?…

– Я же говорю – оставьте их на совести сеньора Ломбардо, – отмахнулся Трехо. – Тем более что наш разговор происходил один на один, и никаких свидетелей у дона Антонио не было и быть не может. Вы ведь полицейский и потому хорошо знаете, что подобные обвинения голословны и смехотворны…

И Анхелю ничего не оставалось, как согласиться с Трехо…

– Да… – произнёс он не то самому себе, не то Луису. – Да, всё правильно…

Тот улыбнулся.

– Разумеется, сеньор Парра…

«Ничего не поделаешь, – подумал полицейский комиссар, – придётся его отпустить… Во всяком случае, пока у меня нет никаких свидетелей…»

Напряжённо улыбнувшись, Трехо спросил:

– Это всё, что вас интересовало, сеньор полицейский комиссар?…

Тот нехотя кивнул.

– Пожалуй…

– Значит, я могу идти?… Вы не будете больше задавать мне никаких вопросов?…

Вспомнив тот странный телефонный звонок из Гвадалахары насчёт какого-то наследства, полицейский комиссар поинтересовался:

– Да, ещё один вопрос…

Трехо изобразил на своём лице почтительное внимание и промолвил:

– Хоть тысячу!…

– Вы ведь из Гвадалахары?…

Трехо кивнул.

– Да, сеньор…

– Скажите, сеньор Трехо… Вы, случайно, никогда не сталкивались с таким человеком, частным поверенным из Гвадалахары, Мартином Тринидадом Санчесом?…

Луис передёрнул плечами.

– Нет, не приходилось… А что – это ваш знакомый?… Или же это имеет какое-то отношение к делу?… – честно округлив глаза, поинтересовался Трехо.

Парра, испытывающе посмотрев в глаза собеседнику, ответствовал:

– Нет, он занимается недвижимостью… Наследственные дела.

Трехо пожал плечами.

– Не знаю… А что – он…

– Нет, это я так… – быстро перебил Луиса полицейский комиссар. – Значит, вы никогда не встречались с этим человеком?…

Задав этот вопрос, Парра внимательно посмотрел собеседнику в глаза.

– Нет… Во всяком случае, что-то не помню, сеньор полицейский комиссар. – Привстав, Луис вежливо поинтересовался: – Ну, могу ли я идти?…

Вздохнув, Анхель сказал:

– Да, идите, дон Луис… Если вы мне вдруг понадобитесь… Смогу ли я и дальше рассчитывать на вашу помощь?…

Луис Трехо в ответ улыбнулся с явно преувеличенной любезностью.

– О да… Ведь это мой долг – не правда ли?…

После этих слов Трехо, подойдя к Романо и заказав у него двойной бурбон, выпил и удалился прочь…

«Такое впечатление, что он специально заходил в «Золотой баран», чтобы поговорить со мной, – отметил про себя полицейский комиссар, – тем более что вид у этого типа очень уж вызывающий…»

Настроение было испорчено вконец – настолько, что Анхелю не хотелось ничего, даже слушать гитарный дуэт «Лос Траводорес»…

Рассеянно выпив полстакана виски со льдом, Анхель Парра нехотя выкурил сигарету и, тяжело вздохнув, отправился домой…

Уже выходя из траттории, он нос к носу столкнулся со своим молодым приятелем, графом Мигелем Габриэлем де ла Фронтерой…

– Одну минуточку!… – воскликнул Мигель Габриэль. – Куда же ты?…

Анхель поморщился.

– Что-то мне не очень хорошо сегодня…

Из полуоткрытых дверей послышались первые аккорды гитарного дуэта – маэстро Карлос Минеда и Клаудио Педро Альменос начинали свой вечерний концерт…

– Видишь, – усмехнулся Анхель, – у меня нет сил даже на то, чтобы послушать замечательную музыку…

– Что случилось?…

Парра поморщился.

– Что-то я сегодня очень сильно устал… Пойду, пожалуй, домой. А ты что, Мигель Габриэль, – хотел мне что-то сказать?…

Тот растерянно посмотрел на своего приятеля – мол, неужели ты не помнишь?…

– Ну да…

«Наверное, опять будет мне жаловаться на превратности жизни и просить, чтобы я помог выпутаться ему из какой-нибудь нехорошей истории, – подумал Парра, который никак не мог предположить, что де ла Фронтере может быть хоть что-то известно об обстоятельствах загадочной гибели сеньора Хуана Франциска Сантильяны. – Наверняка, опять у него неприятности…»

Поразмыслив, полицейский комиссар устало махнул рукой и произнёс:

– Знаешь что, давай-ка отложим наш разговор до завтра… А ещё лучше – до послезавтра… Хорошо?…

Мигель Габриэль пожал плечами – мол, не понимаю, кому это больше надо, мне или тебе?…

– Хорошо, – произнёс он. – Могу зайти завтра, могу – послезавтра… Могу, впрочем, совсем не заходить… Как себе хочешь…

Виновато улыбнувшись, Парра ответствовал:

– Только не обижайся на меня… Давай лучше сделаем так – я сам к тебе зайду, и ты скажешь мне обо всём… Может быть, я и помогу тебе в чём-нибудь…

Впрочем, последних слов своего приятеля Мигель Габриэль де ла Фронтера не слышал – он, открыв дверь, шагнул в зал траттории…

Анхель Парра потом неоднократно возвращался к этому короткому разговору со своим приятелем, думая о том, сколь неисповедимы бывают пути Господни!

Он всё время корил себя за то, что не вернулся с Мигелем Габриэлем в «Золотой Баран» и не выслушал всё, что тот скажет…

Тем более, как показали дальнейшие события, де ла Фронтере было что сказать!

А ведь прояви Анхель тогда хоть немножко внимания к словам своего приятеля, дальнейшие события в Фуэнтэ Овехуано разворачивались бы совершенно иначе…

Узнав от Антонио о похищении маленькой Пресьосы, Ракель едва не лишилась рассудка…

Нет, она не билась в истерике, не кричала, не голосила… Она просто, молча, лежала на кровати, уставившись в одну, только ей известную пространственную точку…

Ей казалось, что всё это – какой-то дурной сон, что всё это – не более, чем наваждение… Что пройдёт какое-то время, и она увидит Пресьосу здоровой и счастливой, возьмёт её на руки, и они вместе с Антонио отправятся куда-нибудь за город…

Антонио пытался было успокоить свою жену, но та, словно находясь в анабиозе, деревянным голосом отвечала «да» и «нет» – больше от неё ничего нельзя было добиться…

И Антонио оставил Ракель в покое – ему и самому было несладко…

Ни Марта, ни тем более Ортего Игнасио не трогали её, прекрасно понимая состояние матери.

А Мария Торрес, хотя её никто и ни в чём не обвинял, чувствовала себя страшно виноватой перед Антонио и Ракель – она целый день провела на кухне, стараясь никому не показываться на глаза, и лишь украдкой вытирала фартухом красные от слёз глаза…

Ракель очень долго не могла заснуть…

«Пресьоса… – думала она. – Пресьоса… Что же теперь с тобой?…»

Да, действительно – что теперь с ней?…

Как с ней обращаются?…

Накормлена ли она?…

Как эта бедная девочка себя чувствует?…

У кого поднялась рука похитить её?…

Да и жива ли она теперь?…

Ракель уже не плакала – у неё не было слёз… Она только ворочалась с боку на бок…

Иногда она поднималась и шла в детскую, садилась на кроватку и механически перебирала любимые игрушки своей девочки…

Ракель заснула лишь под утро и проспала где-то часов пять или чуть более того, но на исходе сна пробудилась от ужасного кошмара…

Она крепко сжала зубами угол простыни и закрыла ладонями уши, стараясь понять, проснулась ли на самом деле…

Жуткое видение исчезло, расплылось, перед глазами поплыли огромные фиолетовые круги…

Тишина – и больше никаких криков бедной маленькой Пресьосы…

Когда сон окончательно прошёл, сердце немного успокоилось, но ноги под одеялом всё ещё продолжали дрожать. Ракель казалось – ещё чуть-чуть, ещё одно мгновение, и она просто умрёт от невыносимого страха.

– О, Пресвятая Дева, – прошептала она, кутаясь в одеяло.

Доведённой до отчаяния матери снилось, что какие-то люди, одетые в чёрную униформу, бьют её маленькую девочку железными прутьями, что они топчут её ногами, стараясь раздавить, а другие люди в чёрном, крепко держат Ракель за руки, приговаривая: «Смотри, смотри… Сейчас мы её совсем убьём!…»

На теле девочки явственно проступают капли алой крови… Пресьоса кричит – этот крик режет Ракель слух, она пытается вырваться из рук палачей, но те, только похохатывая, держат её, а другие продолжают садистски избивать бедную девочку… Неожиданно на Ракель наплывает, точно крупный план на телеэкране, какое-то знакомое смуглое лицо… Боже, Ракель узнаёт этого человека – это же Луис Трехо!… Рядом с ним – гадко ухмыляющийся Максимилиан. Он, держа в руке плётку, мерзко похохатывает…

– О, Пресвятая Дева!… – вновь прошептала Ракель. – О, за что ты посылаешь мне такие невыносимые мучения, такие страдания?!…

Внезапно тёплая рука легла ей на плечо.

– Тихо, моя родная, тихо… Успокойся… Я ведь знаю, всё будет хорошо, всё обойдётся…

Страдальчески подняв глаза, Ракель увидела рядом с собой Антонио…

У неё не было слов, чтобы ответить ему, – девушка, взяв в свои ладони его руку, только едва-едва ответила ему таким же прикосновением…

Сказать, что Мигель Габриэль де ла Фронтера был очень импульсивным человеком – значит, по сути, не сказать ничего…

Импульсивность в мыслях и в поступках была, пожалуй, самой отличительной чертой этого молодого человека… Он никогда не выстраивал никаких заранее обдуманных планов действий – он обычно поступал так, как подсказывали ему, то ли интуиция, то ли минутный каприз, то ли ещё какое-то чувство…

От Мигеля Габриэля можно было в любой момент ожидать чего угодно. Он, собственно, и сам не мог сказать – чего именно…

Однажды, полгода назад, напившись в одиночестве за стойкой, Мигель Габриэль сказал сеньору Сантильяне: «Знаете, кого я больше всего на свете боюсь?…» – «Кого же?…» – «Себя», – произнёс де ла Фронтера…

Мигель Габриэль был прав, как никогда…

Испано-язычный американец Диего, его приятель ещё с тех времен, когда граф был богат и знатен, утверждал, что именно импульсивность стала главной причиной разорения и полной деградации этого человека. Возможно, Диего и был в этом прав – тем более что Мигель Габриэль страдал из-за неумения планировать не просто свою жизнь, но и ближайшие пять-десять минут…

В тот вечер де ла Фронтера шёл в «Золотой баран» с твёрдым намерением рассказать своему другу, полицейскому офицеру Анхелю Парре о том, кто же отправил на тот свет хозяина траттории, сеньора Хуана Франциска Сантильяну. Однако Анхель был уставшим, измученным, он не понял, чего же надо от него Мигелю Габриэлю, – точнее, понял совершенно не так, как тот хотел…

Расставшись с Анхелем, де ла Фронтера в сердцах махнул рукой и отправился за стойку бара – своё излюбленное место, тем более что у него уже были деньги…

В зале было очень многолюдно – гитарный дуэт «Лос Траводорес» был достаточно популярен не только в квартале Фуэнтэ Овехуано – послушать маэстро фламенко в «Золотой баран» приезжали чуть ли не с окраин Мехико, этого многомиллионного мегаполиса…

Заказав у Романо сразу же, чтобы не мелочиться, бутылку лучшего бренди, Мигель Габриэль уселся на круглый вертящийся табурет за стойкой, справа от бармена, и, налив себе немного, с удовольствием выпил…

В этот момент дверь траттории раскрылась, и в зале вновь появился Луис Трехо – после беседы с полицейским комиссаром он подумал, что будет во всех отношениях лучше, если и этот вечер он проведёт в зале, где его будут видеть все…

После смерти дона Хуана Франциска Луис по-прежнему числился вышибалой в траттории – Романо, не зная, как быть с Луисом дальше, ждал, пока опекунский совет, в ведение которого через несколько дней должна была перейти траттория, не решит, что делать дальше…

Более того, Луис уже успел получить у подростка песо, которые якобы ему задолжал покойный сеньор Сантильяна… Романо ничего больше не оставалось, как заплатить назойливому вымогателю…

Взяв у Романо чашечку кофе, Луис прошёл за соседний столик.

Глядя на смуглое лицо Трехо, на его злые, глубоко посаженные глаза, Мигель Габриэль подумал: «Никогда не предполагал, что придётся так вот сидеть в этом баре, когда почтенного дона Хуана Франциска уже не будет в живых, а по залу «Золотого барана» будет запросто расхаживать убийца Сантильяны… и никто не будет знать, что убийца – он… только я один. А почему, собственно, так происходит?… Почему я не могу использовать это обстоятельство себе на пользу?…»

То ли от хронической бедности, то ли под влиянием алкогольных паров, то ли и от того, и от другого вместе, а может быть – ещё по каким-то причинам, мысли Мигеля Габриэля де ла Фронтеры обрели совершенно несвойственный для него оборот…

Почему все на свете ведут себя, как последние мерзавцы, а он, Мигель Габриэль, должен всю жизнь изображать из себя бедного, но очень честного молодого человека?… Вон, через столик сидит убийца, но никто не знает, что это убийца, все думают, что кто-то другой… А ведь у этого Трехо наверняка есть какие-то деньги, и немалые…

Допив бренди, Мигель Габриэль решительно взял бутылку и направился за столик к Луису.

Подойдя к Трехо, Мигель Габриэль учтиво поклонился и, поставив бутыль на стол, спросил:

– Сеньор Луис Трехо, если я не ошибаюсь… Вы позволите?…

Мигель Габриэль ассоциировался у Луиса Трехо или с разговорами о рулетке и картах (тогда, около недели назад, Луис с немалым удовольствием прослушал диалог Мигеля Габриэля и гринго Диего о превратностях судьбы в Монте-Карло).

Тот скривился.

– Неужели в траттории мало места?…

Видимо, Трехо подумал, что этот ощипанный граф сейчас же начнёт приставать к нему с чтением стихов…

«Какой же он, однако… неучтивый, – невольно подумал де ла Фронтера. – Ничего, когда он узнает какого рода у меня к нему дело, он сразу же изменит тон…»

– Конечно же, я могу сесть и за другой столик… Но я хотел бы побеседовать с вами, сеньор…

Глянув на де ла Фронтеру исподлобья, Луис недовольно поморщился.

– Если вы хотите прочитать мне за стакан вина какой-нибудь стишок… Скажу сразу – я не люблю стихов и всего, что с этим связано, и поэтому вам будет лучше поискать более благодарного слушателя…

Мигель Габриэль поспешил заверить Луиса, что на этот раз у него к нему совершенно иное дело…

– Нет, нет, что вы…

Усевшись рядом, Мигель Габриэль весело посмотрел на Луиса.

Тот, изобразив видимое недовольство, спросил:

– Ну, и что вы от меня хотите?…

– Побеседовать…

Ухмыльнувшись, Трехо вымолвил:

– Я это уже понял… И о чём же?…

Мигель Габриэль загадочно ответил:

– Ну, о многом, – скажем так…

– Говорите понятнее… Я не понимаю, чего вы от меня хотите?…

Развалившись на стуле, де ла Фронтера плеснул себе в стакан бренди и, весело посмотрев на собеседника, поинтересовался:

– Может быть, вы тоже хотите?…

Трехо набычился.

– Нет…

– Ну, ваше дело… – Сделав небольшой глоток и от удовольствия на секунду зажмурившись, де ла Фронтера начал так: – Понимаете ли, сеньор Трехо… Не так давно я стал невольным свидетелем одного прелюбопытнейшего телефонного разговора… Нет, нет, вы не подумайте, что я – человек бесчестный… Я сразу же хочу оговориться, что этот разговор произошёл на моих глазах, и я подслушал его невольно… Понимаете – невольно…

Луис насторожился.

– Ну, и что же?…

Улыбнувшись, де ла Фронтера промолвил:

– А то, что к вам он имеет самое непосредственное ношение…

Удивлённо подняв брови, Трехо спросил:

– Вот как?…

Мигель Габриэль кивнул.

– И притом – самое прямое…

Метнув в Мигеля Габриэля пронизывающий взгляд, Трехо сказал:

– Я не понимаю, что вы хотите сказать… Какой разговор, какой подслушал… Говорите понятней…

– Вот я и говорю… Скажите, пожалуйста, присяжный поверенный Мартин Тринидад Санчес… Вам это имя ни о чём не говорит?…

По тому, как заблестели глаза Луиса, Мигель Габриэль понял, что попал в самую точку.

– Не понимаю…

– А понять, вроде бы, немудрено… Четвёртого дня сидел я тут, в траттории… Помнится, вы сидели в одиночестве вон за тем столиком, – де ла Фронтера кивнул в сторону столика у окна. – Потом как-то так получилось, что мы с вами одновременно вышли… Да, как сейчас помню – мне надо было позвонить одному приятелю… Такое вот совпадение – и вам понадобилось позвонить, и мне… Вы успели к уличному таксофону первым. Я стоял поодаль, ожидая, пока вы закончите свой разговор…

Трехо заметно побледнел…

– Ну, и что же?…

Мигель Габриэль продолжал:

– Ну, вы позвонили сюда, в тратторию… Назвавшись частным поверенным Мартином Тринидадом Санчесом из Гвадалахары – как теперь помню!… – вы пообещали доверчивому сеньору Сантильяне какое-то наследство… Насколько я теперь понимаю, вам просто надо было выманить его из траттории, чтобы расправиться… Только никак не могу понять – для чего?…

Мигель Габриэль никогда не отличался лаконичностью изложения пережитых событий – его рассказ живописал такими сочными подробностями, о которых даже сам убийца, Луис Трехо, имел очень слабое представление…

Однако Трехо слушал этот рассказ затаив дыхание – он очень волновался, нервно теребя белоснежную накрахмаленную скатерть на столике… Он-то понимал, что теперь вся дальнейшая жизнь будет зависеть только от этого молодого человека…

– …а когда вы окликнули его «Сеньор!…», дон Хуан Франциск, естественно, обернулся… А остальное вы и сами знаете… – Сделав небольшую, но весьма эффектную паузу, Мигель Габриэль выдохнул из себя: – Вот так-то, сеньор убийца!…

Если бы этот разговор происходил где-нибудь в другом месте, пустынном и безлюдном, участь де ла Фронтеры была бы решена…

Нож между рёбер, удар тяжёлого кулака в висок – и все концы в воду!…

Но не убивать же его тут, в зале траттории «Золотой баран»!…

Криво улыбнувшись, Трехо произнёс:

– Вам всё равно никто не поверит, что бы вы ни говорили…

Иронично посмотрев на своего собеседника, де ла Фронтера спросил:

– Вы так думаете?… Позвольте же полюбопытствовать – почему?…

Нарочито небрежно махнув рукой, Луис в ответ лишь заметил:

– Потому, что я, сеньор клеветник, буду утверждать совершенно обратное!…

Мигель Габриэль прищурился.

– То есть…

Разведя руками, Трехо выдохнул:

– Что этого не было…

– Тогда кто же мог убить сеньора Сантильяну?… – не унимался Мигель Габриэль.

Равнодушно пожав плечами, Трехо произнёс:

– Не знаю… Во всяком случае – не я, это уж я говорю точно…

Несмотря на кажущуюся полную неприспособленность к жизни, де ла Фронтере не была чужда и способность анализировать. Он-то давно понял, что единственной деталью, которая была известна полиции, и за которую можно было зацепиться ему, Мигелю Габриэлю, было имя «частного поверенного» Мартина Тринидада Санчеса, которым и представился звонивший…

Всё с той же улыбочкой он объяснил Трехо свой взгляд на этот момент…

Луис всё понял…

«Чёрт бы побрал этого графа, – мысленно выругался он. – Как некстати… Теперь из-за него всё может полететь прахом…»

Медленно подняв на Мигеля Габриэля тяжёлый пристальный взгляд, Трехо спросил:

– Так чего же вы от меня хотите?…

И тут наступила заминка…

Мигель Габриэль с самого начала воспринимал весь этот диалог, как какую-то игру… Точно какой-то детектив, в котором случайный свидетель берёт на себя обязанности детектива и быстро распытывает сложное дело… Правда, на этот раз роль Мигеля Габриэля была достаточно далека от роли детектива, но для него это обстоятельство не имело ровным счётом никакого значения… Ситуация была острая и интересная – точно так же, как, играя против соперника с лучшими картами на руках, де ла Фронтера рисковал всем, чем имел. И ему нравился этот риск.

Да, если мысленно он решил начать шантажировать Луиса Трехо, то не ради денег, как таковых, а только ради своеобразного риска – чтобы пощекотать себе нервы…

Точно так же, как азартный игрок, садясь за карточный столик, никогда не думает, сколько он может выиграть, и куда эти деньги потом потратит… Для него главное – сам процесс игры…

Глядя на острые скулы Луиса, на его маленькие, глубоко посаженные глаза, Мигель Габриэль поймал себя на мысли, что уже жалеет, что связался с этим страшным человеком и что вообще ввязался во всю эту историю…

«Ну и влип же я, – с тоской подумал он. – И какого чёрта я полез в это дело?… Деньги у меня пока есть… А если и кончатся – может быть, как-то проживу и без них… Во всяком случае, выиграю или заработаю тут, в траттории, декламацией… А этим мерзавцем пусть занимается полиция во главе с моим другом Анхеле Паррой…»

Однако обратного пути у Мигеля Габриэля уже не было – сказав «а», надо было говорить и «б»…

Тем более что сам Луис, прекрасно понимая, как в подобных случаях решаются проблемы, неожиданно помог де ла Фронте ре.

– Допустим, вы в чём-то и правы, – сказал Трехо. – Я только говорю: допустим.

Де ла Фронтера выжидательно молчал.

Трехо тем временем продолжал:

– Наверняка, вы хотите от меня денег, – начал он осторожно, – за своё молчание… Не так ли?…

Мигелю Габриэлю ничего больше не оставалось делать, как согласиться.

– Ну да…

Взгляд Трехо стал очень жёстким.

– Ну, я думаю, мы с вами договоримся… И сколько же вы хотите?…

Мигель Габриэль неопределённо пожал плечами.

– Даже не знаю…

Глядя на де ла Фронтеру, Трехо никак не мог понять – действительно ли он так прост и незамысловат, или же только прикидывается таковым, набивая таким образом себе цену…

«Наверняка, прикидывается, – подумал Луис. – Я по своему опыту знаю, что люди, подобные этому, – самые опасные…»

Трехо, вздохнув, повторил свой вопрос:

– Так сколько же вам дать, чтобы ваши наблюдения не стали достоянием полиции?…

Мигель Габриэль улыбнулся.

– Понимаете ли, сеньор Трехо, я ещё ни разу не торговал… – он запнулся, подыскивая нужное, наиболее подходящее в подобных случаях выражение, и наконец, произнёс:

– Такими… тайнами…

Трехо решил взять инициативу на себя.

– Хорошо… Скажите… чем вы живёте, кроме, конечно, декламации стишков по тратториям?…

Мигель Габриэль честно признался:

– Картами. Я профессиональный игрок.

Трехо с недоверием посмотрев на де ла Фронтеру, тут же уточнил:

– Карточный шулер?…

Тот очень показательно обиделся.

– Нет… За кого вы меня принимаете?… Чтобы я – жульничал?… Нет, я действительно профессиональный игрок…

«Знаем мы таких игроков, – подумал Луис, обогащённый жизненным опытом, полученным в тюрьме. – Никто из шулеров никогда не признается, что он шулер, – это и понятно. Иначе никто никогда не сядет с таким человеком за карточный стол… Какой же смысл в подобном признании?… Нет, наверняка, этот граф просто прикидывается… Он не так прост, как хочет показаться…»

– Хорошо, – кивнул Луис. – Я вам верю: вы – игрок. И сколько же вы выигрываете в месяц?…

Мигель Габриэль замялся – дело в том, что, как правило, он куда чаще проигрывал, чем выигрывал, покрывая дефицит удачными декламаторскими бенефисами в «Золотом баране»…

– В последний раз я выиграл что-то около пяти тысяч, – ответил он.

– Но для этого вам надо было рисковать, думать, рассчитывать возможные ходы соперника…

– Конечно…

– Я вам предлагаю вот что: за то, что вы не пойдёте в полицию и не расскажете, что вы видели в переулке Нимейроса, вы получите…

Луис запнулся, думая, какую же цифру назвать.

– …сто тысяч песо. Согласны?…

Мигель Габриэль с готовностью кивнул.

– Хорошо, хорошо…

Эта поспешность вновь не укрылась от взгляда Луиса. «Нет, я его насквозь вижу, – подумал он. – Я понимаю, что он хочет: согласиться на эти деньги, чтобы потом сделать из меня постоянный источник дохода… Так сказать – хорошую дойную корову, в которую я в своё время превратил дона Педро де Кастильего…»

Коварный и расчётливый по натуре, Трехо везде и повсюду видел только расставленные ловушки да капканы – он считал, что люди не могут быть простодушными, что простодушие – всего только их маска, за которой скрывается коварство и желание получить какую-то выгоду…

– Однако мне нужны гарантии, что вы, получив деньги, не пойдёте к Анхелю Парре и не расскажете о том, что только что рассказали мне…

После этих слов Трехо испытующе посмотрел на своего собеседника.

Мигель Габриэль густо покраснел.

– Что вы!… Разве я похож на такого человека?!… – воскликнул он. – Да спросите в Фуэнтэ Овехуано у кого угодно, кто я… Да, я могу напиться и устроить какой-нибудь большой скандал, я могу ввязаться в драку… Но бесчестного поступка от меня никто и никогда не дождётся… Слышите, вы?…

В ответ Луис заметил:

– Вполне возможно… Простите меня, сеньор де ла Фронтера, но я вас знаю столь же плохо, как и вы меня… А от незнакомых людей можно ожидать всего…

– Но только не от меня!…

Прищурившись, Луис произнёс:

– И всё-таки – согласитесь, мои опасения более чем оправданны… Я говорю так не потому, что хочу обидеть вас, дон Мигель Габриэль, заподозрив в каком-нибудь нехорошем поступке, в бесчестье, и не потому, что не доверяю… Я говорю так лишь по той причине, что хочу целиком и полностью обезопасить себя…

Говоря таким образом с де ла Фронтерой, Луис уже выстроил для себя план дальнейших действий… Он уже понимал, как можно будет нейтрализовать этого опасного во всех отношениях свидетеля, и поэтому почувствовал себя гораздо легче…

– А что вы предлагаете?…

Поразмыслив, Трехо ответил так:

– Вот что… Сто тысяч песо – деньги достаточно большие, и их у меня пока нету… Они появятся не раньше, чем завтра или послезавтра… Вам придётся подождать…

Мигель Габриэль, который давно уже был готов отказаться от всяких денег, более того – сказать, что пусть этот Луис Трехо катится со своими деньгами ко всем чертям подальше, только согласно кивнул.

– Хорошо…

– А к тому времени я придумаю, как мы с вами договоримся… Сумма вас, надеюсь, устраивает?…

– Вполне… – произнёс Мигель Габриэль и вновь гvcтo покраснел.

«Боже, – пронеслось в его голове, – Боже… Как низко я пал!… Боже, что сказал бы мой покойный отец, если бы узнал, что его единственный сын, граф Мигель Габриэль де ла Фронтера Гассет дель Вильярди продаёт своё честное слово грязному уголовному преступнику?!… Боже… Мне просто стыдно за самого себя!…»

Пристально посмотрев на смущённого Мигеля Габриэля, Луис ухмыльнулся.

– Ну, вот и прекрасно… Надеюсь, нам удастся найти общий язык, – ещё раз произнёс Трехо. – Надеюсь также, что я имею дело с человеком очень порядочным… Тем более что сразу меня не арестуют, во всяком случае, я добьюсь, чтобы меня выпустили под залог… А вы, в случае своей болтливости, сеньор де ла Фронтера, наживёте себе врага на всю оставшуюся жизнь… Вы это хорошо понимаете?…

Мигель Габриэль кивнул.

– Да, дон Луис…

Трехо, немного поразмыслив, подытожил этот разговор следующими словами:

– Давайте договоримся так: послезавтра мы с вами встречаемся тут же, за этим же столиком и в такое же самое время… Я решил так: отдаю вам деньги, после чего вы сразу же уезжаете из Мехико в какой-нибудь другой город, и, желательно, – подальше отсюда… Ну, скажем, на месяц или на два.

Мигель Габриэль был настолько обескуражен собственным необдуманным поступком, он настолько сожалел о вылетевшем воробье неосторожного слова, что теперь был бы рад уехать из мексиканской столицы куда угодно – хоть на край света, только бы больше не встречаться с этим ужасным человеком, от одного взгляда которого Мигелю Габриэлю становилось просто не по себе…

– Я согласен…

Улыбнувшись на прощание, Луис Трехо протянул де ла Фронтере руку.

– Ну, вот и договорились… Только никому не говорите – а особенно этому полицейскому комиссару Анхелю Парре… Тем более что делать так – не в ваших интересах. Сто тысяч, согласитесь, – деньги немалые… Они не валяются на дороге.

Машинально пожав протянутую ему руку, Мигель Габриэль мысленно отметил, что, наверное, впервые в своей жизни пожимает руку убийцы…