Опергруппа, на выезд!

Ю. Беляков Ветеран революции

Мы сидим с Иваном Алексеевичем Гагиным в его ярославской квартире на Первомайской улице, беседуем, как бы неторопливо перелистывая одну за другой страницы богатой событиями жизни ветерана. А вспомнить Ивану Алексеевичу можно многое.

…Родился И. А. Гагин в 1897 году в Ярославле, в семье столяра. Подростком поступил в Урочские железнодорожные мастерские (теперь Ярославский вагоноремонтный завод) учеником токаря-металлиста. Потом работал в паровозном депо станции Няндома. Эти годы работы стали для молодого Гагина первыми жизненными университетами. Здесь, на железной дороге, Иван познакомился и сблизился с большевиками, которые раскрыли рабочему глаза, помогли понять, правильно оценить происходящее.

В сентябре 1917 года Иван Алексеевич вступил в партию большевиков. Он являлся активным участником Февральской и Великой Октябрьской социалистической революций: был помощником комиссара и начальником штаба отряда Красной гвардии Тверицкого района Ярославля, членом центрального штаба и помощником комиссара по оперативной части Ярославской губернской Красной гвардии, заведовал «уголовным столом» в только что созданной Ярославской милиции. Во время белогвардейского мятежа в июле 1918 года И. А. Гагин был арестован и заключен на «баржу смерти» на Волге. После освобождения вновь сражался за правое дело: будучи сначала рядовым бойцом Кинешмского красногвардейского отряда, затем членом Военно-революционного комитета и начальником милицейского участка Заволжского района, комиссаром иногороднего отдела Ярославской губернской ЧК, принимал активное участие в ликвидации остатков белогвардейщины, контрреволюционных организаций и групп в Заволжье, Ярославле, губернии.

И. А. Гагин (1918 г.).

Уже одного этого по насыщенности жизни событиями, остроте переживаний, пожалуй, с избытком хватило бы для одного человека. Для Гагина все это было лишь началом, как бы предисловием перед последующей большой жизнью. В гражданскую войну Иван Алексеевич — комиссар батальона и комиссар 1-го образцового полка комбедов, а затем 52-го стрелкового полка 6-й Краснознаменной дивизии. Героическая оборона Петрограда, работа в особых отделах ВЧК—ОГПУ, войсковых частях и соединениях Западного фронта. Находясь на службе в 17-й, 8-й и 5-й стрелковых, 11-й кавалерийской дивизиях, непосредственно участвовал в боях за Советскую власть на территории Белоруссии, в разгроме контрреволюционных кулацких банд на Витебщине, Гомельщине и других районах Западного края.

С 1923 года И. А. Гагин работал на ответственных постах в органах ВЧК—ОГПУ—НКВД. С 1943 по 1950 годы был заместителем министра внутренних дел Узбекской ССР. Вовремя Великой Отечественной войны выполнял ряд особых заданий Государственного Комитета Обороны. В 1950 году уволен в запас в звании полковника.

За заслуги перед Родиной Иван Алексеевич награжден орденом Ленина, тремя орденами Красного Знамени, орденом Трудового Красного Знамени, двумя орденами Красной Звезды, двумя медалями «За отвагу» и многими другими, знаками «Почетный чекист», «Заслуженный работник МВД СССР».

Вот с таким человеком мы сидим в его квартире, перебираем старые фотографии, пожелтевшие от времени документы, вырезки из газет полувековой давности… Каждая из этих реликвий вызывает у Ивана Алексеевича тот первый импульс, толчок, который будоражит память, заставляет ее оживлять события тех далеких героических лет…

— Представьте себе те дни: голод, беспризорщина, забитые крест-накрест витрины магазинов, замершие заводы и фабрики, — вспоминает Иван Алексеевич, с волнением перечитав несколько раз этот извлеченный из хранилищ Государственного архива Ярославской области документ. — Городские рынки, ночлежные дома, трактиры забиты ворами, бродягами. Их и до этого было немало в стране, доведенной до нищенства царскими властями, а тут еще Временное правительство выпустило из тюрем целую армию отпетых уголовников. Свои действия оно мотивировало очень тонко: «…обновлением жизни и для тех граждан, которые впали в уголовные преступления».

На деле же это был еще один предательский удар в спину народной власти. В истощенной интервенцией и гражданской войной России появились многочисленные, хорошо вооруженные банды. Не случайно почти сразу же после Великой Октябрьской социалистической революции, в октябре 1917 года, по инициативе В. И. Ленина коллегия Наркомата внутренних дел РСФСР приняла постановление, в котором говорилось, что все Советы рабочих и солдатских депутатов учреждают рабочую милицию, что «военные и гражданские власти обязаны содействовать вооружению рабочей милиции и снабжению ее техническими силами…»

О важности борьбы с бандитизмом и другими преступными проявлениями говорит и тот факт, что в декабре 1917 года В. И. Ленин лично предложил Центробалту срочно направить в Московский уголовный розыск самых преданных делу революции, испытанных в боях моряков Балтики.

Самых надежных, испытанных своих членов направляла партия большевиков для работы в милиции и в других городах. Именно в те дни Ивану Алексеевичу Гагину и было поручено «заведование уголовным столом» в Ярославской милиции.

Немало сил и энергии отнимала борьба с бандитизмом.

Грабители производили налеты на жилые дома. Не миновала их рук и государственная собственность: они также грабили государственные магазины, склады и базы. Грабежи сопровождались поджогами зданий. Пожары вспыхивали то в одной, то в другой части города. Требовалось как можно быстрее покончить с бандитизмом. Был составлен специальный план. Он предусматривал целый ряд мероприятий, направленных на ликвидацию бандитизма и подрывной деятельности белогвардейцев. Вот некоторые наиболее важные из них. Город был разделен на оперативные участки, к каждому прикреплялась определенная оперативная группа во главе с комиссаром ЧК. Организовывались планомерные ночные облавы. Усиливалось патрулирование улиц милиционерами и красноармейцами. Создавалась домовая охрана. Укреплялась охрана учреждений, промышленных и торговых предприятий, складов и баз. К выполнению различных операций по обезвреживанию бандитских шаек привлекались силы боевого отряда ЧК, милиции и особо отобранные группы красноармейцев из воинских частей. В десятках подобных операций принял личное участие Иван Алексеевич Гагин.

В одну из ночей чекисты и милиционеры оцепили несколько участков Пошехонской, Любимской, Петропавловской и Власьевской улиц. Под покровом темноты оперативные группы появлялись там, где меньше всего их ждали. Врасплох были застигнуты в укромных местах десятки скрывшихся активных контрреволюционеров, различные деклассированные уголовные элементы.

— Немало было и таких сцен. Скажем, входим в одну из комнат, а там лежит на кровати, закутавшись с головой одеялом, какой-то человек, — вспоминает Иван Алексеевич. — Хозяева квартиры объясняют, что это один из членов их семьи, что он тяжело болен. Поднимаем этого тяжелобольного и видим перед собой не умирающего, а розовощекого здоровяка, да еще к тому же вооруженного.

— Помню, во время облавы на Цыганской и Любимской улицах, — продолжает И. А. Гагин, — мы обнаружили два воровских притона. Один из них назывался «Грековские лавры», а второй «Богдановский уют». В этих притонах были захвачены две банды, руководимые штабс-капитаном Добротиным и подпоручиком Мякиным. В бандах состояли вместе с уголовниками члены контрреволюционного «Союза защиты родины и свободы», прибывшие в Ярославль, как стало известно позднее, по заданию руководителя этой организации Б. Савинкова для участия в мятеже. При обыске у арестованных бандитов были найдены револьверы, гранаты, динамит в коробках и пироксилиновые шашки. У уголовников, кроме того, были обнаружены награбленные ими золотые и серебряные вещи. Мы тогда наглядно, во всей отвратительной наготе увидели, что поборники «свободной парламентской России» оказались в тесном содружестве с ворами.

Не все операции проходили, гладко. Бандиты часто яростно сопротивлялись. Было известно, что на Пошехонской улице находится бандитский притон, хозяйку которого звали «Сонька — Золотая ручка». Внезапно захватить этот притон не удалось. При приближении к нему чекисты и милиционеры были встречены огнем из револьверов, который бандиты вели через открытые окна. Завязалась перестрелка. Один из красноармейцев получил тяжелое ранение. Гагин, стреляя, не обратил внимания на то, что один из бандитов, пробравшись на чердак, ведет стрельбу по нему. В горячке он пренебрег мерами предосторожности и также был ранен. Несмотря на требование прекратить огонь, бандиты продолжали сопротивляться. Тогда красноармейцы бросились в дом. Ошеломленные бандиты растерялись и прекратили сопротивление.

Позднее следствие показало, что банда Добротина не только занималась поджогами и грабежами, но и распространяла контрреволюционные эсеровские листовки, призывавшие население к борьбе с большевиками.

Были вскрыты и другие притоны, где нашли убежище контрреволюционеры, вступившие в союз с ворами и образовавшие вместе с ними бандитские шайки.

Так, полуголодные и плохо обмундированные, совершенно не имевшие опыта, накапливавшие его в ходе борьбы с бандитизмом, но сильные своей большевистской правдой, верой в торжество того дела, за которое они не жалели своих жизней, воевали первые милиционеры — и среди них Иван Алексеевич Гагин — с контрреволюционерами всех мастей, погромщиками и грабителями, другими врагами народа. Своими решительными действиями большевики нанесли сокрушительные удары по бандитизму в городе и его окрестностях, в непродолжительный срок полностью его ликвидировали.

— Газета тогда не сообщала, что не прошло и полумесяца, как Сашка Рыжий из-за оплошности охранявших его милиционеров сбежал. Ох, и доставил же он нам хлопот! И все-таки мы арестовали этого бандита. Правда, было это уже летом 1918 года, незадолго до начала белогвардейского мятежа, — вспоминает Иван Алексеевич.

Сашка Рыжий орудовал в Ярославской, Костромской и Нижегородской губерниях. Был он высок ростом, широк в плечах. Своей наглостью, незаурядной физической силой, изворотливостью, ловкостью, наконец, дерзкими разбойными нападениями, о которых потом подолгу судачили обыватели на базарах и в очередях, Сашка завоевал непререкаемый авторитет в воровском мире. Еще до революции бандит неоднократно задерживался полицией, но всякий раз ему удавалось сбежать, подкупив или обманув каким-то образом охрану. Преступник безнаказанно грабил магазины, склады, взламывал сейфы. Не брезговал он и квартирами.

Особый интерес Сашка Рыжий проявлял к почтовым вагонам. Изучив тщательно дела о всех предыдущих разбойных нападениях, в которых участвовал Сашка, Гагин заметил несколько особенностей. Во-первых, в ограблении обычно участвовали три-четыре вооруженных до зубов человека, причем один из них всегда был одет в форму железнодорожника. Во-вторых, нападение на почтовый вагон каждый раз совершалось буквально в момент отхода поезда. Происходило это так. За несколько секунд до отправления поезда бандит в форме железнодорожника под каким-либо предлогом вызывал почтового служащего наружу. Когда поезд трогался, он вскакивал вслед за этим служащим на подножку вагона. Тотчас же в вагон врывались остальные бандиты, либо прятавшиеся неподалеку, либо просто прогуливавшиеся возле путей, и запирались изнутри. Все это происходило столь быстро, что никто ничего не успевал сообразить. А поезд набирал ход. В пути бандиты делали свое черное дело, а затем спрыгивали на ходу, предварительно выбросив награбленное, или останавливали поезд на глухом перегоне стоп-краном и быстро скрывались на лошадях, которые уже ждали их здесь.

И. А. Гагин и его группа поставили перед собой цель во что бы то ни стало ликвидировать банду Сашки Рыжего. У бандита появилась очередная подруга — дочь бывшего крупного домовладельца, вся недвижимая собственность которого была экспроприирована большевиками и передана в руки трудового народа. Сашка полностью доверял этой женщине, считая, что раз она пострадала от большевиков, то никогда его им не выдаст. А та очень скоро поняла, что человек, вызвавший поначалу ее восхищение своей «неутомимой борьбой с Советами», необычной удалью, дерзостью, с которой совершались его «акции против большевиков», просто-напросто обычный уголовник, что ему абсолютно все равно, кого грабить, и что захваченные им деньги уходят на пьяные кутежи…

Однажды во время очередной выпивки Сашка в пьяном угаре похвастался перед «подругой» планом очередного ограбления почтового вагона, в котором, как ему стало известно, будут отправлены в Москву ценные бумаги и валюта. Женщина, к этому времени уже согласившаяся помогать представителям народной власти, немедленно сообщила обо всем Ивану Алексеевичу. (Кстати, впоследствии она стала отличным работником угрозыска, принесла большую пользу). Гагин решил заменить почтовых служащих своими людьми.

Кроме того, зная точно время и место налета, милиционеры заранее оцепили участок, где стоял состав. Часть людей спряталась под стоящими на соседних путях вагонами, часть укрылась между ними на буферах. Остальные в штатской одежде прогуливались по перрону, смешавшись с толпой пассажиров. Чтобы захватить попавших в западню бандитов, воспользовались их же собственным приемом — ворвались в почтовый вагон следом за Сашкой Рыжим и его помощниками. Бандиты были настолько ошеломлены, что не оказали сопротивления.

Попытка ограбления почтового вагона с важными документами и валютой была квалифицирована революционным судом как особо тяжкое преступление против народа и Советской власти. Сашку Рыжего расстреляли.

Только что разгромлены основные силы белогвардейцев, которые подняли в Ярославле контрреволюционный мятеж. Шестнадцать дней значительная часть Заволжского района города находилась под их властью. Да и теперь в близлежащих лесах еще укрываются десятки бандитских групп. Они терроризируют население, вырезают семьи большевиков и тех, кто им помогает и сочувствует. На коллегию и была возложена ликвидация бандитских групп, восстановление в районе революционного порядка. Район был объявлен на чрезвычайном положении, все члены партии считались мобилизованными на борьбу с врагом. В своем распоряжении коллегия имела рабочие, красногвардейские отряды и милицейские силы.

…Пустынно, несмотря на теплый, солнечный день, на улицах Твериц. Многие дома разрушены, сгорели, у других выломаны окна и двери. На тротуарах и мостовых валяется брошенный жителями разный домашний скарб. Промышленные предприятия — Урочские железнодорожные мастерские, мельничный и валяно-сапожный заводы не работают. Их паросиловые установки, оборудование приведены в негодность, материальные ценности частью вывезены, частью уничтожены. Книги учета, документы изорваны или сожжены. Магазины, столовые разграблены, больницы закрыты.

В первый же день после освобождения Твериц Иван Алексеевич решил побывать дома. После долгой разлуки с родными, всего пережитого на «барже смерти» и в боях с мятежниками ему очень хотелось увидеть престарелых родителей и сестер.

В деревне Новое Рогово недалеко от Урочских железнодорожных мастерских, где жили тогда Гагины, Иван Алексеевич увидел еще более тяжелую, мрачную картину. Квартира, занимаемая его родителями, как и все другие, была пуста: жители скрывались в близлежащих лесах и еще не успели возвратиться. Улицы были мертвы. Многие дома рабочих разграблены, те громоздкие вещи, которые нельзя было унести, сломаны, выброшены на дорогу.

В этой мертвой, зловещей тишине Гагин вдруг услышал тихий плач, который доносился из дома соседей Калпецких. Иван Алексеевич прошел туда. Плакала мать его друга Сережи, рабочего-слесаря, который как раз накануне мятежа вернулся домой из армии. Не переставая горько рыдать, Калпецкая рассказала о том, как белогвардейцы зверски убили ее единственного сына. Убили только за то, что он дружил с большевиком.

Гагин больно переживал потерю лучшего друга. Еще больнее становилось молодому большевику, когда он смотрел на страдающую одинокую мать, понесшую невозвратимую утрату, и невольно думал о том, что таких матерей, потерявших любимых сыновей, мужей, кормильцев, были десятки, сотни, тысячи… Виновные должны были понести за свои злодеяния заслуженную кару. И это, как хорошо понимал Иван Алексеевич, в немалой степени зависело от него, Гагина. Тем более, что в те дни, когда была избрана коллегия Военно-революционного комитета, И. А. Гагин одновременно был назначен начальником находящегося в Заволжском районе Ярославля 4-го милицейского участка.

Требовалось принять чрезвычайные меры, чтобы в короткий срок ликвидировать в Заволжье все очаги контрреволюции и бандитизма, восстановить промышленные предприятия, накормить детей, больных и лиц престарелого возраста, оказать врачебную помощь населению, снабдить его необходимыми медикаментами. А самое главное — восстановить в районе твердый революционный порядок.

Прежде всего Иван Алексеевич составил план работы коллегии и милицейского участка. Этот план предусматривал: с целью выявления активных участников, организаторов белогвардейского мятежа произвести перерегистрацию всех лиц, проживающих в районе, на станциях и пристанях установить контрольные посты, тщательно проверять все поезда, проходящие через станцию Урочь, а также пароходы и баржи, проплывающие по Волге. Выезд и въезд в район разрешить только по специально установленным пропускам, выдачу их производить после перерегистрации и проверки каждого человека, обращающегося в милицию с просьбой о разрешении выезда. Для ликвидации остатков перхуровских банд и подпольных террористических групп, действовавших в деревнях и селениях, организовать конные и пешие отряды особого назначения. Командиром одного такого отряда особого назначения был назначен рабочий-большевик Иван Николаевич Кокорев, а комиссаром — бывший слесарь железнодорожных мастерских большевик Андрей Васильевич Васильев. Отряды несли охрану наиболее важных объектов, участвовали в боевых операциях по ликвидации белогвардейских кулацко-эсеровских банд в Заволжье.

Перерегистрацию населения производили специальные пункты, возглавляемые грамотными, проверенными людьми. Результаты этой меры не замедлили сказаться. Так, в регистрационный пункт при 4-м милицейском участке, руководимом коммунистом Александром Финошиным, явился некий гражданин Петров М. С. Он представил московский паспорт и попросил выдать ему пропуск на право выезда в Москву. Петров объяснил, что он приехал 4 июля в гости к своему дяде Грибкову, проживающему около разъезда Филино, что мятеж совершенно неожиданно застал его на квартире у родственников. С 4 по 26 июля, по его словам, никуда не выходил: все свободное время проводил в сосновом бору или сидел дома.

В конце дня, докладывая И. А. Гагину о людях, обращавшихся в регистрационный пункт милиции, Александр Финошин заметил:

— Большие подозрения почему-то вызывает он у меня, этот Петров. Уж больно настойчив, нагл… А в глазах затаенное беспокойство, трусливая ненависть. Думаю, что данные, которые он сообщает, надо проверить особенно тщательно.

— Правильно, — согласился с ним Иван Алексеевич. — Паспорт у Петрова, говоришь, московский? И прибыл он в Ярославль незадолго до мятежа? Уже одно это заставляет нас отнестись к Петрову со всей серьезностью. Действуйте!

Все, что рассказал о себе Петров, по указанию И. А. Гагина тщательно проверили. И что же? Оказалось, что Грибков вовсе не является дядей Петрова, что оба они активные участники белогвардейского мятежа, что Грибков находился в отряде, которым командовал подпоручик Петров. Этот отряд занимал позиции недалеко от Толгского монастыря. Позднее, под давлением собранных улик, М. С. Петров признался, что в Ярославль он прибыл по заданию главного штаба «Союза защиты родины и свободы» 4 июля 1918 года. Имел пароль и явку на квартиру прапорщика Виктора Васильевича Никитина, активного члена «Союза». Уже на другой день подпоручик Петров был представлен поручику Сергею Николаевичу Волкову, который в дни мятежа командовал Тверицким боевым участком.

Постепенно выявлялись и другие участники контрреволюционного мятежа, вылавливались скрывавшиеся в окрестных лесах банды, остатки разгромленных белогвардейских отрядов.

В августе оперативной группой милиции при содействии членов местного комитета бедноты была ликвидирована банда, действовавшая в Толгобольской волости. Она состояла из семи отъявленных головорезов — бывших членов личной охраны полковника Гоппера, командующего Заволжским боевым участком. Главарем банды был поручик Колганов, монархист по убеждениям. Совместно с сотрудниками губернской ЧК были арестованы начальник контрразведки штаба Перхурова полковник Некрасов и его помощник полковник Гияровский, скрывавшиеся в Толгском монастыре под именами «святого отца Варлаама» и «послушника Феодора Кирсанова», а также более десятка других белогвардейцев, укрывшихся под монашеским одеянием, захвачено значительное количество оружия. Операция в Толгском монастыре была спланирована столь тщательно и проведена так умело, что прошла без единого выстрела.

Не так гладко прошел арест генерала царской армии Иванова, проживавшего в деревне Рогово. Из допросов задержанных милицией белогвардейских офицеров Туношенского и Балабанова стало известно, что Иванов участвовал в разработке планов захвата белыми Ярославля, ведения ими военных операций. После разгрома мятежа в поместье генерала скрывалось несколько его участников. При аресте Иванова один из белогвардейских офицеров, отстреливаясь, пытался бежать через окно. В завязавшейся перестрелке были убитые и раненые с обеих сторон. При обыске в доме генерала были изъяты оружие, боеприпасы, контрреволюционные воззвания за подписью Перхурова и другие документы.

В селе Яковлевском оперативная группа милиции арестовала группу бывших офицеров царской армии и кулаков, которые во время мятежа с оружием в руках выступали против Советской власти, а после его подавления терроризировали рабочих и крестьян. У них отобрали до тридцати стволов разного оружия: револьверов, винтовок, обрезов.

Большую работу пришлось провести по выявлению одного из организаторов и активных участников белогвардейского мятежа меньшевика М. Н. Абрамова. Сначала стало известно, что он скрывается у кулаков братьев Хухаревых в деревне Ермолино. Оперативникам не удалось в тот раз взять ни Михаила Абрамова, ни одного из братьев. Кем-то предупрежденные о приближении к деревне милиционеров, они исчезли. И все-таки Абрамову не удалось ускользнуть от революционного правосудия. 7 сентября 1918 года он был арестован на разъезде Догадцево, где скрывался у своей сестры. По постановлению коллегии губЧК М. Н. Абрамов был расстрелян.

Во многих этих операциях Иван Алексеевич Гагин принимал личное участие. Во время операции в Толгском монастыре, например, он вместе с командиром отряда особого назначения И. Н. Кокаревым и представителем губернской ЧК Павлом Войте под видом связного полковника Некрасова заранее проник на территорию монастыря и тем самым обеспечил успех операции.

Залогом успеха являлось и то, что в своей работе коллегия Военно-революционного комитета и милицейский участок опирались на широкие массы рабочих и крестьян. Рабочие Урочских железнодорожных мастерских и других предприятий Заволжского района во главе со своими партийными ячейками вступали в милицейские отряды. Бывали дни, когда рабочие по несколько суток не появлялись в семьях: днем героически трудились, восстанавливая разрушенные белогвардейцами предприятия, выполняя срочные заказы для фронтов гражданской войны, а по вечерам несли патрульную службу, участвовали в облавах — с оружием в руках защищали завоевания Октября.

(Надпись на маузере № 446114. Этим почетным боевым оружием был награжден И. А. Гагин по решению коллегии ОГПУ в день 10-летия органов ВЧК—ОГПУ).

Это еще одна героическая страница жизни ветерана революции и милиции. Она относится к тому времени, когда по решению ЦК партии и Совета Народных Комиссаров в Красной Армии и Флоте с целью усиления борьбы с контрреволюцией, шпионажем и диверсиями были организованы в феврале 1919 года особые отделы ВЧК. И. А. Гагина приказом Политического управления Западного фронта откомандировали с Нарвского боевого участка в распоряжение командования Белорусско-Литовской армии. Там Иван Алексеевич возглавил Особый отдел дивизии, одновременно был назначен членом коллегии Витебской губернской Чрезвычайной комиссии.

Из всех оперировавших тогда на Витебщине бандитских формирований выделялся отряд численностью до 300 человек, вооруженный винтовками и пулеметами. Командовал отрядом бывший офицер царской армии в чине штабс-капитана, известный под кличкой барон Киш. Отряд барона Киша, состоявший в основном из эсеро-кулацких и буржуазно-помещичьих элементов, других убежденных врагов Советской власти, обладал крепкой военной дисциплиной. За отрядом тянулся кровавый след — вырезанные семьи большевиков, советских работников, еврейские погромы, разгромленные учреждения.

Витебским губкомом и губЧК для непосредственной борьбы с бандой Киша был выделен кавалерийский отряд во главе с сотрудником ЧК Карповым. Однако банда оставалась неуловимой. Для налаживания более действенной борьбы с бандитизмом, координации действий отдельных отрядов Красной Армии, ВОХРа и ЧОНа на место выехали член коллегии Витебской губЧК Аггей Тимофеевич Колосов, назначенный командиром сводных отрядов, и начальник Особого отдела дислоцированной тогда на Витебщине стрелковой дивизии И. А. Гагин.

Однажды ночью в штаб Карпова явилась крестьянка Адамович. Она сказала, что ее сын Николай находится в банде, и что, если ему гарантируют жизнь, он явится с повинной. Через пять дней встреча с Николаем состоялась. Так чекисты стали иметь в банде Киша первого своего человека.

Круг таких людей постепенно увеличивался. В один из налетов на склад упродкома бандиты натолкнулись на засаду и в открытом бою потерпели серьезное поражение. Вторая подобная неудача вырвала у них до одной трети личного состава. Это внесло нервозность и растерянность в ряды бандитов, встревожило и их главаря.

Операция в одной из деревень, где в это время должен был остановиться на ночь Киш с частью своей банды и лишь по случайности не остановился, арест людей, снабжавших бандитов продовольствием, окончательно деморализовали кишевцев. На ночевки атаман теперь останавливался то в одной, то в другой землянке (их было немало разбросано в разных местах леса), то и дело кочевал из деревни в деревню, из села в село.

— И все-таки как ни конспирировался барон Киш, мы были в курсе почти всех его дел, — улыбается Иван Алексеевич.

Вскоре банду ликвидировали.

Это лишь несколько страничек из боевой биографии Ивана Алексеевича Гагина. А было их, таких вот страничек, в его долгой и полной опасности жизни — не счесть! Ибо находился Иван Алексеевич всегда именно там, где был особенно нужен, как мы привыкли говорить — всегда на переднем крае.