Новенькая на факультете боевых магов (СИ)

ГЛАВА 2. Что, если моя родная стихия — вовсе не земля?

Тишина давит на барабанные перепонки. Тьма и неопределённость пугают до тошноты. Руками и ногами не пошевелить — они надёжно закреплены, а сама я подвешена в воздухе в позе звезды. Сердцебиение зашкаливает, кажется, тысячи сердец бьются в каждой мышце и каждой клеточке. Как я ни силюсь вытолкнуть изо рта кляп, у меня ничегошеньки не получается. Пытаюсь барахтаться, но верёвки лишь туже впиваются в запястья и щиколотки, я чувствую, как они кровоточат. Паника достигает пика, в груди нестерпимо жжёт, и я молюсь про себя о скорейшем конце. Однако тот всё не приходит и когда я, обессиленная от страха, готовлюсь потерять сознание, вспыхивает огонь. Он везде — справа, слева, снизу и сверху. Ослепительный, яростный, очищающий…

Это давнее и практически стёртое из памяти воспоминание из детства воскресает всякий раз, когда я нахожусь между жизнью и смертью. Справедливости ради нужно отметить, что в подобном состоянии я нахожусь не часто. Например, когда меня одолевает морская болезнь — а иначе в Ла Риору не попадёшь.

Утро или вечер — неизвестно. Всё слилось в бесконечных розовато-серых сумерках. Спроси кто, сколько я здесь пролежала, я бы ответила, что целую вечность, хотя, если учесть, что официант заходил в мою каюту только один раз, значит, время обеда ещё не настало. Да и Брайс бы не оставил меня надолго одну.

А вот и он! Сквозь шум бьющих о борт волн я различила наш условный с Брайсом стук — два длинных, три коротких.

После моего вялого «да» в каюту заглянул высокий крепкий блондин с такими широченными плечами, что едва поместился в пространстве два на полтора.

— Элла, не спишь? Как дела?

— Не спится. Заходи. — Я изо всех сил старалась выглядеть живой, но друг сразу меня раскусил.

— Совсем плохо, да? — сочувственно произнёс он и присел на край койки. Взял меня за руку. По сравнению с моей, безжизненной и ледяной, его ладонь ощущалась жаркой как печка.

— Вода — не моя стихия, ты же знаешь, — попыталась пошутить я.

— Позвать целителя?

— Уже приходил.

— Что за целитель? Кому уши пообрывать?

Я изобразила подобие улыбки и получше присмотрелась к Брайсу. Выглядел он вполне здоровым, несмотря на то, что вода с его огненной стихией тоже не особо-то дружит.

— Сам-то как? Смотрю, водичка огонь не потушила?

— Куда ей до меня! — рассмеялся Брайс. — На самом деле моя последняя девушка — магичка воды — научила меня кое-каким штучкам.

— И кто же она? — поинтересовалась я. — Кайли Портман? Или Френни Майерс?

— Почему тебя интересуют мои любовные победы, а не реальные заклинания, облегчающие морскую болезнь? — прищурился Брайс. — А! Понял! Ты ревнуешь! Святые Альверии, неужели Элла Фостер в меня влюблена?

— Ха-ха-ха. Очень смешно, Брайс. — Я попыталась выдернуть свою ладонь из его хватки и у меня почти получилось.

— Прости, Одуванчик. Просто хотел вдохнуть в тебя немного жизни. Говорят, смех её продлевает.

— Кажется, в моём случае бессилен даже смех.

— Не прибедняйся. Пульс прощупывается, речь вполне осмысленна. А кожа не настолько зелёная, чтобы бить тревогу. Жить будешь.

— Хотелось бы тебе верить.

— А когда я тебя подводил?

— Честно? М-м-м… Дай подумать.

— Эй, так не пойдёт! Или ты признаешь, что я — самый лучший друг на свете, или…

— Никогда.

— В смысле?

— Никогда не подводил, Брайс. Ты — мой самый лучший друг. Даже больше, чем друг. Ты тот самый старший брат, о котором можно только мечтать. Ты всегда поддерживаешь, помогаешь, вдохновляешь. И я очень благодарна тебе за это.

— Я сейчас расплачусь. Честно.

— Как же! Брайс Беккет скорее сожжёт себя в адском пламени, чем выдавит солёную каплю из уголка глаза. А вообще, я бы хотела на это взглянуть.

— Если это входит в список твоих заветных желаний, я подумаю, как это сделать без ущерба для самолюбия.

Когда мы устали смеяться и подкалывать друг друга, Брайс уселся поудобнее, прислонился спиной к перегородке, вытянул свои длиннющие ноги и протяжно вздохнул. Мне всегда нравилось смотреть, как при этом трепещут его длинные ресницы.

— Любуешься? — поддел он.

— Пф! Никогда не считала тебя красавчиком. Ничего личного, ладно?

— Хочешь, открою один секрет?

— Только один?

— Пока только один.

— Валяй.

— Я всегда мечтал побывать в Ла Риоре. Не просто побывать — стать полноправным её гражданином. Хотел поступать в Балленхейд.

— Почему же поступал в Хендфорд?

— Потому что туда поступала ты, Одуванчик.

— Да брось, Брайс. Перестань мне льстить и научись подавать правду как положено.

— Кто бы говорил!

На мгновение мне показалось, что Брайсу известно о случае с Ноксом. Я поклялась никому об этом не рассказывать и, если честно, Брайс был бы последним, кто бы узнал правду. Потому что меньше всего мне хотелось, чтобы из-за меня пострадал друг. А уж в том, что он отомстил бы за меня Ноксу, я нисколько не сомневалась.

Но он не знал. И я нашла в себе силы продолжить:

— Пусть в Балленхейде вступительные экзамены намного сложнее, чем в Хендфорде, ты бы поступил. Я уверена. Нужно было попробовать! А я бы как-нибудь пережила разлуку с тобой.

— Я бы не пережил.

Брайс скорчил такую потешную рожицу, что я не удержалась и прыснула со смеху. А он наклонился и стал меня щекотать. Негодник! Знает ведь, что я ужасно боюсь щекотки!

Наверное, со стороны можно было подумать, будто мы питаем друг к другу романтические чувства, но на самом деле это не так. Мы с Брайсом познакомились одиннадцать лет назад. Тогда наш городок несколько раз переходил от эльвов к людям и наоборот. Район, где жила моя семья, эльвы сожгли дотла, и мы перебрались к югу в поселение ферджинианцев, стремящихся к простоте жизни и отвергающих любое проявление силы. Беккеты были первыми, кто принёс погорельцам тёплые вещи, еду и питьевую воду, несмотря на то, что сами жили впроголодь. Так мы и подружились. Вместе мы прятались от адских гончих и выхаживали раненых бойцов сопротивления. Вместе трудились на фермерских полях, обеспечивая семьи каким-никаким пропитанием. Вместе практиковались в бытовой и стихийной магии. Знали друг о друге всю подноготную. А когда Брайс объявил своим, что собирается поступать в военную академию, семья от него отказалась и его изгнали из общины. Никого, кроме меня, у него не осталось. Иными словами, мы считали друг друга больше, нежели братом и сестрой. Чувства были, но совсем не те, которые Брайс испытывает к своим многочисленным пассиям, да и у меня никогда не возникало желания поцеловать его в губы, а это, как утверждает Рейна, первый признак влюблённости. Не могу сказать, насколько верно её определение (ибо тётя Эмили считает иначе), поскольку я до сих пор ни в кого не влюблялась. Как-то не до того было. И в ближайшее время это делать не собираюсь. Сперва бы окончить академию, получить диплом и гражданство, купить тёте и брату домик на берегу океана и сделать головокружительную карьеру в легионе. Ну, может, не совсем головокружительную — успешной мне хватит с лихвой.

Наконец, вняв моим просьбам, Брайс прекратил. Замер, вытянувшись надо мной на вздувшихся мышцами руках.

— Честно, Одуванчик, когда Бренда сказала, что я попал в программу по обмену студентами, то первым делом отправился к вампиру с требованием остаться в Хендфорде. — Он нахмурился, заметив часы на моём запястье. — Это что за хрень?

Я поспешно натянула рукав.

Ну почему всех так интересует, откуда у меня взялись эти чёртовы часы?!

— Да так. Подарок.

— От кого? От Нокса? Уломал всё-таки?

— Дурак, что ли? — вспылила я. — Это прощальный подарок от Рейны.

Я понимала, что рано или поздно пожалею о своём вранье, но Брайс, прекрасно осведомлённый о жизненных реалиях альверийцев, никогда бы не поверил, что часы подарила тётя. Ей, бедной, пришлось бы пахать на них лет эдак восемьсот.

— Часы очень дорогие. И совершенно новые. Рейна не стала бы так тратиться даже ради тебя. Прости, Одуванчик, но это так.

— Ты плохо её знаешь! — гнула свою линию я. — Мы лучшие подруги. Знаю, мне не стоило принимать подарок, но она настаивала. Я тоже в долгу не осталась.

— И когда вы успели прошвырнуться по магазинам?

— Когда тебя не было в академии.

В этот момент корабль сильно качнуло и Брайса отбросило в сторону. Лампа под потолком потухла и каюта погрузилась в лиловый полумрак.

— Ты не ушиблась? — обеспокоился парень, усаживаясь у меня в ногах.

— Я в порядке. Ты как?

— Знаешь, чему меня научила Бренда? — неестественно глухим голосом спросил он.

— Кто такая Бренда?

— Мисс Хавьер. В ночь перед отъездом я был у неё. Из-за меня она даже опоздала на работу.

— Мисс Хавьер? — опешила я. — У тебя роман с секретаршей вампира? Боже, Брайс! Как ты мог?!

— А что тут такого? Она не мой преподаватель. Устав не нарушен.

— Фактически нет, но для меня это мерзко и неестественно.

— Она далеко не стерва, как может показаться на первый взгляд, а очень даже милая и добрая девушка.

— Я знаю её три с половиной года, и за это время она не проявила по отношению ко мне ни капли добра.

— Иногда я понять не могу, как мы могли подружиться, если мы такие разные.

— Как земля и огонь.

— Кстати, о стихиях. Перед отъездом Бренда всучила мне флакон с заговорённой морской водой. Вот он. Не знаю, поможет ли. Во всяком случае, я ни одного симптома морской болезни до сих пор не ощутил.

— Дорогой мой Брайс! — растрогалась я. — Спасибо тебе. Ты чудо, и я не устану это повторять.

— Это не самое главное. Частичка магии передаётся при поцелуях. Так что, если тебе очень надо, я рядом.

— Очень мило с твоей стороны, но мне пока не нужен огонь.

— Точно. Прости. Тебе вода бы не помешала, но чего нет, того нет.

— Увы.

— Хотя… Карсон и Флинт в десятой каюте.

— Спасибо, но я предпочту обнять тазик, чем кого-то из них.

— Вот же загадку ты мне загадала!..

— О чём ты?

— Я тебя прекрасно знаю, Элла. Нокса ты бы и на милю не подпустила.

— Всё гадаешь, от кого подарок?

— Подозреваю, что это не моё дело, но…

— Но?

— Если тебе нужна помощь, только намекни.

— Ну почему ты такой невозможно положительный?

Я ожидала, что Брайс, как обычно, превратит всё в шутку, но он оставался предельно серьёзным.

— Флакон оставь себе, — сказал он. — Можешь использовать воду в нём как духи.

Я последовала совету друга. Действительно, не прошло и пяти минут, как мне полегчало. Головокружение поутихло, тошнота отступила.

— Работает! — обрадовался Брайс. — К тебе вернулся румянец.

— Спасибо, Брайс. Что бы я без тебя делала?

— Поправляйся, Одуванчик. — Он заправил выбившуюся прядь мне за ухо, как-то странно посмотрел на мои губы, торопливо попрощался и вышел, плотно прикрыв за собой дверь.

То ли заговорённая морская вода помогла, то ли судовой лекарь, но я потихоньку поправлялась и уже на третий день плавания рискнула выйти на палубу.

Погода радовала. Море не штормило и невысокие сине-зелёные волны бились о борт корабля. Пассажиров было немного, все желающие встретить Новый год в тёплых краях отправились в плавание ещё две недели назад — ровно столько требуется, чтобы доплыть из Фелильи до Ла Риоры. Мои товарищи по Академии Хендфорда наперебой бросились поздравлять меня с возвращением, а Брайс на радостях поднял меня и закружил, но, видно, почувствовав, что мой вестибулярный аппарат снова начинает барахлить, вернул обратно на палубу.

И вновь мы, как в детстве, много времени проводили вместе. Болтали, смеялись, строили планы на будущее и перезнакомились со всеми пассажирами и членами экипажа. Упражняться в магии на борту было строго запрещено, поэтому мы стали завсегдатаями кинозала, бильярдной и библиотеки. О Ноксе я старалась не думать и начала понемногу отпускать ситуацию, погружаясь в мечты, связанные с предстоящей учёбой в Академии Балленхейда и службой в легионе. Неугомонный Брайс уже мечтал о южных красотках Первого Континента и попытался было завязать знакомство с одной из пассажирок, но у той оказался ревнивый жених, и он переключился на горничных и официанток. Впрочем, не думаю, что Брайсу что-то перепало, потому что с самого утра и до позднего вечера мы практически не разлучались, а по утрам друг выглядел вполне отдохнувшим.

С каждым днём становилось всё теплее и наши зимние куртки, в которых мы зашли на борт «Принцессы Фелиции», стали не нужны вовсе, а когда мы добрались до экватора, команда устроила нам настоящий праздник с песнями, танцами, обливанием водой и шикарным фейерверком. Праздник экватора плавно перешёл в празднование Нового года, и так, в веселье и ничегонеделании, и прошли две недели нашего путешествия по морским просторам.

На пятнадцатый день на палубе, несмотря на палящее солнце, царило оживление — каждый намеревался первым разглядеть на горизонте долгожданную землю, хотя, по моим подсчётам, до Ла Риоры оставалось не менее десяти часов пути. Тем не менее, я не могла толком сосредоточиться на книге, которую взяла в библиотеке, то и дело поглядывая в ту точку, где соприкасались небо и земля — не покажутся ли скалистые берега легендарного Первого Континента?

— Что читаешь? — послышался за плечом голос Брайса. — «Созидающая магия огня: практическое руководство»? Хочешь узнать меня получше?

— Напугал чёрт!.. — проворчала я, заправляя непослушную прядь за ухо.

— Прими этот чудный коктейль в качестве моих извинений. — Друг протянул мне стакан и пристроился на соседнем шезлонге.

— Спасибо.

— Капитан говорит, вот-вот покажется земля.

— Да? Я думала, мы прибудем на континент поздно вечером.

— Мы идём с опережением.

— Здорово! Как же не терпится ступить на плоскость, которая не качается под тобой, точно припадочная!

— Мне тоже.

Брайс задумался, потягивая коктейль через трубочку. Казалось, за две недели тесного общения мы могли бы смертельно надоесть друг другу, но на самом деле у меня имелась куча тем, нуждающихся в обсуждении. Думаю, у Брайса тоже.

— М-м-м, как вкусно!.. — протянула я, попробовав прохладный цитрусовый напиток.

— Наслаждайся, — улыбнулся друг.

Солёный ветер трепал мои белокурые волосы, из-за них, собственно, Брайс и назвал меня Одуванчиком. Мне не то чтобы нравилось это прозвище, но в устах друга оно звучало по-особенному мило, поэтому я ничего не имела против.

Какое-то время я с жадным нетерпением вглядывалась в горизонт, пока морская рябь вновь не вызвала головокружение. Я отвернулась, повертела книгу в руках и, более не пытаясь вникнуть в смысл текста, подняла тему, которая давно меня волновала:

— Не сочти меня суеверной, но, если представить на минутку, что в одном человеке могут соединиться все четыре магические стихии…

— Тогда древнее пророчество сбудется и многовековое противостояние с эльвами закончится, — продолжил мою мысль друг.

— Было бы здорово.

— Ты так вздыхаешь, будто ни на миг не допускаешь такой возможности.

— Если не принимать во внимание утопическую версию о воссоединении континентов, теоретически это возможно, однако на практике все попытки воплотить четыре стихии в одном человеке провалились. Мы знаем по меньшей мере о двенадцати неудачных попытках, проводившихся за последнее десятилетие в одной только Альверии, а сколько их было на самом деле, Брайс? Таких, где люди положили свои жизни на жертвенный алтарь науки? А таких, где у людей не спрашивали, хотят ли они того или нет? Сколько? Пятьдесят? Сто? Тысяча?..

— Давай о хорошем, — предложил Брайс и бросил взгляд на книгу, покоившуюся у меня на коленях. — Узнала что-то новенькое?

— Нет, но книга навела на интересные мысли.

— Поделишься?

— Даже не знаю, с чего начать…

— С самого начала.

— Легко сказать. Но я попробую. — Я чуть помедлила, собираясь с мыслями, и начала издалека: — Наверное, я не удивлю тебя, если скажу, что в море я практически не чувствую в себе магических сил.

И это я ещё скрыла тот факт, что значительную их часть отобрал вампир, связав меня обязательством!

— Понимаю, — кивнул Брайс, — из меня тоже будто все соки выжали. А Карсон и Флинт, наоборот, чувствуют себя королями жизни.

Я проследила за направлением его взгляда. Друг прав. Морская стихия благоприятствовала магам, чьей врождённой силой была вода. Вон тщедушный заучка Карсон, красуясь перед девушками, ходит на руках. Я и не помню, когда в последний раз видела его в очках, кажется, за время морского путешествия он научился обходиться без них. А тестостероновый тугодум Флинт неожиданно прослыл на корабле интеллектуалом. А ведь на экзаменах по теории он едва набирал минимальный балл!

— А тебя, мой дорогой, не берёт огонь, — констатировала я.

Брайс завёл было свою шарманку о том, что магический потенциал у всех разный и не стоит по этому поводу отчаиваться.

— Нет, Брайс, — покачала головой я, — сил моих не прибавится, хоть ты в землю меня зарой. Я вот часто вспоминаю один свой сон… То есть я толком и сказать не могу, сон ли это или давно забытое воспоминание из детства.

— Какое же?

Мне показалось, Брайс напрягся, но, быть может, это оттого, что рядом громко рассмеялся ребёнок.

— Огонь. Он был везде, а я крепко привязана, никак не убежать. А главное, этот огонь не тронул меня, не причинил абсолютно никакого вреда. Почему, как ты думаешь?

— Огонь не несёт опасности в двух случаях: либо ты маг огня — а мы оба знаем, что это не так, — либо огонь этот используется в определённых ритуалах, — проговорил Брайс. — Но, постой, ты же не хочешь сказать, будто когда-то давно стала жертвой тёмного колдовства? Быть такого не может!

— Почему ты так категоричен?

— Ну, во-первых, эльвам человеческая магия без надобности, а во-вторых, мы живём в цивилизованном мире, где ритуалы над детьми запрещены. Да, в тяжёлые времена люди часто нарушают законы, однако же такие случаи единичны. Кому придёт в голову отбирать у тебя магию земли, если в Альверии большинство магов — именно землевики? Ну нет, Элла, прости, конечно, но тебе это просто приснилось.

— Сам посуди, маг земли из меня, мягко говоря, посредственный, и не надо убеждать меня в обратном. Там, где той же Рейне на усвоение нового заклинания хватало двух-трёх повторений, мне требовалось в десять раз больше, и я всегда выезжала исключительно на упорстве и трудолюбии. Сечёшь, к чему я веду?

— Нет-нет-нет, — покачал головой друг, — ты перегибаешь. Это просто-напросто побочный эффект чуждой стихии. Уверен, когда ты ступишь на землю, силы к тебе вернутся и ты сама посмеёшься над сегодняшними выводами.

— Возможно. Но если предположить, что в детстве я всё-таки стала жертвой запрещенного колдовства и моя родная стихия — вовсе не земля?

Последнее сказанное мной слово неожиданно слилось с чьим-то сорвавшимся на фальцет криком:

— Земля! Земля!

Одиночный возглас подхватили десятки голосов, и мы с Брайсом, разорвав напряженный зрительный контакт, присоединились ко всеобщему веселью.

Сперва на горизонте виднелась всего лишь серая точка — мыс Торильяк, но вскоре точка увеличилась и растянулась, превратившись в скалы Первого Континента. На возвышенности раскинулся красивый портовый город с высокими церковными башнями, с выбеленными стенами домов под красно-оранжевыми крышами и с зеленью экзотических растений. Над всем этим великолепием, утонув вершиной в шапке белоснежных облаков, торчал спящий вулкан Эрта Далле.

Отлично. Вот и посмотрим, кто прав — Брайс или я.