Оберег из Сычигорья

Глава 9

Пурелий замычал. Внутренний камертон после заданного вопроса настраивался на правду. Звук постепенно усиливался, пока не раздался правдивый ответ.

— Нет. Я не Лукос Шварц, — и тут же зрачки вернули прежний цвет.

Стражник по кивку воеводы отпустил книгочея.

— Что? Что вы спросили? Что я говорил? — возмущался молодой человек, придя в себя и беспокойно бегая кругами. — Опять о Ру-Ру? Клянусь, это неправда! Я не любитель таких игр. Она сама меня связала.

— Да тихо ты! — крикнул воевода. — Надоел. Никому нет дела до любовных приключений, особенно с Ру-Ру. Главное, я теперь убедился, что ты не Лукос Шварц.

— Да что ж такое, — Пурелий досадно взмахнул руками. — Я вам сразу сказал! А теперь мази осталось на одно применение.

— Не бухчи. Помни, с кем разговариваешь и кто тебе платит, — воевода протянул ладонь. — Мажь. Теперь моя очередь.

Книгочей грустно посмотрел на склянку с остатками мази. Он ещё немного позлился на Гидона, а потом привычно затараторил, стараясь донести замысел.

— Только умоляю, благородный муж, не нужно задавать гостю аналогичный вопрос. Сами посудите. Город нанимает Лукоса Шварца для тайного расследования. Мы же не хотим, чтобы информация об убийце достигла короля? Шварц соглашается помочь. Акцентирую внимание на слове «помочь». И как мы встречаем гостя? Допросом! Заворожённый не вспомнит, о чём его спрашивали. Но вы даёте гарантию, что рядом нет помощников? И как мы будем выглядеть в глазах такой серьёзной фигуры? Пригласили и давай лезть туда, куда не договаривались, — Гидон хмурился, но слушал внимательно. — Я напоминаю, уважаемый воевода, что живу на посредничестве. Не хочу, чтобы Лукос перестал со мной сотрудничать. Да и ваше дело он бросит, узнав о таком фортеле!

Пурелий втёр остатки и осмотрел руку. Вышло хорошо. Мази больше не осталось, но последний раз не должен пропасть впустую.

— Так что спрашивать-то?

— Зачем он прибыл в город. М?

Звучало толково. Ворожба показала, что книгочей не Лукос Шварц, и воевода убедился, что юноша только притворяется дурачком. А может, болезнь какая. В любом случае этот суетливый прыщ будет полезен. Или опасен. Поэтому или Пурелий и дальше будет сотрудничать с ним, или умрёт. Книгочей уже знает опасно много, а расследование, по сути, не началось.

— Вдруг он ответит, что прибыл для поимки убийцы? Тогда его помощник доложит, что мы в курсе, кто такой Шварц.

— Но не по нашей же вине, а в следствии случайности! Мы зачаровывали гостей и допрашивали их на входе, чтобы обезопасить себя от убийцы или его сообщников. Так совпало, что попались вы, благородный Лукос. Мы же не знали. А инструкций, как действовать, уверяю вас, он не давал. И вообще, один шанс из четырёх, что причиновед белого рода.

Воевода согласился. Но перед тем, как выйти к гостям, спросил.

— Тебе-то зачем знать личность Лукоса Шварца?

— А я и не хочу. Напоминаю, что лишь пытаюсь узнать, зачем белый мужчина прибыл в город.

— Конечно, — кивнул Гидон, не поверив ответу.

Люция с новыми друзьями ожидала суетливого человека в элегантной одежде, но появился воевода. Высокий рост, широкие плечи и взгляд много повидавшего в жизни воина. Люция хотела представиться, но Гидон прошёл мимо.

— Хочу отдельно поприветствовать благородного мужа. Я здешний воевода. Гидон по прозвищу Навылет. Позвольте пожать вашу руку.

— Тацит Волиус Штамм, — ответил мужчина на рукопожатие.

Тацит собрался добавить статус, но закрыл глаза и скривился. Голяшка не видел лица нового друга, так как стоял за спиной Штамма. А Люция не успела удивиться, как Тацит Волиус пришёл в себя и в упор посмотрел на воеводу. Девушке почудилось, что зрачки мужчины изменили цвет, но она не была уверена. Может, блики на солнце.

— С какой целью хотите попасть в город?

Ответ Люция не расслышала. Тацит начал мычать. От нервного напряжения девушка хохотнула. Сначала поломка повозки, следом смерть очередного разбойника, потом встреча с двумя благородными и красивыми мужчинам. Хитрая комбинация с порошком, которая дала шанс на попадание в город. Долгое ожидание и разочарование, что всем иноземцам отказывают. Наконец, этот забавный суетливый человек и внушающий страх воевода. А теперь и мычащий Тацит. Люция окончательно запуталась и хохотнула. Именно этот звук спас мужчину. Сознание ухватилось за правду.

— Я сопровождаю благородных дам синего рода для посещения местного лекаря.

Мужчина дёрнулся и заморгал.

— Ох, простите. Я задумался. Тацит Волиус Штамм. Торговый доверитель.

— Этот благородный муж и его юный помощник охраняют нас. Две знатные дамы нуждаются в защитниках. Вы не будете возражать, уважаемый воевода, если они помогут?

Пестунья не добавила никаких особых фразочек. А ведь у воеводы могли завестись вши в доспехах, или стоять ночной горшок без обязательного рисунка меча, как подобает воину. Удивительно, что может делать со старой женщиной страсть к нюхательному корню боярышника. Фелиция почувствовала власть, исходящую от воеводы, и превратилась в саму галантность.

Гидон посмотрел на книгочея, внимательно наблюдавшего за зачарованным вопросом, и крикнул:

— Две знатные дамы хотят пополнить запасы у местных лекарей. А двое мужчин вызвались их сопровождать. Надеюсь, ты поведаешь им о ценности своих белых яиц для приготовления мази.

Воевода злился. Если бы его перед магией правды спросили, на что он рассчитывал, Гидон бы не ответил. Не было ничего конкретного. Но услышав про сопровождение каких-то напомаженных дур, расстроился. Он, как и Пурелий, жалел, что мазь потрачена впустую. Правда, книгочей был расстроен первым вопросом, а воевода вторым.

Гидон развернулся и бесцеремонно скрылся за воротами, по пути бросив Пурелию: «Быстрей решай, жду внутри».

— Прошу простить воеводу Гидона, — попытался загладить неловкость книгочей. — У нашего воина много работы в последнее время. Прошу сюда. Немного водицы. Водицы, для девицы, ха-ха. Замечательная шутка не находите? А я нахожу. Ха-ха. Не волнуйтесь, отвар тёплый.

Пурелий жестами пригласил Люцию к чану. Стражник обрызгал девушку и её небольшую сумку — никакой реакции. Следом подошла Фелиция. Она даже не поморщилась на то, что стражник не поклонился и обрызгал благородную даму каким-то веником. Мысли старушки кружились вокруг боярышника.

— Ох, я не сомневался. Тоже всё чисто. Прошу вас, проходите. Осталось проверить ваших спутников. О, дорогой брат! Позвольте пожать… Ах, да что там! Можно я вас обниму?

Не дожидаясь ответа, книгочей обнял Тацита.

— По делу? Ах, да, вы же говорили. Отставной воевода Штамм, ныне покойный, легенда Белой горы, случайно, не ваш родственник?

Тацит Волиус с хитринкой смотрел на книгочея. Его не смутила взбалмошность и импульсивность худого красивого человека. Мужчина с большим опытом путешествий умел разбираться в людях, иначе был бы давно мёртв.

— Да, мы одного рода. Мне говорили, что в детстве он качал меня на руках, но я, к сожалению, не помню.

— Странно, что я не слышал о вас, — медленно произнёс Пурелий.

— Зато я вас знаю, уважаемый… книгочей. Пурелий, верно?

Между мужчинами произошёл немой диалог, никем не замеченный. Злой Гидон зашёл за ворота и беседовал со стражниками. Фелиция с Люцией радостно пялились на городские стены. Голяшка пялился на Люцию.

— Прошу! — вышел из молчания Пурелий. — Обычная процедура. Надеюсь, вы понимаете, как важна безопасность города.

— Конечно, уважаемый книгочей, — кивнул Тацит и подошёл к чану.

— Что собираешься делать? — спросил Гидон книгочея.

Они смотрели, как огромный юноша с глупым лицом и элегантный мужчина помогают дамам сесть в нанятую повозку. Все четверо удачно прошли ритуал разоблачения, их допустили в город, и теперь по беспрекословному распоряжению Фелиции направились «в лавку лучшего лекаря, от кучера дурно пахнет, где мой платок, поехали же, поехали».

— Чего приуныл, балабол? Много ты выяснил своими яйцами?

— Зато вам они пригодились. Разрешите представиться. Не Лукос Шварц.

— Шути, шути, дурачок. Скоро Бадьяр прикажет казнить тебя. Обещаю, что не будешь мучаться.

Пурелий хотел съязвить, что через пару недель от знати города тоже ничего не останется, но передумал. Незачем раздражать воеводу. Злость Гидона прошла, он с иронией смотрел на книгочея. Поэтому Пурелий поделился выводами.

— Пестунья плотно сидит на корне боярышника. Такие кулоны я видел у одной знатной дамы. Старушка хочет прикупить порошок для активации, воспользовавшись вынужденной остановкой. Поэтому по женщинам вопросов у меня нет. А вот насчёт мужчин сомневаюсь. Зачем они на самом деле прибыли в город? И когда?

Воевода уже знал. Рано утром он получил донесение от агента. Козлобородый трактирщик сообщил, что связей с движенцами не установлено. Здоровяка опознали, как каменщика, а белый франт не ясен. Воин не стал делиться информацией с Пурелием. Вместо этого он церемониально поклонился и произнёс.

— Разрешите представиться, уважаемый Пурелий Эдур Цес. Я ваш новый сопровождающий. Почту за честь оказать содействие согласно договорённостям. Вы будете допущены в любой дом и сможете поговорить с любым жителем и гостем города.

После хитрых ходов Пурелия, когда на вечернем представлении он насмешками вывел из игры лучших агентов воеводы, Гидон понял, что суетливый человек хочет остаться один. Пурелий не собирался активничать под чужим присмотром. Он хотел получить разрешение совать нос в любой угол, но не иметь сопровождающих. Воин решил перехитрить оппонента. Он сам вызвался в сопровождение. Воеводу-то Пурелий не выведет насмешками. Побоится. А то, что книгочей его боится, Гидон не сомневался. Несмотря на постоянные остроты.

— Чё молчишь? Сам же просил. Получай. Лучший воин зелёных городов.

Пурелий растерялся. Он забегал глазами, топнул ножкой и опять превратился в обиженного ребёнка.

— Мне нужно поесть! А я не могу кушать, когда на меня смотрят!

Он побежал прочь, не отрывая взгляда от воина и не смотря на дорогу. Закончилось ожидаемо. Пурелий споткнулся и упал. Гидон громко засмеялся.

— Не смотрите на меня, — поднялся и опять обиженно топнул ножкой. — Я кушать хочу! Всё!

Книгочей комично замахал руками и кинулся бежать. Когда он скрылся за поворотом, воевода обратился к стражникам.

— Всё готово?

— Да. Все закрыты, кроме нужного.

— Тогда не будем терять время.

Пурелий суетился. Он семенил по улочкам, постоянно озираясь в поиске слежки. Однако попытки вскрыть преследование были столь очевидными, что их раскусил бы храпящий в канаве самогонщик Кушка. Книгочей увидел трактир и кинулся к нему.

— Закрыто! Проваливай, — зло ответил мужчина у входа.

Город проснулся, улицы забурлили. Люди обсуждали ходившие слухи о покушении на знать. Как обычно, жители Зелёной долины приврали, приукрасили и оглупили происходящее. Горожане шептались, что Мортус вынул свои глаза и насадил на меч воеводы. Гидон третьей рукой, успешно скрываемой от ока Божества, кинул меч и сорок четыре ремесленника умерли от удушья. Ремесленников в дом пригласил барон, чтобы одарить деньгами. Но один из них не любил барона и превратился в вепря. Пришлось убить.

Какие ремесленники? Причём тут удушье? Вепрь, глаза на меч, третья рука. Галиматья раздражала Мортуса. Казнахрон считал, что кто-то специально запускает нелепые слухи. Не могло мужичье само навыдумывать такой бред. Но Гидон морщился:

— Горожан не знаешь, что ли? Тупы, жадны, ленивы. Вот и врут в удовольствие. Не обращай внимание.

Делиться слухами любили в кабаках. По оценкам книгочея доход в питейных заведениях в это время возрастал вчетверо. Поэтому закрытие насторожило Пурелия.

— Ой, ой, ой. Не больно-то и хотелось! — крикнул он трактирщику. — Пожалуюсь тараканам восточной ночлежки, чтобы пришли и обгадили твой пол! Люди города Зелёной долины, посмотрите на этого неряху! У него вино кислое!

— Вот я тебе, вошь мелкая!

Хозяин запустил в Пурелия кружкой, но тот ловко увернулся. Книгочей кинулся к следующему кабаку, где его ждал аналогичный ответ. В этот раз хозяин был вежлив. Узнав иноземца, поклонился и признался, что «сами понимаете».

— Кто?

— Ступка Злодейка.

Известный ход трактирщиков. Грызня за посетителей, в былые времена оканчивающаяся поединками, переросла в интриги. Хозяева копили денег, чтобы подкупить воеводу с казнахроном. К определённому дню, сулившему повышенный спрос, все кабаки города по приказу Гидона или Мортуса закрывались до середины дня. Все, кроме одного. Хозяин крупной взяткой рассчитывал отбить затраты за счёт повышения цен и ажиотажа. Иногда неудачно. Бывало, что трактирщики не угадывали с настроением горожан. Мужики ругались и терпели, ожидая открытия остальных кабаков. Но чаще подкуп приносил в пять, семь раз больше, чем затраты на него. А Гидон с Мортусом, кроме взятки, имели дополнительные интересы. Главное, следить за частотой таких дней, чтобы не получить бунт.

— Выпей за моё здоровье, добрый муж, — Пурелий дал хозяину пятьдесят чеканок и направился к Ступке Злодейке.

Перед входом в кабак толпились горожане. Люди знали о выходках трактирщиков, но дальше ругани не заходили. Во-первых, Гидон был суров на расправу, а во-вторых, можно потерпеть. Не хочешь переплачивать, жди.

— Это не мыслимо! Как вы смеете отказывать благородным мужам в их законном праве на кружку настойки! — орал Пурелий, протискиваясь между людьми. — Я сейчас разберусь с вашим хозяином. А ну подайте его сюда! Это же надо додуматься мучить достойных ремесленников!

Большая часть забулдыг не заходила внутрь по банальной причине — жалели деньги. Ступка взвинтила цены, внутрь пробирались самые отчаянные, готовые отвалить за алкоголь втридорога. Но выкрики Пурелия очередь одобрила. Она поддакивала, пропуская маленького человека в элегантной одежде.

— Закуток свободный есть? — тихо спросил Пурелий у толстяка, охранявшего вход.

— Может, есть, а может, и нет.

— А теперь? — книгочей сунул в потную руку две монеты.

— Не знаю. Может, есть, а может, и нет. Сам спроси, — также флегматично ответил толстяк, открыв дверь и пропустив Пурелия.

Внутри битком. Разочарование и осуждение по поводу дорогих цен, сменялись улыбками. Скоро мужичьё повеселеет и пропьёт последнее.

— Один специально для вас оставили.

Ступка Злойдека, кислая бабчонка синего рода, поклонилась Пурелию и проводила в одну из ниш с отдельным входом. Она сболтнула лишнего, заверив, что закуток ожидает именно книгочея, но молодой человек не заметил.

Внутри Пурелий сделал заказ и закрыл за ушедшей Ступкой створку. В закуток с небольшим столиком проникал шум трактира, но уединение позволяло выйти на связь. С утра произошло много событий, которые необходимо передать Лукосу. Воевода с его охранным порывом мешал книгочею. Пришлось убегать.

Пурелий отстегнул от ремня пряжку и аккуратно положил на стол. Книгочей долго сбивал цены и искал по Сычигорью лекаря для удалённой тайнописи. Ворожба сильная и дорогая, не всем доступная. Через год удалось и Пурелий бережно хранил средство связи с Лукосом. Чтобы активировать работу с виду обычной вещи — кошель, платок, перчатка и прочее — необходимо произнеси два заворожённых слова и предмет готов принимать послание. Наговариваешь нужные слова, после чего они передаются на вторую вещь, где бы она не находилась. Произнеся аналогичный пароль, получатель слушал послание, произносимое голосом лекаря, заворожившего предмет.

— Хитрость и глупость, — произнёс Пурелий.

Пряжка активировалась, весело заискрив по краям и в центре. Но не успел книгочей прослушать или зачитать сообщение, как был подброшен в воздух. Кресло подскочило, а под ним оказался скрытый отсек. Место служило тайником для подслушивания.

— Попался, дурачок, — улыбнулся Гидон, выбравшись из отсека и поднимая пряжку.

Тайя очнулась. Испуганно посмотрела под ноги, но продукты оставались на месте. Заказчик ушёл. Обрадовавшись, что жива, девочка не сразу поняла, что чувствует себя хорошо. Горло не болело, никакого озноба, голова ясная. Осознав, что незнакомец в балахоне не хотел убить её, а только вылечил, Тайя почувствовала сильный голод. За вчерашний день она ничего не съела, поэтому накинулась на хлеб. Запивая молоком, девочка быстро слопала большой кусок, но не наелась.

— Я плохая сестра, я объедаю брата, — нахмурилась девочка, взяв второй ломоть хлеба.

Наевшись и чувствуя вину, Тайя завязала мешок, служивший ей сумкой, и побежала домой. Ей оставался один поворот, когда девочка оплошала. По привычке, выработанной злыми улицами, Тайя осматривала каждый переулок перед тем, как в него забежать. Но радостные мысли о том, что она достала еду для Нуги, перед самым домом притупили бдительность.

— Ты смотри, кто! Тайя Дикарка!

Её схватил парень лет двенадцати. Рядом улыбались два мальчика помоложе, ровесники Тайи. В главаре девочка узнала конопатого сына фонарщика. Он не стал бы нападать на неё в одиночку, зная про слухи об обереге, но Тайя выбежала неожиданно, рядом находилась мелкота, перед которой нужно показывать авторитет. Да и притаились они как раз в ожидании какого-нибудь паренька, желательно похилее. Конопатый запетушился и полез в сумку.

— Давай посмотрим, что ты нам принесла.

Тайя, поняв, что оплошала, с силой рванула сумку, но главарь не отпускал. Лямка с треском порвалась. Крынка с молоком выпала на землю, и, если бы не лежавший камень, осталась бы цела. Но упав боком, сосуд тихим хлопком рассыпался на части. Молоко разлилось, земля побелела.

— Ты чего наделала, дура?!

Разозлившись, что молоко так глупо упущено, парень полез внутрь сумки. Обнаружив хлеб, он похвастался.

— Добыча!

Юные разбойники, отвлечённые разбитой крынкой и хлебом с картошкой, не заметили, как на землю вывалилась кукла. Тайя схватила оберег и направила на шакалят.

— Положи не место!

Конопатый испугался. Он машинально бросил сумку и еду. Девочка, тыча куклой в притихших мальчишек, подняла мешок и свободной рукой собрала в него хлеб с картошкой. Она бы бросилась наутёк, надеясь на свои быстрые ноги, но пацаны зажали её в угол. Она держала мешок в одной руке, куклу в другой и ждала, когда оберег сработает. Но кукла предательски молчала.

— Она же промокла, — догадался конопатый, заметив, как молоко стекает с матерчатого оберега.

Тайя не стала медлить, выбрала самого мелкого из разбойников и кинулась к нему. Сбив того с ног, она что есть силы помчалась к дому.

— Держи гадину!

Девочка быстро оказалось у дома. Пробежав лавку насквозь, кинулась на задний двор, надеясь захлопнуть массивную дверь. Единственная часть дома, которая могла бы выдержать осаду подростков. Входная дверь уже много раз была выбита местной пьянью, поэтому служила, по сути, декоративной занавеской. А вот плотные брусья второй могли помочь. Тайя навалилась, но в последний момент конопатый выставил ногу, не дав захлопнуться спасительной двери. Последовал толчок и масса победила. Тайя отлетела внутрь двора, выронив сумку.

— Ну всё, Дикарка. Некуда больше бежать.

Девочка лежала на земле, чувствуя боль от падения и жгучую досаду. В руке бесполезная промокшая кукла. Над ней возвышался подонок, забравший еду, с таким трудом ей доставшуюся. Тайя бросила взгляд на братика, который выглянул из-за печки и внимательно посмотрел на вошедших. Два мелких шакалёнка подхихикивали за спиной конопатого.

— Забирай сумку и уходи. Ты победил, — смирилась Тайя.

— А чего уходить-то? Может, я не хочу.

Подонок понял, что сильней, поэтому решил поиздеваться. Разбить пустые бутылки, разломать стол. А может, заставить плакать мелкого брата Дикарки, пусть побесится. О любви девочки к Нуги знала вся округа.

Заметив хитрый взгляд конопатого в сторону брата, девочка подняла куклу, и, надеясь на чудо, закричала, что есть мочи.

— Нет! Уходи!

Юный грабитель хотел засмеяться, но вдруг дёрнулся всем телом, выронил сумку и рухнул на землю. Потом быстро поднялся и начал со всей силы бить себя по щекам. Ладони звонко колотили мигом раскрасневшееся лицо паренька, в глазах стоял ужас. Тем временем двое шакалят, кинулись к печке. Тайя позже размышляла, что бы они стали делать, если бы печь была натоплена. Горе-разбойники лезли руками внутрь, доставали давно потухшие головёшки и мазали себя ими с ног до головы. Удивительным было то, что оба громко ревели. Мазали и ревели.

Главарь закончил с пощечинами, разбежался и лицом вперёд прыгнул в помойную яму. Действие оберега прекратилось. Сын фонарщика вынул голову из глубокой лужи и поднялся. На лице ни веснушек, ни раскрасневшихся от удара щёк. Голову тонким слоем покрывала красно-зелёная мерзко пахнущая жижа. Парень потрогал голову и заревел. Совсем по-детски, громко, с подвыванием. Рядом плакали чумазые подельники. Продолжая хныкать, главарь побежал прочь. За ним последовали два верных кореша. Вместо хлеба, наевшихся сажей с головёшками. Оберег в очередной раз помог храброй девочке.