Орда

Глава 12

Событие тридцать первое

В скандинавских сказаниях вы найдем бога с именем Мейли. Бог-странник, покровитель путешественников, хранитель всех дорог и перекрёстков. Считается, что Мейли придумал и нарисовал на Земле все тропы и дороги, а значит, в его власти не только вывести человека на правильную дорогу, но и спутать ему все пути.

Армия — это тысяч сорок? Тут не больно великим специалистом был профессор Виноградов. Нет, он военную кафедру в УПИ закончил и лейтенанта танковых получил вместе с дипломом. А потом, после прохождения курсов, и старшего лейтенанта. Но это в таких-далёких далях было, да и изучали ли там состав и количество военнослужащих и танков в армии. Вот в танковом взводе три танка, а в роте десять, считая командирский. В батальоне тридцать один, а в полку — девяносто четыре… кажется. Что там с дивизиями, корпусами, и тем более армиями, в мозгах у студента Виноградова не застряло, если и вкладывалось.

Дивизия — пехотная? Тысяч десять — двенадцать? Что-то такое читал. А вот бригада — это должно быть как раз в районе пяти тысяч.

Так что, «бригада» князя Владимирского, не сильно поспешая, двигалась в сторону окраин Киевского княжества, а значит и Золотой орды. Вассалом Золотой орды Андрей Юрьевич себя не ощущал. Дань заплатил? Ну, та ещё была дань. И больше платить не собирался. Так что точно шествовали к границе.

Сперва двигалась разведка широким фронтам по обеим сторонам дороги. Это были легковооружённые диверсанты количеством в сто всадников. Все диверсанты вооружены луками и саблями из обычной харалужной стали, без всякого украшения цветами побежалости или чернением. Это боевое оружие, а не парадное.

Если честно, то выслал их вперёд Андрей Юрьевич больше для порядка, чем по необходимости. Эту дорогу с середины зимы контролировали разведчики под видом купцов, туда-сюда ездивших с эксклюзивным товаром, в виде кувшинов с жидким мылом, свечами коричневыми и чугунными котелками. Так что Андрею Юрьевичу было точно известно, что встретить неприятеля до самого Житомеля в этих лесах невозможно. Но… посеешь привычку — пожнёшь характер. Вот и пусть впереди всегда едут мобильные разведчики — пусть это станет привычкой, а потом войдёт в уставы, когда они появятся.

Следом двигалась княжеская дружина из Владимира. Это самая дисциплинированная часть войска. Потом тащились рысью как-нибудь боярские дружины, замыкал шествие, пусть будет полк, тяжеловооруженной конницы — второй отряд княжеской дружины. Эти были из Галича. Вои, что достались от брата Льва и пополненные за год молодёжью. Тоже вполне боеспособная единица. Всего одетых в кольчуги воев со щитами, копьями и мечами было чуть больше трёх тысяч человек. В принципе то же количество, что хаживало венгров вразумлять. Могли бы и все четыре тысячи набрать, но часть Андрей Юрьевич оставил в юго-восточных приграничных городах, а войска набранное зятем Дмитрием в том числе и двести пятьдесят его тяжеловооруженных всадников князь Владимирский сам отделил от основного войска, и Гедимин с радостью им другую цель нарисовал.

За всадниками тащились в смешанном строю стрельцы. Их полторы тысячи человек, и из них около тысячи на конях. Можно и ополчением назвать, но это ни разу не крестьяне, оторванные от сохи и ничего не умеющие, и кое-как или совсем никак вооружённые. У этих есть мощный, хороший, надёжный лук, и они умеют им пользоваться. Этих выбирали и отбирали на сотнях соревнований по всему Галицко-Волынскому княжеству, во всех его восьмидесяти двух городах. И стрелы у них не самодельные, кривые ветки с кое-как притороченным гвоздём вместо наконечника, а специально изготовленные лучшими мастерами всего бывшего Русского королевства. При этом в некоторых городах, в том числе и во Владимире с использованием токарного станка. На каждого стрельца изготовлено две сотни стрел. С собой один колчан на двадцать стрел, а остальные двигаются в обозе с табличками, чьи они.

Кроме лука у каждого стрельца сабля. Кто свою принёс, кто получил от городского головы в пользование на военную компанию, тем, у кого не было, выдали во Владимире трофейные венгерские и вновь изготовленные из хорошего железа, в том числе и из дамасской стали. На всех такого эксклюзива не хватило пока, но ведь это только вторая войнушка, а сколько ещё впереди. К десятой компании и кольчуги будут у каждого из дамасской стали. (Или мифрила?)

Дальше ползёт по раскисшей всё же дороге надёжа и опора — бог войны — артиллерия.

На двадцати пяти усиленных подводах четвёрка лошадей тащит лафеты орудий. Их сделали по образцу корабельных массивных лафетов, таких на колёсиках, но без колёсиков. На палубе, понятно, пушку нужно откатить, зарядить и опять накатить к портам в борту. Здесь, на суше, ничего никуда катать не надо и от такой ненадёжной и хрупкой вещи как оси и колёса Андрей Юрьевич решил отказаться. Наоборот, низ лафета оббили железной полосой для смещения центра тяжести и увеличения устойчивости. Всё равно бывает при выстреле переворачивает, но есть ручки, прибитые к бокам лафета, и обученная команда из шести канониров. Ещё в расчёте есть командир орудия и возчик. Итого восемь человек. Орудий двадцать пять и, следовательно, артиллеристов двести человек. К ним можно ещё добавить пятьдесят возчиков. Эти перевозят снаряды — бомбы, в специальных ящиках и стволы орудий.

Стволов семьдесят пять — по три на каждый лафет. Ствол — это такая огромная дура длинной в метр семьдесят и диаметром в полметра. Пятнадцать сантиметров канал ствола по столько же толщина стенки. Всё это обтянуто толстой свиной кожей, скреплено стальными обручами и сверху обмотано верёвкой в два слоя, пропитанной рыбьим клеем. Ещё конструкцию утяжеляет сковородка — блинница, забитая в канал ствола для усиления пороховой каморы. А, ещё шесть ручек, по три с каждой стороны, чтобы эту штуковину таскать и устанавливать на лафет. Вещь тяжеленная, за двести пятьдесят кило, и в обслугу Андрей Юрьевич набирал серьёзных мужиков, и кормил их калорийной кашей с мясом, чтобы не исхудали.

За настоящими артиллеристами едут не совсем настоящие. На таких же усиленных подводах следом везут «рогатки» — баллисты. Сначала десять малых. У них расчёт три человека и плюсом приданные им два возчика, один саму баллисту везёт, второй горшки с греческим огнём, напалмом и горшки с пороховой начинкой и набитыми туда наконечниками от стрел бракованными и обрубками гвоздей.

За малыми баллистами на чуть увеличенных повозках, а потому с четвёркой лошадей запряжённых, катятся десять больших баллист с четырьмя плечами и блоковой системой заряжания. За ними такая же четвёрка тащит по грязи телегу с чугунными шарами — гранатами. Их не так много, как хотелось бы. Всего из семидесяти пяти стволов, что взяли с собой по расчётам, можно произвести двести двадцать пять выстрелов. Но бомб взяли три сотни. Ну, мало-ли под дождь попадут, на переправе утопят или повезёт, и ствол позволит и четвёртый выстрел сделать, не угробив обслугу.

Бомбы есть чисто фугасного действия и есть, треть примерно — шрапнельного.

Замыкает артиллерийскую часть колоны десять стационарных больших арбалетов, тоже на усиленных телегах, так как все части сделаны из металла, и весит конструкция более полутоны. У них теперь тоже четыре плеча и стреляют они не простыми стрелками, а с гранатой на конце. Стрела летит на сто — стопятьдесят метров и несёт пости полукилограммовую гранату.

Всё. Артиллеристы кончились. А вот их колонна нет. Так как в это же подразделение включены и минёры. Их не много, всего десять человек (вооружение две лопаты: совковая и штыковая) и плюс пятьдесят возчиков, что перевозят большие деревянные ящики, которые минами и являются. В каждом десять кило пороху и всё те же нарубленные гвозди и кусочки разбитых бракованных чугунков. То не прольётся при заливке, то при выбивке треснет. Вот их и доламывали. Осколки острые и тяжёлые, встреча с ними организмуса человека или лошади будет не только болезненной, но и в большинстве случаев смертельной.

За минёрами тащится огромный обоз с продовольствием и фуражом. Везут зерно, везут мясо, колбасу и рыбу, которое накоптили и засолили в бочках, гонят это же мясо в виде коров, привязанных к телеге. Везут соль. Стратегический во все времена продукт, следом едут повозки-волокуши с сеном. Огромное это количество лошадей нужно кормить. Даже сушёную свеклу и морковь везут, как и свежую. Всё приварок к кулешу на привале. Витаминчики.

Замыкают колонну конные арбалетчики. Их количество увеличили до двух сотен и посадили на лошадей. Вероятность того, что на колонну с тылу нападут вороги равна нулю, но, как и с разведкой — главное дисциплина. Будущие русские полководцы должны, как данность, осознавать наличие арьергарда.

Итого: в колонне пять тысяч воев, плюс — минус, почти четыре тысячи лошадей, сто пятьдесят коров и семь сотен возчиков. И эти тоже в основном не ополченцы, а воины, которые обучены стрелять из лука или помогать артиллерийским расчётам со своими махинами управляться.

В самом конце плетётся с десятком гридней князь Владимирский и сын Гедимина Кориат со своими тремя десятками дружинников.

Событие тридцать второе

Перу́н (церк.-слав. Пероунъ) — верховный восточнославянский бог грозы, а также бог войны, покровительствующий воинам и князю, и бог плодородия, насылающий дождь на поля.

Возвягль на город походил не очень. Скорее — это крепость. Деревянный забор окружал пространство в пять гектар примерно. Метров двести на двести пятьдесят, не больше трёхсот. При этом на стену городскую типа Кремлёвской это тоже мало походило. Четыре башни деревянные по углам высотой метров в восемь, срубленные шестиугольником и забор между ними. Выглядело это как стена пятистенка. Брёвна не вертикально стояли, а лежали на боку, как стена обычного дома. Как потом оказалось, таких стен две, и между ними метра полтора пространства засыпаны землёй и камнями. Вокруг стены выкопан ров, но его давно не чистили, и он зарос травой и кустами. С другой стороны был обрывистый берег реки Случь. Или речонки, таяние снега ещё не началось, и речушка в некоторых местах показывала каменистое дно. Но взять городок с той стороны тоже было с наскоку нельзя. Там имелась точно такая же стена, хоть и без башенок. Безбашенная стена.

Население успели предупредить, и все посады были брошены, как и небольшая деревенька рядом. Все беженцы находились сейчас внутри городских стен. И при этом вместе со скотиной. Издали были слышны мукания коров и ржание недовольных такой скученностью лошадей. Усиливало сходство с альбом Pink Floyd — Animals ещё и незамолкающие перекрикивание петухов и лай собак. Люди тоже в тесноте пребывали и, видимо, в обиде, так как к вою собак добавлялся и вой людей.

Город выслал парламентёра, и он был не один, с ним выехал из ворот и баскак с другим ордынцем, что на совсем уж ломанном русском, который ещё понять надо было, проорал, мол, пошли вон собаки урусы, а то придёт войско хана, и всё пространство от ворот города и до того места откуда вы пришли покроется кольями, на которых будут насажены ваши головы. Отрубленные головы. С выколотыми глазами головы. С вырванными языками головы. Несло баскака. Орал, слюной брызгал. Так себя хозяева жизни не ведут.

— Сдаёте город без боя, и все останутся живы, выгоним тиуна Святослава киевского, посадим моего, и живите пока как жили. Этот город и всё Болоховское княжество принадлежали моему деду Даниилу Галицкому. Я пришёл забрать своё. А ты, товарищ баскак, можешь ехать в Киев или в Сарай. Дани отсюда больше не будет, — дождавшись, когда фонтан слюны иссякнет, спокойно сообщил Андрей Юрьевич и баскаку и представителю местной администрации. Тьфу — представителю тиуна киевского.

Баскак, которому толмач речь Андрея Юрьевича перевёл, схватился за плеть, но тут, чёрт бы его подрал этого дикого литовца, князь Кориат выхватил его подарок — харалужный меч и обезглавил толмача. Одним ударом. И повертел, пуская синие зайчики, мечом перед носом, раздумавшего вынимать из-за пояса плеть, баскака. Но надо отдать ордынцу должное, не побежал и даже шага назад не сделал. Стоял и вращал чёрными глазами.

— Пошёл вон из города, собака, тебе сказали! — проявил вежество Кориат.

— Ты будешь умолять меня убить тебя быстро! — ого! Оказывается, и баскак вполне себе русским владеет. Зачем тогда ему толмач был нужен⁈ Одёрнув полы стёганного, шёлкового, синего халата, ордынец плюнул в сторону литовца, развернулся и пошёл к городу, высоко задрав голову.

Профессор Виноградов повернулся к Кориату, ожидая, что тот бросится за баскаком и зарубит его точно так же, как и толмача, но литовец рукавом размазал слюну поганого по пластине кольчуги на груди и криво улыбаясь, мотнул головой в сторону удаляющегося ордынца.

— Он мой, когда город возьмём.

— Конечно, брат, — что город возьмёт Андрей Юрьевич не сомневался, а вот, что баскак до этого доживёт, очень и очень. Как потом оказалось — зря.

Тут в городе затрубил рог, и из ворот стали выезжать дружинники со щитами и копьями.

Переговорщик от города, повертел головой и припустил к воротам вслед за баскаком. Всё, кердык переговорам, так и не узнали, чего они предложить хотели. А говорят, что горячие литовские парни — это анекдот. Врут. Куда уж горячее, взял Кориат и посла зарубил. Куда уж горячее?

— Они что идиоты? — вслух произнёс Андрей Юрьевич.

— Что говоришь, брате⁈ — крутанулся к нему сын Гедимина.

И тут как прояснило. Вот же замечательный способ уменьшить количество претендентов на трон Великого княжества Литовского. Не так чтобы такая цель была, но раз появилась возможность, то грех не воспользоваться.

— Мало их говорю, — махнул пренебрежительно на выехавших из ворот всадников князь Владимирский. — Отправлю я воев тридцать из своей дружины. Пусть они их стопчут, — На самом деле из ворот выехал отряд в полсотни всадников, надо полагать — это дружина местного князя, того самого Ивана Болоховского. А как у него отчество? Если жив останется, то невежливо обращаться к князю незнакомому — Иван.

— Так и у меня тридцать есть, — клюнул на удочку литовец.

— Тебе нельзя, брат. Что я твоему отцу скажу, если ты погибнешь. Как объясню, что имея пятитысячное войско, тебя не уберёг. Не пущу тебя, сам поведу воев! — стукнул себя перчаткой по пластинам на груди Андрей Юрьевич.

— Я сказал! Я сказал, что ударю со своей дружиной по этому сброду, и всех там порублю, как баранов. Смотри, брате, это же холопы на кляч посаженные. Не мешайся. А с отцом я сам потом переговорю. Он поймёт.

Звучало это… Ну, смешно, наверное. Если Кориат погибнет, то его разговор с отцом выглядел бы замечательно, а если победит и выживет, то зачем вообще об этом говорить. Великие воины и должны участвовать в битвах и побеждать в них.

В поражение, по большому счёту Андрей Юрьевич не сильно верил. Да, дружина у Ивана Болоховского человек под пятьдесят, то есть, почти в два раза больше, чем у литовца, но видно, что так себе дружина. Кони мелкие, шеломы у всех разные, в том числе даже немецкие вёдра, где-то с крестоносцами схлестнулись? Даже копья со щитами не у всех. На конях брони нет ни у кого, кроме самого князя. В то же время гридни литовского князя и одоспешены одинаково, и у всех почти кони с бронёй на груди, ну и все до единого с круглыми щитами и тяжёлыми кавалерийскими копьями.

— Может я тебе лучников десятка два дам…

— Всё! Не лезь ко мне больше, брате. Не мешай.

Кориат повернулся к подъехавшей между тем дружине.

Чего он им сказал было не понятно, говорил он на своём жемайтском наречии, но к концу речи дружинники взревели и организованно так начали в клин строиться, готовясь к атаке. И князь Кориат встал во главе этого клина.