Опергруппа, на выезд!

В. Храпченков Рассказы о службе

Для журналиста брать интервью у работников милиции — двойное профессиональное удовольствие.

Дела, как правило, у них интересные. Сами они подчеркивают, что милицейская работа — кропотливый и подчас прозаический труд. Но труд этот особый — в нем нет мелочей, в нем знание психологии не менее важно, чем знание логики.

…Время пролетело незаметно, интереснее всякого детектива рассказ человека, познавшего всю сложность и многообразие милицейской работы. Причем рассказ не был сухим, протокольным. Были в нем и подробности, и живые детали, и портреты людей. Все это называлось уверенно и точно, словно речь шла о вчерашних событиях, словно говорить приходилось не по памяти, а сверяясь с подробными записями.

Рассказы Александра Дмитриевича Макарова, на протяжении ряда лет работавшего начальником областного уголовного розыска, о своих сотрудниках потребовали лишь самой незначительной обработки, прежде чем быть представленными читателям. Вот они, эти рассказы.

Руководители УВД осматривают первую областную выставку по безопасности дорожного движения. Второй справа — заместитель министра внутренних дел СССР тов. Б. Т. Шумилин.

Осенью 1973 года по Угличу ходила пущенная местными остряками шутка, что за всю многовековую историю города в нем было два преступления, так и оставшихся нераскрытыми. Одно из них — старинная тайна убийства царевича Дмитрия. Другое — недавняя кража денег и ювелирных изделий из универмага № 3.

Шутка есть шутка и не более. Но работники милиции, сотрудники уголовного розыска не могли принять ее. Она для них звучала как укор.

С первых шагов стало ясно, что предстоит нелегкое и очень трудоемкое дело. Обстоятельства позволяли сделать вывод, что в магазине побывал вор опытный, жулик «высшей квалификации», каких в наше время остались считанные единицы. Действительно, как впоследствии выяснилось, Николай Рыкалов был «штучным экземпляром». Его отличала не только отработанная воровская техника, но и недюжинный артистизм, которым он умело пользовался в решающую минуту.

Практика у Рыкалова была богатая. Родившись в 1927 году и окончив 7 классов, он большую часть своей жизни провел в местах весьма отдаленных, отбывая сроки наказания, из которых самый короткий составлял 3 года 6 месяцев, а самый продолжительный 12 лет. Его признали особо опасным рецидивистом.

Выйдя на свободу весной 1972 года, Рыкалов получил паспорт и некоторое время проработал в тех местах, где ранее отбывал наказание. Но такая жизнь его не устраивала. Он перебрался в Москву, не имея, разумеется, московской прописки.

Нужна была «крыша». В Москве он познакомился с некоей Ниной, уже не слишком молодой женщиной. Рыкалов сумел так увлечь ее, что Нина бросила работу, мужа, ребенка. Началась «красивая жизнь».

Вдвоем они под видом беззаботной супружеской пары, совершающей туристское путешествие, выезжали в различные города. Предварительно Рыкалов самым внимательным образом изучал железнодорожное расписание. В городе, намеченном для «работы», незачем было «отсвечивать», задерживаясь надолго. Потому, оставив свою подругу в гостинице, он осторожно, но тщательно исследовал все подходы к месту будущей кражи, обращая особое внимание на охрану и систему сигнализации. Тут же, не тратя лишней минуты, пара возвращалась в Москву. А потом он приезжал один, молниеносно совершал кражу и столь же быстро исчезал.

В Углич они прибыли на теплоходе, взяв на всякий случай билет до Рыбинска. В гостинице «Углич» жили сутки — ровно столько, сколько потребовалось для изучения обстановки в крупнейшем местном универмаге. Поездом вернулись в Москву, где Рыкалов расстался с Ниной на Савеловском вокзале, тут же отправившись в обратный путь.

Теперь он уже не стал снимать номер в гостинице, а прямо направился к универмагу. Приближалось время обеденного перерыва. Магазин должен был опустеть. Меньше часа имел в своем распоряжении Рыкалов. Зато в помещении, как установил он накануне, никого не оставалось. И сигнализацию на этот час не включали: ну что может произойти за столь короткое время, да еще днем.

Действительно, люди то и дело проходили мимо, но ни малейшего подозрения не вызвал у них скромно, по-рабочему одетый мужчина, складывавший в штабель пустые ящики из-под обуви. Никто не обратил внимания, что ящики образовали стенку, прикрывшую Рыкалова от чужих глаз. Потом он установил ящики и по сторонам служебного входа так, что получился своеобразный «бокс», совершенно скрывший преступника.

Пошел в ход заранее заготовленный воровской ломик — «фомка». Вскрыть первую, а затем и вторую дверь для опытного преступника было несложно. Чтобы оградить себя от неожиданностей, Рыкалов найденной в углу шваброй заклинил дверную ручку.

А потом двинулся по отделам магазина, вскрывая тем же ломиком кассовые аппараты. Чтобы его не заметили с улицы, он сбрасывал кассы на пол и орудовал, прикрываясь прилавком.

Так преступник добрался до ювелирного отдела. Рыкалова ждал сюрприз, на который он, по его собственным словам, уж никак не рассчитывал. Мало того, что на виду лежал ключ от витрины и даже не понадобилось разбивать стекло. На той же связке, оставленной в магазине ротозеями, был и ключ от сейфа, где хранился весь запас ювелирных изделий.

Одних обручальных колец Рыкалов набрал 190 штук да других золотых колец более 250 штук. Из сейфа и с витрины он взял также кулоны, цепочки, браслеты. Прихватив в галантерейном отделе портфель, сложил туда на несколько десятков тысяч рублей золота и около 7,5 тысячи рублей денег, взятых в кассах.

Теперь ему предстояло незаметно выйти из магазина. Универмаг занимает весь первый этаж пятиэтажного дома, причем его передняя стена стеклянная. Служебные входы расположены в торцах здания. Чтобы не возвращаться через весь торговый зал к уже вскрытой двери, Рыкалов взломал дверь с противоположной стороны.

Вышел, неся портфель… и тут же исчез, словно сквозь землю провалился.

Тревога была поднята мгновенно, как только с обеда вернулись продавцы. Простейший расчет показывал, что преступник проник в магазин примерно в 14.05 и покинул его в 14.40—14.45. Чтобы скрыться, у него оставались считанные минуты, так что он не мог уйти далеко.

Если сравнивать все это с шахматной партией, то можно сказать, что Рыкалов имел преимущество, сделав первый ход. А в шахматах, как известно, белые, начиная игру, имеют в дебюте преимущество, на один ход опережая соперника.

Рыкалов умело использовал это преимущество. Его не удалось задержать сразу, хотя угличская милиция была поднята на ноги немедленно. Были взяты под контроль дороги, ведущие в Москву, Ярославль, Мышкин. Внимательно присматривались к тем, кто уезжал из города через речной порт или аэропорт. Не остались без внимания гостиница и дом колхозника. Однако путь преступника удалось проследить лишь от универмага до улицы Новой. Розыскная собака уверенно довела до проезжей части, а дальше след терялся.

Но ведь в шахматах вовсе не обязательно выигрывает сделавший первый ход. Все зависит от того, кто проницательнее разгадает задуманные противником комбинации, кто лучше распорядится своими силами. Все это отлично осознавали члены оперативной группы, составленной из опытных работников областного управления внутренних дел. Прибыв в Углич, группа тут же приступила к работе.

Был разработан подробный план действий, намечены наиболее перспективные версии и направления. Потом они будут отсеиваться, делая все уже круг поисков. А пока отпечатанный на машинке план по объему превосходил иную кандидатскую диссертацию.

Совершенно ясно, что экспромтом подобные кражи не совершаются. Следовательно, либо кто-то заранее готовил для преступника все нужные сведения, проводил детальную разведку, либо он сам побывал на месте будущей кражи. Значит, надо проверить все места, где мог останавливаться приезжий человек, — от гостиницы до частных домов, где пускают квартирантов. (Кстати, в списке людей, которых предстояло проверить, поскольку они приезжали в Углич незадолго до случившегося, значилась и фамилия Рыкалова. Подобная фигура со столь богатым «букетом» судимостей не могла не привлечь внимания. Но Рыкалов был изобличен другим способом, до того, как поступили все запрошенные сведения о нем.) Нужно было поинтересоваться людьми, живущими в доме, где расположен универмаг, а также в соседних зданиях. Преступник мог получить интересовавшие его сведения и от людей, по роду своей деятельности связанных с системой торговли.

Все это в сумме — лишь одно направление работы оперативной группы. А таких направлений было не два и не три.

Эту огромную работу было бы невозможно выполнить без целой армии добровольных помощников. Наша милиция неизменно пользуется всенародной поддержкой, советские граждане не раз помогали ей в самых сложных делах. И теперь оперативная группа обратилась к угличанам с просьбой сообщить все, что хотя бы косвенно могло иметь отношение к нашумевшей краже. Состоялись выступления по радио, встречи с рабочими часового завода и других предприятий города.

Люди откликнулись на этот призыв. Оказывается, несколько человек видели, как неизвестный мужчина устанавливал в стенку ящики. Специально они к нему не присматривались, но все же по их показаниям удалось составить его портрет — фоторобот, как оказалось впоследствии, очень похожий.

Фоторобот был размножен и предъявлен работникам столовых, буфетов и других мест, куда мог заходить преступник. Его безошибочно признала парикмахерша, к которой Рыкалов заходил бриться. Так что сведения о преступнике пополнялись.

Ну, а чем же в это время занимался он сам?

Рыкалов умело использовал свой «первый ход». Стоял август, год выдался урожайным на лесные дары. Дойдя до базарчика, который обычно собирается неподалеку от центра небольших городов, Рыкалов потолкался среди людей, что прямо из леса привезли сюда грибы на продажу. У одного продавца он и купил всю его сегодняшнюю добычу вместе с корзиной.

На берегу Волги в укромном месте вывалил грибы на землю, положил в корзину портфель с краденым и поверх снова уложил боровики, подберезовики, маслята.

Человек с подобной ношей вряд ли привлечет чье-нибудь внимание. Он «проголосовал» на дороге, доехал до Большого Села, а там еще раз пересел, попросившись в автобус-уазик, полный таких же с виду грибников, возвращавшихся из леса в Ярославль.

Наряд милиции остановил микроавтобус при въезде в город. Никакого подозрения компания с полными корзинами не вызвала: люди явно ходили по лесу с самого раннего утра и к краже, только что совершенной, отношения иметь не могли. Рыкалов внешне ничем от других грибников не отличался, никто не мог подозревать, какие «рыжики» лежат у него на дне корзины.

В Ярославле он вышел на берег Которосли и там, уже не торопясь, рассмотрел содержимое портфеля. Как сам он потом вспоминал, даже страшно стало — столь крупной добычи в его богатой практике еще не бывало.

Чувство страха возникло не случайно. И чем дальше, тем страх становился сильнее. Боялся Рыкалов не только разоблачения, не только ареста. Приехав на электричке в Москву, преступник начал тратить привезенные из Углича деньги. А портфель опасался выпустить из рук. Ведь своей квартиры у него не было, скитался вместе с Ниной по ее знакомым. И не без основания думал, что, если узнает про золото воровская братия, — тут же может прикончить. Были у него настолько острые моменты отчаяния, что хотелось избавиться от злополучного портфеля, оставив его в приемной МУРа.

Наконец, он все же нашел, где хранить угличскую добычу. Способ не новый, им пользовался еще подпольный миллионер Корейко из «Золотого теленка». Рыкалов возил тяжелый от золота портфель из одной камеры хранения в другую, с вокзала на вокзал. Там, в автоматическом отсеке, и были в конце концов обнаружены ювелирные изделия из универмага № 3.

Деньги у Рыкалова при его образе жизни пролетели быстро. Надо было продавать кольца и браслеты. Он знал, что люди его «профессии» чаще всего попадаются на сбыте краденого. Но рассуждал, что такая вещь, как обручальное кольцо, особых примет иметь не может. Не вызывая подозрения, его можно продать через комиссионный магазин или сдать в ломбард. Надо только предъявить паспорт с московской пропиской. А это не так сложно, поскольку у Нины немало знакомых, согласных помочь приезжему человеку, щедрому на угощение.

При всем его хитром опыте не учел Рыкалов того, что изделия из золота — особый товар. Их вес измеряется с точностью до нескольких знаков после запятой и заносится в соответствующие документы. Вес каждого кольца, браслета или кулона, украденного в Угличе, был известен не только работавшей в городе оперативной группе УВД. Все собранные сведения включая портрет-фоторобот, были переданы и в другие области, а также в Москву.

Поступавшие в ломбард и комиссионные магазины кольца неизменно попадали в поле зрения милиции. По одному или даже по десятку совпадений в весе точных выводов не сделаешь — слишком много на свете колец. Но за определенной чертой количество переходит в качество, материал становится достаточным для обобщений и выводов. Трудно было предположить простое совпадение, решили поинтересоваться, кто же сдает на комиссию эти ювелирные изделия. Люди были разными, но неизменно в числе их знакомых оказывался некий подозрительный мужчина, живущий в Москве без прописки.

Тут пошел в ход изготовленный ярославскими специалистами фоторобот. Ба, да это же старый знакомый уголовного розыска Николай Рыкалов! Партия, в которой первый ход был сделан им, не затянулась. Теперь она перешла в типичный эндшпиль, в котором для белых существовал единственный вариант — мат. Преступник был арестован и доставлен в Углич, где предстоял суд.

Здесь он еще раз продемонстрировал свои артистические наклонности. В разговорах с сотрудниками УВД из оперативной группы был в меру откровенен, рассказывал много интересного. Но предъявленные ему обвинения неизменно отвергал, не признавая их до самого суда. И только на суде неожиданно заявил:

— Да, признаю.

Видимо, матерый преступник рассчитывал, что называется, сыграть на суд: вот, мол, никому другому я ни в чем не признался, а вам — пожалуйста. А раз я вашу работу сильно облегчил своим правильным отношением, то и вы мне, может, пару годков со срока скинете.

Только суд в своих решениях руководствуется иными соображениями. Н. Рыкалов был приговорен к 15 годам заключения.

Так закончилось это дело. Недолго пришлось изощряться в шутках местным острословам. Теперь в Угличе осталось одно нераскрытое преступление: убийство царевича Дмитрия. Но это уж дело историков, а не милиции.

В деревне поселился страх. Дошло до того, что люди боялись ночевать в домах, спали на улице, попрятав вещи в погреба и сараи.

Началось все с пожара, спалившего один из домов в Николине. Обстоятельства, при которых пошел гулять «красный петух», были неясными. На место происшествия выехала оперативная группа УВД из пяти человек. С собой взяли розыскную собаку.

Разбирались детально и тщательно, потратили много времени. Но ничего подозрительного не нашли. А только уехали, как через два дня снова полыхнул пожар.

Так происходило четыре раза. Сгорело четыре дома, причем в Николино каждый раз выезжала специальная оперативная группа. Можно было подозревать поджог: огонь неизменно возникал там, куда удобно подобраться незамеченным. К тому же происходило это вечерами, когда уже темнело.

В деревне, где все знают каждого и каждый знает всех, не любят неразгаданных загадок. Недаром поется в популярной песне: «От людей на деревне не спрятаться». Людская молва быстрее и тщательнее любой ЭВМ просчитает все возможные варианты, учтет самые незначительные детали. Но тут даже подозревать некого было: свои все на виду, о каждом можно сказать — где был и что делал в момент начала пожара. А чужих в округе не замечали. Прямо Фантомас какой-то объявился…

С наступлением зимы пожары прекратились. Но то, что причины их так и не были раскрыты, тяжким грузом висело на работниках милиции. Однако самая главная неприятность была еще впереди.

19 декабря раздался звонок из Николинского сельсовета: убийство! Неподалеку от правления колхоза обнаружен труп бригадира тракторной бригады. Новость всполошила всю округу, тем более, что бригада была передовой, ее руководителя знали не только в районе, но и в области.

Снова в Николино выехала оперативная группа. Ей предстояло ежедневно докладывать о ходе расследования. На месте группа с хода развернула работу, заняв под штаб комнату правления колхоза и примыкавшую к ней комнату сельского радиоузла.

Местные жители рассказали, что в последний раз видели бригадира живым накануне. Вместе с односельчанином тот ездил на тракторе в лес за дровами — решили помочь одинокой старушке. Вернувшись, сгрузили дрова, потом выпили с мороза и разошлись по домам. Утром бригадира нашли уже мертвым.

Добавить к этому никто ничего не мог, хотя в течение суток было опрошено все население Николина и окрестных деревень. А убийство было зверским. Можно было предполагать, что брызги крови попали и на убийцу. Приступили к поискам человека, на одежде которого есть кровь.

И вот у одного из колхозников обнаружили окровавленную рубашку. Исследовали: кровь человеческая. Показания, данные хозяином рубашки, были крайне путаными. Сам он ссылался на то, что накануне в их деревне отмечали религиозный праздник — «Николу зимнего». Кое-кто и он в том числе, крепко выпил и ничего не помнит.

Ряд данных говорил против этого человека. И руководитель группы, подведя черту под всеми собранными сведениями, сделал в своем рабочем блокноте запись: «Проверить тщательно…»

Тщательная проверка показала, что он непричастен к преступлению. Экспертиза в Ярославле, куда была отправлена рубаха с пятнами крови, дала заключение: кровь не принадлежит убитому.

Оказалось, у этого колхозника был маленький ребенок, лицо которого было поражено кожным заболеванием. Отец брал ребенка на руки, прижимая к себе, и капельки крови остались на ткани рубашки. По форме они очень походили на брызги.

Тем временем удалось выйти еще на одного местного жителя, который за печкой у себя дома хранил пиджак и рубаху со следами крови. Откуда взялась эта кровь — он ничего вразумительного не мог сказать и тоже ссылался на «Николу зимнего».

Надо сказать, что пьянство слишком часто встает на пути милиции. Подчас, если даже оно и не является одной из причин совершения преступления, то очень мешает, как и в данном случае, его расследованию. «Никола зимний» и связанная с ним пьянка чрезвычайно осложнили работу оперативной группы. И уж на всю жизнь запомнилось прирожденным атеистам, работникам милиции, что отмечался этот самый «Никола зимний» 19 декабря.

Была в показаниях владельца окровавленной одежды деталь, которая заставляла отнестись к нему предельно внимательно. Еще как следует не протрезвев, он заявил, что, хотя и не помнит, какие события происходили в день убийства, сам при случае мог бы садануть бригадира колом, потому что относился к нему неприязненно.

Но факты свидетельствовали, что и этот человек невиновен. Биологическая экспертиза, проведенная в Ярославле, подтвердила, что на пиджаке и рубашке действительно была кровь. Но не человеческая, а свиная. Хозяин, одетый в эти самые вещи, заколол откормленную за лето хрюшку, а потом так напился, что позабыл обо всем на свете.

Выходит, и эта линия следствия зашла в тупик. Но одновременно велась работа и по другим линиям. Так, принимались активные меры, чтобы найти орудие убийства. Метод выбрали наиболее действенный в данных условиях, хотя и не сулящий моментального успеха, да к тому же требующий для своего осуществления значительного количества людей.

Впрочем, недостатка в добровольных помощниках у милиции не было. Каждый стремился сделать все возможное. Слишком свежи были в памяти летние пожары, слишком тяжелое впечатление произвело зверское убийство.

Активно включилась в поиски молодежь, особенно парни, прошедшие армейскую школу. Одним из главных помощников был сын председателя колхоза Николай, заведовавший радиоузлом. Поскольку именно в этом помещении разместился штаб, Николай особенно часто встречался с членами опергруппы. Зная всех в округе, он был очень полезен, выполняя различные поручения.

Поиск орудия убийства проводили, разбив всю деревню и окружающую местность на квадраты. В каждый такой квадрат направлялся оперативный работник с приданными ему деревенскими активистами. Нужно было, двигаясь зигзагами, осмотреть всю заснеженную поверхность квадрата. Снегопадов со времени убийства не было, так что, если тяжелый предмет выбросили, он должен был оставить след на белой поверхности.

И вот одна из поисковых групп, проходя метрах в 25—30 от протоптанной тропинки, обнаружила в снегу глубокое отверстие. Раскопали — увесистый молоток. Экспертиза обнаружила на нем кровь, совпадающую по группе с кровью убитого. А следы на теле подтвердили, что молоток тот самый.

Так было обнаружено орудие убийства. Предстояло установить, чей это молоток. Выглядел он необычно: не заводского изготовления, самодельный, очень массивный, с укороченной рукояткой.

Возможно, отковал его местный кузнец. Но своих кузнецов в Николине не было, да и в округе людей этой профессии не густо. Отыскали старого кузнеца, которому от роду было уже 97 лет. Но память он сохранил хорошую. Старик сразу и категорически заявил:

— Молоток моей работы. Никто больше таких не делал. А ковал я его в тридцатых годах, когда при коллективизации к нам первые трактора пришли, еще на железных колесах. У трактористов тогда с инструментом небогато было, вот я им и помог. Но у кого молоток потом побывал, не знаю…

Ничего не оставалось, как предъявлять молоток для опознания всем местным жителям. Метод не слишком мудреный, весьма кропотливый, но действенный. И вот один парнишка заявил:

— Так это же с нашего радиоузла. Мы с Николаем, заведующим, часто им пользовались, когда дрова кололи. Молоток такой здоровенный, что больше на кувалду похож. Если колун в полене застрянет, по обуху бить удобно.

Так в материалах следствия появилось новое имя: Николай, заведующий радиоузлом. О нем на деревне говорили только хорошее: недавно вернулся из армии, работает исправно, да и на злополучных тех пожарах проявил себя с лучшей стороны, спасая от огня имущество.

Но тогда почему же парень ни словом не обмолвился о пропаже молотка? Ведь он постоянно общался с оперативной группой и отлично знал, что она разыскивала именно молоток или похожий на него предмет.

На допросе Николай подтвердил только, что молоток действительно был в хозяйстве радиоузла, а потом его, должно быть, кто-то взял. Кто? Он представления не имеет.

В доме родителей, у которых он жил, был проведен обыск. На чердаке удалось обнаружить валенки, пальто, костюм с брызгами, похожими на брызги крови. Экспертиза подтвердила: кровь по группе совпадает с кровью убитого бригадира. Николай был задержан.

Улик было слишком много, и в конце концов Николай сознался, что бригадира убил он. Как это нередко бывает с преступниками, тут же, облегчая душу, принялся рассказывать все до конца.

Случай оказался из ряда вон выходящим. Ничего похожего даже в богатой самыми невероятными делами практике членов оперативной группы не было…

Отец Николая, председатель колхоза, и бригадир тракторной бригады дружили. Вместе они не только работали, но и проводили свободное время. Нередко выпивали. Выпить председатель любил. Был он хорошим, уважаемым в районе работником, но слабым человеком.

Бригадир имел довольно еще молодую и смазливую, да к тому же незамужнюю сестру. К ней-то и зачастили «на огонек» приятели. Куда удобнее выпить спокойно и не торопясь, да еще в хорошей компании, чем дома слушать попреки недовольной пьянством мужа жены.

Мужчины приносили водку, хозяйка готовила закуску. Так стало повторяться все чаще, расходилась компания все позже. Потом председатель стал и вовсе на ночь оставаться у разбитной молодухи. Кончилось тем, что перебрался к ней жить.

В деревне догадывались об этом, но относились к увлечению вовсе немолодого уже председателя снисходительно. Мол, почудит мужик и перестанет.

Николай же, служивший тогда в армии, остро и болезненно переживал уход отца из семьи. Он писал взволнованные письма, просил вернуться. Отец и слышать не хотел. Тогда сын стал писать его сожительнице, убеждая оставить отца, грозя местью. Это тоже не помогло.

Пришло время увольнения в запас. Дома мать встретила сына грустным взглядом выплаканных глаз:

— Нету отца… у той он.

Состоялся решительный разговор Николая с отцом. Поговорили крупно, как мужчина с мужчиной. Председатель понял: нельзя не считаться с повзрослевшим сыном, тем более человеку, который у всего района на виду. И вернулся к семье.

Но слишком крепко держала его запоздалая любовь. Снова, таясь от людей, пробирался он знакомой тропкой к дому, где его всегда ждали. Только разве утаишь такое в деревне, да еще от взрослого сына.

От угроз Николай перешел к делу. Зазвенели выбитые стекла в доме разлучницы. Наутро председатель вставлял их заново. Николай снова бил — отец снова вставлял.

Сын перешел к еще более решительным действиям. Он решил сделать невозможными свидания отца с любовницей. А прекратятся они, судя по всему, лишь тогда, когда негде будет встречаться. И вот запылал дом, ставший для председателя своим.

Только и это помогло не больше, чем выбитые окна. Женщина стала жить у своей родственницы, продолжая и в ее доме принимать возлюбленного. Что ж, сгорел и этот дом, а потом еще два, куда перебиралась с остатками имущества ненавистная Николаю полюбовница его отца.

Поджоги совершал он с изощренной хитростью, позволявшей иметь алиби во всех случаях. Сунув тлеющий огневой снаряд в солому или иное столь же огнеопасное место, парень спешил в клуб, где начинались танцы или кино.

Все видели, что был он в самой гуще людей, когда раздавался крик: «Горим!» Зал мгновенно пустел, все бросались на пожар. Впереди всех бежал Николай. Потом его ставили в пример: «Вон, Колька то председателев как старался. Первым в огонь лез».

19 декабря наступила окончательная развязка этой трагической истории. На тропинке встретились Николай с бригадиром. Оба хмельные и возбужденные. Слово за слово — поскандалили. Николай упрекал бригадира, что тот свел отца со своей сестрой, разбив семью.

Скандал перешел в драку. После удара колом бригадир упал. Но распаленному злобой Николаю этого было мало. Он добежал до радиоузла, схватил там молоток и, вернувшись, нанес лежащему на снегу человеку более 30 ударов по голове. Молоток потом закинул подальше в снег…

Оперативная группа закончила свою работу в Николине. Наконец-то встали на свои места все детали этого необычного дела, не раз уходившего в сторону по ложному следу. Поджигатель и убийца был полностью разоблачен и предан суду.

Люди теперь могли спать спокойно. А Николаю пришлось полной мерой расплачиваться за совершенный им трагический шаг, за то, что злу противопоставил он во много раз большее зло, решив, будто сам может стать и судьей и исполнителем приговора.

Если день 19 декабря, «Никола зимний», крепко запомнился участникам предыдущего дела, то дата следующего происшествия твердо запечатлелась в памяти всех без исключения сотрудников областного управления внутренних дел. И вовсе не потому, что было оно из ряда вон выходящим, как случаи в Николине. Но на этот раз был брошен дерзкий вызов всем, кто охраняет общественный порядок…

В актовом зале управления шло торжественное заседание, посвященное Дню советской милиции. В докладе и выступлениях отмечались лучшие люди, лучшие коллективы. И вдруг дежурный по управлению сообщил в президиум: «В гастрономе на проспекте Толбухина похищены два мешка с деньгами».

Происшествие, что и говорить, не из приятных. Как выражаются, «не подарок», да еще в такой день. Не просто обычной служебной задачей, а делом чести Ярославской милиции было в минимальное время найти преступника.

Но в зале, где на свой праздник собрались работники милиции, не раздался крик: «Тревога!», «В ружье!» или что-нибудь подобное, как, к сожалению, еще случается в плохих детективах. На торжественное заседание пришли те, кто в этот час был свободен от службы. А тот, кому полагалось, и в праздничный день оставался на посту.

Меры были приняты немедленно. Пока сообщение о краже передавалось в управление, в Кировском райотделе внутренних дел уже начала действовать оперативная группа по розыску преступника. Были введены в действие патрули на автомашинах. Все автомобильные и железнодорожные пути, ведущие из Ярославля, были перекрыты.

Специальная ориентировка поступила во все кафе, закусочные, буфеты, рестораны. Обращалось внимание, что может появиться человек, который станет расплачиваться не бумажками, а мелочью, причем ее может оказаться на крупную сумму. Разменная монета вовсе не случайно фигурировала в милицейской оперативке.

Преступник, как потом выяснилось, готовил кражу заранее. За четыре дня до нее он приехал в Ярославль, чтобы внимательно осмотреться на месте. Убедился, что легче всего добиться успеха в новом гастрономе на проспекте Толбухина — уж слишком беспечные люди там подобрались. В этот магазин он и явился во время обеденного перерыва с деловым видом:

— Я из «Водоканалтреста». Холода начинаются, отопление включаем на полную мощность. Как у вас батареи, не текут? Проверить нужно…

Нужно, так проверяй. Документа у жулика никто не спросил, сопровождать его тоже никто не стал. Рукой только махнули: мол, вон там все трубы и батареи, смотри, обследуй.

Тихо, скромно он отправился по складским помещениям, по служебным комнатам. Открывает очередные двери, а там инкассаторские мешки с выручкой, приготовленные для отправки в банк. Схватил вгорячах какие побольше, но понял, что пожадничал — не унести, тяжелые. А вот эти, полегче, в самый раз. Хоть и мелочью набиты, но сумма наберется изрядная.

Взял два мешка, откинул крюк, которым изнутри запирались двери заднего хода, и был таков. А в магазине не сразу и хватились, что ни «инспектора», ни мешков с деньгами уже нет.

Но преступнику не суждено было провести на свободе даже нескольких часов. Немедленно сработали меры, принятые работниками Ярославской милиции.

Раздался звонок из ресторана «Медведь». Какой-то посетитель широко гулял там, угощал коньяком и шампанским соседей по столику. Счет ему официантка выписала на крупную сумму. Он взглянул и стал расплачиваться, полными горстями доставая из карманов мелочь. Официантке бросил небрежно:

— Что останется — себе возьми.

А она сделала вид, что сначала нужно рассчитаться с другим клиентом, отошла от столика и бросилась к администратору. Тут же последовал звонок в милицию: «Человек, очень похожий на интересующего вас, находится в ресторане».

Подозрительного посетителя тут же задержали. В карманах у него оказалось много разменной монеты. Но само по себе это еще ни о чем не говорило. Может, копил годами в гипсовой свинье-копилке, потом хватил ее об пол да пошел гулять в ресторан. Сам же задержанный упорно молчал.

Заговорил он после того, как опознали его работники гастронома, где «инспектировал» он радиаторы и трубы. Тут он заторопился, видимо, рассчитав, что, чем больше из украденного возвратит, тем снисходительнее отнесется к нему суд.

— Поехали, гражданин начальник, поскорее. Вдруг, пока мы тут разговариваем, мешки кто-нибудь утащит.

Отправились в указанное им место. Мешки с деньгами были спрятаны под кирпичами возле расположенной неподалеку от гастронома новостройки. Практически вор так ничего и не успел истратить, настолько быстро была проведена эта операция.

Выяснилось, что на «гастроли» в Ярославль прибыл из Москвы бывалый уголовник, уже имевший две судимости. У него заранее был куплен билет на Москву, но уехать он не успел.

На допросе поинтересовались, почему для совершения кражи он выбрал именно день 10 ноября, когда милиция отмечает свой праздник.

— Хотел вашу бдительность проверить. Думал, что милиция, как все люди, в праздник гуляет.

— Ну и как?

— Э, что тут говорить. При нашей милиции лучше судьбу не испытывать. Ваши праздники — наши слезы.

Существует старинная притча о семи смертных грехах. Будто потому и названы они смертными, что искупить их невозможно ни при жизни, ни после смерти.

Странным может показаться, что на первом месте в этой, отнюдь не великолепной, семерке стоит зависть, а на втором — жадность. Но если вдуматься, приходишь к выводу, что так оно и есть. Множество преступлений совершено из-за зависти и жадности…

В Дмитриевском это недавно возведенное здание стало подлинным центром общественной жизни. Днем люди спешили в правление колхоза и сельсовет, расположенные на первом этаже. Вечером в клубе на втором этаже гремела музыка, начинались танцы и кино.

Таким был и этот зимний вечер. Когда все разошлись, в самую глухую ночную пору вдруг вспыхнул пожар. Бросились тушить, но зимой воду не сразу добудешь, а пожарная техника из района застряла в снежных заносах. И сгорело новенькое здание дотла.

Те, кто первыми прибежали сюда, когда загорелось, утверждали, что огонь занялся изнутри. Мнения сходились на том, что при демонстрации кинокартины искрила электропроводка, а потом произошло замыкание, которое и привело к пожару.

Может, эта версия и была бы принята, но имелось существенное обстоятельство, заставившее детально разобраться в случившемся. За день до пожара кассир колхоза получила в банке крупную сумму денег для выплаты колхозникам и специалистам. Часть денег была уже роздана, но большая сумма еще оставалась в сейфе. Уцелеть в пламени пожара эти деньги не могли, но порядок есть порядок и нужно было удостовериться, что бумажные купюры действительно превратились в пепел.

Установили, что до пожара в правлении колхоза и сельсовете находилось в общей сложности семь различных сейфов. Предстояло разобрать головешки на пепелище и найти все эти металлические шкафы. Сверяясь с планом сгоревшего здания, стали искать.

Найден первый сейф. Замки его в порядке, это видно даже после того, как металл побывал в огне. Найден второй — тоже целый. Потом третий, четвертый… Группа, работавшая в Дмитриевском, совсем было собралась уезжать: вот осмотрим сейчас седьмой сейф и отправимся по домам.

Но отъезд пришлось отложить: седьмой сейф исчез.

Какой именно? Можно было полагать, что тот, в котором находились деньги. Но нет, тот был в наличии, и замки на нем целы. (Впоследствии экспертиза, исследовав пепел, сохранившийся внутри, установила, что сгорели действительно деньги. Была даже названа их точная сумма, совпавшая с той, что называла кассир).

Как ни странно, но пропал сейф не с деньгами, а с разного рода хозяйственными документами. Начались его поиски.

Из работников милиции и местного актива были составлены поисковые группы. Их направили по дорогам, во все стороны расходившимся от Дмитриевского. Село большое, на бойком месте, так что дорог таких было девять. По каждой не раз прошли, присматриваясь к следам: по снегу тяжелый сейф незаметно не увезешь.

И вот на одной из дорог обнаружили уходящий в сторону след: двое людей тянули тяжело нагруженные санки. След привел в лес, где снег был примят. Видимо, тут хозяева санок задержались надолго.

В снегу нашлись частицы краски. Точно такой, какою был выкрашен пропавший сейф. Судя по всему, его на этом месте взламывали. Но самого сейфа здесь не оказалось. Преступники, увидев, что денег в нем нет, а только никчемные для них бумажки, решили в полном смысле слова спрятать концы в воду. Из лесу следы снова возвращались к селу, к пруду, откуда брали воду для скота.

Пошарили в воде баграми и кошками — вот он, седьмой сейф. Преступники, сбросив его в воду, со зла на свой промах и чтобы замести все следы, подожгли здание правления, Возились они с сейфом большую часть ночи, так что пожар запылал к утру.

Кто же был способен на такое? Опросили все население в округе. Поговорили с доярками и свинарками, которые встают на работу особенно рано. Установили — кто накануне был в клубе на танцах, а потом долго гулял. Но никто не мог сообщить ничего интересного.

Люди очень активно помогали работникам милиции. Лишь семья Ермиловых держалась отчужденно. Мать и двое ее сыновей отсиживались дома, не приходили к временному помещению правления колхоза, куда собирались люди посудачить, узнать новости, высказать свое мнение о случившемся. Поведение их внушало серьезные подозрения. Но никаких доказательств вины не было.

Решили побеседовать со всеми тремя Ермиловыми, сделав это одновременно и задавая один и тот же вопрос: о месте пребывания в ночь пожара. Вот тут-то у них и пошла путаница.

Мать утверждала, что оба ее сына все время были дома, ни в кино, ни на танцы не ходили. Старший брат говорил, что уезжал в районный центр. Младший излагал третий вариант: был в клубе, пришел поздно, мать подала ему ужинать.

Дело явно было нечисто. И решили в доме Ермиловых произвести обыск. А что, собственно, можно было найти, если из сейфа ничего не взято! А вот что.

Когда внимательно рассматривали следы, оставленные увозившими сейф преступниками, долго не могли найти отпечатка ноги, годного, чтобы сделать гипсовый слепок для идентификации. Глубокий и сыпучий снег сохранял лишь общий контур ступавшей на него ноги, а детали тут же исчезали. И лишь в единственном месте удалось обнаружить достаточно четкий след подшитого валенка. Вот этот-то валенок и предстояло найти.

Деревенский дом, что называется, весь на виду, тщательный обыск опытным оперативникам провести несложно и недолго. Но он ничего не дал.

И тогда-то сработало качество, о котором не устают спорить ученые: есть оно на самом деле или все это выдумки. Но интуиция, безусловно, есть. Иначе зачем было лезть в большую русскую печь, которая и без того просматривается полностью.

А один из оперативных работников, надев шоферскую спецовку и старенький халат, чтобы не измазаться в саже, все-таки полез. Печь как печь — что снаружи, что внутри: своды, под, шесток. Но вылезать тот товарищ не спешил. Как оказалось, не зря.

С шестка, слева от устья печи, куда обычно отгребают золу, начинался какой-то лаз, каких в обычных печах нет. Попробовал товарищ из опергруппы туда протиснуться — хоть с трудом, а получилось. Потом, правда, друзья тащили его за ноги — самому уже не выбраться было обратно в спецовке и халате.

Но зато вытянули его, а в руках — две пары старых-престарых, много раз чиненных, развалившихся от старости валенок. Один валенок и оказался тем самым, что оставил след на снегу.

Лаз вел в аккуратно выложенный внутри печи довольно вместительный схрон. Печь братья Ермиловы клали сами, соорудив хитрый тайник.

Очень завидовали братья односельчанам, которые жили все зажиточнее, все чаще покупали дорогие вещи, все лучше одевались и обставляли свои дома. Жадность мучила Ермиловых, хотелось самим иметь все, что другие, и еще больше других.

Но не хотелось, как это делали люди, добиваться достатка, изобилия трудом, колхозной работой. Схрон в печи делали они не для своего — для чужого добра. Тайник этот у них не пустовал. Много зерна перетаскали туда братья еще с осени, пока печь не топилась.

А после неудачной кражи сейфа невероятно жадные братья превзошли самих себя. Ведь понимали, что искать станут по следам. Но не бросили в огонь истлевшие от старости валенки, запрятали их в схрон. Жадность и тут сказалась. Та жадность, что не давала им покоя всю жизнь и в конце концов привела на скамью подсудимых.