Ночной огонь

30

Бэллард начала свою вахту на перекличке третьей смены. Детективы дневного дозора ничего не оставили в ее почтовом ящике, поэтому она пришла на перекличку, чтобы узнать, что происходит на улицах. На трибуне стоял лейтенант Вашингтон — еще один признак того, что вечер выдался неспешным. Обычно перекличкой занимался сержант, а он оставался в дежурке, наблюдая за происходящим извне.

Вашингтон назвал команды и районы их подчинения.

— Мейер, Шуман: шесть-а-пятнадцать.

— Дусетт и Торборг: шесть-а-сорок пять.

— Тревис и Маршалл, у вас сегодня сорок девять.

И так далее. Он объявил, что компания "Стейт Фарм"[77] продолжает свою программу по борьбе с угоном автомобилей, награждая значками офицеров, вернувших пять или более угнанных машин в ходе месячной кампании. Он отметил, что некоторые из присутствующих на перекличке офицеров уже достигли пяти, а некоторые застопорились на трех или четырех. Он хотел, чтобы кампания проводилась в масштабах всей смены. В противном случае говорить будет не о чем. Перекличка закончилась предупреждением начальника смены:

— Я знаю, что эти ночи выдались неспокойными, но все наладится. Так всегда бывает, — сказал Вашингтон. — Я не хочу, чтобы кто-то заныривал на дно. Помните, что сейчас не старые времена. У меня на экране ваши GPS-маркеры. Если я увижу, что кто-то кружит вокруг базы, он получит три-один на следующий ПР.

"Заныривать на дно" — это когда команда покидала отведенный ей район патрулирования и держалась недалеко от участка, чтобы быстро вернуться, когда смена закончится, и прозвучит сигнал, что команды первой (утренней) смены спускаются и отправляются в путь. Шесть-а- тридцать один, самый удаленный от участка район патрулирования, состоял в основном из Восточного Голливуда, где чаще всего поступали неприятные вызовы — бездомные, пьяные и нарушители общественного порядка. Никто не хотел работать на тридцать первом, особенно в течение двадцативосьмидневного периода развертывания (ПР), поэтому обычно его поручали кому-нибудь из списка "дерьма" начальника смены.

— Так, народ, — сказал Вашингтон. — Давайте пойдем и хорошо поработаем.

Собрание разошлось, но Рене осталась сидеть, чтобы поговорить с Вашингтоном после того, как офицеры в форме покинут комнату. Он увидел, что она ждет, и сразу понял, что к чему.

— Бэллард, как дела?

— ЛТ, у тебя есть что-нибудь для меня?

— Пока нет. У тебя что-нибудь есть?

— У меня есть пара вещей, оставшихся со вчерашней ночи, и номер телефона, который мне нужно отследить. Дай мне знать, когда я понадоблюсь.

— Понял тебя, Бэллард.

Бэллард спустилась по лестнице и вошла в детективное бюро, где, как обычно, устроилась в углу. Она открыла ноутбук и включила программу прослушки на случай, если Элвин Кидд решит позвонить или отправить полуночный смс. Она понимала, что шансов на это мало, но время прослушки шло к семидесяти двум часам, так что не мешало бы держать канал открытым на случай, если ей снова повезет.

Она занялась поиском номера, на который Кидд отправил сообщение после того, как получил звонок из тюрьмы от Деннарда Дорси. Первым делом она проверила его по базе данных Google, содержащей телефонный справочник. Это ничего не дало. Поиск по базе Lexis/Nexis также не дал результатов, указав, что номер не внесен в список. Затем она вошла в базу данных департамента и проверила, не вносился ли этот номер когда-либо в криминальные сводки или другие документы, собранные департаментом. На этот раз ей повезло. Четыре года назад номер был обнаружен в карточке полевого опроса. Он был оцифрован в базе данных департамента, и она смогла вызвать его на экран компьютера на рабочей станции.

Полевой опрос проводила группа разведки Южного бюро, которая остановилась, чтобы поговорить с мужчиной, бездельничавшим возле закрытого ресторана на перекрестке Слаусон и Кенистон. Бэллард определила, что это место находится на границе между Лос-Анджелесом и Инглвудом, причем на территории "Роллингов 60-х". Мужчину звали Марсель Дюпри. Ему был пятьдесят один год, и, хотя он отрицал свое членство в банде, на тыльной стороне левой руки у него была татуировка в виде шестиконечной звезды крипсов.

Согласно карте ПО[78], Дюпри сказал остановившим его офицерам, что ждал, когда за ним заедет подруга, потому что он слишком много выпил. Убедившись, что никакого преступления совершено не было, они заполнили карточку ПО, указав в ней номер мобильного телефона, домашний адрес, дату рождения и другие данные, и оставили мужчину там, где его нашли.

Затем Бэллард ввела имя Марселя Дюпри в компьютерную базу преступлений и получила запись о многочисленных арестах и как минимум двух приговорах, вынесенных за тридцать три года. Дюпри отбывал два тюремных срока: один — за вооруженное ограбление, другой — за стрельбу из огнестрельного оружия по жилому помещению. Но важнее всего было то, что на Дюпри был выписан ордер за неуплату алиментов. Это было не так уж много, но у Бэллард теперь было, чем прижать его в случае необходимости.

Следующий час она провела, просматривая отчеты об арестах, и не раз находила описания Дюпри, в которых его называли стрелком из "Роллингов 60-х". Ордер за алименты на ребенка перешел в ордер на арест за уголовное преступление, потому что Дюпри задолжал более 100 000 долларов по алиментам двум разным женщинам за три года.

Бэллард была в восторге. Она только что соединила две точки в расследовании дела Кидда, и у нее было кое-что на Дюпри, то, что она могла бы использовать для дальнейшего расследования. Ей захотелось рассказать об этом Босху, но она догадалась, что он, возможно, спит. Она загрузила последнюю фотографию Дюпри четырехлетней давности из БД Автодепартамента, а также его последний фоторобот, который был на десять лет старше. На обеих фотографиях у него была идеально круглая голова и кустистые, неухоженные волосы. Бэллард приложила обе фотографии к письму Босху. Она хотела, чтобы он знал, как выглядит Дюпри, прежде чем они начнут операцию по наблюдению на следующий день.

Она не знала, установлен ли у Босха на телефоне сигнал отправки сообщения, но через пять минут ответа не последовало. Она взяла ровер, который сняла с зарядки в начале смены, и сообщила лейтенанту Вашингтону, что у нее "код семь" — перерыв на еду, но ровер будет с ней, как обычно. Она прошла через пустынную заднюю площадку участка к своей городской машине и направилась к выходу.

На стоянке на углу Сансет и Вестерн находилась ночная передвижная тако-закусочная. Бэллард часто там обедала и знала Дигоберто Рохаса, управляющего этим заведением. Она любила попрактиковаться с ним в испанском, чаще всего путая испанский с английским.

В эту ночь он работал один, и Бэллард спросила его по-испански, где его сын. До недавнего времени молодой человек работал с отцом почти всю ночь. Последние два или три раза, когда Бэллард приходила к фургону, Дигоберто работал один. Это беспокоило ее, поскольку делало его более уязвимой мишенью. Они разговаривали через окно прилавка фургона, пока Дигоберто готовил ей тако с креветками.

— Он ленивый, — сказал Дигоберто. — Он хочет весь день болтаться со своими vatos[79]. А потом говорит, что слишком устал, чтобы идти на работу.

— Хочешь, чтобы я с ним поговорила, — сказала Бэллард, отбросив испанский. — Я могу.

— Нет, все в порядке.

— Дигоберто, мне не нравится, что ты работаешь здесь по ночам один.

Это опасно — работать одному.

— А как же ты? Ты одна.

— Это другое дело.

Она подняла клапан куртки, чтобы показать пистолет в кобуре на бедре. Затем она взяла в руки ровер.

— Я звоню, и мои друзья приезжают, — сказала она.

— Полиция, они защищают меня, — сказал Дигоберто. — Как и ты.

— Мы не можем быть здесь все время. Я не хочу, чтобы мне позвонили и сказали, что тебя ограбили или ранили. Если твой сын не хочет тебе помогать, найди кого-нибудь, кто поможет. Тебе это действительно нужно.

— Ладно, ладно. Вот, держи.

Он протянул ей бумажную тарелку через окно прилавка. На ней лежали тако Бэллард, завернутые в фольгу. Она протянула десятку через окно, и Дигоберто поднял руки вверх, словно его арестовали.

— Нет, нет, для тебя, — сказал он. — Ты мне нравишься. Ты приводишь сюда других полицейских.

— Да, но тебе нужно зарабатывать на жизнь. Это несправедливо.

Она положила купюру на стойку и отказалась брать ее обратно. Она отнесла свою тарелку к откидному столику, на котором лежали различные острые соусы и салфетки. Взяв салфетки и бутылку слабого соуса, она направилась к общему столу для пикника, который в данный момент пустовал.

Бэллард ела, повернувшись лицом к бульвару Сансет и сидя спиной к тако-фургону. Тако были очень вкусными, и она не стала добавлять соус ко второму. Не успела она закончить, как из фургона через заднюю дверь кухни вышел Дигоберто и принес ей еще один тако.

— Марискос[80], — сказал он. — Попробуй.

— Ты сделаешь меня el gordo[81], — сказала она. — Pero gracias[82].

Она откусила кусочек рыбного тако и обнаружила, что оно так же вкусно, как и креветочное. Но вкус был более мягким, и она добавила острый соус. Следующий кусочек был лучше, но третьего она так и не дождалась. Ее "ровер" пискнул, и Вашингтон отправил ее на остановку транспорта на Кауэнга под эстакадой шоссе 101. Это было не более чем в пяти минутах езды. Бэллард спросила Вашингтона, зачем нужен детектив, и тот просто ответил: "Увидишь."

Поскольку ранее ни патруль, ни диспетчерская не сообщали об этом месте, Бэллард знала, что, что бы это ни было, они держат это в тайне от радио. В городе было много инфоцыган-медийщиков, которые прослушивали полицейские частоты и откликались на все, что могло бы стать предметом продажи.

Бэллард поблагодарила Дигоберто, который вернулся в свой фургон, выбросила тарелки в мусорный бак и села в машину. Она выехала с Сансет на Кауэнгу и направилась на север к шоссе 101. Она увидела одинокую патрульную машину с мигающими фарами на крыше за старым фургоном, на боковых панелях которого красовалась реклама круглосуточной чистки ковров. У Бэллард не было времени размышлять, кому может понадобиться чистка ковров посреди ночи. Один из патрульных, остановивших фургон, подошел к ее машине с фонариком в руке. Это был Рич Мейер, которого она видела ранее на перекличке.

Бэллард заглушила двигатель и вышла из машины.

— Рич, что у тебя?

— Этот парень в фургоне, он, должно быть, съехал с шоссе и остановился здесь, чтобы женщины, которые были у него на заднем сиденье, могли заняться делом. Мы с Шу проходим мимо, а там четыре женщины сидят на корточках на тротуаре.

— Сидят на корточках?

— Мочатся! Похоже на торговлю людьми, но ни у кого нет документов и никто не говорит по-английски.

Бэллард направилась к фургону, где стоял Шуман, напарник Мейера, с мужчиной и четырьмя женщинами, у которых руки были связаны за спиной пластиковыми жгутами. Женщины были одеты в короткие платья и выглядели растрепанными. У всех были темные волосы, и все они были явно латиноамериканками. Ни одна не выглядела старшедвадцати.

Бэллард сняла с пояса мини-фонарик и направила луч на открытые задние двери фургона. Там лежал матрас и несколько потрепанных одеял. Несколько пластиковых пакетов были заполнены одеждой. В фургоне пахло грязным телом и отчаянием.

Она передвинула фонарь вперед и увидела телефон в подставке на приборной панели. На нем светилась карта GPS. Обойдя фургон, она открыла водительскую дверь, наклонилась и вытащила телефон из держателя. Нажав на экран, она смогла определить место назначения фургона: адрес на Этиванда-стрит в Долине. Она положила телефон в карман и подошла к Мейеру и Шуману, которые стояли с задержанными.

— Кто у нас сегодня работает на испанском? — спросила Бэллард.

— Перес — она на подлодке, — сказал Мейер. — А Бейсингер свободно владеет.

Бэллард вспомнила, что видела обеих офицеров на перекличке. Она хорошо знала Перес, к тому же ей казалось, что женщина лучше справится с опросом четырех женщин. Если бы она работала на "подлодке" — так они называли машину с одним офицером, который принимал только сообщения о мелких преступлениях, — звонок не отвлек бы ее от активного патрулирования. Она подняла свой "ровер" и попросила офицера Перес выехать на место происшествия. Перес ответила подтверждением и сообщила, что расчетное время прибытия — восемь минут.

— Мы должны просто позвонить в ДИТС[83] и покончить с этим, — сказал Шуман.

Бэллард покачала головой.

— Нет, мы этого делать не будем, — сказала она.

— Таков протокол, — настаивал Шуман. — Они явно нелегалы — мы звоним в ДИТС.

Бэллард увидела, что у Шумана на рукаве униформы одна полоска. Пять лет работы. Она посмотрела на Мейера, у которого на рукаве было четыре полоски. Он стоял чуть позади Шумана. Он закатил глаза так, чтобы это видела только Бэллард. Это был знак, что он не собирается причинять Бэллард никакого беспокойства.

— Я детектив, — сказала Бэллард. — Я контролирую это расследование. Мы не будем звонить в ДИТС. Если у тебя с этим проблемы, Шуман, можешь вернуться в свою машину и снова отправиться в патруль. Дальше я сама разберусь.

Шуман отвел глаза и покачал головой.

— Мы звоним в ДИТС, их отправляют обратно, а потом они делают это снова, — сказала Бэллард. — Они проходят через все те изнасилования и ужасы, через которые они прошли, попав сюда в первый раз.

— Это не наша забота, — сказал Шуман.

— Может и стоило бы озаботиться, — сказала Бэллард.

— Эй, Шу, — сказал Мейер. — Я здесь. Почему бы тебе не вернуться в магазин и не начать составлять отчет о происшествии.

"Магазином" была патрульная машина. Шуман ушел, не сказав ни слова, и сел в патрульную машину с пассажирской стороны. Бэллард увидел, как он грубо развернул мобильный терминал на шарнире к себе, чтобы начать набирать текст отчета о происшествии.

— Надеюсь, он правильно напишет моё имя, — сказала Бэллард.

— Уверен, что напишет, — ответил Мейер.

Перес приехала на две минуты раньше. Используя ее в качестве переводчика, Бэллард сначала допросила водителя, который утверждал, что знает только то, что ему заплатили за то, чтобы отвезти четырех молодых женщин на вечеринку. Он сказал, что не помнит, где он их забрал и кто ему заплатил. Бэллард попросила Мейера посадить его на заднее сиденье своей патрульной машины и отвезти в тюрьму в участок Голливуд, где она позже оформит документы на его арест за торговлю людьми.

Четыре женщины обрели голос после того, как водитель ушел с места происшествия. Через Перес они одна за другой рассказывали истории, печальные и ужасные, но типичные для таких путешествий, совершаемых отчаявшимися людьми. Они ехали из Оахаки, Мексика, и были незаконно перевезены через границу в грузовике для перевозки авокадо с потайным отделением, причем каждую заставили заплатить за поездку сексом с несколькими мужчинами. После пересечения границы в Калексико их посадили в фургон, сказали, что они должны еще тысячи долларов за оставшуюся поездку, и повезли на север в Лос-Анджелес. Они не знали, что ждет их по адресу на Этиванд-стрит в Долине, но Бэллард знала: сексуальное рабство в борделях, управляемых бандами, где они никогда не выйдут в плюс и пропадут, если перестанут зарабатывать и их хозяева решат похоронить их в пустыне.

Вызвав полицейский эвакуатор для фургона, Бэллард позвонила в клинику для женщин, подвергшихся насилию в Северном Голливуде, куда она раньше уже привозила женщин. Она поговорила с контактным лицом и объяснила ситуацию. Женщина согласилась принять четырех мексиканок и проследить, чтобы им оказали медицинскую помощь, предоставили постель и свежую одежду. Утром их проконсультируют о том, что они могут сделать: вернуться домой добровольно или попросить убежища, основываясь на угрозе, что группа, которая их вывезла, будет пытаться причинить им вред, если они вернутся в Мексику. Ни один из вариантов не устраивал. Бэллард знала, что женщин ожидает множество трудностей.

После того как из полицейского гаража прибыл грузовик, чтобы конфисковать фургон, Бэллард и Перес отвезли на своих машинах, в каждой по две женщины, в приют в Северном Голливуде.

Бэллард вернулась в участок только в пять утра. Она составила протокол об аресте водителя фургона, назвав его Хуаном Доу, поскольку он по-прежнему отказывался назвать себя. Бэллард это устраивало. Она знала, что по отпечаткам пальцев можно установить его личность, если он ранее имел дело с американскими правоохранительными органами. По ее мнению, шансы на это были велики.

В департаменте действовала оперативная группа по борьбе с торговлей людьми, которая работала в ЗАП. Бэллард собрала пакет документов по этому делу и положила его в транзитный ящик, чтобы первым делом доставить в Департамент. Это был один из немногих случаев, когда она не возражала против передачи дела, как того требовал протокол ночной смены. Торговля людьми была одним из самых отвратительных преступлений, с которыми она сталкивалась как детектив, и эти дела оставляли шрамы, а также вызывали воспоминания о ее собственном прошлом, когда она осталась одна на улицах Гонолулу четырнадцатилетней девочкой.

Она вышла из участка в семь утра и направилась к своему фургону. Она знала, что должна быть в районе Креншоу не позднее полудня, чтобы быть на месте и быть готовой наблюдать за встречей Элвина Кидда и Марселя Дюпри. Но в данный момент ей нужен был пляж. Как бы она ни устала, спать она не собиралась. Ей нужно было взять собаку и выйти на воду, чтобы побороться с течением. Она должна была выложиться в гребках до того момента, пока не истощит свое тело и разум, и уже ничто не сможет ее преследовать.