Остров, зовущий к себе

ГЛАВА 6

Впереди быстро шагал Василий Демьянович, за ним спиной вперед, с фотоаппаратом в руках медленно шел Женя, выцеливал и щелкал — видно, хотел получить небанальный снимок: Кижи в дождь! За ними, опустив голову, следовал отец, менее других похожий на завзятого туриста, в коротком югославском плаще оливкового цвета и в берете. Глянул ли он хоть раз на эти главки с крестами, покрытые частой чешуей?

За отцом двигался усатый рыбак с ведром, удочками в чехле и в резиновых сапогах. Валера не видел его в «Метеоре», но знал точно: уж он-то, этот рыбак, ни разу не поднял вверх головы.

Ребята быстро нагнали взрослых, прошли вдоль длинной, опирающейся на большие валуны бревенчатой ограды с угловой башенкой и зашагали под дождем дальше. На мгновение Валера обернулся. Архиповы по-прежнему стояли, закинув головы, на причале, и Павел Михайлович что-то говорил сыну.

На причале остались только они — даже тетка с билетами исчезла. Они остались одни и совсем не спешили, точно давно забронировали себе в гостинице на острове лучшие номера.

Кто его знает, может, и правда ждет их комната. Отец не раз говорил дома, что ему приходится все пробивать силой, доказывать и настаивать. Зато тому, кто уже пробился в жизни и многого достиг, стоит только снять телефонную трубку, набрать нужный номер — и все в порядке. Правда, Архипов таким не был, его авторитет держался на научной ценности, свежести, самобытности его работ и книг, а не на пробивной силе и организаторских способностях автора. Даже наоборот: рукопись одной книги, над которой Архипов работал пять долгих лет и которую уже сдали в набор, он неожиданно взял из производства, потому что, видите ли, на ум ему внезапно пришли какие-то чрезвычайно современные и важные мысли, без которых эта книга, по мнению автора, много потеряла бы. «Чудак какой-то, а не человек!» — посмеивался отец.

На зеленом взгорке у ограды паслась тяжелая белогривая лошадь.

— Узнаешь? — спросил Валера у отца.

Отец пожал плечами: не узнавал.

— Да она с фотографии в «Комсомолке»! Из очерка «Отечество» — снята на фоне Преображенской церкви, и зовут ее Машка...

Впереди показалась большая палатка из свежего теса с надписью «Сувениры».

— Заглянем? — бросил Валера.

— Мимо! — Василий Демьянович летел дальше.

По левую руку их простиралась вода, покрытая холодной рябью, по правую — появились дома. Один из них, двухэтажный, был недостроен, и Василий Демьянович велел всем подождать, побежал к дому и быстро вернулся.

— Сведения подтвердились, гостиницу еще не построили, и придется попытать счастья на дебаркадере.

— А что это? — спросила Зойка. С ее челочки сильно и очень красиво капало.

— Ну пристань такая... где живут, — пояснил Валера и нетерпеливо закрутил головой. — А где же он? Где?

— Километрах в трех отсюда, — ответил Василий Демьянович, и Зойка вдруг по-мальчишески присвистнула:

— И каждый день будем таскаться сюда?

— Кто хочет. Силой не потащим, — пообещал Василий Демьянович. — Можешь весь день валяться на постели или варить нам обед.

— Спасибо! — возмутилась Зойка. — Я среди вас самая молодая и девочка, и вы обязаны за мной ухаживать.

— По-моему, ты уже добилась этого, — сказал Василий Демьянович и рассмеялся, а Валера насупился: «Ну нет! Они глубоко ошибаются, если думают так...» — Какая тишина и как пустынно! — продолжал Лошадкин. — А когда-то здесь был центр большого района, сюда съезжались на ладьях сотни людей на молебны и сходки — суемы, по-местному, — и были здесь школы, кузницы, и стоял стрелецкий гарнизон... Шум, гам был, жизнь клокотала...

Они шли, а Валера время от времени незаметно оглядывался назад.

Сзади, на краю небольшого взгорка, появились наконец Архиповы. Отец — пониже, с небольшим синим чемоданом в руке; его наследник — повыше, с огромной ярко-красной сумкой.

Сразу видно, что не туристы, настоящий турист всегда старается нагрузить плечи и спину, так и нести легче, и руки свободны. Этот чемодан да и сумку Архипов, конечно, привез из какой-нибудь заграничной командировки, потому что, по словам отца, он часто ездит и в Лондон, и в Париж, и в Рим на разные конгрессы и симпозиумы.

Дорога была то грязная и хватала за ноги, то песчаная: шагать по ней было легче. Они прошли мимо небольшого грустного кладбища с могилами, выложенными камнями, с гниловатыми покосившимися крестами и новыми деревянными обелисками.

— Смотрите, какие здесь кресты! — сказал Женя и встряхнул большим рюкзаком за плечами. — Ни разу таких не видел... Под главной перекладиной еще одна, косая, и сверху...

— И под таким необыкновенным крестом не хочу лежать! — заявил Василий Демьянович.

— А сверху доски набиты, что-то вроде крыши...

— Хоть прячься под ним от дождя! — нашелся Валера.

— И под такой не хочу, даже с крышей! — не унимался Лошадкин.

— А кто ж вас гонит под него? — усмехаясь, спросил Женя. — Живите на здоровье.

— Что я и делаю... Разве не видно?

Валера снова обернулся: сзади, в мутной дождевой завесе, равномерно и быстро шел усатый рыбак. Он был в толстых резиновых сапогах и шел, не разбирая дороги, по грязи и лужам.

— Вас кто-нибудь преследует? — громко спросил Женя, шагавший сзади всех. — Считаю, что можно двигаться быстрее... Мы не все выжали из себя... Поднажмем!

— Женя, оставьте свою иронию при себе, — бросил Василий Демьянович, — а если вы устали, можете идти медленней.

Женя неопределенно хмыкнул, и было видно, что он совсем не устал, а на него вдруг напало веселое настроение.

Впрочем, на какое-то время отец и Лошадкин пошли тише, но скоро взяли прежний темп. Дождик сек лицо. Ноги скользили по дороге. Небо было беспросветно серым, низким. Зойка стала отставать. Пожаловалась, что натерла левую ногу. Валера из солидарности тоже приотстал. К тому же он все еще чувствовал вину перед ней.

— Не бойся, это совсем близко, — пытался он подбодрить Зойку. — И не вечно же будет дождь.

Наконец впереди появились смутные темные пятна — какие-то дома, и еще одно большое у воды — сам дебаркадер.

Первым по длинным, подрагивающим сходням взлетел на дебаркадер Олег Петрович, последними — ребята. Громоздкая двухэтажная пристань была похожа на петрозаводскую, где они покупали билеты на «Метеор». Здесь была даже пустая комната ожидания с удобными, как на вокзалах, деревянными диванчиками, столиком и буфетом. Олег Петрович куда-то исчез и через несколько минут снова появился. Энергично потирая руки и пряча в карман пиджака паспорт и оплаченные квитанции за жилье, выдохнул:

— Все! Не даром бежали, а вы, Женя... Каюта № 4, второй этаж... Идем!

По узкому трапу они взобрались наверх. Олег Петрович не очень уверенно толкнул дверь, и они очутились не в каюте, а в большой, как зал, комнате с десятком зеленых коек и тумбочек. Только две койки были заняты — на спинках висели платок и куртка, а у окна сидели на стульях какие-то пожилые женщины и разговаривали. На полу, прислоненные к стенке, сохли десятка два блеклых акварелей.

— Добрый день, сударыни, — приветствовал их Василий Демьянович. — Простите за вторжение: приказано разместиться здесь...

— Очень приятно, — сказала полная женщина с седым пучком. — Веселей будет...

— А что, скучаете без общества?

— Скучать нам некогда, — женщина кивнула на расставленные акварели.

— Вы случайно не художницы? — тут же поинтересовался Василий Демьянович, стряхивая увесистый рюкзак, со своих могучих плеч.

— Случайно мы архитекторы, — сказала вторая, более молодая, узколицая и носатая, в черном с алыми розами платке, зябко накинутом на плечи. — Мы здесь в командировке, для профессионального повышения. Словом, мы повышенцы. А вы, простите за женское любопытство?

Валера никогда не слышал слова «повышенцы» и стал более пристально разглядывать сохнущие листы бумаги с нарисованными деревянными церквами, громадами облаков над водой, накренившимися крестами, точно такими же, возле которых они только что промчались.

— Да и мы в общем не пониженцы, — ответил Василий Демьянович, — мы тоже прибыли сюда срочно повышать свой эстетический уровень, любоваться красотой несказанной этих мест. Ведь кусочек Руси нетронутой уцелел! Верно? Согласны?

— Очень сильно сказано, — седая засмеялась и хотела что-то добавить, но не тут-то было: Зойкин отец только начал.

— Я физик, — продолжал он, хотя точнее было бы сказать «учитель физики». — Вот этот молодой человек, обвешенный фототехникой, ведущий конструктор, а самый главный из нас — вот этот гражданин с серьезным многодумным лицом — историк, сотрудник крупного столичного института, автор многих опубликованных трудов, соискатель и уже, можно считать, кандидат исторических наук...

Это была правда — или почти правда, — но прозвучали слова слишком торжественно и громко в огромной полупустой прохладной комнате с видом на хмурую даль Онеги и на мглистую зелень острова.

Женщины тихонько и не очень серьезно ахали от восхищения и вежливо кивали головами:

— Очень, оч-очень приятно.

А Валере было неловко.

— Ну а это, — Василий Демьянович довольно небрежно кивнул на Валеру с Зойкой, — это наши сорванцы, пока что беспачпортные бродяги, но скоро получат... Они тоже кандидаты, но... Но пока что кандидаты в Ромео и Джульетты!

Зойка фыркнула, стремительно покраснела и отвернулась, а Валера улыбнулся про себя: ну что она? Разве не понимает, что взрослых хлебом не корми, а дай пошутить в этом плане над своими дражайшими отпрысками.

Старшую с седым пучком звали Анна Петровна, более молодая, носатая назвалась Татьяной.