Нить вечной судьбы

Глава двадцать девятая. Эхо в вечности

В то же время, Тормак вернулся в столицу Пруана с войском, именуемой Дра́ус, что переводилось как "Властелин севера". Пруан кардинально отличался от привычной яркой и красочной палитры Лострада. Это было чрезвычайно суровое государство, пропитанное жестокостью, тяжестью, нетерпимостью, угрюмостью, неумолимостью, грозностью, сердитостью, агрессией, мрачностью и преступностью, и все это нашло свое убежище в его стенах.

Архитектура в Пруане была полностью пропитана ригоризмом и мрачностью, как отражение характера этой нации. Обитатели страны были известны своей малознакомостью, невыразительностью и серьезностью, но не в этот день. Весь город радостно приветствовал и прославлял своего короля, вернувшегося с важной и значительной победой для всей страны. Ведь Тормак смог ответить на преступные действия Лострада, совершенные над пруанцами. В сердцах людей проснулась надежда на возмездие, и они полностью доверяли своему лидеру. Тормак прошел главной улицей верхом на своем коне, восседая над торжествующей толпой. Над головами жителей пролетали разноцветные конфетти и серпантин. Этот день был наполнен торжеством и победой, и Драус купался в этом триумфе.

С благополучным прибытием в королевскую крепость, Тормак направился в ее главный зал, где его ждала будущая жена, царевна адептов, молодая дама невероятной красоты. Голубоглазая брюнетка, которую звали Лере́та.

— Ты почему такой понурый, любовь моя? — обратилась девушка к своему возлюбленному. — Над всей столицей протянулась огненная радуга. Сами небеса празднуют твою победу, мой король.

— Я просто не мог найти нужные глаза в толпе, — ответил монарх, смотря в глаза своей будущей королевы, полностью утопая в них. Глаза Лереты были невероятно красивыми, похожими на пламя бело-голубого цвета. Говорили, что если смотреть в них несколько секунд, то можно обжечь свою душу, а то и вовсе превратить ее в дымящийся уголек. Но на Тормака эта сила не подействовала. Царевна смогла только растопить ледяное сердце молодого короля.

— А если серьезно? Что случилось? — с волнением взглянула Лерета на молодого монарха.

— Если говорить серьезно, то вот, — сказал Тормак и протянул сверток из темно-желтой бумаги, пахнущей копченой грушей.

— И что ты собираешься с этим делать? — перевела взгляд с листа на Тормака царевна.

— Есть пара мыслей на этот счет, — загадочно улыбнулся король. — Они все прибыли?

— Да, — ясно ответила Лерета, пытаясь разгадать мысли своего возлюбленного.

— Отлично. Назначь всем встречу в королевской купальне через два часа, — ссказал Тормак, скрестив руки за спиной. — И еще, мне понадобится помощь нескольких твоих служанок. Я подойду к купальне заранее и расскажу все подробнее. А пока, я хочу остаться наедине, — добавил король и направился в свой кабинет.

Через полтора часа Тормак прибыл к дверям королевской купальни. Там его уже ожидали Лерета и ее служанки, которые также были стражницами-адептками. Король объяснил им свой план и вошел в огромное помещение, наполненное маслянистым паром. Воздух проникал ароматами цветущей сирени, жасмина, лаванды, можжевельника и нотками липового меда. Купальня была украшена мозаикой и синим кафелем, и была построена лучшими архитекторами всего севера. Огромные окна позволяли ярким лучам Еирии наполнять пространство светом. Колонны с белым орнаментом добавляли величия этому месту. В центре комнаты располагался огромный бассейн. Прозрачная вода в него поступала прямиком из термального и минерального источника.

Тормак аккуратно спустил по ступеням в воду и спокойно сел на скамейку установленной по всему периметру бассейна. Молодой король не совершал лишних движений, чтобы не намочить свои волосы, к которым он так трепетно относился. Даже в походы он берет с собой своего цирюльника, который следит за его волосами. Виски, щеки и затылок у Тормака всегда были гладко выбриты, а сверху уложены аккуратные черные кудряшки, которые он боялся случайно испортить или испачкать.

Через полчаса, из другого входа в купальню, вошли три десятка герцогов. Каждый из них играл важную роль в управлении Пруаном. У них были собственные области в королевстве, свои войска и власть. После короля они занимали самое высокое положение в государстве.

— Пожалуйста, располагайтесь, уважаемые герцоги, — проведя руками над бассейном, Тормак гостеприимно пригласил гостей сесть рядом с ним.

— В честь какого случая такой теплый прием? — спросил один из герцогов, входя в воду.

— В честь нашей победы над лострадцами, — ответил Тормак, оглядывая каждого из гостей.

Наступило молчание, которое парализовало всех присутствующих в купальне.

— Не считайте за грубость, мой король, но подобными действиями вы развязали руки лострадцам, — наслаждаясь горячей водой, произнес герцог, владеющий большими земельными владениями на западе Пруана.

— Я их развязал и нам, в том числе, — ответил Тормак, сидя в клубах пара. — А теперь развяжите руки самим себе. Я выполнил данное вам обещание и одержал победу. Теперь вы предоставите мне свои войска?

Герцоги переглянулись между собой и нехотя согласились.

— Отлично, в таком случае, вот вам еще один презент, — сказал Тормак и хлопнул в ладоши.

Из соседней комнаты в купальню вошли полураздетые молодые адептки, все красивые и очаровательные. В их руках были свертки полотенец. Каждой из них был назначен свой герцог. Девушки, спускаясь в воду, осторожно разложили полотенца на бортах бассейна позади герцогов, каждая за своим. Некоторые из герцогов отказались от такого "подарка". Король медленно и внимательно следил за каждым движением, одаривая герцогов своим вниманием.

— Знаете, — начал Тормак, опустошенно смотря на воду. — Мой отец с самого детства учил меня четырем основным понятиям: честь, верность, справедливость и правда. Из раза в раз он твердил мне, что лишь правда, какой бы она ни была, является истинной ценностью. Всегда нужно говорить только ее. Чем старше я становился, тем меньше я видел вокруг себя эти принципы. Но, я в них не разочаровался, отнюдь. Они стали для меня основными правилами в жизни.

Многие из присутствующих герцогов даже не слушали Тормака… как обычно. Некоторые смотрели на короля искоса, выражая непонимание. Другие, напротив, осознавали его намерения, но умело скрывали свое понимание и игнорировали намеки короля.

— У вас же у всех есть семьи, жены и дети. И если вы готовы предать и променять самое ценное, что у вас есть — свою семью, ради мимолетных наслаждений, то с такой же легкостью вы предадите и меня, ради объятий лострадцев, — продолжал король. — Прощайте, — он закончил, смотря на блики, играющие на поверхности воды. Глаза многих герцогов расширились от ужаса и понимания скорой смерти, и король вглядывался в них, надеясь, что хотя бы эти эмоции остались у них искренними.

Голубоглазые девушки моментально достали из полотенец кинжалы и начали перерезать глотки тем герцогам, которые не отказались от их компании.

Каждый из убитых герцогов ткал интриги во благо своих интересов, но при этом сохранял верность короне, пока корона действовала в их общих интересах, или, как они говорили, "в интересах страны". Все эти двойственные игры были неприемлемыми для Тормака, и он хорошо знал о происках своих герцогов. Поэтому он решил покончить с ними.

Монарх давно получал письма с запахом копченой груши от своего самого преданного следопыта. В этих посланиях раскрывались детали о каждом герцоге, о каждом их движении, фразе и даже мысли. Тормак решительно собрался разрешить вопрос с предателями, которые стремились свергнуть его с трона и заменить на более покладистого правителя.

Вода в быстром порядке окрасилась в красный цвет. Она медленно подступила к остальным герцогам, ошеломленным и с замирающими сердцами. Красная вода жадно двигалась в сторону Тормака, но в последний момент король вышел из воды.

— Именно в вас я не сомневался, особенно в отце своего самого верного друга и советника, Кацу́ра, — сказал Тормак, надевая халат, его спина была повернута к оставшимся семерым герцогам. — Запомните, предателей никто не любит, и их нигде не ждут. Их не примут ни свои, которых они обманули, ни чужие, которых они пытались обольстить.

— Что ты творишь, мальчишка?! — вскочил и крикнул один из герцогов.

— Вершу правосудие, — ответил Тормак, чуть повернув голову в сторону вопрошающего.

— Их родственники будут мстить! — продолжал настаивать герцог. — Вы стоите на пороге войны и решили со всеми рассориться? Решили лишиться войска? Их дети не оставят это без ответа!

— Они тоже понесут свою долю, как и вы. Эти герцоги замышляли предательство против меня, и вам придется нести ответственность за их поступки, — махнув головой в сторону тел герцогов, плывущих по поверхности воды, стремительно терявших кровь, заявил король. — Вы знали их лучше меня, а мозги так и не вправили. Вина в этом деле также лежит на вас, — проговорил Тормак. — Не переживайте так, никто не будет мстить мне. В случае чего, земли и власть этих герцогов перейдут в руки тех, кому я доверяю. Я полагаюсь на вас в предстоящей войне. Вы одни из самых верных сторонников короны, и в этом нет сомнений, — произнес глава королевства и покинул зал.

Тормак отправился бродить по крепости и вернулся в свои покои только к вечеру. Стоя на балконе, он уставился на звездное небо. Сзади подошла Лере́та и обняла его со спины.

— Ты доверяешь этому письму? — произнесла голубоглазая брюнетка.

— Нет, я верю человеку, пославшему эту информацию. Ты сама все прочла. Эти герцоги больше не наши союзники. В случае войны кто-то из них мог бы отправить лишь часть своей армии, а кто-то и вовсе отказаться от участия.

Этот шаг позволил бы им накопить достаточные силы для дворцового переворота. В результате наша армия была бы лишена не только резервов, но и возможности получать дополнительные запасы и провизию. Это было лучшее решение, чем мучиться в неведении, что они задумали, — ответил Тормак. — Они уверовали в то, что они будут наравне с лострадцами.

— Что ты хочешь этим сказать? — внимательно спросила Лерета, внимательно слушая умозаключения Тормака.

— Ты припоминаешь, чтобы хотя бы один из тех, кто обожает и возвышает Лострад, когда-либо стал частью их элиты? — Ты задумывалась о том, что ни один из тех, кто возвышает Лострад, никогда не сможет стать частью их высшего общества? — продолжал Тормак, его взгляд устремлен вперед. — Лострадцы могли бы улыбаться, обнимать наших герцогов и говорить: "Вы практически как наши". Но в решающий момент они бы их использовали и выбросили. Никакие туземцы никогда не примут место в их кругах. Для Лострадцев мы всегда будем второсортными.

— Я понимаю, о чем ты. Мои предки были приговорены к пожизненному заключению. Пожизненное — это затянутая предсмертная агония. Это уныние и скорбь, это каждая минута, которая тянется как час, — ответила девушка, еще сильнее прижимаясь к Тормаку. — Лучше посмотри какое ясное небо, — завороженно добавила она.

— Я ночами наблюдаю, как все небо усыпано звездами. Большими и маленькими, разноцветными и уникальными. Прямо сейчас, у нас перед глазами сменяются эпохи. Как думаешь, — сказал Тормак, очарованный великолепием звезд. — Что если где-то там, в бескрайнем космосе, есть кто-то еще? Может быть, есть и другие цивилизации? И если они действительно существуют, то ведут себя точно так же, как и мы, тратя свою жизнь на распри и войны? А если никого нет, то, получается, мы единственные среди звезд и судьба наша ужасна, потому мы сами себя изживаем? Но иных путей нет…

— Тормак, думаешь, чего больше всего боится человек? — взяв венценосца за руки, спросила Лере́та.

— Смерти, — ответил молодой король.

— Не соглашусь. Больше всего человек боится неизвестности. Людей пугает не смерть сама по себе, а страх перед неизвестностью, перед тем, что будет после, — сказала девушка, нежно гладя пальцы короля.

— Есть ли люди, которые не испытывают страха перед неизведанностью смерти? — опустив глаза, спросил король.

— Конечно есть, только они находятся не здесь, — улыбнувшись, ответила Лерета.

— И где же они? — изумленно произнес Тормак.

— В ночном небе столько звезд, должна же хоть одна из них хранить таких людей, — подняв глаза к небу, сказала девушка. — Ведь если есть мы, то должен быть и кто-то еще.

— Да, звезд действительно много, особенно сегодня, — смотря на ночное небо, сказал Тормак.

— Ты прав, столько звезд я давно не видела, — произнесла девушка. — У Северного Ордена есть поверье: души людей, проявивших себя, как герои — помещаются на небо в виде звезд. Тем самым их имена и подвиги отзываются эхом в вечности. После конца этой войны, воины, продемонстрировавшие свой героизм пополнят ночное звездное небо.

— А мое имя отзовется эхом в вечности? — обернувшись и взглянув в голубые глаза Лереты, спросил Тормак.

— Разумеется. Самой яркой звездой в небе из когда-либо существовавших — будет твоя душа, любовь моя, — прошептала девушка и нежно поцеловала своего возлюбленного.