Оберег из Сычигорья

Глава 18

— Пойдём.

— Нет! Мама! Моя мама! Её нужно спасти!

— Пойдём, сказал! — рявкнул скотник и дёрнул пацанёнка за шиворот. — Некогда мне. Сам погибнешь и матери не поможешь. Всё. Умерла она! Умерла!

Женщину, смытую волной за борт, не нашли. Маленький Тацит остался сиротой. Мужчина с красными ногтями, спрятавший мальчика во время шторма под лавку, чем спас ему жизнь, дал Тациту оплеуху и приказал идти за ним. Всю дорогу скотник ругал пацана за слабость.

— Что за чучело? Ни жизни не знаешь, ни силёнок не имеешь. Мама у него умерла. Подумаешь!

Мужчина привёл Тацита к знакомому пастуху.

— Держи работника, — сказал скотник, впихнув мальчика в необжитую халупу. — Ты не смотри, что он хилый. Недельку похнычет, потом привыкнет и польза будет. На вот, на первое время хватит.

Скотник протянул пастуху две монеты, чем в очередной раз спас пацана от гибели. Молчаливый пастух сторонился людей. Спозаранку собирал скот у посадников, пас его весь день, да вечером возвращал обратно, избегая общения. Молчун и аскет принял мальчика, как должное. Кивнул белой головой и показал Тациту его угол для ночлега. Пастухов ноги кормят, незачем дома обустраивать. Ребёнок улёгся и заплакал.

Два дня пролежал Тацит в слезах и горести. Пастух не тревожил мальчика. Уходя по утру, оставлял немного хлеба и ягод. По-прежнему молчалив и задумчив. На третий день пацан сам напросился на выпас. Тацит пытался разговорить пастуха, но тот был односложен. Кивнёт, цокнет, а чаще «нет, нельзя, помолчи» — вот и весь разговор. Тацит смирился с новой жизнью, с новой судьбой и поддался настроению пастуха. Перманентное созерцание природы и молчаливость. Мальчик особенно любил дни, когда пастух подходил ближе к поселениям, усаживался поудобней и вертел головой, иногда невпопад ухмыляясь или даже смеясь.

Через несколько недель пастух неожиданно попросил:

— А ты откуда взялся?

Тацит нехотя начал рассказывать, но постепенно разошёлся, а в конце заплакал.

— Дяденька, — мальчик до сих пор не знал, как зовут пастуха, — а вы бы спасли мою маму? Почему белые не показывают свои силы? Вам запрещено? Я видел силу красных, скорость синих, выносливость зелёных. А вы?

— Родственники есть?

— Не знаю. Меня никто не знает, я никого не знаю, — тихо плакал мальчик. — А вы? Вы мне родственник?

Пастух ничего не ответил и опять ушёл в себя. Через полгода Тацит окончательно привык. Они вместе пасли скот, много молчали и много созерцали. Тацит научился управляться с коровами, пастух получил больше времени для размышлений. Мальчик думал, что жизнь теперь определена. Когда подрастёт, его волосы побелеют, как у всех пастухов и он всю жизнь будет пасти коров. Однажды к нему в халупу придёт знакомый скотник и приведёт очередного мальчика. Круг замкнётся.

Но судьба в очередной раз вмешалась. В один из особо созерцательных дней, когда пастух любил находиться поближе к домам посадников, он вскочил и побежал в их аскетичный дом.

— Запоминай! — выпалил он, вернувшись.

В руках у пастуха был толстый продолговатый предмет. Мужчина закрыл глаза, повертел головой и волнительно повторил.

— Запоминай!

Через много лет повзрослевший Тацит благодарил судьбу за влюблённость проезжавшего мимо их поселения книгочея. За красоту местной девушки. За халатность юноши и то, что все события наложились на белый день. Амбициозный юноша, только что вступивший в статус книгочея, направлялся в город местного баронства. Остановившись на ночлег, влюбился в местную селянку. Та смеялась над неуклюжестью иноземца и игнорировала ухаживания. Тогда юноша решился на отчаянный шаг: научить девушку грамотности. Книгочей знал, что в случае обнаружения несанкционированного обучения, его ждёт мучительная смерть. Селянку же помилуют повешением. Но юноша был юн и безрассуден. Кто в этой дыре узнает? Поэтому стал обучать алфавиту прямо в белый день, не догадываясь о любопытном пастухе. Девушка не понимала всей опасности и решила поиграть «в забаву».

Книгочей учил алфавиту, пастух повторял вслух услышанное, Тацит запоминал. Оба старались находить знакомые чёрточки в принесённой пастухом книге. Книгу эту мужчина много лет назад нашёл в лесном схроне.

— Видите, сюда палочка идёт? А вот здесь кругляшок. Тут три штриха, на забор похоже, правда? Это буква «ша». Какие у вас милые пальчики…

То ли девушка был глупа, то ли упивалась настойчивостью юноши, не обращая внимание на обучение, но процесс затянулся на весь день. Причём, одни и те же буквы повторялись по многу раз. К заходу солнца каждый получил то, что хотел. Юноша селянку, пастухи алфавит. Нескольких букв не успели, но со временем мужчина с мальчиком разобрались.

Книгочей наутро уехал, селянка вернулась в поля, напрочь позабыв об уроках, чем спасла себя и юношу от возможного наказания. А жизнь пастухов изменилась.

После первых женихов Люция поняла, что необходимо брать судьбу в свои руки. Иначе выдадут за вонючую плешь и живи на грядках. Дорогое поместье и стрёмные кухарки вместо азарта городской жизни. Можно было сбежать, но связь с родственниками рвать не хотелось. Поэтому Люция решила сама найти себе мужа. Не имея возможности лично искать мужчину мечты, она доверилась переписке. Грамотность Люции не светила. Зачем невесте Синих Холмов, баронства живущих в посаде людей, баловаться чтением и письмом? Есть ещё тайнопись, но на неё не было ни денег, ни возможности. Последний вариант — книгочеи. Девушка им не доверяла, убеждённая, что они наушничают родителям.

Люция воспользовалась тётушкой. Ловя моменты боярышниковой доброты, девушка подружилась с книгочеем Фелиции. Пару раз присутствовала при диктовке, а потом на столько вошла в доверие к застенчивому юноше с пугливым лицом, что тот рассказал ей содержание некоторых писем.

Её дела оказались плохи. Пестунья нашла для невесты трёх кандидатов, с кем усиленно переписывалась. Зато девушка узнала об отказе Фелиции от услуг свахи. То, что нужно.

— Капун Ромашковый-склон, отчего вы грустны сегодня? — заигрывала девушка с книгочеем. — Напишите мое имя. Обещаю, я не буду смотреть! Невеста Люция, девятнадцать лет. Написали? Какой вы застенчивый, — смеялась она. — Дайте, сюда. Не бойтесь. Хотите поклянусь, что не разверну? Клянусь!

Девушка забрала листок, не собираясь нарушать клятву. На следующий день пригласила другого книгочея и продиктовала ерунду про урожай и здоровье дедушки. Отправить попросила по адресу отказавшей Фелиции свахе, наврав про родственные связи. Люции хватило мгновения, чтобы подложить в письмо листок со своим именем, возрастом и статусом. Оставалось надеется, что сваха поймёт намёк о помощи.

Получилось. Через пять недель в поместье заехал городской лавочник. Выждав момент, прошептал Люции:

— Я от свахи. Если хочешь мужа, устрой скандал и закажи у меня новые платья. Я смогу приезжать к тебе.

Таким образом девушка получила связного. Через полгода Люция знала, что в Зелёной долине умирает от любви к ней молодой человек. Привязанный тяжелой болезнью матушки к городу и не имеющий возможности покинуть «изысканный дом на главной площади, в котором так одиноко любящему сердцу». Люция решила не упускать шанс и уговорила Фелицию навестить родственников, живущих в Белых холмах. Путь пролегал через Зелёную долину, где таял от любви к ней мужчина мечты. Люция решила устроить ему сюрприз, а себе свадьбу.

Тайя Дикарка заранее натянула ветки ивагнуса на печь. Плотно сплетённые и вымоченные водой, ветки ночью надёжно закрепляли на крючках. Один на трубе, другой внизу наискосок. Солнце Сычигорья хоть и не жарило, но быстро высушивало ивагнус, превращая растение в тугой растягивающийся материал. Останется разрезать дольками и натянуть на горлышко. Ивагнусом закупоривали бутылки.

Нуги успел перекусить, поиграть с сестрой, посмотреть за работой девочки и уснуть, как засыпают все дети, застигнутые внезапным сном посреди любого занятия. Тайя подошла к печке, чтобы срезать высохший ивагнус, но засмотрелась на спящего Нуги, неудачно повернувшись спиной. Ветки привычно хлопнули в месте разреза, но, запутавшись об одежду, съёжились, подбросив Тайю к верхнему крючку. Поясок слетел с накидки и обхватил шею девочки. Тайя захрипела, повиснув на ветках.

«Нуги!» — успела подумать девочка, перед тем, как потеряла сознание.

Ратмир собирался попросить у Тацита помощи. Сложно изображать влюблённого в Люцию дурочка и неожиданно уйти на полдня. Молодой человек решил сыграть на интересе торгового доверителя к девушке. Голяшка заметил взаимную симпатию и рассчитывал, что Тацит поверит ему, ухватившись за возможность остаться с Люцией наедине. Фелиция не в счёт, она крепко укачалась на волнах прошлого. Ратмир решил напомнить мужчине, что он заходил в город для работы, а теперь не знает, как оставить женщин. «Добавить растерянность, преданность слову с одной стороны и потерю работы с другой, и Тацит сам меня прикроет», — составил план молодой человек. Но помощь не потребовалась. Удивив всех, Люция захотела остаться в комнатах. «Не пришлось врать, чтобы отлучиться по делам. Тем лучше», — подумал Ратмир, отзеркалив мысли Тацита.

Девочку-самогонщицу с окраины Голяшка нашёл быстро. Статус для ребёнка редкий, а для Зелёной долины уникальный. Пара вопросов и Ратмиру показали дорогу. Молодой человек решил войти под видом покупателя, осмотреться и действовать по обстановке. Перешагнув у порога хряпящего хозяина, причиновед открыл дверь. Внутри никого. По отработанной привычке быстро осмотрел помещение. Направо, налево, вверх. Заглянуть в один угол, в другой, под прилавок. Потрогать вещи, принюхаться. Простучать стены в поиске тайника. На первый раз хватит. Ратмир открыл дверь во внутренний двор и сразу заметил висящую Тайю. Он кинулся к ребёнку и лёгким движением разорвал петлю.

Голяшка успел вовремя. Тайя очнулась и захрипела.

— Ничего, жить будешь, — обрадовался Ратмир. — Как же ты так неосторожно? Ивагнус опасное растение… Подожди. Это же ты! — узнал он девочку. — Опять в неприятность попала? Не ребёнок, а притяжение несчастий. Сейчас полечим.

Ратмир достал из кармана кусок смолы, хорошенько размял и сунул девочке под нос. Та вдохнула и схватилась за виски. Смола зеледенила мозг, как холодная вода.

— Хорошо прочищает? — засмеялся Голяшка. — Пользуюсь, когда нужно побороть сон. Сейчас в себя придёшь, — Ратмир задумался. — Что же с тобой делать? Рад, что встретились. Второй раз тебе жизнь спасаю. Но как жаль, что свидетель оказался немым.

Смола подействовала и девочка пришла в себя. Теперь она не сомневалась, что кукла ворожит доброго великана при любой опасности. Тайя подошла к спасителю и схватила за ногу. «Когда братик проснётся, я расскажу, что у нас появился домашний великан», — думала девочка.

— Ну всё, всё, — растрогался Ратмир, — Отпусти. Давай я тебе посажу.

Голяшка схватил Тайю, подбросил так, что девочка завизжала от удовольствия и усадил на печку.

— Хорошо. Попробуем по-другому. Ты. Да, да, ты, — показал пальцем Ратмир. — По вечерам. Ра-бо-та-ешь. У. План-та-жа? Он ле-карь. Чух-чух.

Голяшка гримасничал и помогал себе руками. Причиновед надеялся жестами показать девочке цель своего визита. Тайя засмеялась и захлопала.

— Всё бестолку, — вздохнул Ратмир. — Может, в лекарню отвезти?

Увидев, что великан перестал гримасничать, Тайя сказала:

— А покажи ещё раз! Мне понравилось.

Ратмир от неожиданности икнул и вылупил зелёные глаза.

— Ты говоришь, что ли?

— Говорю. Покажи ещё раз про «чух-чух».

— Так чего молчала? — обрадовался Ратмир. — Давай ещё раз познакомимся. Меня зовут Ратмир. А тебя?

— Тайя Дикарка. Это мой братик Нуги. Пусть спит, мы ему не мешаем. Если его не трогать, он не проснётся.

Девочка рассказал Голяшке, как живёт. О самогонщике Кушке, о варке пойла. Даже показала потайную нишу, где они прячутся с братиком при опасности.

— Голодаешь?

— Нет, что ты. Если иногда только, чуть-чуть. Но Нуги всегда сыт! Честно, честно. Могу разбудить, чтобы подтвердил, — разволновалась девочка, испугавшись, что великан обидится, если подумает, что Нуги недоедает.

— Не буди, верю. Верю, что отдаёшь последнее брату, — улыбнулся Ратмир. — А если торговля не идёт? Что тогда? Воруешь поди?

— Нет, воровать плохо.

— Ну вот, теперь врать начала.

— Я не вру!

Девочка топнула ножкой и побежала в дом. Потом вернулась, схватила Ратмира за штанину и повела за собой.

— Пойдём! Нет, стой. Подкинь ещё раз.

«Странная деваха. Вроде только что злилась, а уже просит поиграть», — подумал Голяшка и подкинул Тайю несколько раз.

— Всё, всё. Хватит, — хохотала девочка. — Неси меня к прилавку.

Девочка открыла потайную нишу, поцеловала куклу и показала на чеканки, спрятанные в углу.

— Вот, видишь? Когда получается наторговать, возвращаюсь к продавцу и подкидываю деньги. Я не краду еду. Я беру в долг, а потом оплачиваю то, что взяла.

«И правда, Дикарка, — удивился Ратмир. — Ни один сычигорец не станет возвращать стоимость уже украденной вещи».

— Ты самый честный человек, которого я встречал. Очень рад, что познакомился с тобой.

Девочка засмущалась. Она, наконец, решила, какой род выбрать во время инициации. Тайя не думала о выгоде от выносливости и моментальном заживлении ран. Большой красивый великан смотрел на неё зелёными глазами. Этого было достаточно. Лишь бы не уехал. Девочка вздрогнула от неприятной мысли и быстро спросила:

— А ты нас не бросишь?

Голяшка растерялся от прямого вопроса. Путь человека, разгадывающего загадки подразумевал анонимность и частую смену городов. Ратмир не мог остаться в Зелёной долине и не мог взять девочку с собой. Но чем дольше он общался с Тайей, тем больше понимал, что ей нужно помочь.

— Кто тебя научил, что воровать плохо? — ушёл от вопроса Ратмир.

— А разве этому нужно учить? — удивилась девочка. — Я вымываю моллюсков, топлю печь, варю пойло. Торгуюсь с гончаром и водовозом, высушиваю ивагнус и закупориваю бутылки. А моё пойло кто-то крадёт. Стану я этим дальше заниматься? Нет! Мне же надо кормить брата. В таком случае укравший останется без выпивки. А если у него начнут красть, то он тоже бросит работу и перестанет… не знаю… выпекать хлеб. Тогда хорошие люди окажутся бездельниками и все умрут от голода. Разве это хорошо? Это плохо.

— Согласен, хорошим людям воровать нельзя. А что делать плохим?

— Плохих же людей нет, — опять удивилась Тайя.

— Как нет? Ты считаешь, что все люди хорошие?

— Да. Некоторые просто несчастные. Когда я голодна, я тоже несчастная. Когда мне холодно, то завидую меховой накидке. Но если покушать и согреться, то всё проходит. Нужно всех жителей нашего города накормить и выдать меховую накидку. Зелёную, мне нравится зелёный цвет, — посмотрела в глаза Ратмира девочка. — И тогда все станут счастливыми и поймут, что вокруг хорошие люди. Никто не будет воровать и драться.

«Не понимаю, как можно верить сычигорцам, живя в Сычигорье, — думал Ратмир. — Пока сердце храброй девочки не окаменело, нужно увести её в посад. Закончу с отравителем и заберу их отсюда».

— В лекарне Угодника тоже не воровала? — улыбнулся причиновед.

— Неет! — помотала головой Тайя. — Это же секретный… секретный… Забыла слово. Когда смотрят за кем-то.

— Слежка?

— Нет. Взор… Позор…

— Надзор?

— Да! Это секретный надзор за лекарней от зельевариуса Шороха. Я забирала немного зелий и передавала человеку в капюшоне.

— Шороху?

— Не знаю. Он говорит шёпотом и закрывает лицо. Может, и он. Я же не знаю, как выглядит зельевариус. Меня на площадях близко не пускают.

Девочка рассказала Голяшке, как однажды человек в капюшоне щедро заплатил продуктами и попросил Тайю устроиться к Угоднику. Потом он описывал порошки, необходимые к тайному изъятию. Человек в капюшоне передавал их зельевариусу, чтобы «проверить на безопасность, иначе Плантаж поранит себя и других».

— Зачем же тайно забирать зелья, если можно попросить?

— Я же сказала, что надзор сек-рет-ный. Ты что, не знаешь, что такое секрет? — опять удивилась Тайя.

«Великан иногда такую глупость говорит. Ничего, я всё равно его люблю», — подумала девочка, обняв Ратмира.

Голяшка возвращался в увеселительный дом Балуна, узнав каким образом подставили Плантажа. Осталось выяснить, кто это сделал. Все нити вели к зельевариусу Шороху.

Люция стояла в высоком помещении шириной в две коровы. Оставить пестунью одну оказалось также просто, как наврать про плохой сон. Капли захвата подействовали на организм долгожительницы сильней обычного. Фелиция находилась в полудрёме, хотя до обещанного Тацитом сна оставалось ещё полтора дня. Девушка, пользуясь силой синего рода, добралась до котельной незамеченной. Молодой топник не волновал её. Люция избегала знати города, поэтому на обычного работягу смотрела приветливо.

Юноша с голубыми глазами заготавливал топливо для кухонь и комнат увеселительного дома. У дальней стены размером со свинью на каменной площадке лежал брусок огнежора. Материал добывался в расщелинах и служил основным топливом Сычигорья. Серая порода многие века накапливала жар, исходящий из недр на границах Стороны и баронств. Увеличившись в размерах до крупного кабана, огнежор созревал. Люди волокли тяжёлый и холодный снаружи материал в посады и города. Роняя огнежор на камень, они подбирали отколовшиеся угольки. Внутри порода была накалена накопленным жаром. Угли краснели долго, обогревая дома в редкие холодные ночи, помогая готовить пищу и служа при кузницах, пекарнях и прочих мастерских.

Топник рычагами и верёвками поднимал огнежор на высоту второго этажа, после чего ронял вниз. Материал, словно нехотя, откалывал пять-семь угольков и юноша захватом сортировал их по горшкам.

Увидев Люцию, топник приосанился. Пользуясь родовым днём, решил произвести впечатление и заработал веселей. Огнежор поднимался выше и падал громче. Топник подходил к угольками и вместо того, чтобы спокойно складывать, бросал в сторону горшков. Угольки летели через всё помещение и попадали точно в цель. Топник петушился, Люция улыбалась и одобрительно кивала.

Наполнив ёмкости, юноша закрепил огнежор наверху и понёс горшки на кухню. Как только топник вышел, один из рычагов сломался и огнежор высвободился из правого крепления. Вместо того чтобы упасть, материал ударился о стену и повис. От удара несколько угольков отделились и полетели вниз. Люция одним прыжком преодолела всю котельню, схватила горшки и подкинула в сторону углей. Каждая ёмкость метко захватила раскалённый материал и была поймана Люцией при приземлении. Девушка швырнула горшки на место и прыжком вернулась обратно.

— Что случилось? — услышав звук удара, топник вбежал в котельню, — Ох! Как же так? Вы не поранились?

— Я так испугалась. Замерла на месте и не успела спрятаться.

— Простите меня, пожалуйста, — суетился юноша. — Раз уж всё обошлось, умоляю, никому не говорите!

— Не скажу, не волнуйтесь. Со мной всё в порядке. Принесите воды, если можно.

— Я сейчас. Мигом!

«Раз жених попросил прийти сюда, значит, доверяет топнику, — подумала Люция, когда юноша побежал на кухню. — Не нужно расстраивать молодого человека».

Люция Полын-поле, невеста синего рода из баронства Синих холмов достигла желаемого. Она нашла будущего мужа и добралась в город его проживания. У самой цели чуть не влюбилась в Тацита — или влюбилась? Люция не была уверена — но теперь она сможет поговорить с избранником наедине и разобраться в своих чувствах.

— Это вы? Я так рада, — засмущалась девушка, заметив вошедшего мужчину.

— Здравствуй, любимая, — произнёс бард Балун.

— Ты его видел?

— Да. Напуган и бестолков.

Пурелий с воеводой вышли из Лихой пяди. На улицах города книгочей моментально повеселел, сбросив маску сосредоточенности. Он несколько раз прокричал слова приветствия незнакомым людям, пошутил с красивой торговкой и предложил Гидону отрастить новую бороду.

— Такую… наваристую. Будете так, жу-жу-жу, мотать ей из стороны в сторону. Здорово, правда?

Воевода и так был зол. Ему пришлось вытерпеть оскорбление сторонщика Гнева и дожидаться книгочея у ворот. Гидон схватил Пурелия за щиколотку и поднял вниз головой.

— Ой, грябють! Ой, насилуют! — комично заверещал малыш.

Воин опустил книгочея.

— Что вы, честное слово? Пошутить нельзя? — отряхивался Пурелий.

— Я тоже пошутил. Что сказал Плантаж?

— Сказал, что ничего не понимает, что он не виноват и, вообще, причиноведу платят, чтобы он нашёл отравителя, а не таскал талантливого… Воевода, я не вру, он так и сказал, — поднял палец вверх Пурелий, — талантливого лекаря по Лихой пяди.

— Что? Его забрал причиновед?!

— Тише, тише! — отпрянул в сторону книгочей. — Только не нужно снова хватать меня за ногу. И вообще, пора объясниться.

— Ну?

— Эх, — Пурелий наигранно вздохнул. — Ваше внимание ко мне. Ваша… тяга… Но… Я предпочитаю женщин. У вас нет шансов, воевода.

Гидон зарычал.

— Всё, всё! Больше не буду, — улыбнулся Пурелий и посерьёзничал. — Плантаж сказал, что не знает и в первый раз видит причиноведа. Но я уверен, что он врёт.

— Я бы ему язык развязал! — сжал кулаки воин.

— Ещё успеете. Лучше послушайте, что я получил от Шварца.

Книгочей активировал пряжку и голос сообщил, что четвёрке прибывших к город иноземцев следует отобедать в доме зельевариуса Шороха.

— Что бы это значило? — задумался Гидон. — Я тоже пойду.

— И Мортуса возьмём. В три головы проще выяснить, кто из них причиновед.

— Чё тут выяснять? Кого не было ночью в номерах, тот и Шварц. Тот и отвёл Плантажа в Лихую пядь. Сами не скажут, так агент поможет.

— Который? У вас их, поди, под сотню в увеселительном доме.

— Зачем? Когда сам хозяин работает на нас? — улыбнулся Гидон.