Оберег из Сычигорья

Глава 17

— У меня новое поступление, — улыбнулся Балун Сметана. — Дочь одного из представителей властной четвёрки, не буду называть какого города. Девица, отказавшаяся от статуса невесты.

— Вот даже как?

— Мечтала проучить родителей и выбрать статус самостоятельно. К сожалению, неудачно. Стражник воспользовался телом да бросил. Потом смерть отца, совсем слаба стала. Кинулась бы в реку, однако добрые люди помогли. Теперь под моей опекой. Готова к любому мужу, но вы, — сделал акцент бард, — самый достойный. Девушка красива…

— Девушка, — усмехнулся собеседник.

— Да бросьте. Воспитанная красавица, единожды оступившаяся, будет восхищаться любым, кто возьмёт её замуж. А достойных мужей много. Нужен опытный человек, который посоветует тревожному сердцу правильный выбор.

— На этом и живёшь, Сметана?

— Кто-то грабит, кто-то строит. Кто-то грабит, но делает вид, что строит, — намекнул на тёмные дела собеседника бард. — Я лишь помогаю семейной жизни.

— Её род?

— Белый.

— Сколько?

— Тридцать златниц.

Собеседник отпил из кружки и показал в окно. Мимо увеселительного дома барда, опустевшего к середине ночи, в очередной раз быстро проскакали стражники.

— Что у вас в городе происходит?

— Да, так. Ищут одного беглого лекаря.

— Беру. Привези следующей ночью к посадской развилке. Я пошёл спать, — мужчина встал из-за стола. — Кстати, если найдёшь аналогичную девственницу, получишь пятьдесят.

Бард Балун Сметана во второй раз за год продал в жёны девушку из знати. Посадские и городские шли не дороже сорока монет. Сметана брал количеством и хорошо зарабатывал, спонсируя смотр статусов. Но душа просила высшего света. Соблазнить девушку у богатых родителей и продать будущему мужу доставляло барду особую радость.

Ещё бы получилось с человеком, неожиданно прибывшим к нему этим утром.

Ратмир вёл Плантажа по переулкам Лихой пяди. По уверенной походке Голяшки лекарь понял, что молодой человек не в первый раз посещает сторонщиков. Угодник же боялся. Сначала его испугала тишина. Городские улицы Зелёной долины и днём, и первую половину ночи заполнялись криками. Громкий хохот, драки, ругань и споры. Обычное явление любого города Сычигорья. В квартале, населённом отпетыми разбойниками, стояла тишина. Мерцание свечей и силуэты убеждали, что в домах находились люди. Лекарь видел, что они разговаривали, но никто не повышал голоса. Ни одной драки, ни одного пьяного. А потом Плантаж испугался окончательно.

— Сторонщики? — спросил мужчина без кисти руки.

Они подошли к дому с рисунком костра на двери. На топчане перед входом сидел щуплый мужчина нисколько не испугавшись приближению незнакомцев. Ночью в Зелёной долине при виде громилы Ратмира любой горожанин предпочел бы забежать в дом и оттуда вести диалог.

— Нет. Мы прячемся от преследования. Я скоро уйду, а он останется на несколько ночей.

Мужчина показал культёй, покрашенной в красный цвет, на Плантажа.

— Он в соглашении?

— Нет. Если его призовут к выдаче, согласно соглашению баронства и Лихой пяди, то у лекаря с собой больше десяти златниц. Хватит на штраф за укрывательство. Но я уверен, что запроса не будет.

Мужик подумал немного и решил.

— Сорок пять монет за три дня. Дольше нельзя. Посмотрим, будет ли запрос на выдачу.

После того, как Угодник расплатился и они зашли в тёмный коридор, лекарь испуганно зашептал.

— Зачем вы рассказали о деньгах?! Они же зарежут нас!

— Я спас вам жизнь, не забывайте. Гидон в порыве гнева мог проломить вам голову. Просто доверьтесь мне.

— Постараюсь, уважаемый Лукос, — ответил Плантаж и вместо того, чтобы замолчать, от волнения спросил о ерунде. — Почему у него рука красная?

— Руку красят, чтобы подчеркнуть род. Пальцев же нет.

— Так есть же вторая…

— Тише!

В конце коридора открылась дверь. Мужчина кивнул и лекарь с каменщиком зашли внутрь.

Восемь лежанок равномерно заполнили площадь комнаты. Два окна закрыты ставнями, по стенам зажженные свечи. На койках сидели постояльцы. Пять крепких мужчин, разного возраста и рода, но одинаково суровые. Каждый при дубине или коротком мече. На двух дальних кроватях находились женщины. Молодая некрасивая толстуха и женщина без зубов. Впустивший их мужчина показал на свободную кровать и вышел. Остальные также молча покинули комнату.

— У нас есть четверть часа, — заговорил Ратмир. — Внимательно слушайте и запоминайте. В Лихой пяди вы в безопасности, пока соблюдаете правила. Не начинайте разговор первым. Не пяльтесь на людей. Поесть можно в трактире. Там тоже безопасно, пока вы молчите и смотрите только в тарелку.

— А почему они вышли?

Плантажа потрясывало. Он вцепился в кошель и испуганно озирался.

— Нам выделили четверть путника. Каждому новичку даётся время для уединения. Чтобы человек мог пообщаться без посторонних или передать тайнопись. На улице вас обязательно подслушают. Сейчас — железная анонимность. Правила сторонщиков соблюдают все или умирают. Понятно?

— Да, — пискнул Угодник и сильней прижал кошель к груди.

— Дайте сюда, — Ратмир отобрал деньги и положил их на пол. — Кошель и другие личные вещи держите на виду. Вот здесь. Так вы показываете уважение к правилам. Никто их не тронет. Если попытаетесь спрятать, будет наказание.

— К-какое?

Голяшка видел, что лекарь крайне напуган. Придётся отвлечь разговором и посидеть с ним, чтобы успокоился.

— Давайте, начнём с начала. Я и есть Лукос Шварц, — начал Ратмир, мило улыбнувшись. — Меня наняли для поиска отравителя. Помните? Моя репутация о чём-нибудь говорит? — Плантаж кивнул. — Отлично. Значит, верьте мне. Молчите и живите спокойно. Три дня выдержите. Уверяю, здесь безопасней, чем в городе. Захотите прогуляться, вас никто не тронет. Договорились? Вот и хорошо. А теперь расскажите, что задумали Гидон с Мортусом? И напоминаю, что воевода ищет вас по всему городу. От вашей честности многое зависит.

Плантаж молчал.

— Как хотите. Можем вернуться. Пойдёмте, доставлю вас к воеводе.

— Нет! Я готов, да. Всё, всё. Да, да.

Лекарь, наконец, собрался и рассказал Ратмиру о заговоре против барона. О том, что друзья видели в Плантаже нового наместника. Угоднику нужно было ворожбой вынудить Бадьяра собрать знать. А бомбы он не ворожил, он не виноват.

— А как именно Гидон с Мортусом собирались сместить барона?

— Не знаю, — сознался лекарь. — Я старался поменьше спрашивать. Меня попросили зелье, я и купил.

— Стоп. Вы не сами изготовили зелье для Бадьяра?

— Нет. Я попросил зельевариуса Шороха.

— Сказали зачем?

— Нет, что вы. А он и не спрашивал.

«Плантаж в волнении превращается в дурачка. Не мог Шорох не спросить. Значит, догадался, но не подал виду, — подумал Ратмир. — Теперь понятно, почему подельники выбрали лекаря на роль куклы».

— Вернёмся к отравленным бомбам. Есть версия, как злоумышленник похитил ваши настойки?

— О, благородный Шварц, значит, вы верите, что я невино…

— У нас мало времени! — перебил Ратмир. — Скоро вернутся сторонщики. Думайте, Плантаж, думайте. Кто имеет доступ к завороженным порошкам в вашем доме?

— Никто, кроме меня.

— Дверь в лавку всегда закрыта?

— Да.

— И во двор?

— А зачем? — растерялся лекарь. — Там купленный мною пацан-мастеровой трудится. Да девчонка новенькая. Сама напросилась, по вечерам помои выносит.

— Что за девчонка? Как зовут? Как выглядит? Где живёт?

— Зовут? — нахмурился Плантаж. — Я как-то не спросил… Выглядит? Как все оборванки. А! Вспомнил! Она самогонщица, где-то с окраины.

Ратмир отсидел час, за который лекарь успокоился. Плантаж убедился, что никто не смотрит в их сторону, сторонщики молчат и заняты собой. Выходя из Лихой пяди, Голяшка наметил два пути поиска. Неизвестная девочка-самогонщица, кравшая ингредиенты. И зельевариус Шорох, удивительно не поинтересовавшийся, зачем Плантажу редкое зелье манипуляции.

— Внимание! Внимание! Жители и гости Зелёной долины! Слушайте наказы! — кричал глашатай на судной площади. — По наказу воеводы Гидона Навылет, городские ворота по-прежнему открываются раз в день. Вход строго через ритуал разоблачения, — толпа недовольно зароптала. — Чтобы скрасить скуку любимым подданным, наместник короля барон Бадьяр Широкий назначает на завтрашний день игрища, — люди оживились. — Тропа смерти и собаки!

Жители радостно закричали. Глашатай развернулся на небольшом выступе и поклонился лику короля, изображённому на столбе высотой в четыре этажа. Вместо того, чтобы осторожно спуститься, ловко спрыгнул, пользуясь родовой силой. Несколько стремительных кувырков в воздухе и эффектное приземление. В Сычигорье наступил синий день. Люди с голубыми глазами получили прирост ловкости.

Четыре высоких статуи, разбросанных по городу, служили жителям не только напоминанием о могуществе короля — в баронствах и Стороне стояло множество столбов поменьше — но и местом оглашения наказов барона и властной четвёрки. Залезть по почти голому столбу на мелкий выступ не простая задача, поэтому в глашатаи набирали людей синего рода. В обычные дни они не спеша карабкались, зато в свой день оттягивались по полной. Несколько прыжков вверх, чтобы забраться и один, чтобы спуститься. Громкий голос и отличная память были вторым условием статуса. Грамотность глашатаям запрещали, поэтому наказы запоминали наизусть. Кроме того, они имели право прикоснуться к статуям короля. Великая честь для Сычигорья. Никто не имел право касаться ни короля, ни его статуй.

Утром Тациту Волиусу не пришлось выдумывать оправдания. Книгочей через мальчика-посыльного передал извинения, что не успевает к завтраку, пообещав угостить обедом. К удивлению торгового доверителя, никто не расстроился. Вечером друзья собирались продолжить расследование, но утром синхронно изменили планы. Фелиция блаженила, Ратмир выглядел уставшим, а Люция и вовсе обрадовалась.

— Ох, я так рада, что мы перенесли встречу. По правде сказать, я плохо спала, — девушка стрельнула глазами в пестунью. — Думаю, время до обеда мы проведём у себя. Правда, тётушка?

— Да, милая, можешь поиграть, — ответила Фелиция, продолжая купаться в прошлом.

Таким образом, мужчины получили свободу на всё утро. Тацит не поверил выдумке о плохом сне, но привыкший к одиночеству потерялся в намёках Люции. Он видел, что интерес девушки не пропал, но не мог объяснить, зачем она захотела остаться наедине с пестуньей. Тацит скрытно проследил за выходом из увеселительного дома. Видел, как ушёл Голяшка, но Люция осталась внутри. «Тем лучше, — решил он. — Не пришлось врать, чтобы отлучиться по делам».

На судной площади ожидали Весту. Предстоял очередной суд народницы. Несмотря на перспективную девчонку с куклой, спасённую Ратмиром, Тацит собирался послушать споры. Следы искомого им оберега могли проявиться в сутяжничествах горожан.

— А ну-ка, разошлись! — бороздила дорогу Веста. — Отошли! Дайте пройти. Не напирай, говорю. Эй, стража, кинь в шатуна камнем! Вон стоит у дома.

Стражник синего рода вынул гальку из поясного мешка и через всю площадь резким броском попал шатуну точно в ухо. Родовая сила помогла, мужик охнул и мигом помчался прочь, зная, что легко отделался. Могли выгнать из города за несоблюдение закона. Шатуны на суды не допускались.

— Силия! Опять ты?

Веста Кнут остановилась рядом с худой женщиной с белыми волосами. Та теребила передник, опустив лицо.

— Ну-ка, покажи, — народница схватила подбородок женщины и осмотрела сломанный нос. — Опять? В городе ещё?

— Скоро откроют, может сбежать.

— Внимание! — закричала Веста. — Милостью короля и именем жителей баронства Зелёной долины приговариваю! Да не напирай ты, — огрызнулась народница, дёрнув плечом на мужичка. — Приговариваю! Боян Храпун, плотник, красный род, виновен в избиении жены Силии Доминус Пот, прачка, белый род. Назначить виновнику… Ну? — посмотрела на женщину Веста.

— Побои.

— Точно? Могу развести и выгнать его из города. Или послать на игрища, не в первый раз уже.

— Побои, — тихо повторила прачка.

— Назначить виновнику, — закричала Веста, — недельные побои. Стража! Доложите воротам, он может скрыться.

Один из стражников с голубыми глазами легко подпрыгнул, так что колени оказались выше голов собравшихся, и быстро помчался к воротам. Расстояния хватит, чтобы обогнать лошадь. Синие, как и красные проявляли родовую силу только на ограниченном промежутке. В передышках не нуждались зелёные и белые. Они могли использовать силу без пауз.

Пробравшись на середину, Веста замахала кнутом, отгоняя толпу. В центре образовавшегося круга оказались спорщики, начался суд. Тацит слушал, как народница аналогично быстро вынесла несколько приговоров. Коня присудила старику водовозу, в порче яблони обвинила сына пожаловавшегося, оправдав соседа. Спор о разделе земель для пашни отложила на неделю, запросив свидетелей.

— А тебе чего, Мерцальник? Свечи украли?

— Нет, Веста. Сын-бесстыдник.

Грузный фонарщик по прозвищу Мерцальник держал за руку конопатого мальчишку.

— Вчера запачкал новую рубаху, ей двух лет-то нет. Говорит, само. Врёт, наглец. Ты ему, Веста наша народница, всыпай кнутом, да при людях. Чтобы знал, как отцу врать.

— А ну, говори, сопляк! Что натворил?

— Это не я, честно, — плакал конопатый. — Меня подбросило и в помойную яму. Головой вниз.

Публика захохотала.

— Ты чего несёшь, малец? — улыбнулась народница. — Будешь дальше отцу врать, скоро у меня на настоящем суде окажешься. А ты, Мерцальник, ступай. Нельзя такими пустяками отвлекать людей. У меня на сегодня ещё работы много.

Конопатый парень, напавший вчера на Тайю и получивший порцию грязи от оберега, побоялся при толпе заявить, что его унизила девчонка. Дав подзатыльник, фонарщик схватил сына за руку и повёл прочь. За ними пристроился Тацит: «Со мной малец заговорит, потому что я ему верю. Это была защита оберега. Оберега, который поможет Движению».

Воевода не поверил Пурелию и лично проверил лавку. Не обнаружив Плантажа, пустил стражников на поиск по городским улицам. Поняв, что Угодник скрылся, вернулся в дом казнахрона.

— Не нашёл? Я же тебе говорил, что зря поехал. Пурелий сказал правду. Мне вообще кажется, что наш новый друг ценней Шварца. Причиновед вольная птица, да и носится по всему Сычигорью. А книгочея мы привяжем к городу. Как тебе? — не скрывал удовольствия Мортус.

«Точно зарежу», — подумал воевода, но вслух спросил:

— Как в Пядь заходим?

Щекотливый момент. Если объявить Плантажа важным беглецом, внеся в соглашение о выдаче предателей, то сторонщики обязаны выдать лекаря. Или сразу, или на следующий день, заплатив штраф. Мортус не сомневался, что Сторона отдаст Угодника. Никаких признаков разрыва соглашения не наблюдалось. В качестве лекаря Плантаж бесполезен, а мошеннический талант, ценимый Стороной, не стоит того, чтобы ссориться с властью Зелёной долины.

Проблема в другом. Список важных беглецов утверждает барон. Ему, в отличие от сторонщиков, необходимо сообщить причины. Обвинить в покушении? А вдруг Пядь выдаст лекаря с задержкой и тот успеет рассказать об их заговоре? Да и Пурелий говорит, что лекаря подставили. Значит, соглашение не походит.

А на выдачу беглецов Лихая пядь реагирует всегда одинаково. Сторонщики сами изгнаны, поэтому никого не выдают. В крайнем случае дадут переговорить в их присутствии. Опять опасность лишних ушей. Пядь слышит всё. Четверть путника здесь не работает.

— Посмотрим, что предложит книгочей, — ответил казнахрон, чем утвердил желание воеводы относительно Пурелия.

— Воевода Зелёной долины Гидон Навылет красного рода и книгочей Красной горы Пурелий Эдур Цес белого рода запрашивают вход для честного разговора, — произнёс книгочей.

День набирал силу, ворота открылись и горожан пустили в Пядь. Ранее книгочей разделил обеспокоенность, что положение казнахрона и воеводы сложное.

— Нельзя привлекать барона. Вам тоже желательно дистанцироваться. Предлагаю сказать правду сторонщикам.

— С ума сошёл?

— Не всю, конечно. Я как представитель причиноведа, нанятого городом, хочу поговорить с важным свидетелем, укрывшимся в Лихой пяди. Их законы не нарушаются, беглеца выдать не прошу, а сторонщики любят деньги. Златницы им хватит?

— Я и две могу выделить, — сказал Мортус, — но не факт, что Сторона будет говорить с тобой.

— Поэтому Гидон пойдёт вместе со мной. Воевода представитель власти, но не проявляет интереса к беглецу, а только сопровождает меня. Так я скрою ваш интерес к Плантажу.

Идилий Кат согласился и выделил златницу.

— Здравствуй, Гидон.

— Здравствуй, Гнев.

Мужчина с обмотанным горлом кивнул воеводе и начал изучать Пурелия. Гидон не узнавал книгочея. Ни одной ужимки, ни одной хохотушки. Собранность и достоинство накрыли молодого человека при заходе в Лихую пядь.

— Если ты пришёл ко мне, — обратился сторонщик к Гидону, — пусть мой однородец удалится. Если он пришёл ко мне, тогда я должен знать степень доверия между вами.

Гнев стоял в десяти шагах от прибывших. За спинами книгочея и воеводы четыре бойца с голубыми глазами держали наготове клинки. Горожан запустили в Пядь, но держали у ворот.

— Я могу отобедать с ним, — ответил Гидон, — но не повернусь спиной и не уберу оружие.

Гнев понял, что молодой человек пришёл с просьбой, а воевода сопровождает его, чтобы быть в курсе.

— Есть запрос от барона?

— Нет, только честный разговор.

Сторонщик показал вдоль улицы.

— Пусть белый идёт первый, за ним ты, воевода. Через сто шагов остановитесь, вам вынесут стулья.

Главная улица квартала была пуста. Казалось, что люди покинули Пядь, но книгочей с воеводой знали, что за ними наблюдают из каждого окна. Любой желающий зайти в квартал вызывал интерес, а представитель четвёрки тем более. Несмотря на соглашение, Сторона не любила власти города. Так волки смотрят на людей. Уважение к силе и постоянное ожидание подходящего момента. Чтобы вцепиться в горло человеку и полакомиться его стадом.

— Говори, — посмотрел сторонщик на Пурелия, когда им вынесли стулья.

— Я работаю на причиноведа Лукоса Шварца. Он нанят городом, чтобы найти нарушителя властной законности. Вчера ночью важный свидетель спрятался в Лихой пяди. Я хотел бы поговорить с ним.

Пурелий достал златницу и положил на землю.

— Зачем нам помогать тебе?

— Искомый Шварцем преступник планировал применить ворожбу в королевский день. Если король уничтожит знать города, то вызовет передел власти. И текущее соглашение будет разорвано.

— Мы пограбим ослабевшее баронство, — пожал плечами Гнев.

— Отказные тоже не будут ждать, — возразил Пурелий. — Они начнут работать с населением Стороны. Будут напирать на то, что вы заключили соглашение с богачами, разгневавшими короля. Значит, вы сами против короля, вы не уважаете Сторону. Я понимаю, это ложь. Но люди поверят и примкнут к отказным. Их станет больше и они начнут охоту на вас.

Гнев погладил белые виски, что означало раздражение. Доводы логичные, но сторонщику не нравилось, что посетители получат то, за чем пришли. Нужно вмешаться.

— Воевода останется здесь. Ты пойдёшь за мной.

Главарь в повязкой на шее решил не поднимать плату за разговор, а унизил Гидона. Пусть позлится.

Подходя к однорукому человеку, сидевшему перед дверьми с рисунком костра, Пурелий понял, что воин не имеет веса в квартале. А значит, его подельник Мортус тоже. Кто-то другой договаривается со сторонищками. Главная цель посещения Лихой пяди была выполнена.