Останься ради меня

Глава десятая

Бренна

— Бренна? — глубокий голос окликает меня сзади, когда я направляюсь к своей машине.

Мне не нужно долго думать, кто это. Я слышу его голос практически раз в неделю по телевизору. И не могу лгать… Я немного взволнована тем, что увижу его, ведь прошла уже почти неделя.

Я делаю глубокий вдох и скрываю легкую радость, которая проносится во мне, когда я поворачиваюсь.

— Джейкоб, привет.

— Привет, — он улыбается, и, клянусь, мое сердце замирает.

— Я как раз заканчивал оформление документов с миссис Саймондс и подумал, что это ты.

— Да, это я, — говорю я, чувствуя себя скованно. — Я как раз собиралась на ланч, а потом у меня будет перерыв, прежде чем я заберу детей из школы.

Он кивает.

— Перерыв?

— Да. Это роскошь, которой я не злоупотребляю. У меня есть этот славный двухчасовой перерыв раз в неделю.

— Я тебя не виню. Я тоже собирался перекусить.

— О?

В этом городе есть только один ресторан, где подают что-нибудь съедобное. Я не знаю, что, черт возьми, сказать. Сейчас это как-то неловко.

— Что, если мы пообедаем вместе? — предлагает Джейкоб.

— Вместе? Мы?

— Это что, плохо?

— Нет, конечно, нет! — быстро говорю я, а потом прочищаю горло. — Я просто… Я собиралась кое-что перечитать, и я немного… в общем, я просто… У меня уже целую вечность не было обеденных свиданий.

— Мы идем на свидание?

— Нет! Я не хотела сказать, что мы идем на свидание. Пожалуйста, пусть упадет метеорит или что-то в этом роде и спасет меня от меня самой.

Джейкоб улыбается, но быстро закрывает рот.

— Неужели встречаться со мной так плохо?

— Я уверена, что ты отличный любовник, — говорю я и качаю головой. — Я имею в виду, что сейчас я просто перееду себя машиной.

Он смеется громче, и мой живот падает.

— Я шучу. Я хотел поговорить о плане постановки. Миссис Саймондс сказала, что на оформление документов уйдет еще несколько дней, а поскольку ты моя помощница…

Мои глаза расширяются.

— Помощница?

— А ты не хочешь быть сорежиссером?

— Я хочу быть молчаливым учителем, который просто сидит и следит за тем, чтобы ты не превратил «Бриолин» в какой-то безумный фильм с космическими пришельцами.

— Вот это было бы интересно, — он схватился за подбородок и уставился вдаль.

О Боже, ничего хорошего от этого взгляда не будет.

— Пойдем пообедаем и обсудим твои коварные планы.

Звучит как свидание. Я смеюсь, а Джейкоб обходит мою машину спереди и открывает пассажирскую дверь.

— Что ты делаешь?

— Сажусь в машину…

— В мою машину?

— Ты хотела, чтобы я вел машину на нашем свидании?

— Нет, это не свидание, помнишь?

— Конечно, — в его голосе пляшет озорство. — Нам обоим все равно придется вернуться сюда, и это проще, чем брать две машины.

В принципе, я хочу поспорить, но он привел веские доводы.

— Хорошо, тогда.

Мы молча едем все шесть минут до кафе и садимся за столик.

— Так, так, так, если это не Навигатор во всей своей красе…

Он улыбается официантке. Перед ним стоит девушка с огромной грудью, которую едва сдерживает топик, и очень большими, как в 1980-е годы, светлыми волосами. Интересно, она одна поддерживает бизнес компании Aqua Net? (Aqua Net — американский бренд аэрозольного лака для волос)

— Магнолия Найтингейл, ты такая же, как и в детстве.

Она закатывает глаза.

— А ты ничуть не изменился. Ты уже месяц как вернулся в этот город и до сих пор не навестил меня? Как тебе не стыдно, Джейкоб Эрроувуд.

— Прошу прощения, я работал над некоторыми проектами. Это Бренна Аллен, не уверен, что вы знакомы.

Вместо того чтобы улыбнуться и поступить так, как поступило бы большинство, она опускается на сиденье рядом со мной и хватает меня за руку.

— О, бедняжка. Твоя свекровь — одна из моих любимых людей. Она приходит сюда раз в неделю и была просто убита горем, когда он умер. Мы все были убиты, особенно я. Не знаю, известно ли тебе об этом, — голос Магнолии тих и печален, — но мы с Люком встречались в старших классах. В какой-то момент мы были влюблены.

— Ну… — я обращаюсь к Джейкобу за помощью, но он только ухмыляется. — Это… мило.

— Многие думали, что у нас все получится, но это было не так. Он так торопился уехать из этого города, а я никогда не собиралась уезжать, — она резко вздыхает.

— А теперь его нет. Он ушел, а мы остались собирать осколки наших разбитых сердец.

Я беру со стола салфетку и протягиваю ей.

— Все в порядке.

Магнолия вытирает глаза, и мне хочется смеяться. Я никогда не слышала о ней. Вообще. За все годы, что мы с ним были вместе, он ни разу не говорил о бывшей девушке. Но Магнолия, похоже, сильно переживает из-за этого.

— Спасибо, дорогая. Мне было так грустно услышать о его смерти. Весь город оплакивал его. Думаю, во мне всегда будет жить грусть о том, что могло бы быть. Я собиралась зайти к тебе, когда ты переехала, но подумала, что это будет неловко.

Джейкоб кашляет, чтобы скрыть смех. Я смотрю на него и борюсь с собственной вспышкой смеха. Это самое странное и самое смешное, что произошло после его смерти. Я плакала, обнимала плачущих друзей, со многим справлялась, но это просто безумие.

Наконец Джейкоб взял себя в руки и сжалился надо мной.

— Магнолия, почему бы тебе не принести нам обоим лимонад и булочки с маслом?

Она качает головой и поднимается.

— Конечно. Все что угодно для вдовы Люка.

Когда она уходит, я прикрываю рот рукой и хихикаю.

— О, это было бесценно.

Моя рука падает.

— Это было безумие.

— Это была Магнолия. Она та еще штучка. Думаю, они с Люком встречались целый день, прежде чем он понял, что ее прозвище Ад-но-лия было получено, не просто так.

Я подавляю очередной смех.

— Это было подло, я не должна смеяться.

— Она могла бы стать причиной его смерти, если бы он не был умнее. Магнолия бы залетела, лишь бы удержать этого мужчину в своих лапах.

Я не могу представить Люка с ней, но, с другой стороны, никто никогда не представлял нас с ним вместе.

Я бросаю взгляд на Магнолию и слегка улыбаюсь.

— Что ж, тогда я рада, что он увидел возможную ошибку на своем пути.

Джейкоб откидывается назад с лукавой ухмылкой.

— Это твое профессиональное мнение?

— Может быть, а может быть, дело в том, что в конце концов я выиграла. Я получила парня, детей, жизнь и… ну, я получила свернутый флаг.

Как только я это говорю, мне хочется взять свои слова обратно.

— Бренна…

Я поднимаю руку, чтобы остановить его.

— Это не то, что я имела в виду. Я сказала это не для получения реакции, и мне жаль.

— Нет, нам всем жаль.

— Знаешь, я никогда не понимала, почему люди извиняются за мою потерю. Это не их вина. Никто не пошел и не сломал деталь в самолете Люка, просто чтобы посмотреть, что произойдет. Это была механическая поломка, и никто в ней не виноват. Почему мы просим прощения?

Джейкоб двигается так, что его руки ложатся на стол перед нами.

— Потому что нам жаль, что кто-то, кто нам нравится или о ком мы заботимся, страдает. Нам жаль, что семьи страдают из-за того, что кто-то, кого они любят, ушел. Я ненавидел, когда люди говорили это после смерти моей матери, но, став взрослым, я понимаю, почему они сожалеют и откуда берутся извинения.

Я беру нижнюю губу между зубами и двигаю ею вперед-назад.

— А когда ты потерял ее, как это было для твоего отца?

Он выпускает тяжелый глоток воздуха.

— Скажем так, ты справилась с этим с точностью до наоборот.

— Это хорошо, да?

— Никому из нас не было легко, и это еще мягко сказано.

Эта тема — определенно не то, на что я рассчитывала, и, честно говоря, я не хочу сейчас говорить о Люке. Я знаю, что это не настоящее свидание, но это первый раз, когда я встречалась с парнем, который не был Люком, с тех пор как мне исполнилось восемнадцать. Джейкоб никогда не станет никем иным, как известным актером, который хорошо относился к моему ребенку, но, возможно, это может стать своего рода тренировкой на тот случай, когда я буду готова. Он меня привлекает, и иногда мне кажется, что он флиртует со мной или, по крайней мере, считает меня симпатичной. Магнолия приносит стаканы с лимонадом, а затем принимает наш заказ. Я стараюсь не искать его взгляда в меню, но мне это не удается. Я хочу еще хоть раз взглянуть на него. Его темно-каштановые волосы убраны в сторону, слегка завиваясь на концах, но его глаза? Боже, они великолепны. Зеленые, такие светлые в середине и темнеют по мере удаления к толстой черной полосе, которая сохраняет форму. Джейкоб смотрит вверх, и я чувствую, как жар поднимается по моим щекам. Проклятье. Он поймал меня.

Я прочищаю горло и говорю Магнолии свой заказ.

— Мне жареный сыр и соленый огурец, пожалуйста.

— Наш жареный сыр — один из лучших.

Я улыбаюсь.

— Это мой любимый.

Джейкоб не сводит с меня глаз.

— Мне то же самое, — он протягивает ей меню.

— Я сейчас принесу. Должна сказать, я так рада, что мы встретились, — сообщает она. — Если тебе когда-нибудь захочется узнать, каким был Люк в подростковом возрасте, я буду рада поделиться с тобой историями.

Я прерываю наш взгляд, не желая быть грубой с Магнолией и одновременно желая успокоить свое бешено колотящееся сердце.

— Это очень мило с твоей стороны.

— Ничего особенного. Я никогда не знала, что его привлекают именно рыжие. Я бы покрасила волосы, если бы это было общеизвестно.

Если бы я что-то пила, я бы поперхнулась.

Джейкоб плавно вступает в игру.

— Магнолия, у нас мало времени, так что, если бы ты могла принести нам еду, было бы здорово.

— Конечно, Навигатор, — это было похоже на рычание.

Я сдерживаю смех и закрываю лицо своим меню, которое она у меня не забрала.

— Не смешно.

Я слегка опускаю его.

— Хотя, да. У тебя может появиться своя собственная девушка, если ты не будешь осторожен.

— Она чертовски неприятна. Половина людей в этом городе такие, то, что я уехал отсюда на девять лет, было подарком.

— Почему ты никогда не возвращался?

— Здесь не так много возможностей для кинокарьеры. К тому же этот город хранит множество воспоминаний, которые я пытался забыть.

Я это прекрасно понимаю.

— Похоже, у тебя отличные братья.

Он делает глоток своего напитка.

— Мы дружная компания и через многое прошли вместе.

— Я всегда хотела иметь большую семью. Я мечтала об этом.

— В этом есть свои преимущества, но, опять же, как и в том, чтобы быть единственным ребенком.

Я киваю, играя с соломинкой.

— Я всегда знала, что хочу иметь как минимум двоих детей.

— Ты родила их рано.

— Это не входило в мои планы, — признаю я. — Я была очень молода и не готова, но все получилось. Люк был лучшей ошибкой в моей жизни, так я ему говорила.

Он улыбается.

— Это звучит мило, но как-то странно.

— Мы были странными. Я была рыжей девчонкой, которая отчаянно нуждалась в веселье после первого года обучения в колледже. У меня никогда не было парня, и я хотела просто оторваться.

— Так вот как вы познакомились? На вечеринке?

Я киваю, вспоминая это.

— То, что мы столкнулись друг с другом, было полной удачей. Моя соседка по комнате одела меня в один из своих нарядов, в котором казалось, что у меня есть грудь. Она сделала мне прическу и макияж. Мы оба были там, разговорились, а потом стали целоваться.

— А, и одно привело к другому?

Я хихикаю.

— Я — ходячий рекламный щит о том, что я переспала и забеременела. Мы были вместе раза три, прежде чем я забеременела Мелани. Но мы с Люком просто сроднились, и он сразу же сделал мне предложение.

— И ты согласилась, — размышляет Джейкоб.

— Я согласилась. Люк был единственным парнем, который когда-либо говорил мне, что я красивая. В ту ночь мой сосед по комнате совершил нечто большее, чем просто волшебство. Видит Бог, это был единственный раз, когда я считала себя хоть в малой степени привлекательной.

Он несколько раз моргает.

— Ты не считала себя красивой? Ты шутишь, да?

— Я не красивая. Я вполне обычная.

Зеленые глаза Джейкоба смотрят на мои.

— Ты более чем обычная, Бренна. Я уверяю, что ты намного больше, чем обычная.

Мое сердце начинает биться сильнее. И снова я думаю, не флиртует ли он. Не всегда открыто, но так, как он говорит, а потом смотрит на меня… Джейкоб невероятно красив, и поэтому я понимаю, что схожу с ума. Он может заполучить любую женщину в мире, но его ни за что не заинтересует мать-одиночка, живущая в Пенсильвании.

— Тебе не нужно…

— Я говорю тебе, что меня окружают женщины, которые считают себя красивыми, которые слишком стараются, чтобы быть красивыми, а ты затмеваешь каждую из них. Ты не обычная, ты великолепна. И я не просто так это говорю. В тот момент, когда я встретил тебя, я подумал… черт возьми, от этой женщины захватывает дух.

Я не знаю, что сказать. Гадкий утенок во мне кричит, что он сумасшедший и лжет, но то, как он смотрит на меня, говорит мне, что это не так. Он действительно считает меня красивой. Я сглатываю и заправляю волосы за ухо, желая скрыть румянец, который, я уверена, появился на моих щеках.

— Спасибо.

— Люк никогда не говорил тебе этого?

Я поднимаю глаза.

— Говорил. Он всегда говорил мне, какая я красивая, но… Я не знаю…

— Ты не верила.

Как этот человек так легко узнает мои мысли?

— Я не верила.

— Тогда поверь мне, ты прекрасна, и если кто-то говорит иначе, то он чертов идиот.

У меня вырывается нервный смешок.

— Ты заставляешь меня краснеть.

— Хорошо.

— Хорошо?

Он пожимает плечами.

— Это значит, что мои слова влияют на тебя.

О, он определенно влияет на меня. Мое сердце, мое дыхание, сильное покалывание, которое пробегает по моему телу. Все это влияет.

— Я ценю, что ты это говоришь.

— Я серьезно.

— Я верю тебе, — говорю я.

— Ты должна верить в это тоже, Бренна. Нет ничего плохого в том, чтобы знать, что ты красива и что парни на тебя смотрят.

Это заставляет меня слегка отклониться назад.

— Парни смотрят на меня?

Он посмеивается.

— Здесь есть как минимум двое мужчин, которые пытаются притвориться, что это не так, но они не могут оторвать от тебя глаз.

Я мотаю головой, пытаясь понять, о ком он говорит. Во всем этом месте всего около пятнадцати человек.

Он наклоняется вперед, голос понижается.

— Один — со своей женой справа.

— А другой? — спрашиваю я.

— Я.

И теперь я знаю, что он определенно флиртует, и мне это нравится. Очень нравится.

Я на мгновение опускаю взгляд.

— Ну… это… что-то…

Он смеется и берет свой напиток.

Я смотрю, как его адамово яблоко покачивается, когда он глотает. Одно это движение невероятно сексуально. Все, что он делает. Это немного нелепо.

Когда он опускает стакан, я почти чувствую, как он меняется. Как будто прохладная жидкость тоже помогла ему успокоиться.

— Итак, — говорит Джейкоб, — я подумал, что если мы узнаем друг друга получше, то нам будет легче работать в качестве сорежиссеров.

— Мы не будем работать вместе.

Он пожимает плечами.

— Семантика.

— Ты не обязан этого делать, понимаешь?

— Что делать?

— Это, быть моим другом, если не хочешь.

— Это то, кем мы становимся? — спрашивает Джейкоб.

— Разве нет?

— Ты снова это делаешь.

— Делаю что?

Он смеется, а я щурюсь, думая, не сошел ли он с ума.

— Отвечаешь вопросом на вопрос.

Черт. Так и есть.

— Я даже не осознаю, что делаю это.

— Я отвечу на один из этих вопросов… да, я знаю, что не должен этого делать. Дело в том, Бренна, что я хочу этого. Возвращение в этот город было для меня адом на земле, а после встречи с тобой… э-э-э… Себастьяном, все стало терпимым. Он забавный, и общаться с ним было очень весело.

Я улыбаюсь, мне нравится, что он так воспринимает моего сына.

— Ему тоже понравилось. Я ценю то, что ты делаешь все это.

— Раз уж мы собираемся проводить больше времени рядом друг с другом, давай перейдем к важным вещам, хорошо?

— Хорошо.

— Я буду задавать вопросы. Любимый жанр музыки?

— Это и есть важные вопросы?

Он наклоняет голову в сторону, приподнимая брови.

— Это снова был вопрос.

— Черт возьми. Ладно. Музыка. Мне нравится все понемногу. Я выросла, слушая Элвиса благодаря маме, а мой отец любил хард-рок. Моя лучшая подруга, Сибил, любит рэп, и, если бы ты когда-нибудь встретил ее, ты бы ни за что не поверил, но эта девушка может читать рэп так, будто это ее призвание.

— Это здорово, но все это — выбор других, а каков твой?

— Наверное, я бы сказала, что мне очень нравится поп-музыка. Мне нравятся глупые, легкие и милые песни, в которых все могут быть счастливы, улыбаться и танцевать как дураки. А ты?

Он ухмыляется.

— Я больше люблю классический рок.

— Я могу это понять.

В этот момент возвращается Магнолия, ставит тарелку с бесплатной картошкой фри и уходит.

— Хорошо, любимый фильм?

Это легко.

— «Алабама — мой дом».

Он закатывает глаза.

— Это тот, где она возвращается домой, потому что замужем за одним парнем, а другой дарит ей кольцо от «Тиффани»?

— Это он.

— Все девушки чокнутые?

Я смеюсь и беру картошку.

— Может быть. А что у тебя?

Джейкоб откидывается назад.

— Угадай сама.

Мой первый инстинкт — выбрать один из его фильмов, но это кажется глупым и слишком простым. Не говоря уже о том, что большинству творческих людей не нравится их собственная работа. Они тщательно анализируют ее, находя недостатки там, где их нет. Никто не должен говорить им, что они отстой, потому что они и так говорят себе об этом.

— Парк Юрского периода?

Он смеется.

— Нет, но ты, по крайней мере, не выбираешь ничего из моего. Я бы никогда не выбрал ничего из этого.

— Почему нет?

— Потому что они дерьмо.

Я закатываю глаза на его самокритику.

— Я знаю много людей, которые с этим не согласятся.

Джейкоб пожимает плечами, позволяя комментарию пройти мимо, как будто это пустяк.

— Вернемся к выбору.

Нет ничего удивительного в том, что Люк выбрал бы… «Топ Ган», но я не думаю, что Джейкоб выбрал бы именно его. Я не знаю его, поэтому не уверена, что он предпочитает что-то серьезное или ему больше нравится что-то вроде «Форсажа в Риджмонт Хай».

— Ты должен дать мне какие-то подсказки, — мне нужно хотя бы знать его настроение.

— Ладно, это классика.

— Что-то вроде «Касабланки»?

Джейкоб поднимает бровь и опускает голову.

— Неужели хоть одному мужчине, у которого есть мужское достоинство, нравится «Касабланка»?

— Понятия не имею, поскольку я не мужчина.

— Ответ — нет.

— Ладно, когда ты говоришь «классика», ты имеешь в виду Фреда Астера или классический мужской фильм вроде «Форсаж»?

Он качает головой.

— Что? — спрашиваю я с намеком на смех. — Я пытаюсь, а ты не помогаешь.

— Предполагалось, что ты здесь психоаналитик.

— Нет, на самом деле это ты, — напоминаю я ему.

— Вот именно. Ладно, это классический фильм о парнях.

Я ломаю голову, пытаясь придумать фильм, который подошел бы Джейкобу. Что-то, что он мог посмотреть, и что изменило его жизнь и привело его к актерству.

— «Крестный отец»?

— Очень близко.

— «Лицо со шрамом»?

Наконец-то он сжалился надо мной.

— «Хорошие парни».

Я киваю.

— Выбираешь лучшее.

Джейкоб берет из корзины еще одну порцию жареной картошки.

— Это действительно один из лучших фильмов. Я помню, как смотрел его с Декланом и думал… Когда-нибудь я должен стать таким.

— Мафиози? — шучу я.

Он смеется.

— Нет, этому определенно подражать не стоит. Фильм может сделать что-то для человека. Фильм может изменить жизнь ребенка. Я хотел стать таким. Я хотел, чтобы кто-то вдохновился искусством.

Я наклоняюсь вперед, моя рука встречается с его рукой, и я сжимаю ее.

— И это то, что ты делаешь, Джейкоб. Ты здесь, помогаешь этим детям, ставишь им пьесу, ты актер, которого они обожают… Ты меняешь ситуацию. Ты уже сделал это для Себастьяна.

Его большой палец скользит по тыльной стороне моей руки, и все вокруг нас словно исчезает. Мы с Джейкобом сидим здесь, держась за руки, как будто это самая естественная вещь в мире. Сердце стучит так громко, что я едва слышу, как Магнолия подходит с нашим обедом. Я быстро отдергиваю руку, кладу их обе на колени и стараюсь взять пульс под контроль.

— Спасибо тебе за это, Бренна, — говорит Джейкоб после того, как Магнолия уходит.

Проходит несколько вдохов, и я натягиваю фальшивую улыбку, как будто, между нами, только что не произошло что-то безумное.

— Разумеется.

А потом я заставляю себя поесть и притворяюсь, что все в порядке.