Отель «Нантакет»

Глава 13. Вдохновляющие фразы

Пятого июля Лизбет позвала Эди в свой кабинет — сообщить, что сегодня уйдет на пятнадцать минут раньше.

— Хорошо, я все улажу, — кивнула Эди.

Она честно попыталась улыбнуться Лизбет. Должно быть, девушка огорчилась, что премию уже вторую неделю подряд получала Алессандра. Кроме того, едва им пришло письмо, Алессандра пожаловалась на боли в животе и отпросилась домой. Позже Лизбет проверила «ТурСплетни» — там действительно был крайне хвалебный отзыв от Дэвида Ямагучи из номера двести пятнадцать. Он уточнил, что именно Алессандра обеспечила ему «неземной отдых».

— Ты прекрасно справляешься, Эди, — улыбнулась Лизбет. — Надеюсь, ты это знаешь.

Лизбет хотела поддержать девушку, но от этих слов по щеке Эди скатилась слеза. Она поспешно смахнула ее.

— Спасибо. Мне здесь нравится.

— Но?

— Без «но». Однако я хочу устроиться и в магазин футболок «Анни энд зе Тис». Буду подрабатывать пару вечеров в неделю — дополнительные средства не помешают.

Лизбет нахмурилась: Эди и так была в отеле более пятидесяти часов в неделю. Как она выдержит еще одну работу?

— Тебе не кажется, что ты слишком много берешь на себя?

— Кажется, — вздохнула Эди. — Но мне нужно выплачивать кредит и… не только.

Лизбет подумала, не замолвить ли ей словечко за Эди перед Ксавьером: лишняя тысяча долларов была бы очень кстати. Однако она подозревала, что тот откажется («утешительных призов не будет»). Затем Лизбет пришла в голову идея написать отзыв на «ТурСплетнях» под вымышленным именем и описать, какую отличную работу проделала Эди Роббинс. «Нет, это мошенничество». Наконец, она вспомнила о четырех тысячах долларов, которые Кимбер Марш выплатила ранее на этой неделе. Деньги до сих пор лежали в сейфе — у Лизбет не было ни минуты на то, чтобы забежать в банк. «Нет, это хищение средств отеля».

— Ты так молода, Эди. Разве ты не хочешь гулять и веселиться с друзьями?

— Не сейчас, — ответила Эди. — Как я сказала на собеседовании, я рассталась с парнем…

— И теперь ты хочешь посвятить время себе. Это очень важно.

Лизбет наклонилась вперед — вот наконец-то отличный шанс, чтобы завоевать доверие одной из сотрудниц!

— Не знаю, слышала ли ты, но прошлой осенью мы с Джей-Джеем расстались. — Лизбет немного помолчала. — Мы были вместе пятнадцать лет, но кончилось все… плохо. — Лизбет хотелось пуститься в подробности, но сдержалась и продолжила: — Я поступила так же, как и ты. Привела себя в форму, устроилась управляющей, посвятила время себе, чтобы пережить расставание и стать еще лучше, чем прежде. С расставания я ни разу не проводила время вне дома. — Лизбет задумалась, рассказать ли Эди о предстоящем вечере, — и решила довериться ей. — Но сегодня я иду на свидание.

Эди улыбнулась от этих слов — она была тем самым добрым, щедрым человеком, который хотел для других счастья, даже не будучи счастливым.

— Правда? А с кем?

— Завтра расскажу! Если все пройдет хорошо.

«Если все пройдет хорошо». Лизбет пригласил на свидание крайне горячий и знаменитый шеф-повар. Они собирались в ресторан, владельцем которого был ее бывший парень, а менеджером — женщина, к которой он ушел. Казалось, ничем, кроме неприятностей, это кончиться не могло. Однако Лизбет так не считала.

Она надела белое вязаное платье, которое купила в бутике ЕРФ на Мейн-стрит. Лизбет и так знала, что выглядела в нем прекрасно, но, как только она вышла из примерочной, консультантка, ее давняя знакомая Кэйли, вскрикнула: «Просто отпад!»

«Просто отпад!» После разговора с Эди Лизбет покинула отель — физически и, наверное, впервые со дня открытия, мысленно. Первым делом она отправилась в салон красоты «Р. Дж. Миллер». Лорна, парикмахер-стилист, уложила ее волосы словно светлый шелк — прямыми сияющими полотнами. Затем Лизбет поехала домой и нанесла макияж: тушь, пудру-шиммер, красную помаду. Она подумала о том, чтобы надеть шпильки, однако вспомнила, что на террасе у многих женщин каблуки застревали между половиц — в июле две тысячи шестнадцатого года кто-то даже сломал лодыжку. Пришлось остановить выбор на туфлях на платформе.

Глядя в зеркало, Лизбет вспомнила фразы, что слышала в последние дни: «Не с разбитым сердцем, а разбиваю сердца. В сто раз горячее, чем когда-либо была. Полный отпад!»

Марио постучал в дверь без четверти восемь. Его серебристый пикап стоял у обочины. На Марио были джинсы, белая льняная рубашка, аспидно-голубой пиджак и вьетнамки — по мнению Лизбет, прекрасный выбор одежды для любого мужчины. Увидев Лизбет, Субьяко присвистнул и ухмыльнулся так хитро, что она покраснела.

— Мне сказать вслух?

— Да.

— Выглядите… прекрасно. Просто вау.

За годы с Джей-Джеем навыки в флирте у Лизбет поугасли — пора было их пробудить. Она подмигнула Марио.

— Я принесла кое-что на потом.

Лизбет протянула ему сумку-холодильник, надеясь, что не ведет себя слишком нагло.

Марио заглянул в сумку и усмехнулся.

— Мне нравится ход ваших мыслей. — Он протянул ей руку. — Пойдемте, заставим пару людей поревновать.

К тому времени как Марио остановился на парковке «Палубы», Лизбет охватила паника.

Она снова была здесь.

Большой черный «додж», принадлежавший Джей-Джею, стоял на своем обычном месте. Рядом была машина Кристины — апельсиново-оранжевый джип. Раньше, когда этот джип подъезжал к «Палубе», Лизбет радовалась. Ей нравилось общаться с Кристиной: она была очаровательной, скромной, с хорошим чувством юмора. Обсуждали они, конечно, в первую очередь вина, но вместе с тем и путешествия в Италию и Южную Африку, о которых мечтали, и рестораны, куда хотели пойти в Нью-Йорке. А еще они обе любили следить за скандалами в жизни знаменитостей. Когда Дженнифер Лопес и Алекс Родригес расстались, Лизбет и Кристина едва не расплакались. Когда Лопес увидели с Беном Аффлеком, Кристина тут же позвонила Лизбет, чуть ли не визжа в трубку.

Лизбет взглянула в сторону ручьев Мономоя. Она скучала по этому виду: извилистые неглубокие дорожки воды текли сквозь заросли камышей и рогоза, у ярких буйков покачивались небольшие шлюпки, вдалеке виднелась легко различимая башенка Нантакетского музея спасателей. Несколько человек сплавлялись на каяках, гребя веслами вниз по ручьям. Небо от заката окрашивалось в пастельно-розовый. До Лизбет доносился смех, звон бокалов и серебряных приборов, счастливые голоса — звуки, которые раньше были частью ее жизни. Быть лишь зрителем, посторонним человеком казалось странным. Это место больше не ее. Что она здесь делает?

Что ж, отказываться сейчас было слишком поздно. Марио вновь протянул ей руку — видимо, понимал, насколько ей тяжело.

Он остановился у дверей.

— Готова, Сердцеедка?

Лизбет кивнула, и они вошли в ресторан.

Внутри все было так же, как прежде. Слева находилась арка, ведущая в просторный обеденный зал, оформленный в стиле рустик. Кто угодно, кроме Лизбет, обратил бы внимание на высокие потолки без обшивки и деревянные балки. Кто-то другой бы посмотрел на окна: одно огромное, витражное, заказанное из церкви в Салеме, штат Массачусетс, другое стеклянное, через которое открывался прекрасный вид на ручьи. Взгляд Лизбет в первую очередь пал на столики с номера двадцать пять по номер сорок, в том числе на стол на двенадцать человек рядом с выложенным булыжником камином. Сотрудники ресторана нежно и вполне заслуженно прозвали этот стол «сучков сын». Как раз там сейчас принимала заказ Пейтон. Лизбет подумала: а может, стоило предупредить персонал о том, что она придет?

Марио провел Лизбет мимо входа в зал, к стойке менеджера. Лизбет замедлила шаг, словно ребенок, который не хочет идти в детский сад. Она взглянула на картину Роберта Старка, приветствующую каждого гостя «Палубы»: широкий холст с бутылочно-зеленым морем и одинокой лодкой с алыми парусами на горизонте. Они, можно сказать, находились в командном центре, бывшей рубке Лизбет, ее Овальном кабинете[38], месте, знакомом ей так же, как собственная спальня. Когда Лизбет устроилась работать официанткой в «Палубу», вместо стойки там была трибуна — как для выступлений в школьном актовом зале. Позже Лизбет заменила ее винтажным чертежным столом, купленным на ярмарке антиквариата в Бримфилде.

— Добрый вечер, — донесся до Лизбет голос Марио. — Субьяко, столик на двоих.

Лизбет спряталась за его спиной, пытаясь вспомнить хоть одну вдохновляющую фразу, но все они вылетели из головы. На ум не шла даже глуповатая цитата про ананас. Она услышала голос Кристины — Лизбет так разнервничалась, что не вполне поняла, что́ она говорит. Однако ясно было, что Кристина подлизывалась: «Меня зовут Кристина!.. Это такая честь!.. Передам шеф-повару!.. Позвольте, покажу!..»

Марио кивнул Лизбет — звал подойти. «Просто отпад!» — напомнила себе Лизбет. Улыбнувшись, она обратилась к Кристине:

— Привет, как дела?

Никогда не стоит недооценивать масштаб сюрприза. Сначала Кристина, казалось, вовсе не узнала Лизбет (то-то же, без косичек!), но тут до нее дошло! Она круглыми глазами смотрела то на Марио, то на Лизбет. От растерянности она задела локтем стопку меню, и одно из них упало на пол. Лизбет не сводила глаз с Кристины, пока та нагибалась, чтобы его поднять: в крайне короткой узкой черной мини-юбке это далось ей нелегко.

Кристина проводила их к столику в углу с отличным видом на ручьи — столику номер один, также известному как «грязный Гарри». Неудивительно, что им достался лучший столик: для Джей-Джея Марио Субьяко был сродни божеству, Санта-Клаусу или Клинту Иствуду. Впрочем, судя по лицу Кристины, ей очень хотелось развернуться и усадить их за столик номер двадцать четыре в противоположном углу, а лучше — во внутренний обеденный зал.

Марио отодвинул стул для Лизбет, и, как только они сели, Кристина протянула им меню.

— У нас есть винный фонтан с розовым вином, «Шепчущий ангел», а за пятьдесят долларов вы можете приобрести фирменный бокал. Можно пить столько вина, сколько вам захочется, а бокал после забрать домой.

Лизбет уставилась на Кристину. Она рассказывала ей все это, притом что Лизбет сама придумала винный фонтан, найдя отличное применение садовому фонтану, купленному у сиасконетского садовника Марти МакГоуэна. Фонтан принадлежал ей, а не Кристине. Как она посмела? Кристина или не знала об этой истории, или намеренно глумилась над Лизбет.

Марио дождался, пока Кристина закончит, а затем протянул руку через стол и мягко сжал ладонь Лизбет.

— Спасибо, Тина. Можешь оставить нас на секунду?

Кристина моргнула.

— К слову, я выполняю и обязанности сомелье, — сообщила она.

Лизбет чуть не вскрикнула. А как же Гус? Джей-Джей что, уволил его, чтобы Кристина могла работать и сомелье? Она осознала, что сейчас сломает пальцы Марио, и ослабила хватку. Лизбет напомнила себе: все это ее уже не касалось.

— Я принесу винную карту…

— Пока не нужно, Тина. Благодарю, — ответил Марио.

«Ну же, Тина, пойми намек, — подумала Лизбет. — Уйди!»

Кристина немного помедлила, а затем нарочито обратилась только к Марио. Она коснулась рукава его прекрасного голубого пиджака ногтем с французским маникюром. Лизбет осознала, что Кристина способна и на флирт с Марио.

— Знаю, шеф-повар захочет прийти поздороваться с вами…

Марио даже не отвел глаз от Лизбет.

— Благодарю.

Прошло еще несколько секунд: Кристина пыталась понять, что происходит. В конце концов Лизбет не выдержала и посмотрела на нее взглядом, равноценным удару трезубца в грудь.

— Спасибо за помощь, Кристина.

Кристина сделала шаг назад, споткнулась и чуть не налетела на столик номер три, за которым сидели… Ари и Лирик Лейтоны. Они были поглощены разговором, и Лирик, расстроенная чем-то, постоянно вытирала глаза. Пара не обратила никакого внимания ни на Кристину, которая сумела удержать равновесие, ни на Лизбет.

Когда женщина удалилась за стойку, Марио сказал:

— Как думаете, стоит уйти?

— Да, — кивнула Лизбет.

И они покинули ресторан.

Вернувшись в пикап Марио, Лизбет не знала, смеяться ей или плакать. Подумав, она выбрала первое. Они вышли из «Палубы», держась за руки, — Марио вел ее вперед. Несколько человек позвали Лизбет, но она даже не обернулась.

У дверей ресторана они миновали Джей-Джея и Кристину, которые яростно перешептывались. Кристина, вероятно, жаловалась: «Марио Субьяко пришел сюда с Лизбет! Они мне нагрубили!» Женщина стояла к ним спиной, но их заметил Джей-Джей.

— Ого!.. Добрый вечер, мистер Субьяко! Вы что, уже уходите?

— Да, хотим найти место с более достойным уровнем обслуживания, — ответил Марио и отдал Джей-Джею честь. — Рад снова вас увидеть.

Джей-Джей вышел за ними на улицу.

— Подождите! Лизбет, ну же, зачем ты так!

Марио открыл дверь пикапа и придержал ее, пока Лизбет садилась внутрь. Уезжая, она помахала Джей-Джею из окна.

Лизбет не знала, куда они направлялись, — да и, впрочем, ей было не важно. Они ехали по городским улицам, наполненным людьми, отмечающими День независимости. Несколько подруг шли на девичник, счастливые пары гуляли по городу, одна пара ссорилась. Последняя напомнила Лизбет о Лейтонах. Раз Лирик Лейтон, одна из самых спокойных и уравновешенных людей, знакомых Лизбет, плакала в «Палубе», наверняка произошло что-то ужасное.

Лизбет подумала, что Марио везет ее в «Клаб Кар». Однако он свернул с вымощенной булыжником Мейн-стрит, и тогда Лизбет решила, что они едут в «Наутилус». Они миновали и этот ресторан. «Может, в „Лолу“?» — подумала Лизбет. Она ведь была с Марио Субьяко, бывшим королем ресторанного бизнеса Нантакета. Приди они в любой ресторан, им бы непременно нашли столик.

Марио свернул на усыпанную белыми ракушками парковку возле улицы Олд-Норд-Уорф и оставил машину на месте, помеченном табличкой: «ТОЛЬКО ДЛЯ ЖИТЕЛЕЙ».

— Наверное, надо было спросить вас раньше, — улыбнулся он. — Хотите, приготовлю вам ужин у меня дома?

«Как он хорош!» — подумала Лизбет. Теперь, когда Джей-Джей и Кристина получили по заслугам, она чувствовала прилив энергии — и волнение, но уже по другой причине. Она на свидании с самим Марио Субьяко! Он приготовит ей ужин!

Они шли по Олд-Норд-Уорф, улице, где двумя ровными рядами стояли милые коттеджи. Лизбет и Марио миновали знаменитый клуб «Уорф Рэт», сэндвичную «Провижнс» и ресторан «Стрейт Уорф» в конце улицы — куда они вообще направлялись?

Марио вывел ее на ветхий причал. Лизбет внимательно смотрела под ноги: доски были старыми, неплотно прилегали друг к другу, и она боялась, что, забывшись в эмоциях, споткнется и упадет прямо в воду. Тяжелые платформы на ногах, несомненно, утянут ее прямо ко дну.

Причал вел к одиноко стоящему коттеджу. Лизбет осмотрелась: и как за пятнадцать лет жизни на Нантакете она ни разу не заметила этот маленький домик на сваях, что стоял прямо в гавани? Слева возвышались коттеджи на Истон-стрит и Брант-Пойнтский маяк, а справа, чуть поодаль, находился ресторан «Стрейт Уорф» — было даже видно, как там ужинают люди.

Марио открыл ей дверь. Войдя, Лизбет ощутила, будто перенеслась в прошлое. Коттедж, казалось, был из «старых добрых времен» — пятидесятых-шестидесятых годов, десятилетий, когда летние домики любили и иногда забывали. Они переходили от родителей детям, а не продавались в интернете за восьмизначные суммы (на что людей только не сподвигнут панорамные фотографии в объявлении!).

Лизбет вошла в квадратную обшитую деревом комнату, в которой пахло морем. В ней были серый твидовый диван, два небольших кресла, плетеный коврик и потертый обеденный стол с разными стульями. К комнате примыкала кухня: тумбы были коричневыми, c верхом из жаростойкого пластика, плита — электрической, с четырьмя конфорками, а холодильник — белым, с длинной ручкой. На стенах висели ужасно выполненные маслом картины. Лизбет присмотрелась: это были пейзажи Нантакета. Судя по всему, один из прошлых владельцев дома провел лето, занимаясь пленэрной живописью.

Лизбет могла не глядя сказать, что в шкафчиках на кухне найдет кулинарные книги от Юношеской лиги и Конгрегационной церкви, забрызганные клюквенным соусом и соком моллюсков, а также потертую черную кастрюлю для варки лобстеров и коробку декоративных зубочисток, купленную еще при президенте Кеннеди.

Одна из дверей слева вела в спальню с низкой кроватью, застеленной лоскутным покрывалом. Вторая же вела в ванную с переливающейся розовой плиткой: должно быть, в семидесятых в ней сделали ремонт.

— Как здесь прекрасно! — восхитилась Лизбет.

Марио снял пиджак и скинул с ног вьетнамки.

— Рад, что вам нравится. Не все бы поняли атмосферу этого дома. Не всем бы… пришлось по душе. — Он открыл сумку-холодильник, которую захватил из автомобиля, и вытащил бутылку шампанского Krug. — Сейчас покажу еще кое-что. Вы точно оцените.

Марио открыл шкафчик и вынул две банки из-под джема, на которых были этикетки со сценами из «Тома и Джерри». По форме они напоминали стаканы. Одну банку он протянул Лизбет, а затем открыл дверь и вышел на… можно сказать, крыльцо. Это была крытая терраса с видом на гавань Нантакета. Вода лизала сваи под их ногами. С перил свисала веревочная лестница.

— Как вам достался этот дом? — с восхищением спросила Лизбет.

— Ксавьер расщедрился, — ответил Марио. — Мне не особо хотелось работать в баре, но он предложил мне этот коттедж, и я сдался.

Он с ловкостью профессионала снял с горлышка бутылки мюзле и осторожно вытащил пробку. Затем Марио разлил шампанское в банки, и они с Лизбет, сев напротив друг друга, чокнулись ими.

— Так-то лучше! — сказал Марио. — За вас, Сердцеедка!

Ко второй банке шампанского Лизбет и Марио сидели рядом на плетеном диванчике, сложив босые ноги на стальном столе со стеклянной столешницей, и любовались постепенно темнеющим небом. Вдали то загорался, то гас красный фонарь Брант-Пойнтского маяка.

— А почему вы решили переехать в Нантакет из Миннесоты? Кажется, я еще не слышал эту историю, — сказал Марио.

— Что ж! Когда я училась на первом курсе в Миннесотском университете, моя соседка по комнате приехала на неделю позже начала занятий. Мы знали только, что ее звали Элиз Перривейл и она была из восточной части Америки. Вся группа гадала, почему кто-то может пропустить первую неделю первого курса. — Лизбет отпила шампанское. — И наконец эта девушка пришла на учебу: посмуглевшая, с выгоревшими на солнце волосами, одетая в выцветшие джинсовые шорты и мокасины, которые словно несколько раз переехал внедорожник. Она сказала: «Извините, что пропустила занятия! Родители хотели провести еще недельку в летнем доме на Нантакете».

— И вы ее возненавидели? — спросил Марио.

— Я ее обожала! — возразила Лизбет. — Эти слова прозвучали очень и очень маняще. Мы все были из Миннесоты. Для нас лето — это домики у озера и очередь за печеньем на ярмарке штата. И тут пришла эта… русалочка! Я задала ей столько вопросов о Нантакете! Она одолжила мне книгу Нэнси Тэйер, писательницы с этого острова, и я прочитала ее взахлеб. Закончив четвертый курс, я переехала сюда и устроилась официанткой в «Палубе» — тогда ресторан только открылся. Ну, а потом я начала встречаться с Джей-Джеем, и так прошло пятнадцать лет.

— Вы с ним не планировали пожениться?

— Когда мы познакомились, я была слишком молода для такого. А потом это стало для нас чем-то против цели. Мы хотели быть как Голди Хоун и Курт Рассел — быть вместе много лет, но не жениться. Мы думали, что брак уничтожит всю романтику. Но Джей-Джей уничтожил ее иначе.

— Я так понимаю, Тина и есть его новая девушка?

— Да. Кристина раньше работала у нас агентом по продаже вина. Я с ней дружила.

Лизбет рассказала Марио о прощальной вечеринке в «Палубе», увиденных ею сообщениях и расставании с Джей-Джеем.

— Ох, черт, — вздохнул Марио. — Отмечу, что вы заслуживаете лучшего.

— Для меня он и был лучшим, — ответила Лизбет.

Ей было трудно даже понять это самой — что уж говорить о том, чтобы объяснить другому человеку! Ее отношения с Джей-Джеем были настоящими. Каждая минута, проведенная с ним, казалась Лизбет вкладом в счастливое будущее. Они вместе завтракали, обедали и ужинали, ездили на машине, гуляли, ходили на коктейльные вечеринки, встречались с поставщиками продуктов, заходили на почту, катались на пароме, проводили отпуска на Бермудских островах, в Калифорнии и в горах рядом с городом Джексон. Они отмечали праздники с ее семьей в Миннетонке и родителями Джей-Джея в Бингемптоне. Они смотрели вместе фильмы и сериалы, слушали песни по радио, пробовали рецепты из множества кулинарных книг. Они вместе ходили на похороны (три раза), свадьбы (шесть раз), крещения (пять раз). Они купались на пляже, писали и звонили друг другу, закупались в супермаркете. Они вместе посмотрели множество домов, прежде чем выбрать коттедж на Бэар-стрит. Они смотрели матчи по американскому футболу, были на трех концертах (Кенни Чесни, Foo Fighters, Zac Brown Band). Случались, конечно, и неприятные моменты: ссоры и обиды, лопнувшие шины и севшие аккумуляторы, протекающий потолок, отключенное электричество, поломка холодильника, ожоги и порезы на кухне ресторана, простуда и боли в животе дома. Для Лизбет каждое событие — и плохое, и хорошее — было еще одним кирпичиком в крепости, которая должна была оберегать ее безопасность и счастье всю оставшуюся жизнь.

У них с Джей-Джеем были свои шутки, кодовые слова, ритуалы и традиции. Лизбет каждое утро чесала ему спину. Она знала, в какой точке нужно чесать особенно хорошо: внизу справа от тату в виде клевера посередине спины. Зимними воскресными утрами Джей-Джей наполнял для Лизбет ванну, зажигал ароматические свечи и оставлял ей кипу журналов о еде. Пока Лизбет мылась, он шел в «Наутилус» и покупал свежие бейглы с соусом шрирача. Лизбет приходила на кухню в банном халате, и они вместе завтракали, слушая записи старых концертов Брюса Спрингстина. Для них эти воскресные утра были чем-то сродни походу в церковь.

Лизбет думала, что, несмотря на прохладное отношение к браку, когда-нибудь они с Джей-Джеем все-таки поженятся. Она мечтала о кольце с огранкой «маркиз», церемонии на пляже Миакомет, пикнике на морском берегу и танцах в свадебном платье в баре «Чикен Бокс». Они говорили и о детях — им хотелось двоих. В январе две тысячи двадцать первого года у Лизбет случилась задержка, и они с Джей-Джеем были и счастливы, и взволнованы. Беременность была незапланированной — ребенок должен был родиться в сентябре, а значит, весь летний сезон Лизбет провела бы с большим животом. И все же они постоянно улыбались, называли друг друга мама и папа, а будущего ребенка — малыш. Когда через девять недель у Лизбет случился выкидыш, они с Джей-Джеем плакали, крепко обнявшись.

Тем же летом Джей-Джей начал отправлять Кристине неприличные сообщения. Он, можно сказать, сел в бульдозер и снес их метафорическую крепость. Хуже того, он навел Лизбет на мысль, что эту «крепость» она придумала.

Конец их отношений не был для Лизбет прочной платформой, с которой она могла отправиться к новой, другой, лучшей жизни. Он был словно пустырь — будто лучшие годы Лизбет, с двадцати трех до тридцати восьми лет, в сумме пятнадцать, просто исчезли. Она смогла вынести из них лишь тот факт, что по-прежнему жива.

Лизбет допила остатки шампанского из банки и повернулась к Марио.

— Сколько вам лет? Сорок?..

— Сорок шесть.

— Вам когда-нибудь разбивали сердце?

Марио вздохнул.

— В романтическом смысле — нет. Но когда умерла Фиона… — Лизбет вспомнила: Фиона Кемп была шеф-поваром «Голубого бистро». В конце лета две тысячи пятого года она умерла от муковисцидоза. В ресторанном бизнесе Нантакета эту историю знали все. — …И «Голубое бистро» закрылось, мое сердце было разбито. Может, прозвучит пафосно, но это было сродни падению династии. Бистро было лучшим — не из-за еды или местоположения, а благодаря людям. Атмосфера там была такой, словно команда, побеждающая в матче, перед нападением объявила ничью и объединилась с другой командой. Или как множество чудесных каникул в летнем лагере, когда у тебя еще нет водительских прав и тебе не нужно подрабатывать в какой-нибудь закусочной. Все мы знали, что Фиона смертельно больна и заведение держится на божьей воле. И все же ее смерть глубоко потрясла нас. С Фионой умерла наша мечта, частичка души каждого из нас. Поэтому, да, этот остров разбил мне сердце. Настолько жестоко, что я покинул его на семнадцать лет.

Марио взял Лизбет за руку и подвел ее к перилам. Порт величественно покидал паром Управления пароходством — он напоминал плавучее здание с окнами, в которых горел свет.

Марио положил ладони на щеки Лизбет.

— Я хочу поцеловать тебя, — негромко сказал он, переходя на «ты». — Но, думаю, нам обоим стоит проявить осторожность.

Лизбет рассмеялась.

— Не беспокойся, я никогда больше не влюблюсь.

— Понял, понял, — ответил он и потянулся к ней.

Первый поцелуй был невинным касанием губ, мягким и теплым. Затем Марио притянул Лизбет ближе, так, что их тела прижались друг к другу. Он снова поцеловал ее — уже дольше, но все еще осторожно, как бы раздумывая. Третий поцелуй был глубоким, с языком, и уже через секунду они целовались словно люди, которым, несмотря на самые лучшие намерения, суждено влюбиться друг в друга.

Вскоре дело дошло до постели — она, как ни удивительно, оказалась приятно жесткой. Марио не спеша раздел Лизбет. Он поцеловал ее, легко лаская пальцами соски и доводя ее до стонов. Он поцеловал ее чуть ниже уха и прошептал:

— Лизбет, ты так прекрасна.

Вскоре Лизбет поняла, что секс с Марио по сравнению с сексом с Джей-Джеем был чем-то волшебным. Джей-Джей в этом деле напоминал слона в посудной лавке: сила, самоуверенность и ни капли изящества. В постели он был громким и грубоватым. Марио же был нежен и заставлял Лизбет изнывать от желания. Он дразнил ее, ласкал, и ей так хотелось его — она была словно пластиковой тарелкой, готовой расплавиться на плите. Лизбет уже была готова умолять, и тут он наконец вошел в нее. Предавшись блаженству, Лизбет обхватила Марио сильными теперь бедрами. Тот аж вскрикнул, и в этом звуке была нотка покорности, которую Лизбет точно запомнит надолго.

Марио лег рядом с ней, пытаясь отдышаться. Лизбет понемногу приходила в себя — было слишком хорошо.

— Напомни, зачем нам осторожничать? — спросила она.

Марио рассмеялся.

— Сам об этом думаю.

Он посмотрел в потолок, а затем приподнялся, чтобы поцеловать Лизбет.

— Я сказал это, потому что у меня контракт только на один сезон, — продолжил он. — А еще, думаю, ты и сама знаешь: нет никаких гарантий, что отель снова не закроют.

Лизбет дернулась, будто Марио сунул ей уксус под нос.

— Не закроют.

Она поняла, что не уверена в своих словах. Спустя месяц после открытия заполненность отеля составляла около сорока процентов. Лизбет была слишком занята обязанностями управляющей, чтобы переживать из-за этого, как раньше. Терпел ли отель убытки? Да. Бросит ли Ксавьер затею после первого же сезона? Готов ли он сдаться, потратив столько денег? Он говорил, что хочет впечатлить двух женщин, и одна из них — Шелли Карпентер. А кем была вторая? Лизбет уже давно об этом не думала, но всей душой надеялась, что речь шла не об Алессандре.

— Если хочешь знать мое мнение, в следующем году отель снова откроется. Он будет работать и дальше, — поставила точку Лизбет.

Марио поцеловал кончик ее носа, словно в насмешку, и Лизбет внезапно захотелось дать ему пощечину.

— Понял, Сердцеедка, — сказал он.

Марио встал с кровати, натянул боксеры и футболку с логотипом пивоварни «Циско».

— Пойдем на кухню, — предложил он. — Приготовлю тебе ужин.