Останься ради меня

Глава четвертая

Бренна

— Берете ли вы эту женщину в законные жены? — спрашивает священник, когда слезы текут по моему лицу. У меня есть пинта мороженого, которую я доедаю, пока смотрю финал сезона дерьмового реалити-шоу.

— Да.

Я засовываю в рот еще одну ложку и фыркаю.

— Хорошо. Кого волнует, что ты готовишь себя к разочарованию на всю жизнь, чтобы в конце концов остаться одной? Ты выходишь замуж за человека, который только вчера целовался с двумя другими девушками.

— Мам? — спрашивает Мелани со стороны дивана.

— Да?

— Ты плачешь?

— Нет, у меня просто глаза слезятся.

Она покачивается на пятках.

— Тогда ладно. Я вижу, ты хорошо справляешься с ситуацией.

Я игнорирую ее и позволяю мороженому сгладить мои эмоции.

— Я хотела спросить тебя, можем ли мы завести лошадь.

Я поворачиваю к ней голову, гадая, что это за ребенок.

— Что?

— Лошадь. Я имею в виду, у всех детей здесь они есть.

— Верно, но это не значит, что мы должны. Мне напомнить тебе о кошке? Или о собаке, которую мы завели после того, как решили, что не можем быть кошатниками? Или о песчанке? Мы даже не можем говорить о шести хомячках, упокой Господь их души.

Мы пытаемся, но мы… явно не созданы для того, чтобы заводить домашних животных.

— Кошка не виновата, — пытается оправдаться Мелани.

— Она убежала и отказалась покидать соседский дом. Она вышла из дома, побежала туда, а потом попыталась вцепиться мне в лицо, когда я заставила ее выйти, но потом снова вернулась.

Мелани вздыхает.

— Это потому, что ты назвала ее Дерьмоголовой.

— Она была Дерьмоголовой! Она обгадилась, а потом засунула туда свою голову. Я подумала, что это подходящее, а не унизительное имя.

Она драматично хмыкает.

— И откуда мне было знать, что ты не используешь отбеливатель для чистки клеток хомяков? Я не знала, что испарения могут их убить.

В тот день мне действительно следовало быть более внимательной, но, естественно, сломалась машина, я сожгла ужин, а Люк позвонил Бог знает откуда и сообщил, что умерший в его отделении — не он. После этого… Со мной было покончено, и с хомяками тоже. Грега, Бобби, Питера, Маршу, Джен и Синди похоронили вместе под песню из «The Brady Bunch», когда я опускала коробку в землю.

— Мам, нам нужно о ком-то заботиться.

— Начни с меня.

Я немного шучу. По большей части я в порядке. Сегодня просто… тяжело. Может быть, потому что вчера я несколько часов провела с двумя учениками, которые испытывают трудности дома, а может быть, потому что мне кажется, что мир рушится, а мне некому помочь взвалить на себя это бремя. Какова бы ни была причина, сегодня утром я проснулась, повернула голову к пустой подушке и заплакала. Мне хотелось, чтобы все это оказалось дурным сном, но это не так. Поэтому я выпустила все наружу и вспомнила, что у меня двое замечательных детей, отличная работа, дом и все хорошо. Я буду вежливо игнорировать тот факт, что ем мороженое на ужин.

— Окажете ли вы мне честь, если всегда будете принимать мои розы? — вопрос из телевизора звучит громче, чем раньше.

Я поднимаю взгляд и вижу, как он протягивает ей розы.

— Всегда, — ее слезы падают, как и мое сердце.

Я тяжело вздыхаю и заставляю свои эмоции вернуться в сердце. Я не могу плакать. Я уже достаточно наплакалась за последнее время, и я даже не уверена, из-за чего, черт возьми, я плачу. Прошло несколько месяцев, и я была в порядке.

Дождавшись, когда я смогу говорить без слез, я поднимаю глаза на Мела.

— Никаких лошадей.

Она подходит сбоку и садится.

— Почему ты плачешь?

Я пожимаю плечами.

— Это жизнь.

Я никогда не скрывала от своих детей реальную жизнь и чувства. Для них нормально знать, что я грущу, радуюсь, злюсь, временами схожу с ума и могу смеяться. Я хочу, чтобы они видели, что испытывать эмоции — это нормально, если только они правильно их воспринимают. Поэтому, когда Люк умер, они видели мои слезы, видели, как я каждый день встаю и делаю то, что должна, и мы поддерживали друг друга в нашем горе, поэтому я думаю, что у нас все хорошо. В большинстве дней.

— Ты скучаешь по папе?

— Всегда, — я повторяю слова, которые только что сказала девушка из телевизора.

— Я тоже, — Мелани кладет голову мне на плечо.

Я наклоняюсь, прижимаюсь губами к ее макушке и протягиваю ей мороженое. Она набирает ложку, и тут вбегает Себастьян, останавливается и выхватывает контейнер у Мелани.

— Эй! Я хочу мороженое. Не ешь его все!

— Жаль, я пришла первой, — Мелани выхватывает его обратно.

— Дай сюда!

Она ухмыляется, запихивает в рот ложку, и каким-то образом умудряется при этом улыбаться.

— Мел! — хнычет Себастьян. — Я тебя ненавижу!

Ее губы шевелятся, но все, что я слышу, это: «Ва-ба-ха-у-у».

Как говорится, заведи детей…

— Пожалуйста, мы можем не ссориться сегодня? — спрашиваю я, задыхаясь.

— Прости, — говорит Себастьян, а затем подползает ко мне и обхватывает мою руку. — Может, посмотрим кино?

— Сегодня не среда, дурачок.

Я вклиниваюсь, пока все не вышло из-под контроля.

— Нет, не среда. Сегодня пятница, но иногда тебе нужно два фильма за неделю.

Она пожимает плечами и запихивает в рот еще одну порцию. От одной мысли об этом у меня болит голова, но это заставит их замолчать.

— Какой фильм?

Он наклоняет голову, как будто я полная идиотка, раз спрашиваю. Конечно, он хочет посмотреть новый фильм с Джейкобом Эрроувудом в девяностый раз. Как бы мне этого ни хотелось, какая-то часть меня хочет снова увидеть его лицо. Интересно, будет ли зеленый цвет его глаз на экране таким же ярким, как наяву, и будет ли его улыбка такой же.

— Твоя взяла, — говорю я, не задумываясь, почему я так отвечаю.

— Да!

— Это считается его выбором фильма на среду! — говорит Мелани, поднимаясь на ноги. — Мы не будем смотреть его снова через несколько дней. Это будет мамин выбор.

— Отлично, — быстро соглашается Себастьян.

А почему бы и нет? Мы будем смотреть его фильм, несмотря ни на что.

— Джейкоб Эрроувуд — лучший Навигатор на свете. У него такой взгляд, когда он готов всех спасти, что никто не может ему помешать. Наверняка он герой из реальной жизни, он добрый и делает что-то для людей, потому что может. Наверняка он действительно умеет управлять самолетом, как это делал папа.

Я сомневаюсь в этом, но не собираюсь разрушать его пузырь. Он не ошибается в том, что он хороший парень. Джейкоб оказался совсем не таким, как я ожидала. Он был добрым, до смешного привлекательным и заставил меня почувствовать умиротворение. С тех пор как я встретила его неделю назад, я не могу выбросить его из головы. Не помогло и то, что Сибил вбила мне в голову мысли о том, что я могу быть желанной.

Наверное, у него сложный характер, а мне этого хватит на всю жизнь. Включается фильм, и радость Себастьяна становится ощутимой. Хотелось бы мне быть такой же. Горе не может идти по расписанию. Некоторые дни настолько тяжелы, что мне кажется, будто я тону, в то время как другие дни проходят легко. Бывает, что я думаю о Люке без единой унции грусти. Я так живо представляю его, улыбающегося нам, когда мы пытаемся выгрузить продукты за одну поездку, наши пальцы теряют кровообращение, пока мы набираем продукты, потому что нет необходимости в нескольких поездках. Я закрываю глаза и слышу его глубокий голос, говорящий мне, что он любит меня и всегда вернется ко мне. О, какая это была ложь.

Начинается вступительная сцена, и Себастьян начинает рассказывать обо всех причинах, по которым Джейкоб достоин «Оскара».

— Он знает все правильные повороты и углы, чтобы быть уверенным, что уничтожит террориста, который пытается разрушить город, не причинив вреда мирным жителям.

Мелани хмыкает и переходит на другой диван у окна.

— Да, он замечательный.

— Заткнись, Мелани. Он замечательный, а ты просто злишься, потому что мы смотрим мой фильм.

— Я уверена, что так оно и есть.

— У меня от вас обоих голова болит.

Они затихают на несколько минут.

— Мам? — зовет Мелани, не отворачиваясь от окна.

— Что?

— Бабушка сегодня приедет?

Я закрываю глаза и считаю до пяти. Я люблю своих свекров. Они удивительные, щедрые и действительно помогли нам больше, чем я могу выразить, но они убивают меня. Они никогда не звонят, прежде чем прийти, и не спрашивают, все ли в порядке. Я прожила большую часть своей жизни одна. Я вышла замуж молодой и, по сути, выросла, воспитывая семью. Я ценю их помощь, но приезжать так поздно в пятницу — это уже слишком.

— Не уверена.

— На подъездной дорожке стоит машина, похоже ее.

Я встаю с дивана, направляюсь к двери и поправляю свою неаккуратную прическу. Когда я открываю дверь, то обнаруживаю, что это не она. Нет, это не кто-то из нашей семьи. Это мужчина. Очень, очень привлекательный мужчина. Мужчина, которого в этот самый момент показывают по моему телевизору. Мои глаза расширяются, когда я смотрю на Джейкоба, который улыбается мне.

— Привет.

Я легонько толкаю его, а затем закрываю за собой дверь.

— Привет, ты в порядке? Что-то случилось? Я имею в виду, я не… ожидала, что ты придешь сейчас или… вообще. Конечно, ты здесь не из-за меня, я полагаю. Потому что это было бы странно, верно? — что, черт возьми, со мной не так? Я произношу последнюю фразу под нос и молюсь, чтобы он не услышал.

— Извини, что заскочил, но я ехал домой из аэропорта и увидел, что у тебя горит свет. Я подумал, что смогу встретиться с Себастьяном и, надеюсь, договориться о времени, когда мы будем проводить время вместе.

— Точно.

Я смотрю на свои ноги и сдерживаю стон. Пожалуйста, убейте меня сейчас. Я в леггинсах и майке через плечо, на которой огромное пятно от попкорна с маслом, и без лифчика. Я быстро обхватываю грудь руками, чтобы скрыть свой ужасный наряд.

— Сейчас не самое подходящее время, извини.

— Нет! Это не так. Пожалуйста, не извиняйся.

Если Себастьян узнает, что он пришел, и не встретит его, я никогда не услышу конец этому.

— Мы никого не ждали. Мы просто смотрели… что-то… и ты меня удивил.

Он смеется.

— Я идиот. У меня не было твоего номера или способа связаться с тобой, кроме как передавать записки через мою невестку. Я поторопился.

— Честное слово, это не так. Я буду рада, если ты заглянешь в дом — при условии, что сможешь не обращать внимания на беспорядок, который увидишь, и познакомишься с Себастьяном. Моя дочь тоже здесь, Мелани, и она тоже, наверное, немного испугается.

Джейкоб пожимает плечами и проводит пальцами по своим кофейного цвета локонам.

— Я готов, если ты готова.

Верно. Джейкоб Эрроувуд приходит в мой дом в восемь тридцать в пятницу вечером. Ничего особенного. В смысле… не страшно, что в углу все еще стоят какие-то коробки, а я выгляжу как полное дерьмо. Как только он увидит меня при свете, то, скорее всего, выбежит тем же путем, что и пришел. Вот так.

Я открываю дверь и слышу, как Себастьян втягивает воздух губами.

— О Боже!

— Себастьян, это Джейкоб Эрроувуд. Он случайно оказался в Шугарлоуф и узнал, что ты очень…

Прежде чем я успеваю закончить, Себастьян поднимается на ноги и бросается к нам.

— Я не большой фанат! Я твой самый большой поклонник! Ух ты! Ты в моем доме! Ух ты! Мама! Смотри!

Я улыбаюсь от радости на его лице.

— Вижу.

— А ты знаешь, что я смотрел все твои фильмы? Даже самые дрянные.

— Себастьян! — говорю я, чувствуя, как жар заливает мои щеки. — Прости, ему… одиннадцать.

— Все в порядке, — со смехом говорит Джейкоб. — Я тоже думаю, что они были довольно дерьмовыми.

— Я не говорил, что он был дрянным, мама, просто фильм. Ну, знаешь, тот дурацкий девчачий фильм, который Мел заставила нас смотреть.

Господи, упаси меня от мальчиков.

— Принести тебе что-нибудь выпить? — спрашиваю я, надеясь, что мы сможем перейти от разговора о дрянных фильмах.

— Нет, не надо, спасибо.

Из кухни выходит Мелани с широко раскрытыми глазами и отвисшей челюстью.

— Это моя дочь, Мелани. Она тоже смотрела твои фильмы, поскольку Себастьян требует их всегда, когда наступает его очередь выбирать фильмы, как сейчас, — я поворачиваю голову к фильму, и он ухмыляется.

— Вау… — только и говорит моя гениальная дочь.

— Приятно познакомиться, Мелани.

Она кивает несколько раз, рот по-прежнему открыт.

Джейкоб приседает перед Себастьяном.

— Я зашел, потому что хотел задать тебе один вопрос.

— Правда?

— Да, видишь ли, часть моей работы здесь — досаждать братьям, и нет ничего на свете, что они ненавидели бы больше, чем то, что я развлекаюсь, пока они тяжело работают. Так вот, я хотел узнать, не хочешь ли ты в воскресенье порыбачить в этом замечательном ручье на моем участке?

— Можно? — спрашивает Себастьян.

Я киваю, зная, что мой голос сорвется и я, скорее всего, заплачу.

— Я обожаю рыбалку.

Этот человек, которого он боготворит, просит его просто побыть с ним несколько часов. Сделать то, что любили делать они с Люком, не меньше. Конечно, Джейкоб не мог этого знать, но мое сердце разрывается от благодарности.

— Я тоже, — он протягивает руку для кулака, который Себастьян быстро возвращает. — Отлично. Я заеду за тобой около восьми утра?

— Конечно! Я не буду спать, так что не волнуйся, если захочешь приехать раньше или даже завтра!

Это чистая правда. Парень будет на взводе, как будто выпил четыре энергетических напитка.

— Ладно, тогда давай договоримся на восемь в воскресенье. Мне нужно вернуться домой, распаковать вещи и сделать кое-какие дела завтра, но в воскресенье я в твоем распоряжении. Приятно было познакомиться, Мелани.

Мелани все еще стоит как статуя и молчит.

— Я провожу тебя, — говорю я, надеясь избавить ее от дальнейшей неловкости.

— Прости, что нагружаю тебя этим, — говорит Джейкоб, когда мы подходим к двери.

— Все в порядке. Я ценю это больше, чем ты думаешь. Рыбалка… это то, что действительно важно для Себастьяна.

— Правда?

Я киваю, держась за дверь обеими руками.

— Да, они с Люком часто ходили. Уверена, ему очень понравится заниматься любимым делом со своим кумиром.

— Боже, — с досадой говорит Джейкоб, — я должен быть последним человеком, которого ребенок боготворит.

— Почему это?

Он улыбается, и это выражение лица, как мне кажется, в свое время помогло ему избежать многих неприятностей. Это делает его еще более невероятно красивым, и обаяние так и сочится из него.

— Потому что я совершил много ошибок, разбил много сердец, и мой моральный компас немного сбился.

— Насчет сердец я не сомневаюсь.

— О? Почему это? — он перебрасывает мой вопрос обратно мне.

Я прислоняюсь головой к краю двери.

— Ну, как психолог, я склонна смотреть на вещи по-другому.

— Ты проводишь психоанализ?

— Ты бы испугался, если бы это было так?

— Ты всегда отвечаешь на один вопрос другим?

Я немного смеюсь.

— А тебя бы это беспокоило?

Джейкоб разражается смехом, а затем наклоняется ко мне.

— Да.

Он со мной флиртует?

Нет. Я сошла с ума. Он не флиртует, но флиртую ли я? Я так не думаю, но я уже тринадцать лет ни с кем не флиртовала. Чтобы не выглядеть так, как будто я это делаю, я остаюсь на месте, немного смягчаю голос и становлюсь похожей на психолога.

— Понимаю. Ну, к слову, я не думаю, что твой компас настолько далек, как ты думаешь. Если бы это было так, ты бы не явился ко мне домой, после возвращения из Сент-Люсии, и не стал бы строить планы, как вывезти одиннадцатилетнего мальчика на рыбалку в восемь утра в воскресенье.

— Могу я спросить тебя кое о чем?

— Конечно.

— Сколько тебе лет?

Смена направления разговора заставила меня попятиться.

— Что?

— Это вопрос, на который ты снова ответила другим.

Я качаю головой.

— Нет, я не пыталась уклониться, просто мы говорили о тебе… а потом… ты спрашиваешь мой возраст.

— Я пытаюсь понять… у тебя двое детей, ты была замужем и каким-то образом поступила на психолога. Ты определенно недостаточно взрослая, чтобы иметь все это.

Он не первый, кто так думает.

— Ну, я встретила Люка, когда мне было восемнадцать, почти сразу же забеременела и вышла замуж — сразу же… — я смеюсь при воспоминании о том, как мы рассказывали об этом плане нашим семьям. — Потом я начала ходить в колледж, одновременно воспитывая детей, отправляя его в командировки и взрослея. Мне тридцать один год, если отвечать на вопрос.

Джейкоб наклонился, его голос стал глубоким и низким.

— И это еще раз доказывает, что я не стою того, чтобы меня боготворили, а вот ты стоишь. Увидимся в воскресенье.

Он поворачивается и идет к своей машине, а я стою ошеломленная.