Оберег из Сычигорья

Глава 21

Тацит с Ратмиром проводили Люцию до комнат и уложили спать, убедив принять настойку дрёмы. Обсудив, мужчины поняли, что доказательств причастности Балуна к попытке похищения нет. Не с чем идти ни к барону, ни к воеводе. Склонение к побегу не является насилием. Сметана тоже понимал это, поэтому не переживал, однако на глаза иноземцам в увеселительном доме больше не показывался.

Утром Люцию захлопнуло. Жизнерадостная девушка исчезла, на невесту повесили саван безразличия. Она молча позавтракала и бросила «согласна», когда мужчины пригласили её на арену.

— Тропа смерти в её-то эмоциональном состоянии? — засомневался Голяшка на предложение Тацита.

— Куда уж хуже, мой друг? Зато возможен шок и Люция оживёт.

Оба врали. Каждый жалел Люцию, но не мог бросить дело, приведшее их в город. Мужчины не могли торчать в комнатах, сторожа невесту, поэтому ухватились за идею приглашения Люции на арену. Небольшой цинизм, однако, не затмил благородных чувств. Они про себя решили, что отложат дела, если Люции станет хуже. Ратмир подключит к расследованию связного Пурелия, Тацит продлит задание. Девочку он нашёл, начнёт дружбу в городе, а увезти к движенцам всегда успеет.

Арена для игрищ располагалась недалеко от центра и могла вместить всех жителей баронства Зелёной долины. Четырёхярусные трибуны вдвое превышали городские стены и во время войн служили отличными мишенями для осадных орудий противника. Но били по аренам в исключительных случаях. Страсть к игрищам и любовь к королю охватывало всё Сычигорье. Даже сторонщики проявляли уважение к аренам, хотя и завидовали их величию. Игрища в Стороне проходили в других условиях.

Организацией зрелищ занималась властная четвёрка, строго распределяя полномочия. Финансирование, включая подряды на строительство и транспортировку, курировал казнахрон. Охрану и надзор за участниками выполнял воевода. Зельевариус управлял ворожбой, народник соблюдал законность.

Знать располагалась на отдельной трибуне, нижний ярус с лучшими местами которой занимал барон с властной четвёркой. Каждый сидел в отдельной ложе, куда приглашал гостей. Ложи демонстрировали властные настроения. По гостям жители определяли любимчиков.

В центре баронской ложи возвышался Бадьяр Широкий. Вечная спутница барона Эльза сидела на высоком стуле позади него в «ручной доступности». Она лихо поворачивалась задом, чтобы толстяк мог шлёпнуть её в особо радостный момент. В ложе толстяка находились костоправ Давлей Болтун, два небогатых лекаря, приглашённые бароном назло Мортусу, красильщица Чанка Кислая, приглянувшаяся Бадьяру удачной рифмой во время складности и дед-гончар. Барон подозревал, что сморщенный пенёк имел влияние в совете старейшин.

Казнахрон на место убежавшего Плантажа хотел пригласить Пурелия, но воевода рубанул отказ и усадил книгочея рядом с собой. Воин впервые за годы дружбы увидел, что Мортус потерял уверенность. А Эдур Цес светился безумием и находчивостью. Таковы правила властной дружбы — кто полезней, тот и друг.

— Я рад, что ваш локоть зажил, — поприветствовал книгочей Шанежку Косую, приглашённую в ложу Гидона. — Хотите пари? Нет, нет, никаких поединков, — засмеялся молодой человек. — Только пари. Воевода поклялся, что пересадит своих блошек на мою светлую голову, если хоть один участник доберётся до конца тропы смерти. Представляете? Готов пожертвовать четырьмя сотнями лучших бойцов кожного покрова, — Пурелий подмигнул воину. — Вы им, поди, и имена дали?

Гидон зарычал.

— Большой доход у повитухи? — моментально успокоился книгочей. — Можете, например, закупить ингредиенты для приготовления отравленной бомбы?

— Могу, — спокойно ответила Шанежка и посмотрела на заинтересовавшегося воеводу. — Могу, я богата.

Собравшиеся ждали продолжения, но женщина спокойно уставилась на арену.

— Ух, семейка, — прокомментировал Пурелий. — Уверен, что я за завтраком говорю больше слов, чем уважаемые Давлей с Шанежкой за неделю, — он повернулся к беловолосому стражнику, приглашённому воеводой в ложу из-за белого дня. — Может, вы согласитесь принять пари на то, что…

Но Пурелий не договорил. Он выбежал из ложи, громко крикнув: «Ага, не поймаете!». Шанежка рассматривала арену, гости воеводы растерялись. «Терпи Гидон, терпи», — подумал воин и тяжело вздохнул.

В ложе народницы сидели работники кедровой. Веста Кнут мерно покачивалась, готовясь вмешаться в любой момент, чтобы восстановить справедливость. Непредусмотренный доспех, запрещённое животное или необоснованное снисхождение, всё требовало строго суда Весты. Пока женщина настраивалась, работники заключали пари.

— Пахарь пройдёт мясную лавку?! Да вы что! Он погибнет первым, — влетел в ложу и в спор Пурелий.

— Точно! И я говорю, — поддержал книгочея худой юноша и стал рассказывать друзьям слабые стороны приговорённого к тропе пахаря. Юношу не слушали и перебивали.

Пурелий, подняв градус спора, отвлёк работников и тихо обратился к народнице.

— У меня мало времени и я уверен, что нас подслушивают. Завтра Лукос Шварц назовёт отравителя. Если в результате этого кто-нибудь из властной четвёрки умрёт, кто займёт его место?

Веста оценила серьёзность Пурелия. Как народница, она единственная знала выбор Бадьяра. Бароны сообщали народникам временного приемника на случай гибели одного или всех представителей власти, в том числе и самого барона. Временщика назначали до выборов барона, зельевариуса и народника, или до оглашения нового воеводы и казнахрона. Один человек имел право совмещать сразу пять статусов. Редкость для Сычигорья, но несколько раз случалось. Обычно временщик заменял одного — чаще погибшего на войне воеводу — или двух-трёх человек, убитых заговорщиками. Народникам передавали предметы, по которым можно было безошибочно определить временщика. Веста Кнут осознавала опасность, нависшую над знатью, и не видела причин не довериться иноземцу.

— Но если…

— Знаю, — перебил Пурелий. — Если проболтаюсь, умру на утехах.

Женщина отодвинула платье на груди и буркнула: «Смотри». Книгочей наклонился и заметил серебряную монетку с четырьмя дырочками. Монетка была частью самодельного украшения, подаренного Бадьяром Широким своей наложнице Эльзе Ветер.

— Пахарь. Наказан за брань короля, — представлял барон первых четырёх участников. — Шатун белого рода и шатун зелёного рода. Пойманы стражниками за воровство муки. Посадская винодельница. Приговорена к тропе за разбавление вина водой. Вот сволочь, а? — сморщился Бадьяр. — Прошу!

Наступило время ставок. На арену вывели первых участников. Дорога петляла по арене к статуе короля, венчающей конец тропы и милость. На пути находились места для укрытий. По столбам можно забраться наверх, избегая разъярённых зверей. Однако убежище ненадежное. На тропе бывали зачарованные рыси или медведи, умеющие ползать по деревьям. Сегодня собаки, но и это не спасёт. Через четверть часа стражники выпускали стрелы в участников, чтобы заставить их продолжить путь.

Можно ненадолго запрыгнуть в огромные котлы с водой. На специальных местах, продаваемых на аукционах, сидели четыре горожанина с рогатками. Через четверть часа они начинали стрелять в участников, заставляя вылезти из котлов. Кто-то нырял на глубину, держался, сколько мог и всплывал, получая град камней в голову.

Качелями пользовались парами. Балка с двумя верёвками на концах позволяла поднимать напарника вверх, спасая от зверья. Кружась на качелях, участники наматывали толстый канат, прикреплённый к балке, и вся конструкция двигалась в сторону спасительной статуи. Рядом с качелями лабиринт. Можно забежать и укрыться от растерявшегося животного. Подвох в том, что в скрытых нишах прятались стражники, яростно колющие мечами на каждый звук. Сложно выжить, когда из любой стены может прилететь смерть. Одна надежда на зрителей. Они видели, где укрывались стражники и если участник нравился, подсказывали куда бежать. Но чаще издевались над приговорёнными, специально гоня к смерти от колющего удара.

Последняя четверть тропы определялась бароном в зависимости от настроения горожан. Дождь четырёх ранений позволял участникам получить милость, если человек выживал после четырёх попаданий ножей. Стражники метали клинки с высоты верхнего яруса, а приговорённые подставляли конечности, стараясь быстрей получить ранение. Некоторым не везло и нож прилетал в сердце или в голову.

Народ мог выбрать «змеиный завтрак», «пляску слепого», «колыбельную для хищника» и другие забавы, изобретённые лучшими умами Сычигорья. Участники мечтали о прогулке. Храбрецы, дошедшие до последней четверти и понравившиеся публике, получали мгновенное помилование. В таком случае они под овации спокойно шли до статуи короля, завершая тропу.

Четыре четвёрки приговорённых. Перед каждым запуском арена сверкала деньгами. Ставочники носились по рядам принимая чеканки и монеты. На знатной трибуне суматохи было меньше, но ставки выше. Вход шли златницы, дома, пашни, кузницы и конюшни.

В ложе барона по традиции ставили на поступок.

— Голый ужин на шатуна белого рода! — выкрикнул один из лекарей и заискивающе посмотрел на Бадьяра.

— Принимаю! — ответил второй. — Ставлю на пахаря.

— Сегодня вечером у нас за столом будет один голый лекарь, — пошутил Бадьяр и знать засмеялась.

Лекари поспорили, кто из их участников продержится дольше. Проигравший будет голым сидеть на вечернем ужине в честь окончания утех.

— Винодельница доберётся до лабиринта.

— Неужели казнахрон растерял родовую силу? — удивился барон. — Мне сообщили, что ей девятый десяток. Она же старая.

Пользуясь родовой силой, казнахрон увидел крошечные пятна крапивной присыпки на стопах винодельницы. Женщина натёрла мозоли и перед арестом обильно посыпала больные ступни. За недели заточения в сырой темнице присыпка пропитала обувь, смешавшись с тиной. На солнце башмаки высохли и источали запах, отпугивающий собак. На долго не хватит, обувь потрётся о сухую землю и всё выветрится. Но до лабиринта сработает. Казнахрон не сомневался, что перепуганная женщина кинется к нему. До середины арены собаки её не тронут.

— Я готов рискнуть, — улыбнулся Мортус. — Если проиграю, замолчу на сутки. Если выиграю, заменю приговорённого следующей четвёрки на другого человека.

— Без суда нельзя, — вмешалась Веста.

— Винодельница же старая, у меня нет шансов, — сиял Идилий Кат. — Пойдите навстречу, уважаемые мужи и жёны. Если выиграю, устроим суд для моего кандидата до начала второго запуска. Признаете виновным, пустим на тропу.

— Всё равно проиграешь, — надулся Бадьяр на самодовольный тон Мортуса, но согласился.

— А я ставлю на барона! — сказала Эльза, заметив, что толстяк расстроился. — Что он лучший барон Сычигорья.

Эльза Ветер потрясла белыми волосами и схватила себя за грудь.

— Ах ты моя красавица! — оживился Бадьяр. — Примени-ка силу, посмотри на винодельницу. Старая же?

Наложница замотала головой, осматривая присутствующих. Убедившись, что от неё чего-то ждут, улыбнулась и громко повторила:

— А я ставлю на Бадьяра Широкого! Он лучший барон Сычигорья!

— Сядь, — устало махнул рукой Бадьяр и Эльза послушно спряталась за троном.

Тацита и Люцию, как богатых людей, допустили на трибуну знати. Торговый доверитель пытался заплатить за Голяшку, чей проход ввиду низкого дохода стоил втридорога, но Ратмир запротестовал. Он убедил, что найдёт место недалеко от них и не соврал. Тацит заметил, как молодой человек помахал им с нижнего яруса соседней трибуны.

— Люция, смотрите, там Ратмир.

— Угу, — апатия не покинула девушку.

Каменщик отказал Тациту потому, что хотел сидеть ближе к ложам властной четвёрки. С третьего яруса, где разместился мужчина с Люцией, они были практически не видны. Зелёный род Ратмира не позволял слышать разговоры и улавливать мимику, но он видел перемещения знати и с особым вниманием следил за Пурелием.

Тацит рассчитывал на вечерний ужин, где соберутся богачи. Успеет выяснить слухи и оценить обстановку в городе. Завтра Мортус обещал сводить в мастерскую стеклодува, оберег девочки тоже никуда не денется. Лишь бы Люции не стало хуже.

На арену вывели первую четвёрку, знать засуетилась к ставочникам.

— Гидон поставил танец на то, что ни одна из собак не умрёт, — подводил итоги Бадьяр. — Хотелось бы посмотреть на танцующего воеводу, но я, пожалуй, соглашусь. Собаки псаря сегодня особенно злы. Народница Веста четырежды ударит себя кнутом, если пахарь доберётся до котлов. Не верит в богохульника, одобряю. Зельевариус уверен, что стражникам придётся выпускать стрелы в сидящих на брёвнах. Что у тебя, Шорох? Отказ от любимых пирогов на день? Нет, так не пойдёт. Мала же ставка?

С соседних лож, чьи гости не попали к Бадьяру, но пристально следили за пари у барона, раздались осуждающие голоса. Люди просили повысить ставку.

— Хорошо, — смирился зельевариус. — Неделя!

— Вот это другое дело. Итак, властная четвёрка поставила. Возвращайтесь к себе, я участвую на следующем запуске.

Приговорённым выдали оружие. Шатуны выбрали копья, пахарь взял двуручный меч. Винодельница попросила факельный колун. Но разбавление алкоголя относили к особо тяжким проступкам, поэтому ей отказали. Женщина получила вилы. Под овации толпы барон метнул ладанку, приготовленную зельевариусом, и над ареной замелькали огоньки. Игрища стартовали.

— Воевода, не сердитесь! — закричал Пурелий из ложи казнахрона, заметив злой взгляд Гидона. — Мортус не отберёт у вас право почесать мне спинку. Следующий танец ваш!

«Нет, всё-таки придушу гадёныша», — кипятился воин.

Книгочей успел обежать все ложи и на первый запуск остался у Мортуса. Пурелий приготовил ловушку, но пока не знал к кому её применить. Казнахрон не обращал внимание на малыша, погружённый в подглядывание. Идилий Кат следил за трибунами.

Стражники подняли ворота, приговорённые вышли на арену. Не мешкая, псарь распахнул загон и лай прекратился. Собаки кинулись на участников. Шатуну зелёного рода не повезло первому. Большая часть стаи прыгнула на него. Не успев воспользоваться копьём, мужчина упал на землю и пропустил укус в горло. Первый участник умер.

Второй шатун учёл ошибку и не стал защищаться. Пожалев, что взял тяжёлое копьё, он залез на столб и ловко пополз вверх. Арену накрыли восторженные крики.

«Есть первая кровь! — думал человек в капюшоне, наблюдая за тропой. — Значит, скоро порошок активируется и собаки кинутся к ложам властной четвёрки и барона. Не спасёт вас барьер, нужно было на рысей ставить».

Коренастый пахарь, размахивая мечом и отгоняя животных, побежал к котлам. Мужчине повезло, что псы сначала напали на шатунов. Трёх оставшихся собак он контролировал. Достигнув котла, пахарь забросил меч в воду и потянулся на руках.

— Есть! Внутри! — заорал барон.

— Сволочь везучая, — пробурчала Веста и достала кнут.

— Не сейчас, дай досмотреть, — крикнул Бадьяр в ложу народницы, проигравшей спор.

Крапивная присыпка сработала. Старуха замешкалась на старте, но увидав, как собаки разодрали шатуна, бросила вилы, заголосила и враскачку побежала через арену. Держась за голову, она орала и совсем обезумела. Пёрла прямо на собак, лающих на шатуна, державшегося за столб. Псы, почуяв неприятный запах, фыркнули и отошли. Орущая баба пробежала мимо. Она миновала столбы, котлы, не обратила внимание на качели и уткнулась в стену лабиринта. Тут разум вернулся, женщине показалось, что она спасена.

— Направо! Направо!

— Третий вход!

— Не стой, дура! Задерут же!

— Слева спасение!

Зрители подсказывали в зависимости от ставок. Одни хотели добить винодельщицу, другие ставили на последнюю четверть дистанции, поэтому пытались продлить смертельную гонку. Сочувствующих не было, уж слишком легко баба доковыляла до лабиринта.

Женщина отдышалась и зашла внутрь. Не третьем повороте меч вылетел из стены и моментально убил старуху. Мортус торжествующе посмотрел на барона. Бадьяр демонстративно отвернулся и громко произнёс:

— Почему не стреляют по столбам? Четверть часа давно прошла.

На трибуне кто-то засмеялся, обрадованный выигранным пари, но Бадьяр принял смех на свой счёт.

— Я сказал стрелять! — взвизгнул барон и знатная публика притихла.

— Время ещё не прошло, мой покровитель, — твёрдо возразила народница.

Нараставший взрыв можно было пресечь. Возражение Весты походило на напоминание. Стражники обязательно выстрелят, просто барон в порыве азарта не обратил внимание, что время не подошло. Но народница добавила:

— Они не будут стрелять.

Спокойная уверенность женщины добила Бадьяра. Ему не подсказали, а ткнули мордой. Сколько не петушись, а стража не выстрелит. Потому, что закон. А я, Веста Кнут, его блюстительница. Здесь нет твой власти.

Толстяк вскочил и в ложах поняли, что гнева не миновать. Он замотал головой в поисках жертвы. Наученные приступами ярости подданные опустили головы. Бадьяр наткнулся на приветливый взгляд Пурелия, единственного, кто смотрел на барона, и выбрал.

— Ты!

— Да, мой покровитель.

— Почему… Кто приказал… Где… — путался барон, выбирая повод. — А! Нашёл твой друг отравителей?!

— Моё слово в силе. В королевский день Лукос Шварц установит виновного, в противном случае меня казнят.

— Что мне до твоей казни, дуралей?

— Книгочей, — поправил Пурелий, чем окончательно взбесил барона.

— Завтра! — завизжал толстяк. — С появлением солнца Лукос Шварц должен явиться ко мне! Или ты умрёшь!

Эльза Ветер захлопала.

— Лучший барон Сычигорья!

Знать в ложах подхватила, после чего захлопала вся арена. На тропах ничего не происходило. Часть собак доедала шатуна, винодельщица погибла в лабиринте, двое живых участников отсиживались в укрытиях.

Аплодисменты успокоили Бадьяра. Он помахал трибунам и уселся.

— С покорностью принимаю смерть, — поклонился Пурелий. — Причиновед не раскрывает личность, даже мне не известно, кто он. Но если барону угодно, готов умереть. Надеюсь, Шварц не обидится и не покинет город.

Ссора нового друга с бароном не входила в планы Мортуса, поэтому он вмешался.

— Мой покровитель! Книгочей лукавит, говоря, что Лукос Шварц не раскрывает личность. Вы же сами говорили, уважаемый Пурелий, что в исключительных случаях он появляется перед заказчиком.

— Да, такое бывает. Но не перед всеми.

— Барон Бадьяр Широкий, да хранит его король, и не говорил, что нужно явиться всей знати. Пусть Лукос Шварц покажется властной четвёрке и барону.

— Или книгочей умрет! — добавил толстяк.

Мортус понимал, если они не найдут отравителя, то погибнут. Или от очередной завороженной бомбы, или от гнева короля. А на случай поимки необходимо сдружить Бадьяра с Пурелием, чтобы барон допустил книгочея «до тела», не ударившись в обиду. Втроём заговорщики быстрей скинут толстую бестолочь.

— Благодарю, мой покровитель, — смирился Пурелий. — Завтра на восходе, в зелёный день, Лукос Шварц будет стоять перед вами и властной четвёркой.

— Только передо мной! — закапризничал барон.

— Как вам угодно. Уважаемые мужи и дамы! Завтра на восходе Бадьяр Широкий встретится с Лукосом Шварцем. Ставлю на это свою жизнь.

Знать взревела.

— Слава барону! Слава книгочею!

Бадьяр подобрел обратно, Эльза завиляла задом, а из ложи зельевариуса раздался радостный крик:

— Пироги-и-и!

Четверть часа прошло и стражники выпустили стрелы. Шорох обрадовался, что угадал и ему не придётся на неделю отказываться от любимого лакомства. Шатун на столбе готов был спрыгнуть и бежать дальше, но не успел. Одна из стрел попала в горло и бедняга рухнул вниз. В живых остался пахарь. Он собирался вылезти из котла, но в последний момент выронил меч. Богохульник нырнул за ним, а когда выплыл, град камней посыпался ему в голову. Горожане лупили из рогаток. Мужики успели поспорить, чей выстрел добьёт пахаря, поэтому старались вовсю.

— Есть! Готов! — заорал один из них, увидев, как камень попала в висок.

Мужчина ушёл на дно и больше не всплывал.