Оборона Дурацкого замка. Том 4

Глава 15

— Чжэнь лао сянь-шен! Позвольте приобщиться к вашей мудрости и задать еще один вопрос…

— Задавай, — После нескольких тягостных, наполненных ожиданием наказания секунд ответил он и даже соизволил повернуться лицом к просителю.

— Этот невежественный новобранец хотел бы знать, как стоит практиковаться фармацевту после травмы каналов. Особенно, если он хочет стать полезным в бою…

— Пфф, — Пренебрежительно хмыкнул куратор, — В прямом столкновении его вклад будет не больше, чем у каменного булыжника на стене или грязи на моей подошве. Что за глупость… Впрочем, фармацевт может быть очень полезен в отряде, — Задумчиво протянул он после короткого раздумья, — Правда, я думал — этот дефектный. Собственно, поэтому он среди вас и оказался.

— Его дефект ушел после восстановления, гунцзы.

— Сомневаюсь. Но мне недосуг проверять, так что ладно. Я же говорил, Богиня милостива к глупцам и убогим. Однако ты задал правильный вопрос. Который должен был поднять сам десятник, — От его взгляда Акургаль явственно побледнел и покорно склонил голову, — Весьма интересно и необычно, что ты обратился ко мне не для своего возвышения, а ради ценной, однако довольно вымороченной боевой единицы… по меркам вашего сброда. Похвально.

Скажу так. Ваша стойка, как там ее называли? Одна из трех. Неважно, ты понял о чем идет речь. Она поможет ему держать организм в тонусе. Пусть занимается дальше. Или начнет заниматься, если не делал до этого. Что касается общего развития… Фармацевты сами знают, чего им нужно. Но никакой специфики у них нет. На вашем примитивном уровне. Общие техники помогают этим босяцким подобиям алхимиков даже в профессиональном плане. Поэтому техники и общие, раз подходят для всех, пусть и с разной эффективностью. А так — у каждого практика есть свой путь развития. Тебе ли не знать?

— Благодарю за такой подробный ответ, Чжэнь лао сянь-шен!

"Ага, значит Юншэна тоже можно обучить выделению Ци из печени. В принципе, звучит логично — если она естественный фильтр, то именно алхимики должны больше всех остальных нуждаться в таком меридиане. Поэтому стоит сделать упор именно на фильтрации, а не вытягивании Ци. И выделении собственной, раз он напитывает энергией свои составы. Правда, это Юншэн должен знать и сам. Гм, а есть ли у него интересные для меня практики? Не все же мне играть в одни ворота. Да, определенно, стоит спросить у него после".

— Да, я сегодня слишком добрый, — Куратор пренебрежительно махнул ему рукой, обрывая разговор, после чего исчез в своей обычной манере. Лишь пятерка рабов, жмущихся под взглядами отряда, напоминала о его недавнем присутствии.

Люди на площадке ощутимо расслабились. Поднялся с земли Ма, который так и стоял на коленях после своей реплики, выдохнул Камей, покачал головой Вань и улыбнулся в ответ на улыбку своего сына. Рабы рядом с ними, напротив, напряглись еще больше, лица побледнели, один вообще выглядел так, словно сейчас грохнется в обморок: непонятно, в голодный или от банального страха.

Они выглядели похоже в своих обносках и деревянных ошейниках, однако Саргон быстро начал подмечать различия. Ближайшие двое обладали грубыми, невыразительными чертами лица и жиденькими темными волосами, спутанной паклей спускающимися вниз, на плечи. Мелкие, даже скорее недоразвитые, с узкими плечами и руками-спичками. Много ли они могут наработать, особенно на голодном пайке?

Третий выделялся плешивой шевелюрой. Не как у Акургаля, а-ля опустившийся деревенский поп, а более странно, клочками. Как будто кто-то хотел обкорнать паренька, но оказался слишком пьян, чтобы довести дело до конца. Лицо и телосложение у раба выглядели под стать двум другим товарищам по несчастью, зато на лице выделялся огромный шнобель, которому мог позавидовать любой семит. В целом, "карлик-нос" смотрелся сущим гоблином и попаданец едва сдержался, чтобы не заржать от него в голос.

Больше всех привлекал внимание четвертый подросток. Чуть более высокий рост, намек на мышцы, рыжая, оттенка медной проволоки, шевелюра со странными градиентными пятнами — где-то цвет темнее, где-то светлее, но с уродливой бессистемностью. Обычное лицо с веснушками (явная редкость в здешних краях), серые глаза.

Вот только в глаза сразу бросалась его мимика. На лице не было ни следа тупой покорности остальных рабов, однако не нашлось и ненависти к своим поработителям или крысиной озлобленности. Скорее, вера в себя и упорство. Сочетанием этих качеств он сразу понравился Саргону, которого передергивало от одного взгляда на других рабов.

Оставалась девчонка, но она держалась наособицу, прятала лицо, не давала толком себя рассмотреть. Следов недокорма, в отличие от первой троицы мальчишек, у нее было поменьше, на уровне рыжего парнишки, но все ноги покрывали синяки с порезами, а в волосах застрял колтун слипшейся крови.

— Кхм, — Привлек к себе их внимание десятник, когда убедился в отсутствии куратора, — Меня зовут Акургаль, я командир Первого отряда, а также ваш самый главный начальник. Из присутствующих. Со всеми вопросами и другим дерьмом идете ко мне. Если среди вас есть больные, хромые или убогие — говорить сразу. По возвращении в казарму, я найду работу и распределю обязанности.

— И еще, — Он набычился, выпятил челюсть и сделал шаг по направлении к детям. Те моментально сбились в кучу, но как-то странно: девочка как стояла отдельно, так и осталась, лишь втянула голову в плечи (хотя куда уж сильнее) да отступила на шаг. А трое забитых подростков сгрудились вокруг мальчугана с упрямым волевым лицом. Последний сжал руки в кулаки и набычился, но каким-то образом не показал агрессии. Скорее, в его позе проглядывала некая просьба не усугублять.

Становилось понятно, что дети не ждали от своих новых хозяев ничего хорошего. У Акургаля легко получилось их запугать. Впрочем, он был довольно убедителен. Хотя и не дотягивал в нагнетании жути и на одну десятую от куратора. Но тот вообще выглядел и ощущался чудовищной тварью в облике утонченного воина, так что он не считался.

— Я терпеть не могу ленивых ничтожеств. Не важно, свободные они или рабы. Кто не сеет, тот не пожинает плоды трудов своих. Поэтому глупцы и бездари, решившие плевать на свои обязанности, или не умеющие выполнять свою работу качественно и расторопно, будут лишаться пищи. Или получать другое наказание. Поверьте, я сумею причинить вам боль без травм или смертей.

— Мы будем работать, господин. Прошу, дайте нам шанс… — Они верили. О, милосердная Гуань Инь, как они ему верили.

— Не отправляйте нас обратно к демонам! — Тот самый "гоблин" с огромным носярой шлепнулся в ноги опешившему десятнику, приобнял его за сапог и натуральным образом зарыдал, — Я сделаю все, господин десятник, только не туда, только не снова… Обратно к тварям…

— Успокойся, — Пропыхтел Акургаль, взялся за шкирку, и, с некоторым трудом, отодрал мальчишку от себя, — Никто вас гнать на стену не будет. Демоны — исключительно наша забота.

— Ха! А этот заморыш не из их числа? Гляньте на его рожу, — Паскудно захихикал Ма.

— Не он сам, так мамка его от страховидлы понесла. Или бабка, — Присоединился к обсуждению Камей, — Небось, родня от такого счастья в подоле концы и отдала. Га-ГА-ГА! — Тут же заржал он над собственной шуткой.

Бедный паренек, едва успел подняться, как тут же снова шлепнулся, теперь на задницу. Он пополз назад, с ужасом глядя на заросшего темной бородой великана, каким ему наверняка сейчас казался бывший бандит.

— ХалА-халА, — Примирительно сказал Вань и положил ладонь на плечо Камея, — Им и так сейчас нелегко. Давайте не будем запугивать наших носильщиков хотя бы в первый день.

— Тогда пусть они сами раскроют рты и поведают нам о своих навыках. Что эти навозники вообще могут делать? Пока я вижу перед собой только бесполезных оглоедов, с которыми нужно делиться пищей. А нас только сегодня поставили на довольствие, — Недовольно протянул Юлвей.

— Не жил хорошо, не стоит и начинать, — Хмыкнул Саргон и собрал на себе косые взгляды.

Но если сокомандники лишь состроили кислые рожи от его шутки, то подростки никак не могли взять в толк, почему парень примерно их возраста пользуется таким уважением в отряде (а иначе никто бы его терпеть не стал), а также котируется у самого(!) куратора. Манера речи Саргона, вкупе с его постоянной улыбочкой на границе между доброй и проказливой, вводила их в ступор. Они просто не понимали, чего стоит ждать от такого человека.

— Идея здравая, — Кивнул Акургаль и на нем скрестились удивленные взгляды абсолютно всех присутствующих, включая попаданца.

— Да не про жизнь, чухонцы вы, тугие на ухо! Про способности. Ты, — Наугад выбрал он одного из непримечательных черноволосых мальчишек, — Имя, что умеешь или чем раньше занимался. Только кратко и быстро.

— С-слушаюсь, господин. Меня зовут Ян… — Дальше он стал мямлить, бормотать, повторяться, стучать зубами и периодически подвывать от страха.

Выяснилось, что раньше этот раб, вместе с другим таким же пареньком — Юном, принадлежал к отряду, которому прочили звание Первого. Носильщиков в той группе совершенно не берегли: использовали как тягловую скотину, десятник приказывал таскать его на спине и вовсю охаживал пятками по бокам, а еду парню бросали как собаке — на пол. Впрочем, хорны вырезали тот отряд подчистую, а потом ворвались и убили десять из двенадцати еще остававшихся в живых рабов. Немудрено, что мальчишка так дрожит.

Оказалось, похожая история случилась с каждым. И "гоблин", и "рыжий" тоже выжили во время атаки демонов на зону влияния уничтоженного ранее отряда. Правда, этим хватило смекалки спрятаться так, чтобы их не нашли. Ян и Юн просто упали и тряслись, а выжили каким-то чудом, не иначе. Девочку никто не спрашивал, даже не смотрел в ее сторону и это воспринималось всеми людьми, в том числе ей самой, как что-то естественное.

За четверть часа она не то, что позу не сменила — даже с ноги на ногу переступить не смела. Саргона это вымораживало, но он пока осторожничал. Не лез со своим свиным рылом в калашный ряд. Все равно долго его сокомандники игнорировать реальность не смогут. Тогда он и поймет, в чем дело, а также получит возможность высказаться. Все же не стоит ломать местные правила через колено. Лучше попытаться под них подстроиться.

"До определенного предела", — Мрачно, и, в тоже время непреклонно подумал он.

Насчет умений рабов, все оказалось стандартно: всевозможная работа "по дому": уборка, стирка, починка одежды, заготовка дров, приготовление пищи, разжигание огня, чистка оружия, нехитрый крафт, вроде созданий стрел или прилаживания копейных наконечников к древкам. Лишь плешивый паренек с толстым носом умел еще работать с глиной, а рыжий — знал, как ставить силки на мелких зверьков. Почти бесполезное занятие в местном перелески с их осторожными обитателями. "Ирландца", кстати, звали Хан, а плешивого — Ксу, что весьма позабавило Саргона.

— Звучит похоже на Ксин, — Шепотом сказал он Каню. Тот выпучил глаза на своего приятеля, а потом схватился за голову, — Я ж теперь не усну! И буду каждый раз думать об этом при встрече с… За что, Саргон?!

— За крапиву вместо мяты, которую я решил зажевать после тренировки, — Честно ответил попаданец.

— Значит так, — Акургаль сдержал тяжкий вздох, — Сейчас Хан пойдет с Ма, будут вместе готовить на весь отряд. Раз уж он кашеварил до этого. Иккагецу! Будешь учить его, как готовить пищу так, чтобы повара не употребили вместо нее. Если все будет нормально, то оставим готовку за ним. Ян и Юн идут с Ванем. Он покажет, где взять валежник, какие ветки легко ломаются и лучше всего подойдут для костра. Ксу останется здесь. Юлвей, как ты думаешь, мы сможем заделать щели в казарме глиной?

— По идее сможем, но зачем? Все равно не сегодня, так завтра нас отправят расчищать Насыпь.

— Завтра с утра. Да, ты прав, — С досадой признал десятник, — Незачем возиться с бараком, если нам дадут новый. Точнее, другой. Новым он не будет точно. Тогда пусть нароет глины и заделывает трещины в печи. Будет неприятно, если она взорвется прямо в ваши хмурые рожи во время ужина.

— Такая вероятность есть, — Признал подошедший Уру, — Однако не лучше ли передать его Каню? Пусть делает пули из глины. В прошлом бою у него иссякли заряды раньше, чем закончились демоны.

— И то верно, — Согласился Акургаль, — Пока так, а потом, на новом месте, определим каждому постоянную работу.

— Ладно, раз все решено — я пошел, посмотрю на Правило Денежной Жабы. У меня должно хватить облачных юаней хотя бы на паршивую выпивку, — Проворчал Камей, — Хоть сегодня отдохнем нормально.

— Если ты надеешься найти хоть какую-то бурду у господина распорядителя, то совершенно зря, — Буркнул десятник, — Он не торгует такими вещами. По крайней мере, с незнакомцами. Впрочем, делай как знаешь. Но если ты все же найдешь себе байцзы и напьешься, как старик после дней поминовения, я лично попрошу Каня придумать самую мерзкую вещь, на которую он способен. А потом заставлю Саргона помогать ему. Вместе с фармацевтом!

Последний недоуменно моргнул, но потом равнодушно отвернулся. Люди вокруг не слишком его интересовали. В отличие от интереснейшего фрагмента плесени на левой лодыжке Юна. Главное сделать так, чтобы мальчишка не дергался и дал спокойно снять с себя ценный ингредиент. Юншэн подумал и решил подкрасться, а затем схватить его за ногу. Определенно, так будет быстрее всего.

Пока фармацевт витал в облаках, Камей кривился, бил себя в грудь и уверял, что знает меру, Саргон заметил еще одну вещь: на ногах рабов не имелось никакой обуви. Учитывая местные температуры, а также наличие острых камней и наледи, он ничуть не удивлялся высокой смертности. Даже без плохого обращения со стороны хозяев, эти дети в ветхом тряпье, с голыми ногами и постоянными царапинами или синяками долго не протянут.

— Может дадим им немного одежды? — Внес предложение он прямо посреди очередного ненужного разговора. В этот раз — между Ванем, Уру и Акургалем. Которые азартно спорили о происхождении Хана и Ксу, но так и не смогли прийти к единому выводу.

— В смысле, дадим им одежды? Постирать? А, кстати, пусть еще воду натаскают! Молодец, Саргон. А я думаю, что же все-таки забыл…

— Нет, я про другое, — Устало выдохнул попаданец. Его начинала утомлять местная черствость по отношению к таким же людям, как они сами. Или не совсем, как они — не важно. Гуманизм — гуманизмом, а их пренебрежение уже тянет на глупость и расточительство. Грехи, за которые их с радостью покарает высшая инстанция в лице Чжэня лао сянь-шена.

— Вы не видите? Они дрожат от холода. Ноги вообще босые. У нас получилось много трофейной ткани с тел. Тем более, там куча бесхозного тряпья, которую вы зачем-то решили тащить с собой в казарму. Ни один новобранец не возьмет эти тряпки, не говоря о господине распорядителе. Вам всем они тоже не нужны, иначе не согласились бы их взять на balans, в смысле, в отрядный общак. Не лучше ли отдать их де… рабам, чтобы они меньше мерзли и реже от этого болели?

Глухое раздражение душной волной стало подниматься из живота в диафрагму. Почему все вокруг такие черствые? Как они могут не понимать хотя бы собственной выгоды, не говоря уже обо всем остальном? Обычно Саргон легко терпел закидоны сокомандников, но в этот раз они превзошли сами себя и здорово его разозлили.

— Да как ты вообще можешь так говорить?! — Ожидаемо возмутился Ма. Для вора, привыкшего к быстрым деньгам и таким же быстрым тратам, он вообще был на удивление жаден, — Мы взяли эти трофеи потом и кровью. А ты предлагаешь просто так взять и отдать их этим вшивым ничтожествам?!

— Да они за место в Первом отряде, среди лучших бойцов лагеря новобранцев, победителей демонических орд, должны ноги мыть и воду пить! — Разорялся Иккагецу, в кои-то веки найдя вокруг благодарных слушателей. Сотоварищи лишь одобрительно кивали, грозно хмурились или расправляли плечи от того потока елея, который лил бывший вор на их группу.

Впрочем, подобный расклад был легко предсказуем. Однако куда больше Саргона удивила реакция самих рабов: от его предложения лица последних перекосило в ужасе и неприятии, после чего они дружно попрятались от него за спину Хана. Точь-в-точь, как после запугивания Акургаля.

— Этот никчемный рад от души благодарит великого воина за его безграничную милость! Пусть сам Митра явится вам на поле боя за ваше снисхождение. Но все же, позвольте этим недостойным и дальше уродовать окружающий вид своей грязью, господин, — Попробовал его убедить рыжий с бледным, но сосредоточенным лицом. И продемонстрировал весьма недурное владение словом. По крайней мере, для столь молодого раба.

Однако видеть такое раболепство от своего сверстника, да еще с внешностью ирландца-полукровки (которая навевала на него ностальгию по прошлому миру) оказалось противно. Как будто друг, с которым ты провел столько приятных часов, оказался черным риэлтором или создателем пирамиды.

"Они боятся заботы, потому что не знакомы с ней. Даже на самом прагматичном уровне. Это просто не вписывается в их картину мира. И поэтому пугает. Особенно детей, которые не видели другой жизни. Черт, ну как так можно, а? Если уж владеете живым товаром, то обращайтесь с ними соответствующе: никто ведь специально не пинает ящик с апельсинами, которыми торгует. Я не могу взывать к гуманности в этом мире. Но могу хотя бы научить своих соратников бережно обращаться со своей же собственностью. Как с автономным роботом, или, хотя бы, личным оружием. Или вбить в них элементарные правила палкой. Как минимум, в одного из самых непонятливых".

— Заткнись, — Коротко бросил Ма Саргон. И было что-то в его голосе, отчего на площадке разом образовалась тишина. Все вдруг вспомнили о том, каким сильным и безжалостным воином показал себя мальчишка в прошлой битве. Не говоря уже про выживание в перекрестке теней. Это вообще тянуло на эпический подвиг или досужий вымысел.

Обычно его товарищи забывали о том, насколько эффективной боевой машиной является попаданец. В основном, потому что он в жизни вел себя безобиднее кролика в супе: редко обижался, помогал всем по мере сил, уважительно относился к старшим, умел слушать собеседника без постоянных перебиваний, обладал манерами, не дерзил, не грубил, и совсем не старался самоутвердиться за счет остальных. Чем, время от времени, занимались все без исключения: начиная от Каня с его шутками, и заканчивая велеречивыми заходами Уру.

Вот только сейчас волосы на загривке поднялись дыбом у всех без исключения. Даже Юлвей чувствовал себя неуютно. А ведь он, среди всех собравшихся на площадке людей, единственный мог драться с Саргоном на равных. Мог, но очень бы этого не хотел. Слишком уж странным и непривычным являлся стиль его младшего товарища. Совершенно не убавив при этом в боевой мощи.

— Вы только что слышали, как Чжэнь лао сянь-шен обещал нам устроить веселую жизнь, если кто-нибудь из них, — Холодный и пустой, от того еще более жуткий голос. Короткий тычок пальцем в мелко подрагивающих детей, — Умрет или не сможет выполнять свою работу. Наш куратор ушел меньше кэ назад, а вы уже готовы плюнуть на его поручения.

— Успокойся, Саргон. Что на тебя нашло? — Акургаль постарался сделать голос как можно более ровным, но напряжение сквозило в нем, как ветер сквозит в замочной скважине. Он ни разу не видел парня НАСТОЛЬКО злым. И совершенно не хотел выяснять пределов его терпения и последствий припадка ярости.

— Если они заболеют, то не смогут работать. Особенно, если еще и умрут при этом. Но даже так, замерзшие и ослабленные, они не выполнят и половину того, что сделает одетый и более-менее накормленный раб. Или вы настолько хотите показать свое превосходство перед кучей бесправных детей, что ум за разум зашел? Решили сделать это их основной работой? Вряд ли Чжэнь лао сянь-шен примет такое оправдание.

Не в бровь, а в глаз. Именно так можно охарактеризовать его короткую отповедь. Члены отряда действительно слишком долго чувствовали себя отбросами на социальном дне. Поэтому сейчас, получив хотя бы небольшую, но власть, хотели как следует отыграться на новом пополнении. Без перехода черты, разумеется, но люди с синдромом вахтера слишком часто встречались Саргону в прошлом мире, чтобы не распознать симптомы. Совершенно не обязательно применять физическую силу, чтобы самоутвердиться за чужой счет или испортить жизнь другим.

"Правильно писал Цицерон: раб не хочет стать свободным, он хочет иметь своих рабов"", — Раздраженно думал попаданец, пока остальные мялись под его немигающим взглядом, — "Правда, стоит учиться на его ошибках, не перегибать палку и говорить в меру. Есть такая пословица: "язык до киева доведет". Однако самого Цицерона язык довел до отрубленной головы, выставленной в его любимом Сенате".

— Я согласен с Саргоном, — Вдруг поддержал его Юлвей. Впрочем, аристократ, по его мнению, и должен был иметь достаточно чувства собственного достоинства, чтобы его не привлекали мелочные придирки к нижестоящим. Верхние слои, как правило, более снисходительны. Самые грязные и мелочные поступки всегда идут от выскочек.

— Нам стоит бережно обращаться со своим имуществом, — Продолжил он свою мысль, — Если мы не хотим отвечать за последствия.

— Да отдайте им эти жалкие куски. Все равно на них даже спать нельзя. Найти костяную иголку — и пусть шьют себе же наряды до посинения, — Проворчал Камей, — Заодно и обувь сладят из остатков кожаных ремней да бамбука. Не великое дело.

В итоге, мнения разделились. Камей, Юлвей, Вань и Юншэн поддержали инициативу, Каня с Ма обуяла жадность, а Уру строил из себя оскорбленную невинность. Вот уж по кому сильнее всего било нынешнее положение.

— Ладно, с этим покончили, — Заключил Акургаль, — Потом сладят себе что-нибудь. Ночью или еще когда. Да, кстати. Раз уж зашла речь о приказе Чжэня лао сянь-шена… Напоминаю: если кто-нибудь хоть пальцем тронет детей… Или совсем не пальцем… Ма, тебя, в первую очередь касается! Такого доброхота я сам буду трогать копейным древком, пока у подобного сластолюбца не отвалятся все самые ненужные отростки. Приставать нельзя ни к кому!

— Даже к ней, — Добавил Саргон, указав на женскую фигурку. Та отчетливо дернулась, а остальные сокомандники пораскрывали рты от его фразы.

— Да кто вообще прикоснется к этой швали! — Злобно выплюнул Ма. Другие люди не были столь категоричны, однако те или иные формы неприятия девочки-рабыни, которую навязал им Ксин, имел каждый новобранец. Больше всего — Ма. За ним шли Уру и Юлвей, потом Камей с Ванем, заканчивалось все брезгливым равнодушием Каня с Акургалем и игнорированием Юншэна. Впрочем, тот в принципе мог игнорировать целые прослойки реальности, поэтому делать выводы насчет его мнения было рано.

— И за что мне такое наказание? — С тоскливой ноткой спросил сам себя десятник, когда, наконец, соизволил поднять взгляд на последнюю из приведенных рабов, — У кого есть идеи, что делать с этой… Элами, — Выплюнул он последнее слово, будто ужасное ругательство.

— Да сломать ей ноги, и дело с концом, — Равнодушно пожал плечами Юлвей. Остальные шумно поддержали это предложение.