ГЛАВА 21

— Удрал от тебя папочка? — стала ехидничать за его спиной Зойка. — Небось договорился с кем-то о свидании — вон как бежит. Знаем мы этих «старинных приятелей»!

Валера ей не ответил.

— Ну не знаю, как вам, а мне тоже пора, — сказал Кирилл. Пойду за провизией. И еще — хочу окунуться в цивилизацию, увидеть приличную публику, пройтись по отдраенной палубе лайнера.

— Надеюсь, на этот раз вы не оставите меня в одиночестве? — не без кокетства спросила Зойка.

— Что ты, Зоенька, бог с тобой! — покаянно вскричал Кирилл, и они засмеялись.

Не переодеваясь, в замызганных тренировочных костюмах, туристских ботинках и кедах, с маленькими орденами из карельской березы на куртках, втроем они отправились к причалу.

Там стоял не один, а целых два — борт к борту — трехпалубных теплохода и раздавалась громкая, очень громкая музыка — даже здесь, в Васильеве, она резала уши.

— Все правильно, — сказал Кирилл. — Давно пора! Хватит вам жить молитвенной тишиной и бревенчатыми церквами. Вторая половина двадцатого на дворе!

Уже позади осталась Нарьина гора.

Они срезали по тропинке дорогу и вышли на прямую к погосту.

И здесь Валера увидел отца — в брюках с немнущейся складкой и великолепном итальянском свитере. Он шел, но так медленно, точно и не шел, а стоял на месте.

— Смотрите, Олег Петрович! — ахнула Зойка, тоже заметив отца. — Я думала, он уже давно там... Ведь не шел — мчался!

Валера не успел придумать, что ей сказать, как отец внезапно повернулся к ним лицом, но, словно не видя их, пошел назад, глядя вниз, в землю.

Ребята примолкли.

Они быстро сближались с отцом. Когда он наконец поднял голову и заметил их — сбавил шаг.

Сердце у Валеры сжалось, остановилось и вдруг бешено заколотилось. Значит... Выходит... Или забыл что-нибудь в комнате и снова вернется?

Нет, вряд ли вернется... Вряд ли...

Но что сказать ему, что спросить у него, когда они встретятся? Ведь до сих пор отец не догадывается, что Валера все знает про академика на теплоходе, что мама под большим секретом рассказала ему.

Они быстро сближались, как два поезда, идущих навстречу друг другу по одному и тому же пути, оттого что забыли перевести стрелку... Вот-вот они столкнутся.

Двадцать шагов между ними. Десять. Пять.

— Папа, ты что? — у Валеры сорвался голос.

— Ничего, сынок, все в порядке... Не пойду я... — Лицо у него было уже не такое бледное, напряженное, и теперь этому лицу, можно сказать, шел просторный свитер и тугие, немнущиеся брюки.

Кирилл пристально посмотрел на Валеру и не сказал ни слова.

Все громче гремела с теплоходов музыка, все отчетливей слышались голоса и смех, все явственней были видны пестрые толпы сходивших на берег.

— Как бы островок не утонул от их тяжести! — сказал Кирилл. — Как бы трава осталась после их нашествия. Двойной десант экскурсантов!

— Зато красоты получат вот так, — Валера рубанул ладонью под подбородком. — На всю жизнь.

Кирилл засмеялся, и здесь они заметили парочку, шедшую навстречу им: краснолицый парень в белой с закатанными рукавами рубахе шел в обнимку с девушкой в коротком пятнистом платьице. Они ничего не замечали перед собой, и, лишь когда в трех шагах от них Кирилл громко кашлянул, испуганно отпрянули друг от друга.

— На виду у всех! — возмутилась Зойка. — Это же просто неприлично!

Все засмеялись.

— А если не на виду у всех, тогда будет вполне прилично, да? — напустил иронии в голос Валера.

— Я хочу мороженого, — устало и как-то возбужденно сказала Зойка. — Есть оно на теплоходе?

— Придем — узнаем.

Раздавались звуки гитар и транзисторов, звон бутылок.

— Ребятишки, — обратился к ним один голый по пояс парень (решил позагорать на хорошем июльском солнце), — есть тут удобное местечко, чтоб расположиться компанией?

— Есть... — Кирилл махнул рукой. — За кладбищем, в рощице... Если только не боитесь змей.

— Там есть змеи? — веселая радиофицированная компания примолкла.

— Да вы не бойтесь: смертельные укусы бывают редко, а если сразу обратиться к врачу, через неделю все бесследно проходит. У вас, конечно, есть на теплохода врач?

Голый по пояс парень присвистнул:

— Небось пугаешь нас?

— Мое дело сказать, а там как знаете, — проговорил Кирилл. — Пошли, ребята.

— Ну и хитрец, ну и обманщик ты! — восхищенно сказала Зойка. — Это чтоб не ходили?

— А может, и правда тут есть змеи, — как ни в чем не бывало ответил Кирилл, — даже скорее всего есть, они любят сырые нелюдимые места. Ребятам столько еще нужно повидать за рейс, а их змея ужалит...

Возле сувенирной палатки была очередь и толчея: счастливцы, выбравшись из толпы, открывали уже известные желтоватые полированные коробочки с деревянным браслетом и ожерельем, другие тут же прикалывали к пиджакам и кофтам значки, третьи на ходу раскрывали альбомы, комплекты открыток, какие-то книги, гипсовые статуэтки.

— Ордена наши потеряли ценность, снимем, — предложил Кирилл и первый отколол с куртки значок с изображением Кижского погоста.

То же сделали и Валера с Зойкой и пошли дальше. У северной стены массивной, опершейся на валуны ограды с шумом и гамом играли в волейбол: тугой кожаный стук мяча и азартный визг игроков временами перекрывал мощную — радиоусилители работали превосходно — теплоходную музыку.

— Бедняги, — сказал Кирилл, — устали в рейсе от различных городов, экскурсий и захотели косточки размять. Им бы в спортивный лагерь, а не на теплоход, не к этим церквам.

— А что, неправда? — встряхнула волосами Зойка. — Их можно понять... Я тоже ненавижу однообразие.

— Ну иди и поиграй с ними в волейбол, — сказал Кирилл, примут... Немножко развеешься от серой тоски.

— И пошла бы, если б и вы со мной. А, что, разве плохо немножко поиграть?

— Великолепно! — ответил Кирилл и точным движением руки отбил кем-то пропущенный и летевший прямо на него мяч; и Валера подумал, что он, наверно, неплохо играет, что у него баскетбольный рост.

Неподалеку от причала бегали в разноцветных купальниках несколько девушек, и за ними со смехом гонялись молодые люди в плавках.

— Ой, какая вода здесь холодная! — крикнула одна, коснувшись воды пальцами вытянутой ноги. — Я думала, мы тут накупаемся вдоволь.

— Не повезло, — сказал Валера, — ой как не повезло!

А на фоне ясного синего неба возвышались старые, серенькие, потемневшие от времени срубы, увенчанные аккуратными, безупречно точными главками с крестами и остриями молниеотводов.

Десятки экскурсантов, задрав головы, восторженно смотрели вверх, у тесовых ворот собралась большая толпа — калитка не могла пропустить всех сразу. За оградой слышался сдержанный многоголосый шум.

— Все правильно, — сказал Кирилл и дернул Валеру за руку. — Пошли на теплоход мороженое для Зои добывать.

Они сбежали на причал и по широким, прочным, негнущимся сходням взошли на теплоход, весь сверкающий надраенной медью, никелем ручек, свежей краской надстроек. В длинных коридорах первого и второго классов уютно лежали ковры, мягко светились плафоны, неслышно расхаживали одетые в форму судовые служащие, и Валере захотелось получше причесать растрепанные волосы, стряхнуть с куртки пыль, нагуталинить тупоносые, грязноватые, с потрескавшейся кожей туристские ботинки. Да и лицу надо было срочно придать соответственное выражение...

— Ну и живут! — вздохнула Зойка. — Нескучно им так путешествовать! Тут и танцзал, наверно, есть и кино.

Кирилл шел по ослепительному коридору и посвистывал.

— Замолкни! — рванула его за куртку Зойка, — Нас могут выгнать. Мы ведь здесь незаконно.

Кирилл ее не послушал.

У автоматов с газировкой и газетами они повстречали Ярослава: он дергал ручку и вынимал из длинной щели «Правду». Увидев в его руке авоську с тремя буханками хлеба и пачки с печеньем, Кирилл спросил:

— Где здесь буфет?

— Заперт, как и положено, на перерыв. На все время стоянки... В ресторане выклянчил: там все наши сейчас. Сплавляют нам самый черствый хлеб: из него можно строить жилые комплексы. Ни дождь, ни мороз не страшны.

Зойка рассмеялась и блеснула глазами.

— А в ресторан нас пустят?

— А почему ж нет? Вы, надеюсь, идете не для того, чтоб хлестать там водку?

— Совершенно правильно, — сказал Кирилл, — желания у нас очень скромные.

Поев мороженого и купив все, что удалось купить, Валера, Кирилл и Зойка сошли с теплохода на причал. Там шныряли местные мальчишки и важно расхаживали некоторые чрезмерно тучные, старые или нелюбопытные туристы, которые даже не пожелали сойти на берег. Кое-кто из них смотрел на погост через темные солнцезащитные очки. Ребята быстро затерялись среди прибывших в гаме и шуме толпы и оглушительно бодрой музыки.

Валера подошел к воротам погоста и услышал голос женщины в крестьянском платочке, державшей в руке желтоватую книжечку билетов.

— Ну что за народ иногда попадается! — жаловалась она какой-то тетке с огненно-рыжими волосами. — Одного с горящей папиросой вывели из Преображенской! Как будто глаз нет: сколько надписей «Не курить!». А двое других хотели покататься на крыльях мельницы, точно здесь парк культуры и отдыха с аттракционами... Едва отогнали!

Валера отошел от нее, стал перебирать глазами экскурсантов и неожиданно подумал: а где же отцовский академик? Ведь он где-то здесь? Может, он вон тот толстяк в клетчатом костюме, с суковатой полированной тростью в руке? Или вон тот долговязый лысый старик с высокомерно вскинутой козлиной бородкой, который внимательно рассматривает всех и, возможно, ищет его отца, и крайне раздражен и недоволен, что тот обещал зайти в его каюту и не зашел.

Нет, сейчас он не здесь. Сейчас он где-нибудь в Преображенской, или Покровской, или у церкви Лазаря Муромского, или в доме Ошевнева: ходит, вглядывается, запоминает. На то он и академик, чтоб все помнить и знать. Он-то, наверно, и отцу захотел помочь только из жалости, и еще неизвестно, взялся бы. Не нужно отцу никакой жалости... Он и сам это понял.

Где же Кирилл с Зойкой?

Наконец Валера заметил их на причале, позвал и резко махнул рукой — дескать, нечего здесь терять даром время, пошагали к дебаркадеру! — и, услышав его, они пошли за Валерой.


***

...Стук, стук, стук топоров замолкает над островом. С грохотом упали с храма наземь леса, и тихо становится над погостом, так тихо, что ни собаки, ни гуси, ни пьянчужки у кабака не смеют сломать эту тишину... Что такое? Не предгрозье ли? Не пожар ли где-то занимается? Не гонцы ли принесли издалека и сейчас возгласят великую весть? Нет. Глянули мужики вверх, подняли головы бабы с серпами в руках, увидели и ахнули...

Неслыханно! Невиданно! Гребцы на Онеге вскинули весла и не опустили, увидев его; соколы в вышине, раскинув крылья, так и застыли, заметив его; сиги выпрыгнули из воды, чтоб хоть на миг глянуть на него... Высится на краю узкого острова многоглавый храм — свежесрубленный, светлый, чистый, теплый от рук и от солнца, от мудрого сердца Мастера. Восходят вверх главы, как лезвия свечей, горящих в безветрии, — вот-вот колыхнет ветер! Лезут вверх главы, как шлемы ратников, сбившихся в поле, — вот-вот в битву бросятся. Всплывают вверх главы, как серебряные облака поутру. Сияет, светится на них осиновый лемех, играет узорами резьба крыльца, и весь он от подножия до верхнего креста отражается в онежской воде, колеблется, ликует, зовет острова, людей, мир быть таким же, как он, безупречным; плавно, торжественно, бессмертно летит он над землей — высокий храм о двадцати двух главах...


***

Загрузка...