Остров, зовущий к себе

ГЛАВА 15

Валера незаметно вышел из комнаты, спустился по трапу и выглянул на палубу, обращенную к берегу.

— На подмогу! — Кирилл замахал ему рукой. — Будем купаться... Эти вот не решаются... И Зою тащи!

Валера кивнул головой и бросился назад. Зойка, видно, с нетерпением ждала его возвращения и прислушивалась к шагам на ступеньках трапа, потому что едва он взялся за ручку двери, как она вышла к нему, и ее глаза загорелись любопытством и ожиданием.

— Ну чего им нужно?

— Ты купальник захватила? — Валера прикрыл дверь, чтоб родители ничего не слышали.

— Взяла, — равнодушно ответила Зойка. — А что? Здесь ведь никто не купается, такая холодина, и я...

— Эти несчастные туристы считают так же, — зачастил Валера, — а вот мы с тобой и Кириллом покажем им класс. Покажем? Мы ведь не лыком шиты, не мочалом подпоясываемся! Только чтоб наши старики не знали: не пустят. Достань купальник незаметно.

— Ладно. — На Зойкином лице промелькнуло что-то свое, губки аккуратно подобрались. — Вместе будем брать и выходить или по очереди?

— По очереди... Иди ты первая.

Через несколько минут Валера с Зойкой подходили к кустарнику со свертками под мышкой. Кирилл уже был в синих трикотажных плавках — длинный, загорелый — когда успел? — с неплохой мускулатурой. Рядом с ним стоял другой расхрабрившийся мальчишка, низкорослый и худенький — все косточки наперечет.

Возле них, размахивая полотенцами, бегали и повизгивали девчонки. Двух других мальчишек не было видно — наверно, решили не испытывать свою смелость на глазах у всех. Кирилл, прохаживаясь вдоль берега и звучно прихлопывая на теле комаров, командовал:

— Идите переодеваться! Маша, покажи Зое свою палатку!

Чего-чего, а уж этого Зойка не ожидала. Первое ее желание было повернуться и уйти, но все произошло так внезапно и эта самая Маша так по-свойски улыбалась ей, что Зойка растерялась и покорно полезла в девчоночью палатку. В полутьме, впопыхах задевая локтями Машу, она стала переодеваться и натягивать свой яркий, в красно-белых ромбах купальник, и Маша при этом шептала и повизгивала от ужаса и удивления:

— И ты полезешь в воду? Страх какая холодная! И не боишься?

— А чего бояться? — надменно сказала Зойка, поправляя на полном округлом плече лямку купальника, и подумала: «Я им сейчас покажу, им и нашим мальчишкам, какой надо быть!», и сама не зная зачем похвасталась: — Я закаленная... А ты что, боишься? Или плавать не умеешь?

— Да ведь лед же, а не вода! Пальцы сводит. Какая ты отчаянная!

— Самая обыкновенная. А чего там! — отвечала Зойка, сама еще не зная, сумеет ли она заставить себя войти в воду и окунуться. Теперь она должна была это сделать, обязана была. И, слыша за тонкой стенкой палатки хохот девчонок, звучные хлопки Кирилла — видно, комары продолжали жалить его, — быстро вышла из палатки и побежала к берегу.

И почти одновременно с ней из другой палатки выскочил Валера, крепкий, плечистый, и, не останавливаясь возле Кирилла, ринулся в воду. За ним Кирилл. Зойка успела заметить, что некоторые девчонки тоже стали стаскивать через голову платья, и, ковыляя на скользкой гальке, вбежала по колено в воду. Вода обожгла тело, заледенила кровь. А Валера с Кириллом уже вошли по грудь. Кирилл повернулся к ней, Зойке, и, улыбаясь, крикнул: «Молодчина!», сам кинулся за Валерой и поплыл.

Зойка на мгновение обернулась. Маша стояла у самой воды, тонконогая и тонкорукая, узкоплечая, в тусклом сером купальничке и, обхватив себя за плечи, взвизгивала. И Зойка, разбрызгивая воду, быстро пошла вперед и, ничего не помня, ни о чем не рассуждая, плюхнулась, стремительно загребла руками, проплыла метра два, встала и, немея от пронизывающего холода, пошла к берегу.

Кирилл с Валерой тоже стали выбираться.

Зойка вышла на берег первая, запрыгала, принялась отжимать купальник на животе и груди, стряхивать воду — все тело горело, точно его исхлестали крапивой.

— А ты ж что? — крикнул Кирилл Маше. — Видала, как надо? Нимфа, а не девочка!

Зойка так и просияла, и ей стало прямо-таки жарко.

— Полезай! — приказал Маше Кирилл.

Она убрала с худеньких плечиков руки, сморщила лоб, набралась решимости и ступила в воду. Тут же раздался визг, и она выскочила на берег.

Губы у Зойки стали презрительные, и верхняя толстенькая губа сделалась вроде бы еще толще.

Это заметил Валера. Он был весь какой-то не свой, красный, смущенный — это началось с той секунды, когда Зойка в купальнике выскочила из палатки. Потом Валера увидел, что Маша, снова очутившись на суше, сорвала с куста свое вафельное полотенце и протянула мокрой Зойке. Та не взяла и даже отступила назад, но Маша настаивала, и тогда Зойка стала быстро-быстро вытираться. Валера смотрел на нее, смотрел как впервые. Этого нельзя было делать. Нехорошо было смотреть на нее так прямо, так открыто, но Валера не мог справиться с собой. Зойка была плотная, сбитая, крепконогая — ну совсем взрослая! А эти робкие туристки, поспешно натягивающие на свои сухие купальнички платья, казались по сравнению с нею безнадежными подростками.

— Иди одевайся, комары заедят! — крикнула ей Маша, уже одетая.

— Ничего, — ответила та, хотя уже несколько комаров вонзили в ее плотное тело свои хоботки-иглы и уже наливались красным, а она их не била.

— Кусают... Прихлопни! — попросил Валера.

— А ты чего ж? Руки отсохли? — Маша засмеялась, ладонью прихлопнула на Зойкином плече трех насекомых и стерла кровавые следы. — Ну иди, иди и не форси.

Зойка неторопливо, тяжеловато, чуть вперевалочку, любуясь собой, под восхищенными взглядами девчонок пошла к палатке.

— Орден ей за это! — крикнула девчонка в черном свитере. — Героиня! Онежская Жанна д’Арк! Кирилл, у тебя еще есть?

Тот достал из кармана значок с двухэтажным амбаром. И когда из палатки вышла Зойка, уже одетая, в нейлоновой куртке и короткой черной юбке, с мокрым газетным свертком под мышкой, снова похожая не на взрослую, а на обыкновенную девчонку, хотя и немножко полноватую, Кирилл вскинул вверх руки и торжественно провозгласил:

— Зоя Лошадкина как самая отважная женщина Кижей награждается почетнейшим орденом Двухэтажного амбара... — Кирилл прикрепил к ее куртке значок. — Ура, товарищи!

Зойкино лицо запылало огненным румянцем.

«И курточку не пожалела, притвора!» — подумал Валера.

— И тебе бы полагалось что-то вручить за смелость и решительность, — Кирилл радостно и очень внимательно, словно только сейчас по-настоящему знакомясь, посмотрел на Валеру, — да ты ведь уже получил карельский орден...

Когда награждение закончилось, Кирилл поднял руку:

— Ребята, есть предложение: отправимся в экспедицию по острову! Весь обойдем, от конца до конца. Мы с отцом уже исследовали его с севера до юга — здорово! А то небось вы скоро отчаливаете?

— Завтра, — уронила Маша, — и повидать-то многое не успели.

— Значит, идем? — Кирилл обвел глазами ребят. — Какие же вы туристы, если топчетесь на одном пятачке и не знаете всего острова? Он не случайно был выбран для строительства церквей. В древнейшие времена здесь был языческий центр: сюда съезжались на лодках петь ритуальные песни, плясать, молиться своим идолам, солнцу, огню, ветру. Поэтому-то попозже христианство и обрушилось с такой беспощадностью на этот островок, строило церкви и часовни, чтоб придушить, залить, как костер водой, даже память о нечестивцах язычниках. Ведь, наверно, можно найти здесь хоть какие-нибудь следы язычества... Ну так идем?

— Идем, конечно, идем! — радостно сказала Маша. — К чему уговоры?

— Нет, не идем, — раздался твердый голос, и к ним подошел бородач. — Сегодня мы здесь последний вечер, надо привести в порядок весь инвентарь, одежду и обувь.

— Андрей Андреевич... — жалобно начала Маша. — Может, меня тогда отпустите?

— Одну? — Он поерошил жесткую бороду.

— Да нет, почему же... Я с мальчиками, — Маша показала глазами на Валеру с Кириллом, — и с Зоей... Ну, Андрей Андреевич!

— А кто будет за тебя укладываться?

— Люся... А потом я ей помогу. Мы скоро вернемся. Правда, мальчики?

— Или все, или никто, — изрек бородач. — А все пойти не могут.

— Мы тогда пойдем без вас, — пригрозил Валера, и его поддержала Зойка.

Кирилл прикусил губу, стал, видно, колебаться, искать выход из создавшегося положения, но Зойка неожиданно поломала его планы.

— Не хотите и не нужно! — сказала она. — А нам интересно. Не будем терять времени на уговоры.

Кирилл совершенно растерялся — даже представить нельзя было, что он может так растеряться.

— Одни? Стоит ли? Я думал, все пойдут.

— Стоит! — совсем разошлась Зойка. — Я лично очень интересуюсь этим островом, и Валера тоже, а кто не хочет, пусть торчит у палаток и штопает дырявые носки.

Кирилл отозвал Машу в сторонку, к ольховому кусту, и они о чем-то говорили несколько минут. Вернулся тот с повеселевшим лицом, подмигнул Валере, и они ушли из лагеря. Взглянув на высокий холм с покосившимся темным крестом на вершине, Валера предложил:

— Махнули через Нарьину гору! Оттуда, наверно, далеко видно все вокруг: и шхеры, и острова, и материк...

— В другой раз, — бросил Кирилл. — А сейчас зайдем в Ямки — Маша обещала сбежать и попросила подождать ее там.

— Непохоже, чтоб она сбежала, — с усмешкой сказала Зойка.

Кирилл ничего не ответил.

Ямки — небольшая деревенька, но куда больше их Васильева — домов шесть-семь, и срублены они, как и церкви, из добротных сосновых, сильно потемневших от времени бревен. Дома по-северному высокие, двухэтажные, свалишься с крыльца — шею сломаешь; рядом находились баньки, огородики с капустой и картошкой; к стене одного дома с длинным навесом крыши были прилажены кривоватые удилища. У берега виднелись мостки, возле них покачивались кижанки — лодки с острыми, круто загнутыми вверх носами.

На ближнем мостке пристроился художник с этюдником, и его обступили белоголовые мальчишки.

— И сюда проникли, — сказал Валера.

Кирилл посмотрел назад, туда, откуда они пришли, а Зойка бойко ввернула:

— Ищут северный колорит! Тайну и колдовство... Феноменально! Папа сказал, что весь тот островок будет объявлен заповедником: и наше Васильево, и эта деревенька. Чтоб приезжие со всех концов страны могли представить себе, как когда-то здесь жили. Ну где же Маша?.

— Она сказала, минут через двадцать, — ответил Кирилл.

В деревне было тихо, сонно. Лишь где-то постукивал топор да встревоженно кудахтали куры. Валера с Зойкой стали бродить по берегу, а Кирилл остался на небольшом взгорке, недалеко от художника.

— Увидишь, она не придет, — сказала Зойка.

— Ты, как и твой папаша, все знаешь наперед.

— Не все, но кое-что, — многозначительно заметила Зойка.

Кажется, на этот раз она была права: прошло добрых полчаса, а Маша не являлась.

— Долго еще будем ждать? — Зойка зевнула. — Мне скучно в этик Ямках.

Даже издали было видно, что Кирилл нервничает. Он расхаживал туда и обратно, сунув руки в карманы, то и дело посматривал в ту сторону, откуда должна была прийти Маша. Потом резко махнул рукой, сорвался с места и зашагал к ним.

— Наверно, не сумела вырваться, — сказал Кирилл. — Бородатый черт не пустил. А мне он казался добрым.

И здесь Зойка не выдержала и выпалила:

— Многое в жизни кажется не таким, как оно есть!

Когда ребята проходили возле крайней избы с забитыми окнами, за ними увязались козы — коза и два потешных козленка, белые, с черными пятнами. Они мелко трусили за ребятами и, судя по всему, не собирались отставать.

— Что им нужно от нас? — спросила Зойка. — Кирилл, ты не знаешь?

— Не знаю.

— Видно, туристы их избаловали, — сказал Валера, — прикормили хлебом, как на море чаек. Отвыкли от травы.

— Наверно! — Зойка громко засмеялась, хотя ничего смешного Валера не сказал. — Жаль, что мы не захватили с собой хлеба.

Козы бежали за ними долго, с полкилометра, обходя большие валуны, чавкая по грязи и топи, которая скоро началась. Ребята шли по разбитой дороге, через кустарник, через заросли ольхи, осины и лозы, выбирая путь посуше. Наконец козы разочарованно помычали и отстали.

— Почетный эскорт покинул нас! — закричал Валера, и Зойка прямо-таки покатилась со смеху, а Кирилл опять промолчал.

Наконец Зойка не выдержала и спросила:

— Кирилл, тебе скучно, да?

— Откуда ты взяла? — Он продолжал идти вперед.

— А тебе нравится Александр Блок? — задала неожиданный вопрос Зойка.

— Нравится.

— Мне тоже. Очень лирический поэт. Как прекрасен его цикл «На поле Куликовом»! Вспомни, например:

Орлий клекот над татарским станом

Угрожал бедой,

И Непрядва убралась туманом,

Что княжна фатой...

Очень поэтично, правда?

Кирилл в знак согласия кивнул головой.

Между тем остров становился все уже, все ниже заросли лозы. С обеих сторон тускло блестела вода, густо поросшая у берегов камышом и осокой. Где-то поблизости рассерженно кричали чайки и суматошно летали над их головами. Все трудней было обходить топь и пробираться в высокой траве.

— Кирилл, а ты хорошо плаваешь, — сказала Зойка. — Не ожидала. Здорово мы утерли нос этим ленинградочкам, правда?

— Правда. — Через несколько минут Кирилл сказал: — Снимем кеды и пойдем дальше, к самой оконечности острова, или вернемся?

— Пойдем, — попросил Валера.

— А зачем? — вмешалась Зойка. — Мы ведь и так дошли чуть не до самой оконечности. Бедняги эти туристы, небось латают сейчас свои протертые штаны. И вообще, правда, Кирилл, в этой их палаточной жизни и беспрерывных хождениях по историческим достопримечательностям есть что-то жалкое?

— Нет, не правда! — Кирилл нагнал на лоб несколько глубоких морщин.

Зойка прикусила язычок и стала по-детски хмуриться и дуться — ну никак не скажешь, что она почти взрослая, какой показалась Валере во время купания.

Скоро они двинулись назад. Яркий румянец на круглых Зойкиных щеках как-то погас, потускнел, теперь она не задавала вопросов, а помалкивала. Зато Валера наговорился всласть. Кирилл слушал его и одобрительно покачивал головой. Наконец-то между ними установился полный контакт. Валера даже без досады, а с жалостью думал о Зойке, которая во что бы то ни стало хотела привлечь внимание Кирилла и понравиться ему, да, судя по всему, не очень-то получается у нее это.

Когда они снова проходили у Нарьиной горы и впереди был уже виден дебаркадер, Валера опять сказал:

— Ну, ребята, может, слазаем? Ведь невысокая-то, и не устали... Ну?

— Лезьте, если хотите, — Кирилл даже не замедлил шага.

Валера тронул Зойку за локоть и показал глазами на гору, но она покачала головой и сказала со слезой в голосе:

— Не хочу... Я лучше цветы пособираю... Папа просил... Засушим на память о Кижах. — Зойка отошла от них и тут же, возле дороги, стала рвать незабудки, ромашки, колокольчики и даже сурепку и конский щавель с длинными розовыми метелками.