Орда

Глава 14

Событие тридцать шестое

Змей Волос

Однажды Мара задумала раз и навсегда решить проблему с солнцем, похитив его. В своих чертогах она нашла змеиное яйцо, поймала на ветру волос распутной бабы, которым обвила скорлупу. Через некоторое время вылупился змеëныш, да необычный — чешуя его сверкала, при этом он имел длинную шерсть, глаза были глупыми и наивными, он сразу стал подчиняться Моране.

— Вот как? Ты, Иван Романович, совсем от страха страх потерял? — усмехнулся Андрей Юрьевич, услышав предложение князя Ивана Болоховского.

Предложение было такое… Ну, такое.

— Забирай, княже, этих двоих и оставь мой город в покое. У тебя, я так понимаю, пря с ордой намечается, а мне это не надо. Мы спокойно уже много лет живём. И отцы наши спокойно жили и деды. А раззор весь только от Галича видели. Прадеды наши вельми много претерпели от Даниила Галицкого. Сызнова начинается, — грозно зыркнул на него пожилой мужик. Лет пятьдесят. Борода и усы седые уже. На щеке шрам. Ну, видимо не совсем мирная жизнь, не жена же маникюром борозду процарапала. Глаза же чёрные и злющие.

— Что же и иго поганых не хочешь с шеи сбросить? — не отвёл взгляда князь Владимирский.

— Иго? Поганых? Да от своих бед больше, чем от татаровей. Тем раз в год сто пятьдесят рублёв заплати и живи как знаешь. Да и то не серебром же. Рожь, пшеницу, просо берут, ну и льняной тканью. Не скажу, что просто собираем, но и не последнее отдаём. Люд не ропщет. Усобиц нет, Великие князья войной не хаживают. Живи и радуйся, а тут ты, и я понял, что и Гедимин с тобой. Давно слухи ходят.

— Рабские слова, — профессор Виноградов на другое настроился и пёр к этой цели ни времени, ни нервов не жалея.

— Знаешь, Андрей Юрьевич, что я тебе скажу?.. Пожил уже и бояться мне за себя не след. А раззора народу своему не хочу. Хочешь биться с татарами, вон дорога! Езжай, бейся. А как назад будешь с победой возвращаться, али убитого тебя хоронить повезут, так добро пожаловать. Поговорим, обсудим дальнейшее житьё, — и не улыбнулся даже Иван Романович.

— Как же я мёртвый с тобой обсуждать чего буду?

— А зачем мне с мёртвым чего обсуждать. С чертями в аду обсуждай. Ты скажи, какой выкуп тебе нужён, чтобы мимо проехали, кроме этих двоих. Зерна там, серебра?

— А не боишься, что ордынцы за баскака спросят, а Святослав за тиуна? — посмотрел, на стоящих на коленях неподалёку пленников, профессор Виноградов.

— Они не хотели сдаваться. Не давали ворота открыть… Тьфу. Нет ворот. Биться требовали. Пришлось повязать. Вижу, что силён ты, князь, и диавол тебя силой из ада наделил, а они упёрлись. Объясню и откуплюсь. Зато народ жив останется.

— Это не из ада сила! — вмешался вдруг в разговор до того стоящий молча Егори… м… как там его? Епифаний.

— Что же это? — развернулся к нему всем телом князь Болоховский.

— Это греческий огонь. И сам митрополит Киевский, Владимирский и архонт всея Руси владыко Афанасий благословил сей огонь на битву с погаными. И князя Андрея Юрьевича благословил. И выделывают его в монастыре, в том числе и монахи с монашками.

— Греческий. А всё равно мне. На обратном пути погутарим. Так какой выкуп возьмёшь?

— Никакого. Прав ты, князь. На обратном пути поговорим. Только я побью поганых. Хочу, чтобы ты потом полностью все земли Болоховского княжества под свою руку взял. И вошёл в моё государство как вассал. Дани первые пять лет никакой не надо. Более того торговля будет и с моими княжествами беспошлинной и с Венгерским королевством. А может и с Мазовией. Сейчас о том переговоры с ними веду. Да, и плюшки будут.

— Что будет? — внимательно слушавший Иван Романович чуть просветлел лицом.

— Научу выделенных тобой людей стекло варить. Леса у тебя много. А для этого дела дров много нужно будет.

— Чего же сам не делаешь⁈ Больших денег стоит. Говорят, при Владимире и Ярославе умели на Руси делать стекло цветное, — вот даже искорки в глазах появились.

— Много леса на железо уходит, так весь сведу.

— Заманчиво. Подумаю я. Дедову землицу хорошо бы в одни руки взять. А только все разговоры после битвы твоей с погаными, коли живой вернёшься.

— Экскурсию проведёшь? — мотнул головой в сторону города Андрей Юрьевич.

— Это греческий что ль? Не разумею, — свёл косматые седые брови князь Болоховский.

— Греческий. Покажешь, город, посмотрю хоть, стоит ли он того. Говорит Егор… Отец Епифаний, что люди здесь торговцы хорошие, а город мелкий и стена не каменная.

— Не от кого защищаться было. В ограде только я живу, челядь, да дружина. Говорю же, семь десятков лет никто не зарился после Даниила Галицкого. Ну, хошь смотреть, пойдём, покажу.

Не получилось. Людей, спасающихся внутри, за стенами, было столько, что не протолкнуться. Так, от ворот, глянул на городок Андрей Юрьевич и сам побыстрее убежал от плача людей, крика петухов заполошных, лая собак, мычания коров и ржания лошадей. Удалось от ворот снесённых разглядеть, не великую деревянную церковь, двухэтажный терем, почерневший от времени и правда бед давненько не было в сих краях, раз деревянные постройки успели от времени почернеть. Рядом с теремом был большой одноэтажный дом буквой «Г» выстроенный, очевидно — гридница. По другую сторону такой же дом, но чуть меньше. Ну, у любого князя или боярина должны быть мастерские — это они, наверное.

А в целом не богато. Оно и понятно, если ремёсел нет и люди живут только выращивая рожь и просо, то увидеть каменные хоромы с витражами и церковь с золотыми куполами — было бы из области фантастики. Не может сельское хозяйство приносить серьёзных денег, тем более что серьёзную дань приходится в Орду и Киев отправлять за спокойствие.

— Мы в город заходить на станем. У тебя там места нет. Со мной только воев пять тысяч, да лошади, да возницы. Здесь лагерем встанем на взгорке. И я к тебе в гости не пойду. Не потому, что опасаюсь, и не брезгую. А только там у тебя пить надо, а потом вши и клопы. Отвык от этого. Еле вывел. Сызнова не тянет. И ты, Иван Романович, начинай бороться. Кипятком шпарь всё. В бане всю одёжку прожаривай. Только разом, а то так до морковкиного заговенья бороться с нечистью этой можно. А вот назад поедем, и зайду в гости, погутарить. А у тебя Иван Романович уже ни клопов, ни вшей, чистота и порядок. Чуть не забыл, с мышами борись. Они многие болезни разносят, Черную смерть в том числе. Егорий вечером тебе расскажет, как ловушки ладить… Ай, забываю всё! Отец Епифаний расскажет. Да, а людям скажи, что их никто не тронет, пусть выходят. А если чего продать из еды захотят, то купим. И за дружину свою не беспокойся. Тоже не тронем. Литвинов честно побили. Да они и уехали уже. Кориата к отцу, Гедимину, повезли. Он должен был Овруч осадить. Туда повезли.

Событие тридцать седьмое

Морок родился у Богини Мары (Морены) и Властителя темной Нави — Чернобога. Его знают как того, кто напускает на людей ложь и обман. Бог Морок напускает свой морок, чтобы сохранить пути, ведущие к Прави, от невежественных людей.

Профессор Виноградов предполагал, что к концу пути дороги совсем в месиво грязевое превратятся. Так и произошло. От Возвягля до Житомеля по схемке, нарисованной разведчиком Фёдором, восемьдесят вёрст. По идее, спокойно хоть пешим, хоть конным можно за два дня преодолеть. Ага! Забыли про овраги. В прямом смысле этого слова. Местность низинная, и здесь протекает десяток мелких речушек с классными названиями: Вава, (что бы это не значило), Гниль, Лесная, Хмельчик, Тня (а это как и с какого переводится?), Белка, (причём именно Белка, а не Векша), Тартак (растудыть его растак). С Тартаком больше всего намучились, топь настоящая.

И нет мостов. Везде броды. А Андрей Юрьевич даже уважением к Ивану Болоховскому проникся, вот, мол, о людях думает князь, а не о мошне своей. Ну, если ты такой заботливый, то построй мосты. Торговлишка в гору пойдёт. Ладно, производства не просто развивать, нужны мастера и знания, но мост-то любой плотник срубит. И леса вокруг немерено, называется прикольно — Чёртов лес.

Проводника удалось у Ивана Романовича купить. В прямом смысле этого слова. За рубль сговорились, что ограбленный и обнищавший купец их до Житомеля проведёт и места для привалов покажет лучшие. А ещё договорился Андрей Юрьевич с князем Болоховским, что тот срочно гонца в Житомель отправит, ну вроде как предупредить соседей, что к ним движется рать несметная, зовите подмогу с Киева и Переяславля, татаровей зовите. И запирайтесь в городе за стенами.

— Только про греческий огонь не говорит пусть, — договариваясь о гонце, попросил Ивана Романовича профессор Виноградов.

— А зачем ты, князь, хочешь предупредить противников своих, тем более ордынцев? — не слышал видимо Иван Болоховский знаменитое: «Иду на вы» от князя Святослава Игоревича Храброго. Того самого, что внук Великого Рюрика, и сын Ольги Мудрой.

— Потому, что я не с русскими иду биться, а с ордынцами. И не хочу время терять, гоняясь за ними. Пусть собираются все в одном месте.

— Не боишься, что большую силу соберут ордынцы, — не поверил князь Болоховский.

— Нет.

— Хорошо. Есть у меня верный человек, пошлю его. Он скажет, что надо, и не поведает, о чём стоит умолчать. Удачи тебе, Андрей Юрьевич.

Из-за разлива рек при таянии снега и из-за глинистых берегов преодолевали эти мелкие речушки с большим трудом и очень долго. В результате эти восемьдесят километров преодолели не за два дня, а за три. За три с половиной почти, так как через последнюю речушку Довжик переправились уже далеко за полночь.

Вестник от князя Болоховского сработал, все деревни по дороге были брошены хозяевами и пригороды Житомеля тоже вымерли. Вои немного мародерствовали, и Андрей Юрьевич даже не собирался с этим бороться. Всё ценное было вывезено или спрятано, в том числе и зерно, а вот сено и солома кое-где имелась, и этим кормом для лошадей и коров, которых на мясо гнали с собой почему бы не запастись. Вернутся хозяева теперь не скоро в свои дома и к тому времени весна настанет, и свежая травка вырастет. Так и так сено уже не понадобится.

Утром вместе с десятком спецназовцев князь Владимирский выехал поближе к Житомелю разведать обстановку. Посмотреть хотелось на будущее поле боя и прикинуть, куда ставить баллисты, куда пушки, и где мины закапывать.

Увиденное ему не понравилось. Вся местность словно специально изрезана чуть не десятком притоков Тетерева — это река, на которой Житомель расположился. Простого ровного участка, где ордынцы выстроятся для сражения просто нет. Если их прибудет десяток тысяч, то просто встать такой массе людей некуда, тем более совершенно нет места для маневрирования.

Пришлось разослать десятками разведчиков во все стороны, чтобы они нашли «место для драки». А пока его ищут, нужно было определяться с Житомелем. Оставлять его за спиной, как и Возвягль с вражеским гарнизоном нельзя. В самый разгар боя откроют ворота и атакуют во фланг или тыл. Значит, придётся его срочно брать. Нужно к тому же это успеть до прихода дружин Ольговичей и уж точно до прихода ордынского войска.

Поле разведчики нашли быстро. Прямо с другой стороны Житомеля есть участок плоской равнины примерно семь на семь вёрст, ограниченный реками Тетерев, Ровец и Русятинка. Более того, со стороны этого Ровца, то есть, с юго-востока от города, вполне большой лес растёт, который легко сможет скрыть засадный полк, или, точнее, всех конных дружинников Андрея Юрьевича. Все три тысячи. Если есть хорошая пьеса, то зачем писать новую? Получился такой приём с венграми, почему не получится с ордынцами. Удар во фланг трёх тысяч тяжеловооружённой конницы — это ещё тот туз в рукаве. Три тысячи? Ну, значит три туза, и все козырные.

Интерлюдия третья

При этом царе Азбяке в Орде его повелением было убито пять великих русских князей: великий князь Михайло Ярославич Тверской, и два сына его, великий князь Дмитрий Михайлович и брат его великий князь Александр Михайлович, великий князь Василий Рязанский, великий князь Иван Ярославич Рязанский; да три удельных князя: князь Александр Новосельский, князь Федор Александрович, внук святого блаженного великого князя Михаила Ярославича Тверского, и князь Федор Иванович Стародубский. При этом же царе Азбяке убит был в Орде благочестивый и великий князь Юрий Данилович Московский великим князем Дмитрием Михайловичем Тверским, без повеления царя Азбяка. А всего убито было царем Азбяком в Орде великих князей и удельных князей — девять человек.

Почему на Руси обязательно коверкают имена иностранцев? Тугоухие были? Букв не хватало в сорокашестибуквенной азбуке, подаренной Кириллом и Мефодием? Презрение выказывали?

Ну, хана Узбека зря презирали. Серьёзный был враг.

Сколько же войска мог выставить хан Узбек?

При описании войны хана Токты с беклярибеком Золотой Орды Ногаем, у Рукн-ад-дина Бейбарса перечислены предводители войска Ногая в первой битве с Токтой, их семнадцать человек, если прибавить трех сыновей Ногая — двадцать; на них приходится 200 000 всадников, если считать туман за 10 000 воинов. Большое количество туманов можно объяснить мобилизацией немонгольских воинов — русских, ясов, венгров, болгар.

Хан Токта, по словам Рашид-ад-дина, выставил тридцать туманов. После победы в первой битве сыновья Ногая решили убрать конкурентов — сыновей Курмыши (Куремсы по русским летописям). Победа обернулась для них боком, шесть «великих эмиров» перебежало к Токте. Ногай лишился шести или семи туманов. Для второго столкновения Токта подтянул войска с южной границы и собрал все подвластные силы. Получилось шестнадцать темников и три брата хана. Рашид-ад-дин для этого сражения дает тридцать туманов Ногаю и шестьдесят Токте. По мнению историков при переводе произошла подмена числительных, правильно будет не тридцать, а тринадцать туманов у Ногая и шестнадцать у Токты. При Узбеке, Ибн Батута говорит о семнадцати начальниках томана или 170 тысячах войска.

Только теоретически туман мог выставить десять тысяч воинов. Надо помнить, что при монгольском праве никто не освобождал воина от налогов во время похода. В случае отсутствия мужчины вся нагрузка ложилась на женщину. Кроме воинской повинности существовали другие — ямская служба, организация охот и прочее. Обычной практикой являлось «отряжение» от каждого десятка военнообязанных одного или двух человек. Когда во время первой войны с Хулагу хан Берке объявил набор по восемь человек с десятка, то ему пришлось посадить на коня всех кому более десяти лет от роду.

И что же представляло из себя это войско?

Каждый всадник должен был взять с собой двух слуг, тридцать голов овец, пять коней, два медных котла и телегу (арбу) для перевозки оружия. Из некоторых источников известно, что тумен включал в себя как минимум тысячу тяжеловооруженных всадников, тысячу оруженосцев (ев-огланов), тысячу обозников, которые могли использоваться как пехота или легкая конница. В состав этого войска, кроме того, входил огромный обоз в тысячу арб и стада. Еще при войске всегда была молодёжь, желающая отличиться и повоевать. В основном юноши из богатых и знатных родов, которые тоже имели своих слуг и обоз.

И какова же численность тумена, и сколько мог выставить хан Узбек против зарвавшегося мелкого князька? Обычно выставляется тумен от центра и тумен от «левого» или «правого крыла». И сколько воинов у таком тумене?

У Баба-огула в летописи Рукн-ад-Дина Бейбарса имелось всего только полторы тысячи всадников. Возможно, летописец не посчитал оруженосцев и слуг, но скорее всего, замятня в Орде и кровавый приход к власти Узбека, с уничтожением ста двадцати чингизидов царевичей, не дёшево обошёлся для «левого крыла», ему очень сильно досталось от Узбек-хана в гражданской войне. Если же оруженосцев добавить, то число воинов в тумене составляло три тысячи воинов при малой мобилизации — «1 от 10», и шесть тысяч при большой — «2 от 10». Более поздний пример, из войны Токтамыша с Тимуром, где описан тумен Азака, спешащий к месту сбора войск, дает те же шесть тысяч воинов, если принять кошун, которыми арабский историк считает, соединением в двести всадников. Возможно, во время похода «снаряженные» части сводились в «боевые» тумены. К примеру…«огромная армия» Бурултая (Бурундая) в действительности состояла из одного тумена под командой четырех или пяти эмиров темников.

Итого? Тумен «левого крыла» и тумен «центра». Два тумена по шесть тысяч воинов. Овец считать не будем.