Никто, кроме тебя 2

Глава 16

Чем больше размышляла Флоренция де Кастильего о судьбе маленькой, тем больше она утверждалась в мысли, что ей необходимо с кем-нибудь посоветоваться по этому непростому вопросу, потому что сама она разрешить его была явно не в состоянии…

Но с кем?…

Она уже имела печальный опыт общения на эту тему со своим супругом, доном Педро…

Лучше бы она с ним и не говорила!…

Поразмыслив, Флоренция решила, что лучше всего было бы пообщаться с Ортегой Игнасио, своим, так сказать пасынком, который по возрасту, между прочим, годился мачехе в братья…

Кстати говоря, отношения между ними с самого начала, с первого появления Флоренции в доме, сложились самые, что ни на есть наилучшие. О таких отношениях мачехи с пасынком можно было только мечтать…

Так получилось, что, достигнув уже достаточно взрослого возраста, сеньора де Кастильего не имела близких людей; конечно, близкими для неё были отец и мать, но они погибли в авиационной катастрофе…

Младшие сёстры, конечно же, были очень близки ей (несмотря на то, что дон Педро не разрешал Флоренции с ними видеться более раза в месяц), но это не значило, что девушка могла говорить с ними о чём угодно… А тем более о своих сокровенных переживаниях, о своих мыслях и сомнениях, связанных с маленькой девочкой, своей приёмной дочерью…

Дон Педро?…

Нет, этого человека можно было назвать, как угодно – тиран, кровопиец, изверг, деспот… Но только не близкий человек.

Флоренция могла ожидать от этого человека чего угодно: издевательств, ругани, злословия, сальных шуточек, даже побоев, но только не участия и не доброго совета…

Де Кастильего давно уже превратился для девушки в какого-то неизбежного домашнего мучителя, в настоящего ежедневного инквизитора, но она, понимая это умом, ни за что не рассказала бы о своей унизительной жизни никому и никогда…

Даже родителям, будь они теперь живы, Флоренция никогда бы не заставила их страдать из-за себя…

Может быть, Ортего Игнасио?…

Флоренция и сама не знала… Во всяком случае, кроме Ортего Игнасио, у неё больше не было ни одного близкого человека…

Антонио вышел из полицейского участка в подавленном расположении духа.

Нет, этот сеньор Парра, конечно же, очень, порядочный человек, не в пример многим другим полицейским, с которыми ему, Ломбардо, приходилось сталкиваться… Но он какой-то нерешительный…

«Не понимаю, – думал Антонио, медленно идя по направлению к своему дому, – не понимаю… Если он действительно подозревает его, то почему же не может арестовать?… Или, как минимум, задержать для выяснений обстоятельств?…»

Луис Трехо был настолько мерзок Антонио, что он даже в мыслях избегал называть его по имени или по фамилии, предпочитая местоимения…

«Если он действительно убил сеньора Сантильяну, и если, как утверждает дон Анхель, у полиции есть достаточные основания подозревать его в этом убийстве… Да, ведь кроме того, полицейский комиссар сообщил мне главное, что смерть хозяина «Золотого барана» и похищение Пресьосы – дело его рук!… Чего проще, пойти и арестовать его… Тем более, что от такого подонка, как этот, можно ожидать чего угодно…»

Чем больше размышлял Антонио о Луисе Трехо, тем больше укреплялся в мыслях, что ему придётся действовать самостоятельно…

«Да, на полицию надежды мало, – подумал он, подходя к траттории, – если я сам не возьмусь за это дело, то мне больше никто не поможет…»

Правда, не далее, чем полчаса назад Антонио пообещал полицейскому комиссару не устраивать самосуда, не прибегать к самодеятельным методам…

Но разве могут сравниться эти обещания с переживаниями отца похищенной?…

Антонно уже стоял на пороге траттории, но в самый последний момент решил туда не заходить.

«Ведь если теперь в зале будет сидеть этот мерзавец, я просто не удержусь и накинусь на него прямо там… А это – не самое лучшее решение… Надо бы поговорить с ним один ни один, без свидетелей… А кроме того – я ведь и не вооружён…»

Поразмыслив, таким образом, несколько минут, Ломбардо резко развернулся и отправился домой – благо, он находился напротив…

Антонио подошёл к двери своего особняка н задержал руку на дверной ручке…

«Да, зря я, конечно, пообещал дону Анхелю не вершить правосудия самодеятельными методами, – подумал он с сожалением… – Впрочем… если полиция не в состоянии вернуть мне мою дочь, что же мне ещё остаётся делать?… – Задав себе мысленно такой вопрос, Ломбардо тут же нашёл и ответил на него: – Только действовать самостоятельно… И больше – ничего… А если… если он не скажет, куда же спрятал мою девочку, я просто отправлю этого гнусного подонка на тот свет!…»

Придя домой, Антонио с мрачной решимостью произнёс, обращаясь к Ракель.

– Дорогая, я сейчас схожу в одно место, возможно, вернусь очень поздно, может быть, вообще сегодня не вернусь… Так что ты не беспокойся – хорошо?…

Та, с чёрными от бессонных ночей подглазьями, посмотрела на мужа.

– Что ты хочешь сделать?…

Антонио, ни слова не отвечая, прошёл в свой кабинет и, взяв из ящика письменного стола револьвер, проверил, сколько в барабане патронов.

Положив револьвер во внутренний карман пиджака, Ломбардо вернулся в гостиную.

– Я должен увидеться с одним человеком…

Ракель несмело спросила:

– С кем?…

Антонио поморщился, ему очень не хотелось говорить жене о том, куда именно он собрался теперь идти… Просто он видел, в каком состоянии находится девушка, и ему не хотелось лишний раз её волновать…

Ракель смотрела на своего мужа одновременно н со страхом, и с непониманием… Антонио, осторожно посмотрев на неё, тут же поймал себя на мысли, что ещё никогда не видел Ракель такой…

– Антонио, скажи, с кем ты хочешь встретиться? Скажи мне!…

– Ну, с одним старым знакомым…

Девушка тяжело вздохнула.

– С кем?…

Ломбардо нарочито небрежно махнул рукой.

– Ну, ты не знаешь…

– Ты не обманываешь меня?…

Антонио только вяло усмехнулся в ответ, улыбка получилась какой-то вымученной, похожей скорее на резиновую гримасу…

– Нет…

Тем не менее, Ракель всё так же с любовью и волнением смотрела на своего мужа…

– Любимый мой, не надо от меня ничего скрывать… Скажи, что ты задумал?…

– Милая, не волнуйся… всё будет хорошо.

Он старался держаться как можно спокойнее, чтобы не вызвать у жены никаких подозрений… Однако его нервные движения выдавали его с головой…

Казалось, Ракель всё поняла.

– Что ты надумал, Антонио?…

Антонио, так и не сказав, что он задумал, поцеловал на прощание жену и, смахнув с ресницы непрошенную слезинку, вышел из дому…

Единственный сын дона Педро, Ортего Игнасио, несмотря на свою молодость, пользовался у мачехи огромным уважением. С этим человеком, она могла советоваться на какие угодно темы…

Во всяком случае, так казалось ей самой; и чем больше она узнавала Ортего Игнасио, тем больше уважала этого молодого человека, тем больше любила, но только лишь, как брата и как друга…

«Да, – размышляла Флоренция, – да, конечно, делать мне больше нечего… Надо было бы с ним поговорить… Только он сможет дать мне бескорыстный и дельный совет, только он сможет, помочь мне и словом и, если понадобится, делом… Но как это сделать?… Ведь он со своей невестой, очаровательной Мартой Саманьего теперь где-то в Мехико… А ведь это такой огромный город!… Наверняка они остановились у мужа сестры Марты, дона Антонио… А адрес… Действительно, где мне взять адрес?… Надо бы где-нибудь его заполучить… Но только как?…»

Конечно же, самым простым решением для Флоренции было бы такое: взять адрес сеньора Ломбардо у своего мужа, дона Педро…

Однако она прекрасно понимала, что делать этого не стоит ни в коем случае. Это бы навлекло на неё неминуемые подозрения…

Можно было бы обратиться к многочисленным родственникам Ракель, хотя бы к их отцу, дону Даниэлю… Можно было бы обратиться и к Чучо… Можно было обратиться к Мерседес, мало ли у Антонио и его молодой жены в этом городе было знакомых и родственников?… Да и вообще, мало ли кто в Гвадалахаре мог знать столичный адрес сеньора Ломбардо и Ракель?!…

Однако Флоренция, прекрасно зная, чем могут закончиться подобные расспросы, если о них, упаси Господь, узнает старик де Кастильего, предпочла способ более оригинальный и, по её мнению, куда менее опасный…

Тем более что Гвадалахара – небольшой провинциальный город, и подобные расспросы рано бы или поздно стали известны и в особняке де Кастильего…

«Ведь адрес дона Антонио наверняка есть в деловых бумагах Педро, – подумала она. – Почему бы не поискать там?… Только, конечно, так, чтобы Педро ни о чём не догадался… Ведь узнай он о том, что я рылась в его вещах… Не знаю, что он со мной сделает!… – Флоренция даже и в мыслях не могла предположить последствия такого поступка, будь он известен старику де Кастильего. – Да, наверняка в бумагах… Скорее всего, адрес записан в большом блокноте с зелёной кожаной обложкой, который обычно лежит в ящике письменного стола Педро… Да, наверняка там. Надо посмотреть. Только так, чтобы Педро сам ни о чём не догадался…»

Ломбардо, выйдя из дому, вновь отправился в тратторию, как-никак, а Трехо всё-таки работал там кем-то вроде вышибалы… А если и не работал то, по крайней мере, числился…

Во всяком случае, «Золотой баран» было именно то место, где Трехо можно было всегда найти. Антонио знал это наверняка.

Подойдя к Романо, Антонио заказал виски со льдом; ему надо было хоть как-то успокоиться и расслабиться, и Антонио не нашёл ничего лучшего, как принять небольшую дозу алкоголя…

Осушив стакан залпом, Ломбардо ощутил, как кусочки полурастаявшего льда упёрлись в его губы… Тот же лёд неприятно захрустел на зубах…

Антонио поставил стакан на стойку бара и закури сигарету…

Романо, участливо посмотрев на Ломбардо, только покачал головой, несмотря на свой достаточно юный возраст, он наверняка понимал, что теперь творится на душе у этого сеньора…

Улыбнувшись, Романо спросил:

– Вам плохо?…

Антонио как-то криво усмехнулся.

– Не обращай внимания…

– Могу ли я вам чем-нибудь помочь?… – с надеждой в голосе спросил подросток.

Ломбардо кивнул.

– Да… Конечно же, можешь…

Тот подался корпусом вперёд.

– Да, сеньор…

– Можешь, Романо…

– Сеньор, я сделаю всё, что вы меня попросите… – с готовностью заверил молодой Сантильяна.

– Скажи мне, ты не видел сегодня случайно… Луиса Трехо?…

Подросток на какую-то минуту задумался, после чего ответил:

– Да… Он заходил сегодня утром…

Антонио прищурился.

– Вот как?…

Подросток всем своим видом изобразил, что именно так оно и есть.

– Ну да… Как теперь помню… Он сидел вот за тем столиком…

После этих слов подросток кивнул в сторону столика на одну персону, за которым Трехо обычно коротал вечера в «Золотом баране».

– А ты не знаешь, сегодня он будет тут вечером?… – напряжённо поинтересовался Ломбардо.

Молодой Сантильяна пожал плечами.

– Этого он не говорил…

Ломбардо никак не мог понять, какую же роль выполняет Трехо в этом заведении.

Если в своё время покойный дон Хуан Франциск действительно нанял его для того, чтобы он следил за порядком, то почему Трехо чувствует себя в «Золотом баране» так, будто бы он тут, по меньшей мере, хозяин?… Почему прямой наследник сеньора Сантияны не может назвать точное время, когда Луис появляется в траттории?…

– Он постоянно бывает тут?…

Романо отрицательно покачал годовой.

– Нет… Он ведь когда захочет – приходит, когда не захочет – не приходит… Честно говоря, я так и не могу понять, за что мой покойный дядя платил этому человеку деньги… От него одни убытки, одно разорение… – Оглянувшись по сторонам, будто бы этот разговор мог подслушать Трехо, подросток на всякий случай понизил голос. – Вы знаете, сеньор, я не хочу злословить за глаза, но мне очень неприятен этот человек…

Антонио произнёс:

– Мне тоже… А ты часом не знаешь, где же живёт этот… Ну, ты знаешь, кого я имею в виду…

Молодой Сантнльяна едва заметно улыбнулся, будто бы он и сам знал причину, по которой Антонио не хотел произносить имя этого человека…

– Знаю…

Ломбардо насторожился.

– И где же?…

Романо замешкался, будто бы что-то вспоминая.

– Как это вам объяснить…

– Объясни, как есть, я пойму…

– Ну, в общем, я не знаю точного адреса, я могу только нарисовать… Я случайно был рядом с его домом… Кажется, он снимает какую-то небольшую комнатку с отдельным входом или что-то вроде того…

– А ты откуда знаешь?…

– Я как-то недавно подвозил его на мотоцикле, – ответил подросток, – и он сказал остановиться именно там… Да, сеньор, я ещё вот что вспомнил: он пошёл по лестнице, ведущей на второй этаж… Вот только не помню, как же называется эта улица. Но, во всяком случае, она неподалёку от нашего квартала.

Вынув из кармана авторучку и выдернув из блокнота листок бумаги, Антонио протянул это молодому Сантильяне и попросил:

– Нарисуй мне схему…

Молодой Сантильяна с готовностью принялся выполнять просьбу Антонио…

Спустя минуту он протянул листок дону Антонио.

– Прошу нас…

Антонио, бросив беглый взгляд на нарисованную подростком схему, произнёс:

– Я представляю, где это… Большое тебе спасибо… Ты очень меня выручил.

Романо сдержанно улыбнулся.

– Всегда рад помочь вам, сеньор…

Через несколько минут Антонио, сжимая в кармане холодную рукоять револьвера, быстро шагал по направлению дома Трехо…

Он уже знал, как именно будет говорить с этим человеком…

«Ничего, ты у меня за всё ответишь, думал Антонио, – да, я простил тебе всё: и твоё предательство, и твоё коварство, и твоё вероломство… Но я никогда не прощу тебе одного, того, что ты похитил мою маленькую девочку, мою радость… А теперь, теперь ты у меня за всё, за всё ответишь…»

Улучив момент, Флоренция взяла ключ от кабинета мужа и, вооружившись тряпкой, отправилась туда наводить порядок…

Ей повезло: письменный стол, вопреки обыкновению де Кастильего, который везде видел врагов и потому крепко-накрепко запирал на ключ всё, на этот раз не был закрыт…

Действительно, блокнот в кожаной зелёной обложке лежал в верхнем выдвижном ящике письменного стола.

Осторожно открыв его, Флоренция, поминутно оглядываясь назад, принялась искать нужный адрес. Однако её поиски не увенчались успехом. На страничке, помеченной литерой «л», ни адреса, ни каких либо иных данных дона Ломбардо она так и не нашла…

Тогда девушка ещё раз просмотрела эту страничку н, перевернув на следующую, увидела запись, сделанную крупным размашистым почерком, – безусловно, эта запись принадлежала старику де Кастильего…

В блокноте было написано:

Луису за август на расходы – 150 000 песо.

Потребовать отчёта, как он их потратил.

Девочка –?

Сказать, что она ввела меня в непредвиденный расход.

В следующий раз вычесть у Луиса деньги на её содержание.

– Луису?… – Недоумённо прошептала девушка. – А что за Луис?…

Действительно, что это за Луис?…

Флоренция принялась перебирать в памяти всех, знакомых н деловых партнёров своего мужа, которых она знала, а знала она практически всех, однако не нашла среди них ни одного, носящего такое имя.

– Кто же это такой?… – вновь спросила она себя, – что это за человек, которому Педро дал такие деньги… На старика, что-то не очень похоже.

Всё это, конечно же, непонятно…

И потом, что за девочка?…

Почему напротив слова «девочка» стоит вопросительный знак, что это может значить?…

Неужели эта самая «девочка» – её приёмная дочь?…

Да, наверняка…

Тогда почему де Кастильего написал, что с Луиса надо вычесть деньги, потраченные на её содержание?…

Может быть, Луис – это её настоящий отец?… Тогда почему же дон Педро сказал, что взял девочку из детского дома?…

Что заставило его, человека, который всю свою жизнь ненавидел детей, привезти эту девочку в дом и поручить заботам Флоренции?…

Что заставило его сказать, что эту девочку он хочет удочерить?…

Кто же её настоящие родители?…

Но главное – Луис…

И кто же это мог быть?…

Какой-нибудь компаньон?…

Нет…

Родственник?…

Наверняка не родственник…

Друг?…

У старика де Кастильего никогда не было друзей – у него были только одни враги…

Непонятно…

Кто же этот Луис?…

Почему его имя стоит рядом с денежной суммой?…

Что же всё это может означать?…

Флоренция долго размышляла, пытаясь провести самые немыслимые параллели, пытаясь сопоставить, как ей казалось несопоставимое…

Однако эту головоломку решить ей было явно не под силу…

Во всяком случае – пока…

И вдруг её осенило.

Ведь это же…

Это же никто иной, как Луис Трехо!… Да, тот самый гнусный уголовник, перед именем которого трепетала вся Гвадалахара!…

Но что общего может быть у дона Педро с этим гнусным типом, с этим предателем, который, находясь на службе у дона Антонио, неоднократно покушался на его жизнь?!…

Флоренция прошептала:

– Ничего не понимаю…

Однако времени на размышления об общности старика де Кастильего и проходимца Трехо у неё просто не оставалось, надо было как можно скорее найти адрес Ортего Игнасио…

«Ладно, – подумала она, – как-нибудь потом разберусь…»

Да. Флоренции явно надо было поторапливаться хотя бы потому, что в кабинет в любой момент мог войти хозяин, дон Педро…

– Ортего Игнасио, Ортего Игнасио, – лихорадочно зашептала Флоренция, – и где же он записан?!…

Ну да, конечно же, там, где и положено, на букву о»…

Ясно, что дон Педро записал бы адрес не какого-то дона Антонио, а своего сына, пусть даже тот какое-то время живёт в доме Ломбардо…

Кто ему дон Антонио?…

Никто…

Переписав нужные ей сведения, Флоренция положила блокнот на прежнее место и аккуратно закрыла выдвижной ящик стола…

Она сделала это как нельзя более вовремя. Неожиданно дверь за её спиной раскрылась, и в проёме появился сам дон Педро…

Подойдя к девушке, он с подозрением посмотрел на неё и спросил:

– А что это ты делаешь в моём кабинете?…

Флоренция кротко улыбнулась.

– Навожу порядок… Ты ведь сам вчера сказал мне, чтобы я протёрла пыль…

С этими словами она принялась деятельно стирать густой слой пыли с письменного стола.

Де Кастильего одобрительно закивал.

– Ну, ну, давай, давай… Только…

Флоренция насторожилась.

– Что только?…

Де Кастильего внезапно чихнул. Пыли в его кабинете действительно было очень много, но не нерадивость Флоренции и прислуги была тому виной: дон Педро, отличавшийся крайней подозрительностью, строго-настрого запретил кому-либо заходить в кабинет без его ведома…

Флоренция, продолжая стирать пыль, вновь поинтересовалась:

– Что только?…

Окончив чихать, дон Педро промолвил:

– Будто бы сама не знаешь…

– Нет, не знаю…

Дон Педро чихнул ещё раз.

– Только не строй из себя невинную дурочку. Я ведь тебя насквозь вижу…

Флоренция пожала плечами.

– Не понимаю, о чём это ты…

– Только делаешь ты это после того, как я тебе десять раз напоминаю…

– То есть…

Дон Педро произнёс с нескрываемым раздражением в голосе:

– Я ведь тебе уже десять раз говорил: приведи мой кабинет в порядок…

Флоренция была рада уже тому, что выполнила свою главную задачу: узнала адрес Ортего Игнасио, и потому настроение у неё резко поднялось.

Настроение девушки поднялось настолько, что она даже нашла в себе силы возразить мужу:

– Но ведь ты сам никогда не даёшь мне ключ от кабинета!…

Дон Педро тут же перебил её:

– Разумеется… Тебе только дай…

– Тогда почему же ты злишься на меня?…

Старик, отвернувшись, произнёс:

– Будто бы и сама не знаешь…

Покончив со столом, девушка принялась за растрескавшийся подоконник.

– Но почему?… Разве тебе самому неприятно, когда в твоём кабинете чистота и порядок?…

В ответ де Кастильего сказал невесело:

– Мне-то приятно… Но вот тебе…

– Что – мне?…

Усевшись за стол, дон Педро заложил ногу за ногу и продолжил:

– Тебе только дай ключ…

Флоренция, не оборачиваясь, спросила:

– Ну, и что будет?…

Де Кастильего почудилось, что в голосе его молодой супруги прозвучал какой-то вызов…

Впрочем, на этот раз он не ошибся, так оно и было на самом деле…

– Что тогда будет, если ты дашь мне ключ?… – переспросила Флоренция.

– Что будет?… Что будет?… А вот то и будет!… – внезапно заорал де Кастильего так громко, что стёкла в оконных рамах задрожали, – то и будет… Ты меня просто обворуешь!… Я ведь прекрасно знаю, чего вы все от меня ждёте, да, прекрасно знаю!… Не надо считать старого дона Педро за круглого дурака… Я-то знаю, чего вы ждёте, на что вы все рассчитываете… Да, гнусная продажная девка, я прекрасно знаю, чего ты хочешь… Ты хочешь заниматься этой малолетней сучкой, которую я по собственной неосторожности приволок в свой дом, которая только и знает, что меня объедает… Ты хочешь… Ты, гнусная стерва, хочешь…

Искоса глянув на своего разгневавшегося супруга, Флоренция тихо спросила:

– Чего я ещё хочу?… Ну-ка, ответь мне, чего же я хочу?…

Дон Педро неожиданно скривился, будто бы залпом осушил бутыль с уксусной эссенцией.

– Смерти моей вы добиваетесь!… Вот чего!… Я… я прекрасно знаю… Вы… вы все сволочи… Я ведь знаю, что как только я отдам кому-нибудь из вас ключ, вы сразу же меня обворуете…

Дон Педро тяжело дышал, глаза налились кровью, землистые старческие щёки безобразно тряслись в такт каждому его слову… Глубокие морщины на лбу и на щеках выглядели ещё резче, ещё рельефнее…

…Бывает так, что даже самые забитые, приниженные жизнью люди неожиданно восстают против тех, кто их угнетает… Как правило, такой стихийный протест происходит не потому, что он осознан, а потому, что это, скорее – жест отчаяния…

Именно так произошло и в тот день с Флоренцией де Кастильего…

Вся жизнь в доме старика де Кастильего, с самого начала её замужества, была самой настоящей пыткой, она не могла вспомнить ни одного дня, когда бы дон Педро не издевался над ней, когда бы он не говорил ей разные гадости, от которых бы любая не то, что приличная девушка, а и просто нормальный человек только бы покраснел…

Ни о какой любви, ни даже о каком-то элементарном уважении со стороны Флоренции по отношению к этому мерзкому старикашке не могло быть и речи: она просто терпела его, именно терпела, и этим словом было сказано всё…

Конечно, Флоренция после долгих и мучительных колебаний решилась на этот во всех отношениях неравный брак только для того, чтобы хоть как-нибудь помочь оставшимся без куска хлеба малолетним сёстрам…

С её стороны это была добровольная жертва, об этом знала вся Гвадалахара…

Большинство людей сочувствовало несчастной девушке, однако находились и такие, которые злорадствовали, видя, как время от времени Флоренция появляется на улицах в ненастную погоду в тёмных солнцезащитных очках. Это значило, что её вновь побил дон Педро…

А дон Педро…

Да, он знал, что взяв девушку из очень бедной семьи в жёны, он получил её как бы в полное распоряжение, и потому обращался с ней как с вещью…

К тому же, Флоренция была необычайно красива, многие небезосновательно утверждали, что она была самой красивой, самой обаятельной девушкой не только в Гвадалахаре, но и в целом штате.

Да, де Кастильего было приятно, когда он выходил с Флоренцией «в люди», приятно слышать за своей спиной охи и вздохи вроде: «Какая же у этого сеньора красивая супруга!…», точно так же, как приятно было слышать восхищённые реплики по поводу покупки им нового «мерседеса»…

Но в то же время он мог просто так, удовольствия ради, ударить её, обругать, прилюдно унизить.

Но теперь терпению Флоренции пришёл конец…

Уперев руки в бока, она с вызовом посмотрела на своего мужа и переспросила:

– Так ты, старый урод, говоришь, что я добиваюсь твоей смерти?…

Услышав такую уничтожающую характеристику в свой адрес, дон Педро выпучил на девушку глаза.

– Повтори… Повтори, что ты только что сказала… – произнёс он.

Руки де Кастильего предательски задрожали.

Флоренция усмехнулась.

– Повторю… конечно же, с превеликим удовольствием повторю… – Ты – старый, гнусный, омерзительный урод, ты противен мне и нравственно, и физически, ты просто мерзок… Да, ты сам не представляешь, как ты мерзок… От тебя дурно пахнет, и ты сам настолько опустился, что даже и не замечаешь этого…

Дон Педро удивлённо смотрел на Флоренцию в упор круглыми зеленоватыми глазами, уже подёрнутыми старческой порыжелостью. Он словно не понимал того, что говорит ему девушка…

А та, войдя в раж, продолжала:

– Да, ты просто гадок… Ты гадок и омерзителен. Ты спрашиваешь, чего я хочу?…

Дон Педро, облизав пересохшие губы, деревянным голосом произнёс:

– Я спрашиваю, чего ты хочешь.

Лицо Флоренции скривила злобная гримаса.

– Чтобы ты оставил меня в покое!… Вот чего я хочу!… Мне не надо от тебя ничего: ни твоего наследства, ни твоих денег, ни твоего состояния!… Мне ничего от тебя не надо… Я хочу только одного, чтобы ты, наконец, оставил меня в покое…

Внезапно дон Педро фальцетом закричал:

– В покое?! Это вы все меня оставьте в покое!… Да я… Да вы… Убирайся из моего дома!… Сегодня же!… И забирай свою девку, бери её, расти, корми, одевай… Чтобы твоей ноги тут больше не было!…

Флоренция скривилась.

– Убираться?!…

Дона Педро совершенно перекосило от этого вопроса, он заорал что есть силы:

– Сию же секунду!…

– Вот и отлично…

Набрав в лёгкие побольше воздуха, старик де Кастильего заорал:

– Вон!!!

Однако этот крик, заставивший, бы припасть на передние ноги трёхлетнего жеребца, не произвёл на девушку должного впечатления, она уже долго жила в этом страшном доме и за время своего замужества привыкла ко всему…

Она только иронично ухмыльнулась.

– Хорошо… Вон так вон, я ведь не возражаю… я согласна. Так вот, завтра же… нет, почему завтра, сегодня же я подаю на развод.

Неожиданно дон Педро резко обернулся и закричал тонко и сипло:

– Что?… Что ты говоришь?… На развод?!… Ну, ну, давай, через несколько дней ты и весь твой выводок просто подохнете с голоду под забором… Вы прибежите ко мне с протянутой рукой и будете просить несколько песо на хлеб… Но я не дам вам!… Нет, я никогда не дам вам… Вы от меня ничего не получите. Ни-че-го!… – повторил он по слогам. – Ни-че-го!… – После непродолжительной паузы де Кастильего удивлённо произнёс, точно обращаясь к самому себе: – На развод… На развод?…

Видимо, до него только теперь начал доходить смысл слов Флоренции…

Чего-чего, а уж такого он от неё никак не мог ожидать…

– Я ничего вам не дам!… Ни тебе, ни этой девке, которую я приволок в дом. Ни-че-го!…

– Не сомневаюсь…

Бросив тряпку, Флоренция резко развернулась и пошла по направлению к выходу. И вдруг услышала позади себя булькающий сиплый хрип…

– Сердце… – тихо прохрипел старик де Кастильего. – Сердце разрывается!… Ой, как болит всё внутри!… Сердце болит…

Обернувшись, она увидела, как дон Педро медленно сползает со стула на ковёр, и лицо его покрывается синюшно-багровыми пятнами…

Первым побуждением девушки было броситься к нему и помочь подняться. Однако она была настолько слаба, что никак не смогла сделать этого. Дон Педро словно превратился в какую-то каменную глыбу, Флоренции показалось, что он весит миллионы фунтов… Он был просто неподъёмный. Флоренция едва не радовалась, поднимая его с ковра, но у неё так ничего и не получилось.

Глаза дона Педро закрывались тяжёлыми перепонками век, быстро стекала краснота со щёк, и де Кастильего прямо на глазах стал неотвратимо желтеть, блекнуть, подсыхать…

Флоренция бросилась вниз, к прислуге…

Спустя несколько минут рядом со стариком хлопотала старая горничная, сеньора Тереза…

– Сердце, – вновь прохрипел старик. – Ой, как мне больно!…

Флоренция, обернувшись вполоборота к сеньоре Терезе, быстро сказала:

– Дайте что-нибудь…

– Что?…

– Ну, валидол, нитроглицерин…

Сеньора Тереза молча протянула Флоренции аптечку.

Зубы дона Педро были крепко сжаты, и девушка услышала скрип, когда раздвигала их, чтобы засунуть таблетку нитроглицерина.

Она коротко кивнула сеньоре Терезе:

– Принесите скорее подушку из спальни, надо подложить ему под голову… Да вызовите врача…

Видимо, нитроглицерин помог, потому что дон Педро вроде бы начал оживать.

Посмотрев на Флоренцию, он хриплым голосом выдавил из себя:

– Ты меня погубила…

Флоренция замахала руками.

– Успокойся, успокойся… Поговорим потом. Тебе теперь нельзя волноваться…

Слабая ухмылка раздвинула зубы старика, зловеще блеснула золотая коронка во рту…

– Уж куда спокойнее…

– Полежи тихо, не разговаривай…

– Я ещё належусь, належусь…

Вошла сеньора Тереза с горчичниками в тарелке, расстегнула рубашку, расслабила галстук, поставила жёлтые бумажные прямоугольники на грудь… А сама села сбоку на стул, пригорюнившись.

Наклонившись к Флоренции, она сказала, совершенно убитым голосом:

– Только что вызвала доктора, сеньора Флореса. Он живёт в соседнем доме, сейчас придёт…

Флоренция коротко кивнула.

– Спасибо…

Дон Педро дышал спокойнее, ровнее, он прикрыл глаза, его морило в дремоту… Он уже, почти заснул, но потом, почему-то внезапно приоткрыв глаза, произнёс тихо, но очень явственно:

– Эта девочка… Она не из детского дома… Я не хочу брать грех на душу… Луис…

И заснул.

– Педро!… – горячо зашептала Флоренция, – Педро… проснись!… Кто эта девочка?… Как она появилась у нас в доме?… Кто её родители?…

Однако старик не отвечал на эти вопросы, видимо он крепко спал…

Сеньора Тереза пошла вниз, встречать доктора Флореса, а Флоренция сидела и смотрела на дона Педро. И никак не могла поверить, что этот жалкий, умирающий старик, который вызывал в ней теперь только острое чувство жалости и стыда за свой недавний гневный порыв – её муж…

Девушка была настолько поражена происшедшим со стариком Кастильего, что даже не стала выспрашивать у него, что означают странные слова о девочке и почему Педро так неожиданно упомянул имя Луиса…

«Боже, – думала Флоренция, – сделай так, чтобы он выжил, сделай так… Ты же видишь сам, что я не хочу его смерти… Я не хотела причинять ему никакого зла!… Я просто хотела уйти от него… Боже, не дай ему умереть… Он ведь такой… такой беззащитный!… Боже, сжалься над этим стариком!…

Девушка горячо молилась, но в глубине подсознания уже знала, что дни дона Педро сочтены… И не только дни а, может быть, и часы, и даже минуты…

Неожиданно появился доктор Флорес, небольшого роста, пузатый, человек в очках в роговой оправе…

Поставив на пол рядом с доном Педро свой квадратный чемодан, он встал на колени, приложил к груди старика трубочку стетоскопа и внимательно долго слушал, наклонив набок голову.

Потом обернулся и сказал деловито:

– Умер…

Флоренция от неожиданности отпрянула.

– Что?!…

Доктор изобразил на своём лице сочувствие. Это был хорошо поставленный, чисто профессиональный медицинский навык.

– Я говорю, сеньор де Кастильего умер. Скончался. Сердце не выдержало…

И пронзительный, дикий крик сеньоры Терезы заполнил весь дом…