Ночной огонь

38

Замшевый диван в приемной "Майклсон и Митчелл" был таким удобным, что Босх едва не задремал. Было утро понедельника, но он так и не смог выспаться после ночного наблюдения за домом дочери в субботу. Ничего не произошло, и никаких следов полуночного преследователя не было, но Босх всю ночь не сомкнул глаз под воздействием кофеина. В воскресенье он попытался наверстать упущенное, но мысли о деле Монтгомери не позволили ему даже вздремнуть. Теперь он был здесь, на встрече с Клейтоном Мэнли, и ему захотелось опуститься на диван в зале ожидания.

Наконец, через пятнадцать минут, за ним зашел молодой человек из приемной. Он провел Босха по большой круговой лестнице, затем по длинному коридору мимо дверей из матового стекла с именами ведущих партнеров и, наконец, к последнему кабинету в коридоре. Он вошел в большую комнату с письменным столом, зоной отдыха и стеклянной стеной, через которую с высоты шестнадцати этажей открывался вид на Angels Flight[89].

Клейтон Мэнли встал из-за стола. Ему было около сорока, волосы темные, но в бакенбардах проглядывала седина. На нем был светло- серый костюм, белая рубашка и синий галстук.

— Мистер Босх, входите, — сказал он. — Пожалуйста, присаживайтесь.

Он протянул руку через стол, и Босх пожал ее, после чего сел в одно из клубных кресел перед столом.

— Мой помощник сказал, что вы ищете адвоката для возможного иска о неправомерной смерти, так ли это? — спросил Мэнли.

— Да, — ответил Босх. — Мне нужен адвокат. Я разговаривал с одним, но он решил, что ему это не по зубам. И вот теперь я здесь, разговариваю с вами.

— Это был близкий человек?

— Простите?

— Покойный, ставший жертвой неправомерной смерти.

— О, нет, это я. Я — жертва.

Мэнли рассмеялся, но потом увидел, что на лице Босха нет улыбки. Он перестал смеяться и прочистил горло.

— Мистер Босх, я не понимаю, — сказал он.

— Ну, понятно, что я не умер, — сказал Босх. — Но у меня диагноз — лейкемия, и я заболел ею на работе. Я хочу подать на них в суд и получить деньги для своей дочери.

— Как это произошло? Где вы работали?

— Я был детективом убойного отдела полиции Лос-Анджелеса более тридцати лет. Четыре года назад я вышел на пенсию. Вообще-то меня вынудили уйти, и тогда я подал в суд на департамент за попытку лишить меня пенсии. Частью мирового соглашения было ограничение на медицинскую страховку, так что эта штука, которую я получил, может разорить меня и ничего не оставить моей дочери.

Мэнли никак не отреагировал на упоминание Босхом о том, что он был детективом полиции Лос-Анджелеса.

— Так как же вы заразились лейкемией на работе? — сказал Мэнли. — И, наверное, лучший вопрос — как вы это докажете?

— Легко, — сказал Босх. — Было дело об убийстве, и из больницы украли большое количество цезия. Вещество, которое используют в ничтожных количествах для лечения рака. Только здесь пропажа была не мизерной. Это было все, что было в больнице, и в итоге я оказался тем, кто его нашел. Я нашел его в грузовике, но не знал, что он там был, пока не попал под его воздействие. Меня выписали из больницы, и в течение пяти лет я делал рентгеновские снимки и проходил обследования. Теперь у меня лейкемия, и нет никаких шансов, что это не связано с тем воздействием.

— И все это задокументировано? В историях болезни и так далее?

— Все. Есть записи о расследовании убийства, о больнице, об арбитраже по моему выходу. Мы можем получить все это. Кроме того, после этого в больнице были проведены масштабные изменения в системе безопасности, что, на мой взгляд, является признанием ответственности.

— Конечно, это так. Не хочу спрашивать, но вы сказали, что это дело о неправомерной смерти. Каков ваш диагноз и прогноз?

— Мне только что поставили диагноз. Я постоянно уставал и чувствовал себя неважно, поэтому я пошел к врачу, они сделали несколько анализов, и мне сказали, что у меня рак. Я собираюсь начать химиотерапию, но никогда не знаешь. В конце концов, это меня доконает.

— Но они не назвали вам срок или что-то в этом роде?

— Нет, пока нет. Но я хочу начать, потому что, как я уже сказал, никогда не знаешь заранее.

— Я понимаю.

— Мистер Мэнли, это крутые люди — адвокаты города. Я уже боролся с ними раньше. Я снова обратился к тому адвокату по этому поводу, и он, похоже, не был мотивирован из-за предстоящей борьбы. Поэтому мне нужно знать, сможете ли вы это сделать. Если вы хотите это сделать.

— Я не боюсь драки, мистер Босх. Или мне следует называть вас детективом Босхом?

— Мистер — это хорошо.

— Что ж, мистер Босх, как я уже сказал, я не боюсь драки, и эта фирма тоже. Кроме того, в нашем распоряжении очень влиятельные связи. Мы любим говорить, что можем добиться чего угодно. Чего угодно.

— Ну, если все получится, есть еще несколько человек, с которыми я не прочь что-то сделать.

— Кто был вашим предыдущим адвокатом?

— Парень по имени Майкл Холлер. Работает в одиночку. Люди называют его Микки.

— Думаю, это про него сняли фильм — он работает из своей машины.

— Да, но с тех пор, как он стал знаменитым, он больше не берется за сложные дела. Он не хотел брать это дело.

— И он сказал вам прийти ко мне?

— Да, он сказал о вас.

— Я его не знаю. Он сказал вам, почему порекомендовал меня?

— Не совсем. Он просто сказал, что вы будете противостоять Департаменту.

— Ну, это было мило с его стороны. Я буду противостоять Департаменту. Я хочу получить все записи, которые есть у вас и мистера Холлера по пенсионному арбитражу. Все, что связано с медицинским вопросом.

— Не…

Внезапно справа от Мэнли в стекло врезалась птица. Он подпрыгнул на своем месте. Босх увидел, как ошеломленная птица — похоже, ворона — скрылась из виду. Он читал в "Таймс" статью о том, что зеркальные башни на Банкер-Хилле притягивают птиц. Он встал и подошел к стеклу. Он посмотрел вниз, на площадь перед верхней станцией "Полета ангелов". Птицы не было видно.

Мэнли присоединился к нему у окна.

— Это уже третий случай в этом году, — сказал он.

— Правда? — сказал Босх. — Почему они ничего с этим не делают?

— Не могут. Зеркальное отражение находится на внешней стороне стекла.

Мэнли вернулся на свое место за столом, а Босх — на своё место.

— Как зовут врача, у которого вы наблюдаетесь по этому поводу? — спросил Мэнли.

— Доктор Гандл, — ответил Босх. — Он онколог в"Сидарс"[90].

— Вам придется позвонить в его офис и попросить их выдать мне документы по вашему делу.

— Не проблема. Единственное, о чем мы еще не говорили, — это ваш гонорар. Я получаю пенсию и всё.

— Есть два варианта. Вы можете платить мне почасово. Моя ставка — четыреста пятьдесят за час работы. Или мы можем договориться о пропорциональном комиссионном вознаграждении. Вы ничего не платите, а фирма получает процент от всех присужденных или согласованных сумм. Процент будет начинаться с тридцати, и чем больше денег удастся получить, тем ниже он будет.

— Я бы, наверное, согласился на процент.

— Хорошо, в таком случае я бы передал дело в правление, они бы обсудили его по существу, а потом решили, принимать ли нам дело.

— И сколько времени это займет?

— День или два. Правление заседает по вторникам и четвергам.

— Хорошо.

— Учитывая то, что вы мне рассказали, я не думаю, что это будет проблемой. И я могу заверить вас, что мы именно та фирма, которая должна представлять ваши интересы. Мы будем из кожи вон лезть, чтобы услужить вам и успешно вести ваше дело. Я гарантирую это.

— Приятно слышать.

Босх встал, и Мэнли тоже.

— Чем быстрее вы принесете мне свои документы, тем быстрее совет примет решение, — сказал Мэнли. — Тогда мы начнем.

— Спасибо, — сказал Босх. — Я все соберу и свяжусь с вами.

Он сам нашел выход, пройдя мимо закрытых дверей как Митчелла, так и Майклсона и размышляя, добился ли он чего-нибудь, побеседовав с Мэнли. Он заметил, что в его кабинете не было ничего личного: ни семейных фотографий, ни его самого, пожимающего руку известным людям. Босх решил бы, что это временный кабинет, если бы Мэнли не упомянул, что столкновение с птицами было уже третьим в этом году.

Выйдя из здания, Босх встал на площади, где за столиками сидели офисные работники, перекусывая поздними завтраками или ранними обедами из множества магазинов и ресторанов на нижнем уровне. Он осмотрел периметр здания и не увидел упавшей птицы. Ему стало интересно, удалось ли ей каким-то образом уцелеть и улететь до столкновения с землей, или же в здании есть оперативная бригада ремонтников, которая убирает трупики каждый раз, когда птица падает на площадь.

Босх перешел через площадь к фуникулеру "Полет ангелов", купил билет и поехал на одном из старинных вагонов поезда вниз, на Хилл-стрит. Поездка была неровной и тряской, и он вспомнил, как когда-то давно работал над делом, в котором на этой мини-железной дороге были убиты два человека. Перейдя Хилл, он зашел на Центральный рынок, где заказал сэндвич с индейкой в "Векслерс Дели".

Взяв сэндвич и бутылку воды, он прошел в общую зону отдыха и занял столик. Пока он ел, он отправил дочери сообщение, зная, что у него больше шансов получить ответ, чем у телефонного звонка. Его мысли о ней и судебном процессе с Мэнли напомнили ему, что он хочет ее видеть. Проводить субботние вечера, тайком наблюдая за ее домом, было недостаточно. Ему нужно было увидеть ее и услышать ее голос.

Мэдс, мне нужно съездить в Норуолк, чтобы получить информацию по делу. Это на полпути к тебе. Хочешь выпить кофе или поужинать?

Бэллард позвонила Босху в воскресенье из Вентуры, где она гостила у бабушки, которая воспитывала ее почти все подростковые годы. Из новостей по делу Хилтона следовало, что Бэллард ездила на встречу с прокурором, который был готов возбудить дело против Элвина Кидда. Селма Робинсон хотела, чтобы в деле были освещены все детали, чтобы укрепить его со всех сторон. Среди них было и свидетельство о рождении Хилтона. Робинсон хотела, чтобы не было никаких сюрпризов и недостающих кусочков головоломки, когда она передаст дело в суд.

Босх не ожидал, что на его сообщение дочь быстро ответит. Она почти никогда не отвечала быстро. Несмотря на то, что она была неразлучна с телефоном и поэтому получала его сообщения своевременно — даже если была на занятиях, — казалось, она всегда долго размышляла над его сообщениями, прежде чем ответить.

Но на этот раз он ошибся. Она послала ему ответ до того, как он закончил есть свой сэндвич.

Это могло бы сработать. Но у меня занятия с 7 до 9. Ранний ужин подойдет?

Босх отправил ответное сообщение, в котором говорилось, что любое время подходит, и что после обеда он отправится на юг, разберется со своими делами в Норуолке, а затем зайдет в кофейню возле Университета Чепмена и будет готов встретиться, когда она будет готова.

В ответ он получил "большой палец вверх".

Он выбросил мусор в контейнер и взял с собой бутылку воды, вернувшись к машине.

39

Босх спустился по ступенькам здания окружного архива в Норуолке, опустив голову и уйдя мыслями так далеко, что прошел мимо толпы врачей, выдающих документы, даже не заметив, как они машут ему бланками заявлений или предлагают помощь в переводе. Он прошел на парковку и направился к своему джипу.

Он достал телефон, чтобы позвонить Бэллард, но, прежде чем он успел это сделать, раздался ее звонок.

— Угадай, что? — сказала она в качестве приветствия.

— Что? — ответил Босх.

— Прокуратура только что предъявила Элвину Кидду обвинения в убийстве и заговоре с целью совершения убийства. Мы, блядь, сделали это, Гарри!

— Скорее, это сделала ты. Ты уже взяла его?

— Нет, возможно, завтра. Дело пока раскачивается. Хочешь поучаствовать?

— Не думаю, что мне стоит в этом участвовать. Это может все усложнить, ведь у меня нет значка. Но ты же не пойдешь туда одна,верно?

— Нет, Гарри, я не настолько безрассудна. Я собираюсь узнать, сможет ли спецназ выделить несколько ребят. Мне также придется вызвать полицию Риальто, потому что это их территория.

— Звучит как план.

— Так где ты?

— Еду к дочери. Вернусь вечером.

— Есть шанс, что ты заедешь в Норуолк? Я до сих пор ничего не получила из Сакраменто, а это пункт в списке дел Сельмы. Нам нужно свидетельство о рождении Хилтона.

Босх достал документы из внутреннего кармана пальто. Он развернул их на центральной консоли.

— Я только что вышел. Пришлось показать звезду Сан-Фернандо[91], чтобы получить доступ. Я проследил Хилтона через его мать. Ее девичья фамилия Чарльз, но она никогда не была замужем до того, как вышла за его отчима.

— Дональда Хилтона.

— Верно.

— Значит, она была матерью-одиночкой.

— Верно. Поэтому я просмотрел записи о рождении под ее именем и нашел рождение, которое совпадало с датой рождения в водительских правах Джона Хилтона. Это был он. А отцом был указан… Джон Джек Томпсон.

У Бэллард была замедленная реакция.

— Ни хрена себе, — наконец сказала она.

— Да, — сказал Босх. — Ни хрена себе.

— Боже мой, это значит, что он сидел на деле об убийстве собственного ребенка! Он украл книгу, чтобы никто не мог работать с ней, а потом не работал сам. Как он мог так поступить?

Они оба надолго замолчали. Босх вернулся к мыслям, которые занимали его, когда он выходил из здания архива: он чувствовал, что его наставник поступил так неэтично и поставил гордость выше правосудия в отношении собственного ребенка.

— Это объясняет действия Хантера и Талиса, — сказала Бэллард. — Они узнали об этом, а затем взялись за дело, чтобы спасти Томпсона от позора из-за того, что в департаменте станет известно, что его сын был — выбирай сам — наркоманом, бывшим заключенным и геем, влюбленным в чернокожего бандита.

Босх ничего не ответил. Бэллард все поняла. Единственное, что она упустила, — это возможность того, что действия Томпсона могли быть попыткой оградить жену от этого знания. Босх также подумал о том, что Томпсон сказал ему в тот раз о том, что не должен приносить в этот мир ребенка. Ему стало интересно, знал ли он о Хилтоне до его смерти или узнал о сыне только тогда, когда Хантер и Талис принесли ему новость.

— Я перезвоню Талису, — сказала Бэллард. — Я скажу ему, что знаю, почему он и его напарник нырнули под воду. Посмотрим, что он тогда скажет.

— Я знаю, что он скажет, — ответил Босх. — Он скажет, что это было в другое время и жертва была никчемным человеком. Они не собирались разрушать брак или репутацию Джона Джека, вывешивая все это на всеобщее обозрение.

— Да, ну и хрен с ним. Для этого нет веских причин.

— Нет, нет. Просто будь осторожна со звонком Талису.

— Почему я должна? Только не говори мне, что ты отстаиваешь это старое доброе дерьмо.

— Нет, не отстаиваю. Я просто думаю о деле. Возможно, Сельме Робинсон придется вызвать его для дачи показаний. Ты же не хочешь превратить его во враждебного свидетеля обвинения.

— Верно. Я об этом не подумала. И извини за эту "старую школу", Гарри. Я знаю, что ты не такой.

— Хорошо.

Они снова замолчали на долгую минуту, прежде чем Босх заговорил.

— Так кто, по-твоему, отредактировал отчет в книге убийств? — спросил он. — И почему?

— Талис теперь никогда не признается в этом, — сказала Бэллард. — Но я думаю, что они опросили мать и отчима Хилтона, те сказали, что настоящий отец — Томпсон, и они внесли это в отчет. Они сообщают об этом Томпсону, и тот просит их вычеркнуть все упоминания об этом из книги убийства. Знаешь, профессиональная вежливость, как пацан пацану.

Босх подумал, что это суровая оценка, хотя и чувствовал, что то, что Джон Джек сделал с его собственным сыном, непростительно.

— Или это было в книге все время, и Томпсон сделал это после того, как украл ее, — добавила Бэллард. — Может быть, именно поэтому он ее и украл. Чтобы убедиться, что любое упоминание о личности биологического отца было удалено или отредактировано.

— Тогда почему бы просто не выбросить книгу или не уничтожить ее? — спросил Босх. — Тогда не было бы никаких шансов, что все это когда-нибудь всплывет на поверхность.

— Мы никогда не узнаем об этом. Он умер с этим секретом.

— Я надеюсь, что в нем все еще было достаточно от детектива, чтобы подумать, что кто-то получит книгу после его смерти и займется этимделом.

— Этим кем-то был ты. Босх промолчал.

— Знаешь, что мне интересно? — сказала Бэллард. — Знал ли Томпсон о ребенке до убийства. У нас незамужняя мать. Сказала ли она ему? Или просто ушла, родила ребенка и вписала его имя в свидетельство о рождении? Может, Томпсон и не знал, пока Талис и Хантер не пришли по этому делу и не спросили его об этом.

— Вполне возможно, — сказал Босх.

Последовало молчание, пока оба детектива обдумывали все возможные варианты развития событий в этой части дела. Босх знал, что в каждом убийстве, в каждом расследовании всегда есть вопросы, на которые нет ответов. Те, кто был наивен, называли их неувязками, но они никогда не были неувязками. Они оставались с ним, цеплялись за него, когда он шел дальше, иногда будили его по ночам. Но они никогда не были свободными, и он никогда не мог от них освободиться.

— Ладно, я пойду, — наконец сказал Босх. — Мой ребенок свободен только до семи, и я хочу поехать туда.

— Хорошо, Гарри, — сказала Бэллард. — Я забыла спросить. Ты ездил туда в субботу вечером?

— Да. Все было чисто.

— Ну, думаю, это хорошо.

— Да. Дай мне знать, как завтра будет с Киддом. Думаешь, он заговорит?

— Не знаю. А ты?

— Думаю, он из тех парней, которые откажутся, а потом не скажут ничего ценного и попытаются выпытать у тебя, что у тебя на него есть.

— Возможно. Я буду готова к этому.

— И не забудь о его жене. Она либо все знает, либо ничего не знает, и в любом случае ты сможешь выудить из нее что-нибудь стоящее.

— Я запомню это.

— Однажды у меня было такое дело. Арестовал парня по старому делу номер один восемьдесят семь[92], и на предварительном слушании судья задержал его, но сказал, что улики настолько скудны, что он назначит низкий залог до суда. Парень выходит под залог и делает все возможное, чтобы затянуть процесс: увольняет адвокатов направо и налево, а каждый новый просит судью дать ему больше времени на подготовку. И так продолжается до бесконечности.

— Наслаждайся свободой, пока можешь.

— Верно. Почему бы и нет, если ты на свободе и под залогом? Так вот, наслаждаясь свободой, он встречает эту женщину и женится на ней, очевидно, никогда не говоря ей: "Кстати, детка, когда-нибудь, в конце концов, мне придется предстать перед судом за убийство." Так что…

— Нет! Ты шутишь?

— Нет, это то, что он сделал. Я узнал об этом после. И вот, наконец, спустя четыре года всех этих задержек, судье надоело, он сказал, что больше не будет задержек, и парень наконец-то предстал перед судом. Но его все еще выпускают под залог, и у него была работа в рубашке и галстуке — он был риелтором или кем-то вроде того. Каждый день он надевал дома костюм и галстук и говорил жене, что идет на работу, но на самом деле он шел на суд над ним, как над убийцей и держал это в секрете от нее. Он надеялся, что его признают невиновным и она никогда об этом не узнает.

— Что случилось?

— Признали виновным. Залог отменили на месте, и его увезли в тюрьму. Представляешь? Тебе звонит муж из окружной тюрьмы и говорит: "Дорогая, меня не будет дома к ужину — меня только что осудили за убийство".

Бэллард начала смеяться.

— Мужчины коварны, — сказал Босх.

— Нет, — возразила Бэллард. — Все коварны.

— Но я всегда сожалел, что не знал, что жену держали в неведении. Потому что я думаю, что мог бы воспользоваться этим. Знаешь, поговорил бы с ней, просветил, может быть, склонил бы ее на свою сторону, и кто знает, что бы из этого вышло. Это забавная история, но я всегда считал, что должен был знать.

— Хорошо, Гарри, я запомню это. Счастливого пути и передавай привет своей дочери.

— Обязательно. Счастливой охоты завтра.

Босх вернулся на 5-е шоссе и продолжил путь на юг. Веселье от истории, которую он рассказал Бэллард, прошло, и вскоре он уже думал о Джоне Джеке Томпсоне, о том, что он сделал, и о его возможных мотивах. Босху казалось, что это предательство. Человек, который был его наставником, который привил ему веру в то, что каждое дело заслуживает самого лучшего расследования, что все считаются или никто не считается, — этот человек замял дело, в котором фигурировала его собственная плоть и кровь.

Единственным спасением в тот момент было то, что он собирался увидеть собственную дочь. Будь у него пять минут общения с ней или пятьдесят, он знал, что она вытащит его из тьмы, и он воспрянет духом и сможет двигаться дальше.

Босх приехал в Олд-Таун в Ориндж в 16:15 и сделал два круга, прежде чем нашел место для парковки. Он зашел в кафе "Урт" и заказал кофе. Он отправил Мэдди сообщение о своем местонахождении и сказал, что они могут встретиться там или в другом месте, где она захочет. Она ответила, что сообщит ему, как только освободится после встречи с другими студентами по поводу совместного проекта по психологии.

Босх захватил с собой ноутбук, а также файл со всеми отчетами из книги об убийстве Монтгомери, в которых упоминался недолго числящийся подозреваемым Клейтон Мэнли. Он попытался отвлечься от мыслей о Джоне Джеке Томпсоне, подключившись к Wi-Fi в кофейне и просмотрев материалы по делу Доминика Бутино. Он нашел три статьи, опубликованные в "Таймс", и прочитал их сейчас, чтобы освежить память.

Первая история рассказывала об аресте Бутино в Голливуде за нападение на человека в кузове фургона, припаркованного у независимой студии на Лилиан-стрит. Полиция тогда заявила, что мужчина, управлявший грузовиком, который обеспечивал питанием съемочные группы фильмов и телепередач, задолжал Бутино деньги, поскольку тот финансировал покупку фургона. По рассказу, на мужчину напали с бейсбольной битой, а Бутино устроил разгром внутри фургона, уничтожив битой несколько единиц оборудования для приготовления пищи. Пострадавший, которого в статье назвали Энджелом Хопкинсом, находится в критическом, но стабильном состоянии в медицинском центре "Седарс-Синай" с проломленным черепом, разрывом барабанной перепонки и переломом руки.

Согласно статье, Бутино был арестован, когда полицейский, обеспечивающий безопасность студии на Лилиан, подошел к фургону, чтобы купить кофе, и обнаружил подозреваемого стоящим у задней двери фургона и вытирающим кровь с бейсбольной биты кухонным фартуком. Затем Хопкинс был найден без сознания на полу в кухнефургона.

Вторая история была опубликована на следующий день, в ней Бутино из Лас-Вегаса был назван предполагаемым членом чикагской организованной преступной семьи, известной просто как "Аутфит". В статье также говорилось, что в кругах организованной преступности он был известен как "Бэтмен" из-за его мастерства владения черной бейсбольной битой, которую он носил с собой, собирая деньги в рамках ростовщических операций "Аутфит".

Третья история появилась три месяца спустя и была посвящена тому, что окружная прокуратура сняла все обвинения с Бутино во время судебного процесса, когда Энджел Хопкинс отказался давать против него показания. Прокурор объяснил журналистам, что несмотря на то, что офицер, оказавшийся на месте преступления, готов рассказать свою часть истории, дело не может двигаться дальше без того, чтобы жертва рассказала присяжным, что произошло, кто это сделал и почему. Адвокат Бутино, Уильям Майклсон, заявил, что все это было недоразумением и неправильным опознанием его клиента. Майклсон похвалил систему правосудия за справедливый результат в деле, которое принесло его клиенту ненужную огласку и стресс.

Босху было очевидно, что Хопкинса запугали или подкупили Бэтмен или его помощники, а может, и адвокаты.

В Google Босх увидел еще несколько упоминаний о том, что Бутино участвовал в деятельности в Лас-Вегасе. Одна из историй рассказывала о пожертвовании, которое он сделал кандидату в мэры, и которое кандидат вернул из-за происхождения Бутино. В статье приводились слова кандидата:Мне не нужны деньги от Бэтмена.

Другая история была просто проверкой имени, в которой мафиози упоминался как присутствующий в первом ряду на боксерском матче в MGM Grand.

Третья история была самой свежей и рассказывала о федеральном расследовании по RICO[93] в отношении коррупционных действий компании из Лас-Вегаса, которая поставляла постельное белье для нескольких казино на Стрипе. Бутино упоминался как миноритарный владелец компании, занимавшейся пошивом и стиркой белья.

Далее Босх перешел на сайт Калифорнийской коллегии адвокатов и поискал имя Уильяма Майклсона, чтобы узнать, были ли в отношении адвоката приняты какие-либо дисциплинарные меры. Он нашел только одно: это произошло четырьмя годами ранее, когда Майклсону было вынесено порицание по делу, в котором он согласился на встречу с потенциальным клиентом по спору о контракте. Позже женщина пожаловалась в коллегию, что Майклсон выслушал ее версию спора в течение сорока минут, после чего заявил, что не заинтересован в ведении дела. Позже она узнала, что он уже был нанят ответчиком, с которым она собиралась судиться, и согласился на встречу с ней, чтобы получить внутреннюю информацию оппонента.

Это был подлый ход, и хотя коллегия адвокатов отнеслась к Майклсону спокойно, это многое сказало Босху о его характере и этике. Майклсон был ведущим партнером в фирме. Что это говорило о других партнерах и помощниках, которые работали на него? Что это говорило о Мэнли, который находился всего на одну дверь дальше по коридору фирмы?

— Привет, папа.

Босх поднял глаза, когда его дочь опустилась в кресло напротив него. Его глаза загорелись. Он почувствовал, что обида от того, что узнал о Джоне Джеке Томпсоне, и все остальное улетучились.

40

Мэдди сунула свой рюкзак под стол перед собой.

— Здесь нормально? — спросил Босх. — Я думал, ты собиралась написать мне.

— Ага, только мне нравится это место, — сказала Мэдди. — Обычно здесь невозможно занять столик.

— Наверное, я попал в нужное время.

— Над чем ты работаешь? Босх закрыл ноутбук.

— Я искал адвоката в Калифорнийской коллегии адвокатов, — сказал он. — Хотел узнать, не поступало ли на него жалоб.

— Дядя Микки? — спросила Мэдди.

— Нет, нет, не он. Другой парень.

— Ты работаешь над делом?

— Да. Вообще-то над двумя. Одно с Рене Бэллард — которая, кстати, передает тебе привет — и одно как бы само по себе.

— Папа, ты же должен быть на пенсии.

— Я знаю, но я хочу продолжать двигаться.

— Как твое колено?

— Очень хорошо. Сегодня я вышел на улицу без трости. На весь день.

— Доктор не против?

— Он вообще не хотел, чтобы я ею пользовался. Он жесткий человек. Так как дела в колледже?

— Скучно. Но ты слышал важные новости? Они поймали того парня в субботу вечером.

— Ты имеешь в виду преступника?

— Да, он вломился не в тот дом. Об этом пишут на сайте "Оринж Каунти Регистр". То же самое — дом девушек. Он пробрался туда, но не знал, что у одной из девушек остался ее парень. Парень застает его в доме, выбивает из него все дерьмо, а потом вызывает полицию.

— И он делал это с двумя другими?

— Полиция нам не звонила, но они сказали "Регистру", что будут делать анализ ДНК, чтобы проверить, не связан ли он с ними. Но они сказали, что образ действий был тот же.Modus operandi — мне нравится произносить эти слова.

Босх кивнул.

— Ты знаешь, где находился тот дом? — спросил он. — Он был рядом с вашим?

— Нет, это было в районе по другую сторону от колледжа.

— Что ж, отлично, я рад, что они поймали парня. Теперь ты и твои соседки по комнате должны спать спокойно.

— Да, так и будет.

По дороге в Лос-Анджелес Босх собирался позвонить своему знакомому из полицейского управления Оринж и узнать подробности ареста. Но новости привели его в восторг. Он вел себя сдержанно, потому что не хотел, чтобы его дочь знала, насколько нервной была для него эта ситуация. Он решил перейти с ней на другую тему.

— Итак, что за психологический проект вы все делаете?

— О, просто тупое исследование о том, как социальные сети влияют на людей. Ничего особенного. Мы должны составить опросник, а потом разойтись по кампусу и найти людей, которые будут его проходить. Десять вопросов о FOMO.

Последнее слово она произнесла как "фо-мо".

— Что такое "фо-мо"? — спросил Босх.

— Папа, давай не тупи, — сказала Мэдди. — Fear Of MissingOut[94].

— Понятно. Итак, хочешь что-нибудь поесть или выпить? Тебе нужно подойти к стойке. Я придержу столик.

Он потянулся в карман заналичными.

— Я заплачу своей картой, — сказала Мэдди. — Ты хочешь что-нибудь?

— Ты будешь есть? — спросил Босх.

— Я собираюсь что-нибудь купить.

— Тогда принеси мне сэндвич с курицей и салатом, если он у них есть.

И еще кофе. Черный. Давай я дам тебе немного наличных.

— Нет, деньги у меня есть.

Она встала из-за стола и направилась к стойке. Его постоянно забавляло то, что она всегда хотела расплатиться кредитной картой, а счет все равно приходил к нему.

Он наблюдал, как она делает заказ у молодого человека, который, скорее всего, был ее сокурсником. Она улыбнулась, он улыбнулся, и Босх начал думать, что между ними есть какая-то связь.

Она вернулась к столику с двумя чашками кофе, одна из которых была со сливками.

— Тебе нужно заниматься сегодня вечером? — спросил Босх.

— Вообще-то нет, — ответила Мэдди. — У меня занятия с семи до девяти, а потом некоторые из нас идут в "Ди".

Босх знал, что "Ди" — это бар под названием "Дистрикт", который предпочитают посещать студенты старше двадцати одного года. Мэдди была одной из них. Напоминание об этом побудило Босха задать следующий вопрос.

— Так в какую сторону ты склоняешься сегодня? К тому, что будет после окончания колледжа.

— Тебе это не понравится, но это юридическая школа.

— Почему ты думаешь, что мне это не понравится?

— Я знаю, что ты хочешь, чтобы я была копом. К тому же это означает еще один колледж, а ты уже потратил кучу денег, отправляя меня сюда.

— Нет, сколько раз мы уже говорили об этом? Я хочу, чтобы ты делала то, что хочешь. На самом деле, закон — это безопаснее, и ты заработаешь больше денег. Юридическая школа — это здорово, и не беспокойся о расходах. У меня все схвачено. И я не потратил кучу денег, отправляя тебя сюда. Большую часть покрыли твои стипендии. Так что, все наоборот. Ты сэкономила мне деньги.

— Но что, если я окажусь таким же, как дядя Микки, — защищающим прóклятых, как ты любишь говорить?

Босх отпил немного свежего кофе, чтобы оттянуть время.

— Это будет твой выбор, — сказал он, поставив чашку. — Но я надеюсь, что ты хотя бы посмотришь на это с другой стороны. Я могу устроить тебе встречу, если ты захочешь поговорить с кем-нибудь из окружных прокуроров.

— Может, когда-нибудь мы с тобой станем одной командой. Ты ловишь их на крючок, а я — готовлю.

— Это похоже на рыбалку.

— Кстати, о рыбалке — это то, о чем ты приехал спросить меня?

Босх отпил еще кофе, прежде чем ответить. Он сделал еще одну паузу, когда симпатичный парень со стойки принес им еду, и Мэдди поблагодарила его. Босх посмотрел на ее тарелку. Казалось, в последнее время все едят тосты с авокадо. По его мнению, он выглядел ужасно.

— Это ужин? — спросил он.

— Перекус, — ответила Мэдди. Я буду есть в "Ди". У парня с грилем на улице лучшие вегетарианские сосиски. Это, наверное, то, по чему я буду больше всего скучать в этом месте.

— Значит, если это юридическая школа, то не здесь?

— Я хочу вернуться в Лос-Анджелес. Дядя Микки учился там в Юго- Западном университете. Думаю, я смогу туда поступить. Это хорошая школа для офиса общественного защитника.

Прежде чем Босх успел отреагировать на это, красавец-официант вернулся к столу и спросил Мэдди, нравятся ли ей тосты. Мэдди с энтузиазмом одобрила их, и он вернулся за стойку. Он так и не удосужился спросить Босха, как ему его сэндвич.

— Так этот парень… ты его знаешь? — спросил Босх.

— Мы вместе учились в прошлом году, — ответила Мэдди. — Он симпатичный.

— Думаю, он считает тебя симпатичной.

— А мне кажется, ты меняешь тему.

— Разве я не могу просто приехать и немного побыть с дочерью, выпить кофе, съесть сэндвич и выучить новые слова, например "фо-мо"?

— Это аббревиатура, а не слово: Ф-О-М-О. Что на самом деле происходит, папа?

— Ладно, ладно. Я хотел тебе кое-что сказать. Ничего особенного, но ты всегда злишься, когда думаешь, что я намеренно не рассказываю тебе о чем-то. По-моему, это называется ФОЛО[95] — страх остаться в стороне.

— Это бессмысленно. К тому же FOLO уже занято: это Fear Of Losing Out[96]. Так какие новости? Ты женишься или что-то в этом роде?

— Нет, я не женюсь.

— Тогда что?

— Помнишь, мне приходилось делать рентген грудной клетки из-за того случая, когда я нашел радиоактивный материал?

— Да, а потом ты перестал волноваться, когда тебе сказали, что у тебя все в порядке со здоровьем.

В ее глазах росло беспокойство. Босх любил ее за это.

— Сейчас у меня очень легкая форма лейкемии, которая хорошо поддается лечению, и я ее лечу, и говорю тебе об этом только потому, что знаю: ты будешь кричать на меня, если узнаешь об этом позже.

Мэдди ничего не ответила. Она смотрела на свой кофе, а ее взгляд метался туда-сюда, словно она читала инструкции, что говорить и как себя вести.

— Ничего страшного, Мэдс. На самом деле это всего лишь таблетка.

Одна таблетка, которую я принимаю утром.

— Тебе придется делать химиотерапию и все такое?

— Нет, я серьезно. Это просто таблетка. Это и есть химиотерапия. Они говорят, что я просто приму это, и все будет хорошо. Я хотел тебе рассказать, потому что твой дядя Микки будет за меня бороться и попытается получить за это деньги. Это случилось, когда я был на работе, и я не хочу из-за этого потерять всё, что я для тебя приготовил. Он сказал, что это может попасть в новости, и именно этого я хотел избежать — чтобы ты прочитала об этом где-нибудь в Интернете и потом обиделась на меня за то, что я тебе не сказал. Но на самом деле все в порядке.

Она потянулась через стол и положила свою руку на его.

— Папа.

Он перевернул руку так, чтобы держать ее пальцы.

— Тебе нужно перекусить, — сказал он. — Что бы это ни было.

— Я не хочу есть сейчас, — сказала она.

Ему тоже не хотелось. Он ненавидел пугать ее.

— Ты ведь мне веришь? — спросил он. — Это просто формальность. Я хотел, чтобы ты услышала это от меня.

— Они должны заплатить. Они должны заплатить тебе много денег. Босх рассмеялся.

— Думаю, тебе стоит пойти в юридическую школу, — сказал он. Она не увидела в этом юмора и опустила глаза.

— Эй, если тебе не хочется есть, давай возьмем это с собой, а потом пойдем в то кафе-мороженое, которое тебе нравится, где его варят холодным способом, или как оно там называется.

— Папа, я не маленькая девочка. Ты не можешь сделать все правильно с помощью мороженого.

— Итак, урок усвоен. Я должен был просто заткнуться и надеяться, что ты никогда не узнаешь.

— Нет, дело не в этом. Я могу это принять. Я люблю тебя.

— И я люблю тебя, и это то, что я пытаюсь сказать: Я собираюсь быть рядом еще долгое время. Я отправлю тебя на юридический факультет, а потом буду сидеть в задних рядах суда и смотреть, как ты отправляешь плохих людей за решетку.

Он ждал реакции. Улыбки или ухмылки, но ничего не получил.

— Пожалуйста, — сказал он. — Давай больше не будем об этом беспокоиться. Хорошо?

— Хорошо, — сказала Мэдди. — Пойдем за мороженым.

— Хорошо.Пойдем.

Она помахала симпатичному парню и попросила у него коробки для еды с собой.

Час спустя Босх посадил дочь в машину и направился на север по 5-й автостраде в сторону Лос-Анджелеса: Джон Джек Томпсон влил в его жизнь боль и неопределенность, а Босх сделал то же самое с дочерью и чувствовал себя из-за этого преступником.

В итоге Томпсон все еще тяжело переживал случившееся. Босху было почти семьдесят лет, и он видел самые ужасные вещи, которые люди могут сделать друг с другом, но то, что было сделано несколько десятилетий назад и задолго до того, как он узнал об этом, вывело его из равновесия. Он подумал, не является ли это побочным эффектом таблеток, которые он принимал каждое утро. Врач предупреждал, что могут быть перепады настроения.

Вдобавок ко всему он понял, что испытывает FOMO: ему хотелось присутствовать при том, как Бэллард задерживает Элвина Кидда за убийство сына Джона Джека Томпсона. Не потому, что ему хотелось увидеть сам арест — Босх никогда не получал особого удовольствия от надевания наручников на убийц. Но он хотел быть рядом с сыном. Жертвой. Родному отцу Джона Хилтона, видимо, было все равно, кто его убил, но Босху было не все равно, и он хотел быть рядом. Все считались или никто не считался. Возможно, для Томпсона это была пустая затея. Но для Босха это было не так.