Оберег из Сычигорья

Глава 8

— Я точно помню, что пополнила запасы активированного порошка черешни, — беспокоилась Фелиция, смотря на пустую коробку.

— Ах, тётушка. Говорила вам, что нельзя увлекаться нюхательным корнем боярышника. Хорошо, что галлюцинаций не было. Представляете, вы просыпаетесь ночью и видите, как я, ваша любимая и послушная племянница Люция, высыпаю порошок за окно. Вот ведь смеху-то!

Пестунья имела тайную слабость в виде нюхательного корня боярышника. Тонизирующее средство, запрещённое в некоторых городах, принимали, в основном, жёны богачей. Но и старая дева нашла в нюхательном корне отдушину. Каждый день она открывала кулон со спрятанным корнем. Сам по себе боярышник не имел эффекта, но присыпанный активированным порошком черешни давал нужную бодрость. Перед тем, как выехать из поместья, Фелиция запаслась порошком на несколько дней пути. Но сейчас он исчез. Или не было. Или закончился. Старушка допускала, что просто забыла пополнить запасы.

— И вообще, дорогая и любимая тётушка, — продолжала наседать Люция, — через несколько дней приедем, и вы опять прикоснётесь к тайне. Потерпите немного.

Девушка знала, что без любимого нюхательного корня Фелиция не продержится и дня. А корень бесполезен без активированного порошка черешни, продающийся только…

— Мы срочно идём в город! — громко сказала Фелиция и решительно направилась к двери. — Я думаю, что наши вчерашние знакомые, эти благородные и порядочные люди, согласятся сопроводить нас.

Тётушка достала кошель и добавила:

— По тридцать монет каждому, чтобы наверняка.

Наступил первый день новой недели. В посаде закипела жизнь. Люди с красными ногтями получили прирост физической силы, чем привычно пользовались. Старуха, уставшая ждать, когда корова выйдет из стойла, подняла бурёнку и вынесла во двор. Водовоз тащил наполненную в реке бочку, высотой с городские ворота. Бочка заслоняла обзор водовозу и мужчина, чьи худые ноги едва виднелись из-под деревянной громадины, предупреждающе покрикивал, чтобы уступили дорогу. Он мог поднять сразу и бочку, и лошадь, и повозку, разнося воду желающим, но сила красного рода имела краткосрочный эффект. После применения обязательный отдых. Выносливостью отличалась зелёные.

Элегантный Тацит Волиус, возбуждённая Люция, подобревшая, но беспокойная тётушка Фелиция и Ратмир Голяшка, с чьего лица не сходила счастливая улыбка, стояли возле главных ворот в ожидании допуска.

За завтраком Тацит с достоинством принял приглашение Фелиции, добавив, что делает это не ради денег, однако от монет не отказался. Ратмир захлебнулся от счастья и встал из-за стола, готовый немедленно кинуться в город. Погасив порыв, сел обратно и заверил, что отдаст жизнь, а также всё что у него есть, и даже… и даже… но, не закончив мысль, запутался и покраснел.

Стражники разделили желающих попасть в город на два потока. В большом и плотном находились жители города. То есть те, кто платил четвертной налог в городе Зелёной долины. Весь посадский люд, тех кто жил в баронстве, но за городскими стенами, сразу заворачивали, уведомив, что доступ им будет предоставлен на следующий день. Шатунов не пускали вообще.

Каждого горожанина подвергали ритуалу разоблачения. Стражник макал в чан ветки яблони и опрыскивал проверяемых. Несколько секунд ожидания и пропуск. Простая на вид процедура требовала долгой подготовки. В чане содержалась особо прокипячённая и приправленная зельем жидкость, которая при соприкосновении с завороженным пенилась черной пеной. Зелье варил зельевариус Шорох с двумя помощниками из числа лучших лекарей города. Примечательно, что среди них не было Плантажа. Но эту примечательность не примечала клиентура самовлюблённого лекаря, свято веря в его эликсиры молодости и не загружающая себя вопросами, почему лучшего, по мнению самого Плантажа, лекаря баронства не приглашают на такое сложное зельеварение.

Второй поток предназначался иногородним. Наблюдательный Тацит успел сосчитать, что перед ними было двенадцать человек. Из-за медленной Фелиции компания подошла последней, позади них никого не оказалось.

— Смотрите-ка, они многих не пускают, — заволновалась Люция, обратив внимание, что большая часть людей из соседнего потока шли обратно.

— Стали досматривать нашу очередь, — разглядел движение Тацит.

Из ворот выбежал худой человек невысокого роста и начал носиться туда-сюда. Он подбегал к желающим попасть в город, задавал вопросы и, часто не дожидаясь ответа, громко хохотал, возвращаясь к стражникам. До конца очереди доносились его приказы «сюда брызни! и сюда!», усиленно не замечаемые стражей. Тогда молодой человек сердился, топал ножкой и убегал в сторону, присаживаясь на камень. Он был похож на обидевшегося ребёнка, чьи родители спрятали любимую игрушку. Через мгновение молодой человек вскакивал, возвращался назад и всё начиналось по новой.

— Здесь тоже не пропускают, — растерянно произнесла Люция.

Первые шесть человек, стоящих с ними в одной очереди, возвращались назад. Похоже, именно этот суетливый юноша белого рода не пропускал людей в город. Если в соседней очереди были те, кто попадал внутрь, то в потоке, где стояла Люция, всем отказывали. Было отчего расстроиться.

Когда ещё троих желающих не пустили в город из ворот вышел крупный мужчина. Судя по доспехам и одежде, местный воевода. Он жестом подозвал бойкого юношу и с недовольным видом скрылся обратно.

Вечер у барда озадачил Гидона с Мортусом. Прилежные агенты выполнили приказание и не отступали от книгочея ни на шаг. Но вернувшись, отказались: «Пошлите на войну, на игрища, четвертуйте на месте, нам всё равно. Лучше смерть, чем позор!» Пурелий в конец вымотал стражников. Книгочей верно просчитал задумку, что Гидон с Мортусом захотят проследить его связь с причиноведом. Поэтому раскавардачил бедных агентов так, что отбил всякое желание слежки.

— Что вы теперь думаете о Пурелии, воевода? — улыбнулся Мортус.

— Соглашусь, он не так прост. Но ничего, есть у меня одна задумка.

— У меня тоже.

Друзья обсудили дальнейшие шаги и остались довольны. Но тут появился Плантаж с отчётом. Лекарь в красках рассказал о выходках Пурелия. Заговорщики узнали подробности, опущенные агентами из-за стыда.

— Дурачок какой-то! — возмутился Мортус.

Воевода не стал подначивать друга, а расстроился вместе с ним. План действий теперь не казался хорошим. Заговорщики засомневались в том, что Пурелий и есть Лукос Шварц. Не может такой кретин быть серьёзным человеком. Издевательство над агентами выглядели уже не продуманным ходом, а помешательством книгочея.

— Я тоже не могу понять этого юношу, — угадав сомнение, добавил Плантаж. — Он красив, образован. Его стройное тело… Я бы охотно с ним… Но его манеры!

— Тогда действуем по плану, с допущением, что книгочей не Лукос Шварц, — решил Мортус. — В таком случае, завтра причиновед зайдёт в город.

— Уважаемый Пурелий, — язвительно начал Гидон. — Я не собираюсь вмешиваться в вашу работу, но не будете ли вы так любезны объяснить, почему ты, засранец, не пускаешь всех иноземцев в город?

Воевода был бы счастлив, если бы барон казнил болтуна за невыполненное обещание. Но Гидон нуждался в причиноведе. А вдруг Пурелий спятил? Воин изначально не сомневался, что с головой у Пурелия не всё в порядке, но нельзя же спятить окончательно! Мортус с Гидоном потеряют время, выскочку казнят, а заговорщики останутся с нераскрытыми покушениями и возможным гневом короля. Воевода решил вмешаться.

— Вы делаете поспешный вывод, — спокойно объяснил книгочей. — Во-первых, вы согласились с моим доводом не пускать посадский люд. Эти подождут, никуда не денутся. Во-вторых, в очереди иноземцев осталось ещё семь человек. Наконец, в-третьих, — Пурелий вздохнул. — Первые девять иноземцев торчат в окрестностях города уже несколько недель. Кто-то ворожит, кто-то приехал по торговле. Одна дама искала загулявшего мужа, что не мешало ей посещать кабаки, весело отдыхая с мужчинами. Понимаете? Я написал тайнописью Шварцу вчера днём. Он быстро ответил, что согласен.

Гидон приподнял бровь и усмехнулся, обрадованный тем, что Пурелий проговорился.

— Да, я использовал удалённую тайнопись. Вы меня раскусили, — закатил глаза книгочей.

— Так он согласен? Он прибудет? — оживился воин.

— Слушайте, воевода, я вас не понимаю. То вы злитесь на меня, что я беру деньги с посредничества, то радуетесь, что деньги потрачены не зря. Я же не дурак ставить свою жизнь, не оценивая риски! — Пурелий подошёл поближе и решил сознаться, доверив воеводу небольшую тайну. — Конечно, я стою в давней переписке с Лукосом Шварцем. Он даёт мне информацию о занятости. Я знал, что у него нет дела, когда стражники притащили меня на купание барона. Знал, что Шварц согласится. Я же посредник! Я ему клиентов подыскиваю, ну? Я при деньгах, а он при делах.

— Так ты знаешь, кто такой Лукос Шварц?

— Стал бы он со мной работать, если бы я знал? — вопросом на вопрос ответил книгочей и грустно посмотрел на воеводу.

Настроение Гидона улучшилось. Ему по-прежнему не нравился этот суетливый жук, но сейчас он понял и его мотивы, и его роль. Пурелий подыскивал заказы для Шварца, путешествуя по городам. Статус книгочея идеально для этого подходил. Мортус прав, хитрый жук этот мелкий прыщ.

— Так чего же ты всех иноземцев разворачиваешь?

— Уважаемый Гидон, если бы вы не были так сильны, я бы ответил колкостью, — вздохнул Пурелий. — Но я вас уважаю и боюсь, поэтому объясню. Тех, кого завернул, торчат тут давно, они не могут быть Лукосом. Причиновед прибыл сразу после моего вызова или вот-вот прибудет. Он не имеет права неделями без цели шататься по баронству, в надежде, что именно здесь попадётся подходящее дельце. Чтобы не упускать заказ, который может возникнуть в любой точке нашего мира, Лукос ошивается где-то в центре. Понимаете о чём я?

— Королевский туннель! — догадался воевода.

— Именно! Раз Лукос сообщил, что берётся за дело, значит, у него была возможность быстро добраться до города. Значит, он прибыл недавно и зайдёт в город или сегодня, или завтра.

Доводы казались логичными. Значит, Шварц уже рядом и попытается попасть в город под чужим именем. Пурелий допускал и завтрашний день, но воевода не понимал, зачем Шварцу тянуть, когда можно войти сегодня.

— Разве королевский туннель не миф? — высказал последние возражение Гидон.

Молва о туннеле ходила давно. Говорили, что на центральном острове под резиденцией короля располагался секретный путь во все города Сычигорья. Люди по туннелю передвигались с необычайной скоростью. Многонедельный путь от центра до окраин занимал под землёй меньше суток. Но никто, ни горожане с посадскими, ни сторонщики, не видели туннель. Большинство считало его мифом, однако судачить о нём не переставали.

Пурелий вздохнул.

— Вспомните, когда свита короля последний раз заходила в город. Вспомнили? Как быстро они появились? То-то же! На второй день. До соседнего города три дня галопом, а они из центрального острова добрались за сутки.

— На то она и свита.

Пурелий не выдержал и затопал ногами, опять регрессировав в обиженного ребёнка.

— Хорошо, могучий воин. Если вы не верите в туннель, то подскажите мне, каким образом Лукос Шварц так быстро оказался или вот-вот окажется у города Зелёной долины? Ведь вчера утром он не знал об отравленной бомбе, — уловив молчаливое согласие, книгочей добавил. — Вот именно. А теперь ещё раз подумайте, где находится центральный вход в туннель.

— На королевском острове.

— Теперь представляете, какие силы стоят за причиноведом?

Гидон понял. Юноша, обрадованный эффектом, оставил воеводу в раздумьях и кинулся в пляс. Он напевал бессвязную галиматью и дрыгал ножками.

— Да подожди ты!

Гидон схватил Пурелия и легко подбросил. Мощь воеводы, помноженная на родовую силу красного дня зашвырнула книгочея выше стены. Пурелий плюхнулся на руки Гидону и моментально успокоился.

— Я понимаю, почему нужно пускать иноземцев, появившихся недавно, — продолжил воевода, как будто ничего не произошло. — Но я не понимаю, почему нельзя пускать остальных?

— Ух и силушка у вас… Поставьте меня. Спасибо, — Пурелий разгладил одежду и пояснил. — Вы закрыли город. Убийца или в городе, или нет. Если нет, зачем его впускать? А если в городе, зачем впускать его возможных сообщников?

— Думаешь, он поддерживает связь ещё с кем-то?

— Не знаю! Это дело Лукоса Шварца. Но если мы не пустим лишних людей, нам же легче. Мы не можем закрыть город совсем, иначе как попадёт в него Шварц? Мы не можем не пускать городских жителей, иначе получим бунт. Но мы можем выгнать посадских и любопытных иноземцев, желающих попасть в город только потому, что узнали о покушении на знать.

Гидон кивнул, дав понять, что согласен с Пурелием и он может продолжить контроль за пропуском желающих.

— Премного благодарен! — опять склоунадничал книгочей, комично поклонившись.

Очередные три иноземца, очередной отказ. Когда Люция подошла к воротам, она смирилась с тем, что город ей не увидеть.

— Пурелий, — представился бойкий юноша и поклонился. — Вы издалека? Край благородства и утончённых манер? Ве-е-е-етер шумит над горо-о-о-ой. Там, где вся ю-юно-о-ость… — неожиданно пропел книгочей и так же неожиданно закончил. — Вы где остановились? Давно здесь? Видели состязания лучников на прошлой неделе?

— Люция, — машинально представилась девушка и замешкалась от посыпавшихся вопросов.

— Пурелий Эдур Цес, — не дожидаясь ответа, книгочей подлетел к тётушке, поклонился и представился. — Верный помощник воеводы. Вот моя рука, вот мой костюм. Нравится? Ох, бьюсь об заклад, что вы большая ценительница кодекса Луговых девиц. Разрешите выразить почтение.

— Люция, этот молодой человек дважды поклонился? — проскрипела Фелиция. — Он похвалил кодекс? Мне нравится этот юноша, — старушка уставилась на Пурелия и спросила. — Вы обработаны от вшей?

Книгочей не обиделся и засмеялся. Люция сморщилась на очередную выходку пестуньи и начала сбивчиво отвечать молодому человеку, имеющему власть над пропуском в город. Девушка поведала о сломанной повозке, о том, что они переночевали вон на том постоялом дворе. Люция собиралась рассказать о необходимости закупиться лекарством для тётушки, но Пурелий удивил. Он развернулся и побежал в город, через плечо громко комментируя услышанное.

— То есть вчера вечером ваша повозка сломалась около городских ворот. Вы с пестуньей воспользовались услугами местного кузнеца…

Бойкий юноша, не договорив, скрылся за воротами. Люция растерялась и посмотрела на спутников. Тацит с Ратмиром, стоявшие позади, пожали плечами. Тётушка думала немного о вшах, но, в основном, о корне боярышника. Стражник с веником и чаном тяжело вздохнул.

— Воевода, у меня срочный план! — прошептал Пурелий, зайдя за ворота. — Как хорошо, что вы здесь. Вы за мной следите? В городе что-то случилось? — пошутил книгочей и громко захохотал.

Поняв, что не вызвал ни единой улыбки, он достал небольшую баночку и показал Гидону.

— Это мазь искренности. Изготавливается в белых городах, поэтому действует только на белый род. Там стоит мужчина. Намажьте ладонь, поздоровайтесь с ним и пожмите руку. У вас появится возможность задать один вопрос. Воля угаснет, и он правдиво на него ответит.

Воевода с интересом посмотрел на банку.

— Слышал о такой редкой ворожбе, но впервые вижу. А почему ты не намажешь?

— Я никого не убил за последние сутки. Иначе не подействует.

Гидон сомневался. Его смущала не склянка с содержимым, а её владелец.

— А если он не захочет жать мне руку?

— Можно насильно, всё равно сработает.

Воевода решил проверить. Он подозвал одного из стражников.

— Мажь ему, — приказал Гидон.

— Ох, лучше бы вы сами.

Но увидев суровый взгляд, Пурелий открыл баночку. В склянке оставалось совсем немного. Книгочей зачерпнул и стал втирать мазь в широкую ладонь стражника.

— Всё, этого достаточно. Можете идти. Ну? Чего ждёте?

Гидон улыбнулся.

— Держи его.

Стражники схватили Пурелия. Книгочей, поняв, что его допросят, попытался выкрутиться, но тщетно — хватка мёртвая.

— Так глупо! Зачем? — кряхтел Пурелий. — У меня почти не осталось мази. Где я возьму скорлупу яиц белых воронов?! У вас таких нет… нет… нет! Глупо. Яйца воронов. Глупо! Яйца.

Стражник с лёгкостью разжал элегантную кисть молодого человека и пожал руку. Мазь подействовала мгновенно. Пурелий закрыл глаза и скривился. Потом успокоился и в упор посмотрел на стражника. Зрачки казначея стали ярко-белого цвета, резонируя со цветом волос. Никаких сомнений, что молодой человек находился под действием магии.

— Поздоровайся и спроси, не он ли Лукос Шварц, — приказал воевода.

— Здравствуй, Пурелий. Ты Лукос Шварц?

Тайя проснулась от сильной боли в горле. Тело ломило, суставы ныли. Она с трудом поднялась с лежанки и прислонилась спиной к остывающей печке. Братик Нуги спал рядом, посасывая палец и чему-то улыбаясь.

Вчерашняя вылазка не прошла для девочки бесследно. Только прибежав домой, Тайя перестала трястись от холода. Она обняла обрадовавшегося брата, но сил на игры не хватило. Поставив сумку с добычей, девочка безразлично посмотрела на коробочку и вынула луковицу, украденную по дороге с прилавка зазевавшегося торговца. Весь день Тайя сильно хотела есть, но сейчас, смотря на увесистую луковицу, мысли путались.

— Нужно собраться, — она прилегла на бок. — Нам нужны деньги. Нужно варить пойло, — совсем тихо шептала Тайя. — Сейчас. Только полежу немного. Хочешь я тебе заварю травы?

— Нуги любит травы, — улыбнулся мальчик.

— Я сейчас. Я уже иду. Ты только не плачь, нас могут услышать.

Девочка уснула. Проснулась поздним вечером, но сон не принёс облегчения. Голова гудела, в горле першило. Она испугано огляделась в поисках Нуги. Мальчик тихо сидел рядом и смотрел на городскую стену.

— Тайя спит. Нуги охраняет Тайю.

Девочка кое-как встала. Она набрала воду, растопила печь для варки пойла и небольшой костёр, чтобы приготовить травяной отвар для Нуги. Достала луковицу и оставшейся кусок хлеба.

— Завтра будет вкусная еда. Кушай пока луковицу.

— Горькая, — нахмурился мальчик.

— А ты терпи. Терпи, малыш. По-другому в этой жизни нельзя.

Тайя зашла за печь, чтобы достать тару, но, заметив лежанку, машинально улеглась. Сознание быстро покинула девочку. Она уснула, оставив брата без обещанных трав. Мальчик, увидев, что Тайя спит, сел рядом. Положил свою маленькую ладошку на волосы сестрёнки, стал смотреть на догорающий костёр и мужественно, на сколько может быть мужественным мальчик возраста трёх лет, посасывал горькую луковицу.

И вот острая боль разбудила девочку. Зарево предвещало скорое утро. В любой другой день Тайя отлежала бы болезнь. Бутыль для Кушки есть, на деньги от шатуна, пытавшегося её убить, купить моркови. Если повезёт, можно украсть очередную луковицу или целое яблоко. Нуги хватит, а она обойдётся.

Но не сегодня. Она посмотрела на край дома, из которого торчала стрела, видимая только со двора. Вчера стрелы не было. Она появилась, когда девочку болезнью сморило в сон за печкой. Тайя, шатаясь, подошла к стене и с трудом вытащила наконечник. Два штриха и один крест. Значит, её ждут у северной стены рано утром. Один штрих означал тайное место возле южной стены, а два креста поздний вечер.

— Нуги, просыпайся. Просыпайся, малыш.

Тайя ласково будила брата, гладя его по голове. Не сразу, но мальчик проснулся. Увидев сестру, улыбнулся.

— Нуги, я уйду ненадолго, — с трудом говорила девочка, справляясь с болью в горле. — Мне нужно забрать молоко и хлеб. Подождёшь меня?

Девочка разбудила брата, чтобы он не испугался, когда не обнаружит ушедшую сестру. Мальчик на миг расстроился, что Тайя уходит, но услышав про молоко и хлеб, сонно кивнул.

— А теперь спи. Спи дальше. Может, когда ты проснёшься, я уже вернусь.

Нуги быстро уснул. Девочка выставила бутыль пойла для Кушки, взяла сумку, проверила вчерашнюю добычу и направилась на встречу. Если бы не болезнь, Тайя вышла бы позже. Но её шатало, горло болело, тело ломило. Она взяла с собой куклу, зная, что бегать не в состоянии. Оберег поможет в случае опасности. Надеясь на раннее утро, когда лихой люд и особенно мальчишки ещё спали или только легли, Дикарка пошла в сторону северной стены.

— Принесла?

Знакомый шёпот разбудил задремавшую девочку. Она сидела на пне для рубки, рядом со стеллажом дров. Заказчик приказывал сидеть спиной ко входу в нишу, чтобы Тайя не видела, кто с ней говорит. Но даже обернувшись, девочка бы не узнала. Черный балахон с капюшоном и шёпот, чтобы скрыть тембр голоса. Может мужчина, а может и женщина.

Девочка достала украденный у Плантажа порошок и положила на землю. Она продолжала смотреть на поленницу, оставаясь спиной к незнакомцу или незнакомке. Обычно Тайя едва сдерживалась, чтобы не повернуться. По дерганным движениям заказчик понимал, что девочке любопытно, но отмечал её силу воли — она ни разу не повернулась. Он делал заказ, девочка воровала порошки да мази из лавки Плантажа и получала награду, дорожив таким сотрудничеством.

Человек в балахоне взял коробку, проверил содержимое и заплатил. У ног Тайи появился кусок ткани и крынка. В ткань были замотаны четыре большие куска хлеба и три картофелины, в крынке молоко. Девочка протянула руку, чтобы положить еду в мешок, но не смогла. Рука бессильно повисла в воздухе, Тайя застонала.

— Что с тобой? — спросил шёпот.

— Ничего, — произнесла девочка сиплым голосом. — Спасибо, дяденька. Или тётенька. Вы нам очень помогаете.

— Ты заболела?

Девочка испугалась, что заказчик больше не доверит ей кражи, лишив заработка, и быстро заговорила.

— Нет, нет. Всё хорошо. Я немного промокла у Плантажа, когда пряталась в чане с ледяной водой. Но меня не увидели. Честно, никто не заметил. Я могу. Я могу. Я опять всё сделаю.

Тайе казалось, что она говорила бодро и быстро. На самом деле сиплый голос сбивался, девочка сглатывала, чтобы унять боль в горле и произносила «здоровую» речь слишком медленно. Уже на первых словах человек в балахоне всё понял. Порывшись в карманах, достал мешочек с тестом. Скатал из него небольшой шарик и, дослушав оправдания, положил шарик на крынку с молоком.

— В таком состоянии ты мне не пригодишься. Съешь это и запей молоком.

— Нет, нет. Я честно могу…

— Ешь, говорю или я придушу тебя прямо здесь.

Тайя решила бежать. Сначала завизжать, что есть мочи, потом кинуться в одну сторону, в другую, уронить поленницу и проскочить заказчика. Времени на куклу не было, оберег мог не успеть. Тайя Дикарка решила оправдать прозвище, так как не сомневалась, что человек в балахоне собрался её убить. Она не в состоянии работать, значит, не нужна.

Но жар и помутнённое сознание лишили сил. Впервые девочка сдалась. Она с тоской подумала о Нуги, надеясь, что его продадут хорошим людям. Кое-как подняла шарик и с трудом проглотила. Потянулась до крынки, чтобы запить, но не смогла — потеряв сознание, девочка упала с пня, на котором сидела.