Оберег из Сычигорья

Глава 26

Ратмир пришёл в себя во второй час ночи. Лучше не стало. С одного края болели сломанные рёбра, в другом боку жгло так, что тяжело было дышать. Голяшка осмотрелся. В ногах у молодого человека лежала Тайя. Кожа девочки пожелтела и покрылась волдырями. Зелье не превратило её в отравленную бомбу, а поразило все органы ядом. Дикарка умирала. Ратмир понял, что произошло. Человек в капюшоне, нанимая Тайю для воровства ингредиентов Плантажа, в очередной раз воспользовался девочкой. Никто не будет проверять победительницу тропы на ворожбу, к тому же ребёнка. Отравитель хотел превратить Тайю в бомбу, но ошибся. Яд не сконцентрировался для взрыва, а стал медленно убивать девочку.

«Нанять возчика и в лавку Плантажа, — строил план действий Ратмир. — Люцию с собой, здесь опасно. Заживляющий крем. Может помочь. Время? Два часа, не более. Потом умрёт. Терпи и действуй!»

Ратмир сжал зубы и с криком поднялся на ноги. Его тут же пошатнуло. Голяшка отлетел к прилавку и ударился головой. Лежал не долго. Поняв, что стоять пока не может, Ратмир пополз на выход.

— Десять монет тому, кто отвезёт мою семью к лекарю!

Сил хватило, чтобы выползти на крыльцо. Недалеко гоготала компания мужиков. Все были пьяны. Голяшка лежал на спине, не смотря в их сторону. Сберёг дыхание для крика, а теперь экономил силы.

— Чё делать надо?

Подошёл один из них. Тело зелёного рода держалось за дверь, пытаясь сфокусироваться. Остальные не обратили внимание.

— Там девочка. Надо. К лекарю. Я заплачу.

— У-уу. Да ты на исходе. Зачем тебе помогать? Ща помрёшь, а я заберу твои монеты.

Мужик сел рядом и заметил пойло. Почти всё раскупили, расхватали. Кто-то кидал чеканки под дверь, но большинство забирало даром. Мужик радостно икнул и схватил оставшиеся четыре бутылки, не думая платить.

— Подожди. Вот. Деньги. Возьми. К лекарю.

Ратмир полез за монетами, но не нашёл кошелька. Баночка тоже исчезла. Ратмир проверил ремень. Пусто. Спасшие его бабы срезали пряжку. Связь с Пурелием тоже пропала.

— Чё, сынок, обчистили? — засмеялся мужик. — Жаль. Жаль. Жаль, что не я. Ну бывай, однородец. Может, доживёшь до утра. А там наш день. Уважаемые! Есть водица!

Компания радостно встретила полные бутылки пойла. Ратмир видел, как мужики ушли. Улочка опустела.

Через полчаса показался возчик. Угрюмый посадник проиграл лошадь на ставках и возвращался домой. Беловолосый мужик сам впрягся в повозку, мечтая забыться в выпивке.

— Лошадь! — крикнул Ратмир первое, что пришло в голову.

Посадник вяло среагировал на крик, но заинтересовался лавкой. Приманила бутылка, прибитая к двери, означающая продажу выпивки. Голяшка заметил интерес и доверился полностью, времени на другие варианты не осталось.

— Я ранен. В лавке девочка при смерти. На заднем дворе. Богатая невеста. Спит. Нам нужно в центр. В лекарню. Плантажа. Ты не смотри. На одежду. Деньги есть. Не с собой, — Ратмир остановился, чтобы отдышаться. Посадник слушал. — Зайди внутрь. Оцени одежду невесты. Ты поймёшь. Богата. Купит лошадь. Тебе. Позже. Там.

Возчик скрылся в лавке. Ратмир понял, что сработало, когда увидел посадника, несущего на руках Люцию. Мужчина донёс её до повозки, вернулся за девочкой, а потом потащил Ратмира.

— По земле, да. Вот так. Я тяжёлый. Потом. Сам. Заберусь, — Голяшка отталкивался ногой от земли, помогая посаднику волочить себя до повозки.

Когда троица уместилась, молчаливый возчик впрягся и перед тем, как поехать, достал пойло, найденное во дворе. Это была уже вторая бутылка. Первую он выпил ещё в доме. Посадник стремительно напивался. До лавки Плантажа при такой «лошади» было больше часа пути. Волдыри на кожи Тайи стали лопаться.

— Через девчонку.

— Здесь?

— Да.

— Знал, что не будем проверять и зарядил отравленной бомбой?

— Да.

— Хитро. И как?

— Всё под контролем.

— Кто?

Ответа казнахрон не увидел. Одна из танцовщиц Балуна плюхнулась на колени кожевника, загородив Мортусу говорящих. На званном вечере Идилий Кат усиленно пользовался тайным оружием. Родовая сила продолжала действовать, несмотря на окончания белого дня. Казнахрон слонялся по залу, выбирая лучшие места для обзора. Он считывал разговоры по губам, но ничего существенного не попадалось. Пока костоправ не подошёл к Бадьяру. Казнахрон предвкушал разгадку, но дура-танцовщица всё испортила. Когда Мортус опять увидел барона, тот привычно одурел. Хохотал, как полоумный и лупил Эльзу по заду. Давлея рядом не было.

— Мортус! Что вы носитесь по залу, как ужаленный? — к казнахрону подлетел Пурелий. — Шатунете? Тьфу. Шатунствуете? Да, блин! Шатаетесь. Во! Шатаетесь, как шатун? Ха-ха-ха. Шатун! Поняли, да? Смешно же?

Мортус холодно посмотрел на смеющегося книгочея.

— Ай, да ну вас! Пойду Гидона подразню, — малыш крутанулся и убежал.

Мортус заметил, как книгочей столкнулся с танцовщицей Балуна, тут же потеряв интерес к Гидону. Пурелий нёс околесицу, хохотал и пританцовывал. Сапожки малыша кружились вокруг полуголой девушки. Зал гудел от выпивки. Знать праздновала.

Ратмир лежал на боку, смотря на возчика. Сил держать голову не было. Голяшка лежал, сражённый слабостью и отрывничал.

— Выбей. Хозяина нет. Никто. Ничего не будет. Заплачу.

Посадник перехватил Люцию поудобней и выбил дверь ногой. Голяшка видел, что возчик был пьян, но ничего не мог сделать. Ратмир провалился в сон и не заметил, что до лавки Плантажа они добирались больше часа. За это время возчик напился. Когда посадник взял девушку на руки, Голяшка не сомневался, что он её уронит. Но мужик устоял. И у повозки, и в дверях, и внутри. Посадник уложил невесту на прилавок и скрылся в кабинете.

«За вином. Больше не выйдет. Напьётся до обморока, — понял Ратмир. — Дальше самому». Голяшка поднялся и переждал головокружение. Потом осмотрел повязку, принюхался. Рана пахла гребными пнём. Споры кустарника попали в кровь, значит жить осталось четыре часа. Значит, до утра не дотянет. «Одной проблемой меньше. Можно не думать о выживании», — решил молодой человек и осторожно посмотрел на девочку.

Он избегал смотреть на Тайю, чтобы не увидеть худшего. Сначала зелёная кожа, потом волдыри. Вскрытие волдырей означает приближение конца. Когда кожа станет желтой, девочку спасти будет невозможно. Ратмир увидел свежие рубцы от вскрытых волдырей на зелёной коже. Слава королю! Шансы оставались.

Он помнил, что Плантаж большую часть крема оставил в тайнике. Хватит, чтобы обмазать всё тело девочки. Для него не останется, но это не важно. Ратмир знал, что однажды погибнет в поединке. Видимо, время пришло. Осталось выиграть бой у смерти и не отдать Тайю.

Ратмира хватило, чтобы положить девочку на прилавок рядом с Люцией. Потом силы покинули молодого человека и он свалился на пол. В тайной нише на потолке находился спасительный крем. Ратмир смотрел на тайник и отчаивался.

Нужен стул. Встать. Принести стул. Подняться. Достать крем. Раздеть Тайю. Обмазать. И спасена. Стул. Где? Где?! Нет. Как?

— Возчик!

Никто не ответил. Голяшка собирался крикнуть ещё раз, как услышал храп. Посадник напился. Ратмир зажмурился и перекатами добрался до входа в кабинет. Возчик спал на столе, рядом стояли стулья. «Всё, Ратмир. Больше нельзя экономить. Последний рывок».

Голяшка заорал и поднялся. Схватил стул, донёс до ниши. Вскарабкался, открыл тайник и достал крем. Ратмир не успел обрадоваться. Он не заметил, как открылась рана, когда он нёс Тайю в лавку. Последний рывок и потеря крови сказались на умирающем организме. Голяшка рухнул со стула, ударился затылком об пол и отключился.

Ужин победителей подходил к концу. Несмотря на успешную тропу, вечер превратился в обычную попойку. Тайя не явилась. Люди Гидона, отправленные по просьбе Мортуса в дом к самогонщице, никого не обнаружили. Новость, поданная казнахроном с озабоченностью, почему-то не впечатлила барона. Как не пытался Мортус, он не узнал и не подсмотрел ничего нового. Бадьяр нахохотался, наелся и к концу вечера впал в меланхолию. Эльзу унесли. Наложница напилась и барон распорядился «уложить его радость на сон». Зельевариус Шорох, победивший во всех ставках, не отлипал от Чанки Кислой. Красильщица подыгрывала ему и строила планы о расширении влияния. Давлей после разговора с бароном исчез. Шанежка хмуро пялилась в пол. Гидон хмуро пялился вокруг.

Если бы Мортус следил не за бароном, а за Пурелием, то заметил бы перемены. Книгочей весь вечер хохотал, как не в себя, привычно носился от стола к столу, от гостя к гостье, восхищался танцовщицами, сам шутил, сам смеялся. Но в промежутках, когда его никто не видел, Пурелий на миг становился очень серьёзным. Молодого человека съедала тревога. Что-то пошло не так.

— Ну всё! Надоели, — огрызнулся барон и махнул рукой.

Гости по привычке подхватили:

— Слава барону! Слава королю!

— Тише вы! Всё. Ужин закончен. Рад был всех видеть. Вы лучшие мужи и жёны Зелёной долины. Люблю вас, — зевнул Бадьяр. — Пошли вон из моего дома.

Знать засобиралась. Многие с удовольствием. Последний час барон не веселился, что мешало гостям разойтись по полной. Теперь можно уйти и продолжить. Балун обрадовался сильней всех, зная, что большинство переберётся в увеселительный дом. Сметана отдавал распоряжение накрывать столы, как по залу раздался крик.

— Стоять!

Барон как будто что-то вспомнил.

— Воевода, арестуй книгочея Пурелия. Он обещал на восходе предоставить Лукоса Шварца. Чтобы не убежал да не вздумал хитрить, посади в темник до рассвета. А то слишком он весёлый сегодня.

— В стену? — уточнил Гидон, намекая на тюрьму у городских ворот.

— Нет, у меня во дворе. Хочу лично убедиться, что никуда не денется.

Догадка Пурелия подтвердилась. Он получил ответ на главный вопрос, поставленный во время прибытия в город. Книгочей теперь знал всё. Точнее, почти всё. Тревога вечера не ушла. Почему Лукос Шварц не выходит на связь?

— Хотите что-то сказать, уважаемый Пурелий? — промурлыкал толстяк.

— Со смирением принимаю наказание, — поклонился Пурелий, — и обещаю, что Лукос Шварц предстанет перед вами с первыми лучами солнца.

— Да, да. Или Гидон зарежет тебя, по моему… Ох, чёт, я раззевался… по моему приказу, — барон оглядел публику и рявкнул. — Всё вон!

Когда гости ушли, а барон уединился в спальню, Гидон аккуратно снял пряжку с книгочея.

— Буду рад, если вы, уважаемый Пурелий, выпутаетесь из этой передряги.

Гидон, замкнувшись на самосохранении, продолжил придерживаться выбранного курса. В условиях неясного будущего, лучше ни с кем не ссориться. Воевода «выкал» и был максимально аккуратен. Он даже подбодрил малыша.

— Не волнуйтесь. Клянусь, если проиграете, то умрёте быстро и безболезненно. Я в этом деле опытный.

Как сумел, так и подбодрил.

Ратмир очнулся на полу в лавке Плантажа. За стеной храп, в руках заживляющий крем. Живот не болел. Споры грибного пня проникли в нервную систему и заблокировали болевые рецепторы. Сильный грибной запах подсказал Голяшке, что жить осталось пару часов. Это были хорошие новости, так как теперь Рамтир не чувствовал боли и мог всё делать быстро. Он вскочил, подошёл к Тайе и замер. Кожа девочки пожелтела. Он опоздал.

— Нет! Нет, нет, нет. Сейчас, малыш. Сейчас.

Ратмир разорвал девочке одежду, вертел Тайю в руках и лихорадочно втирал заживляющий крем. Обмазав всю с головы до ног, он схватил девочку за руку и зашептал.

— Я не верю, что ты всемогущ. Но я знаю, что ты как-то слышишь обо всём, что говорят жители Сычигорья. Не всегда, не везде, но ты слышишь. Я прошу тебя, помоги ребёнку. Клянусь, я буду укреплять твою королевскую власть каждый день, каждый час, если соизволишь оставить меня в живых. Если прикажешь, я уничтожу движенцев, сторонщиков, всех разбойников Сычигорья, но умоляю — спаси девочку! Если тебе нужна жертва, возьми меня. Не забирай в Серое море изобилия. Оставь на вечное гниение у Чёрных подножий, но только спаси девочку! Прошу, спаси!

Чем дольше Ратмир говорил, тем меньше верил в то, что говорит. Он понимал, что ничто уже не спасёт ребёнка. Голяшка положил голову на живот девочки, как она неожиданно дёрнулась.

— Тайя!

— Ратмиша, — девочка открыла глаза.

Тело Тайи резко похолодело, как будто Ратмир опустил руку в горный ручей. Радость моментально ушла. Голяшка понял, что заживляющий крем вытянул последние силы и очнул Тайю для последних слов.

— Ты живой. Я рада. Как холодно. Найди Нуги. Костюмчик ему. Костюмчик. Потом. Мы вместе. Люция. Ратмир. Тайя. Нуги. Ты живой. Я рада. Ратмир… Нуги… Люблю…

Девочка прошептала последние слова и умерла.

Всё.

Умерла.

Усилия напрасны. Поиски и наказание виновных бесполезны. Сычигорье, бароны, властные четвёрки, игрища. Грязь, крики, предательство, насилие. Зачем? Для кого? Мысли Ратмира быстро вспыхнули и так же быстро погасли.

Люция. Ратмир знал, что она не проснётся до середины дня. Он пожалел девушку, представив худшее пробуждение в её жизни, но не мог лишить невесту участи обнаружить при пробуждении два трупа. Он бы унёс Тайю и умер в другом месте, однако споры грибного пня отключили ноги. Заживляющий крем кончился. Через два часа он тоже умрёт.

«Надо попрощаться». Молодой человек обнял умершую девочку и сполз на пол. «Я провожу тебя в лучшее место. В Серое море изобилия», — шептал каменщик Ратмир Голяшка, он же причиновед Лукос Шварц самогонщице Тайе Дикарке. Храброй девочке умершей на руках у доброго великана с мыслями о любимом братике.

Пурелий сидел в небольшой яме посреди внутреннего двора дома Бадьяра. Книгочей смотрел наверх и любовался решёткой. Прутья были стилизованы под хвою, магический элемент города Зелёной долины. Каждая хвоинка выточена с особым изяществом и неповторима. Мнолетние усилия кузнеца только для того, чтобы накрыть зиндан во дворе барона.

«Какое точное описание жизни, — думал Пурелий. — Столько труда, учёбы, поражений и побед, чтобы по внезапной прихоти, по мимолётному гневу одного человека, оказаться решёткой для приговорённого. А мог бы украшать городские ворота. Или блистать на гербах. Сиять и радовать людей своим талантом, находчивостью, острым умом…»

— Достаньте его, — услышал книгочей голос барона.

Солнце взошло, предвещая наступивший зелёный день. Барон сидел за столом, плотно заставленном закусками. Эльза ссутулилась рядом, едва придерживая голову руками. Наложницу накрыло жёсткое похмелье. Бадьяр был весел.

— А я говорил тебе, не мешай сидр с настойкой из ягод платана, — барон потянул Эльзу за ухо. — Пяу, пяу, пяу. Ха-ха-ха!

Наложница слабо ругнулась в ответ и уронила голову на стол. Барон заговорщицки огляделся и положил лист салата на макушку Эльзы. Долго ждал, пока она зашевелится, но не выдержал, хрюкнул и засмеялся.

— Что-то не вижу Лукоса Шварца, — отсмеявшись обратился барон к Пурелию. — Как хочешь умереть? Может, у тебя есть последнее жела… Фу! Эй! Унесите кувшин. Кислятина.

Распорядители засуетились, испугавшись гнева. Они быстро сменили толстяку напиток, но тот не обиделся, вернувшись в хорошее настроение.

— Ты знаешь, а я не сомневался, что никто не придёт. Нет никакого Лукоса Шварца. Обдурили вы меня. Вот, Мортус навозник, да?

Бадьяр опять начал хохотать, но Пурелий перебил.

— Хватит вам. Теряем время. Вы спрашивали о последнем желании? Дайте попить и пусть остальные покинут двор.

Барон перестал смеяться.

— Я только ночью понял, зачем моё демонстративное заточение, — продолжил книгочей. Он подошёл к столу и осушил кувшин барона. — Вы правы, это не кислое. Ух, так легче, — Пурелий уселся на стул. Барон наблюдал. — Истинный хозяин города, человек, который руководит дурачком-бароном и тайными переговорами держит баронство в подчинении, человек необычайного ума и лицедейского таланта… ошибся. Он посчитал, что мой демонстративный арест в случае неудачи Шварца поможет барону присвоить славу. Мол, он выявил отравителя. К тому же, хозяин перестал верить причиноведу. Точнее, перестал верить, что он существует… Можно я поем?

Барон размышлял. Он некоторое время бегал глазами по собеседнику, потом кивнул и крикнул стражникам.

— Все вон!

Пурелий не спеша принялся за еду. Пока ел, не произнёс ни слова. Бадьяр выжидал. Эльза захрапела.

— Соглашусь, я был лучшим вариантом на фигуру отравителя, — продолжил Пурелий, наевшись. — При деньгах, есть доступ к ворожбе. Связи с другими баронами. Видимо, хозяин города решил, что кто-то нанял меня для уничтожения управленцев Зелёной долины. А Лукос Шварц стал лишь поводом для моего проникновения в знатный круг. Хорошая версия. Многое сходится. Но тайный хозяин города ошибся. Лукос Шварц действительно существует, а я не отравитель.

Толстяк скосил глаза на Эльзу Ветер.

— Да, ладно вам! — махнул рукой Пурелий. — Назначение наложницы в качестве замены отличный ход. Часть из тех немногих, кто заподозрил неладное, уверен, купилось, что Эльза на самом деле не Ветер. Но… Напиться в такой важный вечер? Нет. Хозяин так не поступит.

— Ягоды платана, — скривился барон. — Не учёл, что у неё зависимость. Напилась, моя девочка.

— Предлагаю сделку, — приступил книгочей к главному. — Вы сохраняете мне жизнь, выплачиваете обещанные гонорары, сохраняете анонимность Лукоса Шварца и прилюдно заявляете, что именно причиновед раскрыл заговор и покушения на знать. Это необходимо Лукосу для славы и привлечение других заказчиков.

— Много хочешь.

— Взамен, я расскажу о заговорщи…

— Я о них знаю, — перебил Бадьяр.

— Не сомневался. Но я расскажу, о тайном оружии, с помощью которого они набирали вес и так ловко подминали под себя активы города, — барон дернул головой и прищурился. — Предупреждаю, оно вас расстроит. Вы не сможете им воспользоваться, зато уничтожите.

Барон постучал пальцами по столу и снял лист салата, всё ещё лежавший на макушке храпящий Эльзы.

— Что ещё?

— А главное, изобличу отравителя, — Пурелий взял паузу и подчеркнул. — С доказательствами.

Бадьяр насторожился.

— При Давлее.

Толстяк сжал губы.

— Именно, — кивнул Пурелий, обрадовавшись, что угадал. — Костоправ поверит и останется верным Бадьяру Широкому. Тайному хозяину баронства. Человеку, который под маской недалёкого толстяка держит в руках город и успешно договаривается с соседями и сторонщиками.

Барон встал из-за стола и начал прохаживаться по двору. Он тёр пальцами шейное ожерелье и хмурился. Наконец, кивнул головой, подошёл к книгочею и протянул руку.

— Значит, срываем маски? Хорошо. Рад знакомству, Лукос Шварц.

Заживляющий крем не весь впитался в кожу Тайи. Девочка умерла прежде, чем ворожба перестала действовать. Крем остался на детской коже и спас Ратмира. Когда Голяшка взял на руки умершую девочку, ворожба повлияла на молодого человека. Она не вернула его к жизни, однако притормозила размножение грибного пня. Перед самым восходом все органы ниже плеч были заражены спорами. Но небольшой участок вокруг могучей шеи оставался нетронутым. Именно оттуда при первых лучах солнца зелёного дня родовые силы каменщика Ратмира стали побеждать паразита. Раны затянулись, грибница погибла и через два часа после восхода Голяшка очнулся. Абсолютно здоровый.

Последним добрым поступком маленькой храброй девочки в злом мире Сычигорья стало спасение молодой жизни причиноведа Лукоса Шварца. Точнее, его половины.