Отель «Нантакет»

Глава 24. Сердцеедка

Ксавьер Дарлинг ушел ужинать, так что вечер Грейс провела за небольшими призрачными проказами. Она порадовала Мэри Перковскую из Огайо, включая и выключая свет в ее номере, затем внезапно включила любимую песню женщины (Thunder Road) в музыкальном центре и сделала так, чтобы тюль на кровати с пологом раскачивался, словно платье, о котором говорилось в песне.

Затем Грейс направилась в номер сто четырнадцать, чтобы проведать детей семьи Марш — утром они уедут. Сегодня у Луи было последнее занятие с Рустамом, а Ванда вернула в библиотеку книги о Нэнси Дрю (она уже дочитала сорок пятую часть, «Тайну сапфира с пауком»). Кимбер собирала вещи несколько хаотично — как попало распихивала их по сумкам. Время от времени она останавливалась и сидела на кровати, уткнувшись лицом в ладони, или писала «мемуары» на ноутбуке, пока по ее щекам текли слезы.

Грейс успела привязаться к Кимбер, Ванде, Луи и даже Дагу. Она и представить не могла, каким отель будет без них. Однако непостоянство — это сама суть отелей. Люди приезжают туда, а затем уезжают — и так каждый раз. Если бы кто-то оставался в отеле навсегда, он бы назывался домом.

Грейс приблизилась к Ванде — единственному человеку с шестым чувством за сто лет, который хотел ее понять. Грейс поцеловала девочку в щеку, оставив прохладный влажный след.

Глаза Ванды распахнулись.

— Грейс?

«Я тут, милое дитя», — подумала Грейс. Тут зарычал Даг — каким же вредным он был, когда она появлялась! Правда, Грейс было приятно знать, что пес, если что, защитит Ванду. Она покинула комнату.

«Спокойной ночи!»

Грейс поднялась на два этажа выше, в номер владельца отеля — место, которого она осознанно избегала все лето. Конечно, на нее тут же нахлынули ужасные воспоминания. Да, номер теперь был ярким, светлым, с современной морской атмосферой. И все же Грейс ясно видела картину из прошлого: она в девятнадцать лет на корточках сидит на полу, пытаясь выманить бедную кошку Бенедиктов из-под кровати и размышляя о том, что у женщины, бросившей серебряный подсвечник в собственного питомца, вместо сердца нечто мерзкое и вонючее.

Открылась дверь. Грейс подумала, что сейчас войдет Джексон Бенедикт и нарочито ласково заговорит с ней, поцелует ее и прижмет ее ладонь между своих ног. И в ту же секунду она поймет: все очень плохо. Однако пока не будет знать, что уже обречена на смерть.

Но, разумеется, в номер вошел не Джексон Бенедикт: он умер десятки лет назад! Это был Ксавьер Дарлинг, и не один — с ним пришла не кто иная, как Мегда Инглиш.

«Ого!» — подумала Грейс. История повторяла себя — владелец отеля и уборщица! Вот только Мегда была не просто «уборщицей», а сильной и независимой женщиной. Никто не помыкал Мегдой и не указывал ей, что делать, — даже мужчина с таким количеством денег, как у Ксавьера Дарлинга.

Ксавьер включил свет в гостиной и приглушил его — освещение было романтичным, медовым. Он поднял затемненные жалюзи на панорамном окне, и из номера открылся вид на Истон-стрит, гавань Нантакета и рубиновый свет Брант-Пойнтского маяка.

— Не желаешь шампанского? — предложил Ксавьер.

На кофейном столике из текстурированного орехового дерева стояло ведерко со льдом, где лежала бутылка Pol Roger.

— Ты же знаешь, Ксавьер, я никогда не отказываюсь от шампанского.

Ксавьер изящно откупорил бутылку и наполнил два бокала. Затем он и Мегда сели на диван и слегка соприкоснулись ими.

— За отель! — сказала Мегда.

Они осушил бокалы.

— Я купил его для тебя, знаешь, — сказал Ксавьер.

Мегда чуть не подавилась от смеха.

— Я серьезно, — продолжил Ксавьер. — Когда ты работала на моих лайнерах, я знал, где тебя найти.

— И всегда так хорошо это скрывал, — усмехнулась Мегда. — То посадил вертолет на нос лайнера, то приплыл на спортивном катере. Никогда не забуду, как ты пришвартовался на этом кошмарном судне, когда я сошла на берег в Искье. — Она погладила его по щеке. — Тогда ты так любил покрасоваться.

— И до сих пор люблю, разве нет? — вздохнул Ксавьер. — Как только ты сказала мне, что выходишь на пенсию и уезжаешь на Нантакет, я навел справки и узнал об этом отеле. Я хотел сделать его великолепным для тебя. — Он отпил шампанского. — Другая женщина была бы польщена.

— Другая женщина бы подумала, что ты пытаешься ее контролировать.

— Тебя никто не смог бы контролировать. За свою жизнь я повстречал много женщин, но лишь перед тобой чувствую некий призрачный трепет.

«Ха-ха-ха! Неплохое слово выбрал», — подумала Грейс.

— Ты такая независимая. Такая… недоступная.

Мегда прижала палец к губам Ксавьера. Он взял ее за руку и притянул к себе для поцелуя. Бокалы с недопитым шампанским они оставили на столе. Мегда и Ксавьер с таким нетерпением потянулись друг к другу, что мужчина задел коленом стол. Его бокал перевернулся, шампанское разлилось по столешнице и закапало на персидский ковер. Ни Ксавьер, ни Мегда, которая всегда орлиным взором выслеживала малейшие пятнышки, этого не заметили.

Внизу, на стойке регистрации, зазвонил телефон… но Ричи на месте не было. Он сидел в кабинете Лизбет и разговаривал по мобильному. «Опять?» — подумала Грейс. Наверное, причиной был скорый отъезд Кимбер с детьми. Грейс почувствовала грусть и разочарование. Ричи так порядочно вел себя, пока предавался теплым чувствам, совсем перестал заниматься этими полночными делишками.

На первый звонок телефона отеля Ричи не ответил. Он проигнорировал и второй звонок от тех же людей (на телефоне на столе Лизбет был небольшой экран, где можно было увидеть, кто звонит — в данном случае супруги Спарачино из номера двести шестнадцать). Когда вызов раздался в третий раз, Ричи отключил мобильный и взял трубку.

— Добрый вечер, это стойка регистрации, — сказал он плавным, как у диджея ночного клуба, голосом.

Миссис Спарачино недовольно хмыкнула.

— Пара в номере триста семнадцать очень… громко себя ведет. Мой муж постучал в стену, но они, кажется, не поняли намека. Можете, пожалуйста, позвонить им и попросить быть потише?

Ричи уверил миссис Спарачино, что так и сделает… и тут осознал, что гость в номере триста семнадцать — Ксавьер Дарлинг.

Грейс прождала, как ей показалось, достаточно времени, чтобы страсти поутихли, и вернулась в номер владельца отеля. К счастью, Мегда и Ксавьер уже лежали под одеялами, уткнувшись в подушки, и наслаждались нежностью момента.

— Как я понимаю, тебе очень нравится здесь работать, — сказал Ксавьер.

— Без сомнения. Я любила работу на лайнерах, а здесь, на суше, мое дело мне по душе еще больше.

— Но, Мегда, у тебя столько денег. Ты читала последние отчеты? Отель уже заработал много больше двадцати миллионов долларов. — Он пощекотал Мегду под одеялом, и она хихикнула, словно девочка, а после отпихнула его руку. — Ты далеко продвинулась с того вечера, когда мы впервые встретились.

— Тогда я выиграла почти четверть миллиона, — сказала Мегда. — Я поставила свои честно заработанные деньги, сделала ставки, кинула кубики.

— Но ты инвестировала выигрыш в банке моих людей…

— Да, ты помог мне накопить приличную сумму. Возможно, поэтому мне никогда и не казалось, что у меня есть полное право пользоваться этими средствами. Но, не пойми меня неправильно, — приятно знать, что деньги есть.

— Хотелось бы увидеть, как ты тратишь их себе во благо.

Мегда села, выпрямившись, и проверила состояние своей прически. Из пучка выбилось несколько прядей, и она аккуратно заправила их обратно.

— Мы во многом похожи, — сказала Мегда. — У тебя миллиарды на счету, и все же ты хочешь работать до самой смерти.

— Если согласишься выйти за меня, тут же выйду на пенсию, — ответил Ксавьер.

Мегда ахнула.

— Что за глупости, Ксавьер?

— Я влюблен в тебя с той секунды, когда встретил тебя на лайнере. Знаю, ты хочешь быть рядом с Зейком и Уильямом, но прошел почти год. Уверен, они желают тебе только счастья. Выходи за меня, Мегда. Переезжай в Лондон.

«Ва-а-а-а-а-а-у!!!» — подумала Грейс. Она закружилась по комнате, словно торнадо. Ксавьер любит Мегду! Он делает ей предложение — и, в отличие от Джека, который каждый свой визит в кладовку обещал Грейс развестись с Далией и выйти за нее, Ксавьер говорит искренне. Он, наверное, и кольцо уже выбрал!

Ксавьер потянулся к тумбочке у кровати, открыл небольшой скругленный ящичек и вытащил коробочку с логотипом Harry Winston. Он сел на кровати (к счастью, одеяло все еще прикрывало его ниже пояса) и протянул коробочку Мегде.

— Ксавьер, что ты наделал? — прошептала она.

— Выбрал самое лучшее, — ответил Ксавьер. — Открой.

Мегда так и сделала. Обручальное кольцо было достойно кинозвезды. В середине был светло-розовый овальный бриллиант (Грейс не отличала слова «караты» от слова «карты», но он был крупный), а само кольцо было из розового золота, инкрустированного крошечными бриллиантами.

— Что ж, — сказала Мегда.

— Примеришь?

Мегда захлопнула коробочку.

— Ксавьер, я не могу его примерить. И замуж за тебя не выйду. Хотя считаю тебя замечательным человеком и благодарна тебе за все, что ты для меня сделал.

Она уставилась именно на то место, где летала Грейс. Девушка ответила взглядом на взгляд, хоть и знала, что Мегда просто смотрит на картину ночного неба Нантакета на потолке.

— Для меня ты близкий друг, — продолжила она. — Ты знаешь, как меня рассмешить. Мне нравится проводить с тобой время и иногда «резвиться», потому что я рада, что все еще способна заниматься подобным в моем возрасте. Но я не люблю тебя. Я люблю этот отель, свою работу и возможность приглядывать за Зейком и Уильямом. Я присматриваю себе дом на Ил-Пойнт-роуд — с видом на океан, бассейном и садом. Пока не нашла ничего по душе, но, Ксавьер, я собираюсь остаться здесь. На острове я счастлива.

— Ты отказываешь мне? — спросил Ксавьер.

Мегда погладила его по щеке.

— Да. Я отказываю тебе, милый друг, извини.

Грейс покинула номер и поднялась в кладовку на четвертом этаже. Если бы только ей хватило смелости и уверенности в себе, чтобы сто лет назад произнести те же слова! «Я отказываю вам, мистер Бенедикт, извините». Тогда у нее была бы полноценная жизнь. Однако в тысяча девятьсот двадцать втором году Грейс не могла такого сказать. Теперь она гордилась — не только Мегдой, но и всеми женщинами в мире. За столетие все явно изменилось в лучшую сторону.

Грейс тихо рассмеялась. Она была уверена: когда Ванда вырастет, она будет отказывать мужчинам направо и налево.

Лизбет организовала для Ксавьера поездку на побережье Грейт-Пойнт в четверг. Отвезти его должна была Йоланда. По мнению Лизбет, Грейт-Пойнт был тем местом на Нантакете, которое нужно посетить, а классический Bronco Йоланды — самым крутым автомобилем на острове. Лизбет попросила Беатрис приготовить еду для пикника: хот-доги с замороженным лобстером, гаспачо из желтых томатов, фаршированные яйца «для церковного пикника». Все это, а еще несколько бутылок Domaines Ott, любимого розового вина Ксавьера, она сложила в плетеную корзину с крышкой. Ксавьер практически не знал Йоланду, поэтому Лизбет было интересно, пригласит ли он ее поехать с ними. Она бы, конечно, с радостью согласилась — ей все лето хотелось растянуться на песочке, но, разумеется, приходилось оставаться в отеле и следить, чтобы все было в порядке. Может, Ксавьер позовет с собой Эди — они, кажется, нашли общий язык — или давнюю подругу Мегду (Лизбет не могла отпустить Мегду ни сегодня, ни в любой другой день, но, если Ксавьер попросит, что поделать!). Единственным человеком, которого Лизбет не хотела отпускать сопровождать Ксавьера, была Алессандра. То, как она пристала к нему в комнате отдыха… это было неловко.

Лизбет пришла на работу рано, но, видимо, недостаточно. Войдя в кабинет, она увидела записку от Ксавьера. Он уехал.

— Что?! — вскрикнула Лизбет.

На листке было написано лишь: «Пришлось неожиданно покинуть остров. Прошу прощения. Ксавьер Дарлинг».

Лизбет поспешила к стойке регистрации, но там никого не было: было всего семь часов утра. Ричи проводил последнее утро с Кимбер перед их отъездом на пароме. Эди и Алессандра придут минут через пятнадцать, как и Адам и Зейк. Единственный, кто был в холле, кроме Лизбет, — Луи. Он, как обычно, сидел у шахматной доски возле окна и играл сам с собой. Даже в столь ранний час он был одет в рубашку поло, а его светлые волосы были тщательно расчесаны на пробор.

Лизбет подошла к Луи. Мальчик был в холле каждый день с шестого июня (в сумме восемьдесят один!), а Лизбет так и не нашла минутки хотя бы разок сыграть с ним в шахматы. Ей стало стыдно, но сейчас было не время об этом думать.

— Луи, ты не видел пожилого джентльмена с серебристыми волосами? Он, кажется, не так давно был в холле.

Луи моргнул за толстыми стеклами очков.

— Вы про мистера Дарлинга?

— Да. Ты видел его?

Луи передвинул пешку.

— Я победил через шестнадцать ходов, — пожал плечами мальчик. — Он неплохо играет.

— Ты играл с ним в шахматы? Сегодня утром?

— Да, не так давно. Потом пришел его водитель, и мистер Дарлинг попросил его сфотографировать нас вдвоем — сказал, когда-нибудь я стану знаменитым. Потом они уехали.

Он уехал.

Лизбет вернулась в кабинет и позвонила Ксавьеру.

— Ксавьер? Все в порядке?

Она волновалась: вдруг что-то пошло не так, а Ксавьер был слишком вежлив, чтобы сказать ей об этом? Может, кровать оказалась неудобной? Плохо работали автоматические жалюзи? Его навестил призрак? Правда, Лизбет и Ксавьер никогда не говорили о призраке: ей было слишком неловко поднимать эту тему, хотя, конечно, Ксавьер видел упоминания в отзывах на «ТурСплетнях».

— Да, все хорошо. — Голос Ксавьера казался далеким и прерывался помехами. Наверное, они говорили через гарнитуру автомобиля — или, может, мужчина уже был в самолете. — Мне пришлось вылететь в Англию — неотложная бизнес-встреча. Перенести или отменить не получилось, хотя я, разумеется, очень бы этого хотел.

Бизнес-встреча? Разве у него не было никого, кто мог бы этим заняться? Ксавьер и суток не пробыл на Нантакете!

— Мне очень жаль, что так вышло, Ксавьер. — Может, если он еще не в самолете, Лизбет сумеет заманить его обратно? — Мы приготовили для вас поездку на побережье Грейт-Пойнт. И пикник.

— К сожалению, придется пропустить, — ответил Ксавьер. — Хотелось бы сказать, что обязательно посещу пляж в следующий раз, однако не уверен, что следующий раз будет.

Лизбет чуть не выронила телефон. В каком смысле не уверен, будет ли следующий раз?!

— Что-то пошло не так? Что-то… случилось?

Может, Ксавьеру не понравился Ричи? Невозможно — тот был профессионалом. Может, он узнал про Дага? Но тогда он бы, наверное, что-то об этом сказал?

— Ни вы, ни отель не виноваты, не волнуйтесь. — Ксавьер кашлянул. — Вы великолепно справились с работой. Я горжусь вами, Лизбет.

Лизбет застыла. Он запомнил ее имя. Она бы сочла это победой, но что-то в его тоне прозвучало… завершающе.

Она открыла рот, чтобы сказать: «Спасибо, что дали мне такую возможность! С нетерпением жду следующего года — мы столькому научились, и большинство сотрудников вернется». Однако Ксавьер уже повесил трубку.

Шестого июня Эди заселила семью Марш в отель. Когда они уезжали, Алессандра ушла обедать, и поэтому Эди занималась и их выселением.

Девушка вспомнила тот день, когда Кимбер, Ванда и Луи впервые зашли в отель: у Кимбер были волосы павлиньей расцветки, а Ванда и Луи носили небольшие очки. А потом оказалось, что есть еще и Даг! Если бы они заселились сегодня, а не в первый день, когда Эди так хотелось получить премию в тысячу долларов, была бы она такой гостеприимной? Разрешила бы им остановиться в отеле на одиннадцать недель без банковской карты? Повысила бы категорию номера, позволила бы пустить собаку? Что ж, никто никогда не узнает. Эди могла с уверенностью сказать, что была рада, что семья Марш провела с ними лето, — и весь персонал бы с ней согласился. После их отъезда отель уже не будет прежним.

Эди протянула Кимбер последний счет.

— Последнюю ночь вашего пребывания и обслуживание в номере за тот же срок мы записали на счет отеля. Будем очень по вам скучать.

Ким легонько отмахнулась.

— Перестаньте, я сейчас расплачусь.

— Хочу поблагодарить вас за то, что упомянули меня в отзыве на «ТурСплетнях».

— О чем вы? — приподняла брови Кимбер. — Я никаких отзывов не писала.

— Не писали? — удивилась Эди. — Но я была уверена, что…

Кимбер посмотрела на Ванду, и Эди охнула.

— Отзыв написала Ванда?!

Кимбер улыбнулась.

— Нет, я. Таких, как вы, Эди Роббинс, больше нет.

В холл вошел Ричи, катя тележку с багажом.

— Зейк выведет Дага через боковой вход, — сказал он и посмотрел на Эди. — Мои вещи тоже собраны.

— Отлично! — улыбнулась Эди. — Мама сказала, что вы можете приехать, когда вам удобно.

С отъездом семьи Марш изменится еще кое-что: Ричи будет жить вместе с Эди и Лав, пока отель не закроется на холодный сезон. Кимбер призналась Эди, что до того, как Ричи стал ночевать в номере сто четырнадцать, он жил в машине. Эди рассказала об этом маме, и та предложила мужчине снять свободную комнату в их доме вполне бюджетно.

Пока Кимбер просматривала счет, из кабинета вышла Лизбет.

— Что ж, все разумно, — сказала Кимбер.

Она оплатила счет наличными и добавила еще тысячу долларов.

— Поделите деньги между сотрудниками, — сказала она, и ее глаза наполнились слезами. — Провести лето с детьми — лучшее решение, которое я принимала в своей жизни. Огромное вам спасибо.

Кимбер взяла Ричи за руку.

— И, если мы с Ричи поженимся, приглашаю вас всех на свадьбу.

— Приезжайте к нам снова, — улыбнулась Лизбет.

Она обняла Кимбер. Эди отошла в кабинет и вернулась с двумя сюрпризами, которые они приготовили для детей: детективы о Нэнси Дрю для Ванды (части с сорок шестой по сорок восьмую) и шахматную доску из холла для Луи. Эди крепко обняла каждого из детей. Луи попытался выскользнуть из ее рук, а Ванда расплакалась.

— Не хочу уезжать! А как же Грейс? Без меня ей будет одиноко!

Кимбер направила Ванду к дверям.

— Лапушка, давай сфотографируем Адама и Зейка, — сказала она, а затем устало улыбнулась Лизбет и Эди. — Дорога домой предстоит долгая.

— Счастливого пути! — сказала Эди.

Кимбер, Ванда и Луи вышли из холла на залитую солнцем улицу. Эди долго махала им вслед, а затем повернулась к Лизбет.

— Это худшая часть нашей работы.

— Пока что, — ответила Лизбет, украдкой вытирая глаза. — Знаешь, когда ты сказала, что разрешила им забронировать номер без банковской карты, мне хотелось тебя прибить. А ты еще и на одиннадцать недель предоставила им люкс по сниженной цене. А еще у них был питбуль. Однако выяснилось, что ты поступила правильно — по многим причинам.

— Потому что Ванда написала статью о призраке, — сказала Эди. — И в отеле стало больше гостей.

— Более чем в два раза.

— А Луи занимал гостей игрой в шахматы. Очень многие упомянули его в отзывах.

— А Ричи был счастлив, и ему было где жить. Если бы он не встретил Кимбер, то, наверное, уволился бы, поставив меня в безвыходное положение. Он отлично работает в команде. Мне не пришлось заниматься финансами — он взял их на себя, и я смогла сосредоточиться на гостях и работе с персоналом.

— И в итоге все кончилось хорошо, — улыбнулась Эди.

— Но ты не могла ничего этого знать. Ты приняла решение, потому что так понимаешь гостеприимство — стоит сказать «да», а не «нет». — Лизбет наклонилась к Эди: — В следующем году главным администратором будешь ты.

Эди приободрилась.

— Правда? А как же Алессандра?

Лизбет покачала головой.

— Сомневаюсь, что в следующем году она вернется. А если и вернется… придется ей с этим смириться.

После отъезда семьи Марш отель казался пустым, и Эди пришлось напомнить себе, что он все еще полон гостей. Она позвонила Мегде и сказала, что номер сто четырнадцать освободился и готов к тщательной уборке. К счастью, они сделали так, что завтра туда никто не заселится — до воскресенья номер будет пустовать.

Затем в холле появился мистер Иануччи из номера триста семь. Он вышел из семейного бассейна и был одет лишь в купальные плавки, а на плечи он, словно плащ, накинул полотенце цвета «голубая гортензия». Мужчина поднял солнечные очки.

— Не хочется вас беспокоить, — начал он.

Эди легко бы могла с этим поспорить. Судя по всему, мистеру Иануччи очень нравилось быть «сложным» гостем. Сразу после того, как разошлась история с призраком, его секретарша позвонила, чтобы забронировать номер. С ней разговаривала Эди. Секретарша умоляла ее позволить мистеру Иануччи остаться в отеле на две ночи, хотя Лизбет установила минимум на три из-за высокого спроса. Что ж, Эди разрешила забронировать номер на две. Вчера мистер Иануччи попросил ее зарезервировать ему стул у барной стойки в «Американ Сизонс» менее чем за час до времени, когда хотел поужинать. Кто так вообще делает? И все же Эди со всем справилась.

Этим утром мистер Иануччи пришел в холл в пижамных штанах и майке от Hanes, писал что-то в ноутбуке, пил кофе и съел два миндальных круассана, проигнорировав табличку, где гостей просили ограничиться одним на человека. Затем он попросил Эди организовать ему занятие серфингом позже утром. Девушка улыбнулась и сказала, что попробует, хотя имела в виду: «Могли бы предупредить немного раньше». К счастью, Зейк все еще дружил со всеми в школе серфинга и поэтому смог организовать частное занятие с лучшим инструктором — Лиамом. Что ж, прекрасно — мистер Иануччи так обрадовался! Правда, не настолько, чтобы дать Эди или Зейку чаевые, но они же не для этого старались. А затем мистер Иануччи позвонил на стойку регистрации и сказал, что температура воды на южном побережье составляла всего двадцать два градуса по Цельсию.

— Для меня это холодно. Лучше у бассейна побуду, — сообщил он.

Эди отменила занятие и принесла свои извинения инструкторам, но опасалась, что в следующий раз ей откажут в подобной просьбе.

— Чем могу вам помочь, мистер Иануччи? — спросила Эди, глядя на него сейчас.

— Та добрая девушка с кухни принесла лимонад и печенье.

У Эди округлились глаза. Лимонад и печенье? Что, уже три часа?!

— Но дети у бассейна расхватали печенье еще до того, как я встал с шезлонга. Можно ли попросить еще?

Теперь Эди придется снова просить кого-то оказать особую услугу — на этот раз Беатрис.

— Да, конечно. Сейчас зайду на кухню и попрошу ее испечь еще противень.

Мистер Иануччи поднял сложенные, словно в молитве, руки, но сказал ли он «спасибо»? Нет. Мужчина лишь снова исчез за дверью к бассейну.

Девушка позвонила на кухню и попросила Беатрис испечь еще печенья. Когда Эди повесила трубку, из кабинета вышла Лизбет.

— Эди, я пойду домой пораньше. Вся ситуация с Ксавьером и отъезд семьи Марш… я крайне подавлена. Надо отдохнуть перед завтрашним днем.

Завтра последняя пятница месяца, а значит — новая запись в «Отеле „Совершенно секретно“».

— Да, конечно, — кивнула Эди. — Я со всем управлюсь.

Лизбет нахмурилась.

— А где Алессандра?

— Обедает, — быстро ответила Эди, будто Алессандра не отсутствовала уже больше двух часов.

Спустя несколько минут в холл вышла Беатрис с тарелкой печенья. Она посмотрела на Эди и в притворном отвращении покачала головой. Просить дополнительную порцию печенья было как минимум невежливо: Беатрис готовилась к скорому открытию бара.

— Один определенный гость очень порадуется благодаря тебе, — сказала Эди.

— Надеюсь, это Шелли Карпентер, — ответила Беатрис.

Эди рассмеялась. Она вышла к семейному бассейну, увидела мистера Иануччи, сидящего под зонтом за ноутбуком, и тут задумалась: а вдруг он и правда Шелли Карпентер? Очень уж он был требовательный, да и остановился в отеле на две ночи — значит, он выселится завтра к одиннадцати утра, как раз за час до времени, когда Шелли публикует записи.

— Вот ваше печенье, мистер Иануччи, — сказала Эди, протягивая ему тарелку.

Девушка так проголодалась, что готова была сама съесть всю горку. Печенье было свежее, только что из печи, и покрыто каплями молочного и белого шоколада и кусочками ириски. Оно было хрустящим по краям и мягким в середине.

— Отличный у вас сервис! — улыбнулся мистер Иануччи, уплетая сразу две штуки.

И опять же он не сказал «спасибо». Эди очень захотелось взглянуть на экран ноутбука мистера Иануччи и узнать, что он там пишет. Неужели Шелли Карпентер — это Боб Иануччи? Мужчина?

Эди очень надеялась, что нет. Это бы страшно ее разочаровало.

Эди вернулась в холл и увидела, что к стойке регистрации, словно пуля, приближается женщина со светлыми волосами. Она взглянула на Эди, а затем на пустующее место Алессандры.

— Где она? — прошипела женщина.

— Извините, где кто? — спросила Эди, хоть и опасалась, что знала ответ.

— Юная Джолин[51]!

«Джолин?» — подумала Эди и с облегчением выдохнула. Она-то думала, что речь об Алессандре!

— Она! — вскрикнула блондинка, протянув Эди телефон и показывая фотографии. Алессандра у кого-то на кухне, Алессандра на весах в ванной, Алессандра на очень красивой огромной кровати, которая, как подозревала Эди, не была ее постелью в доме Адама и Рауля.

— Она отправила моему мужу эти фото и сказала, что перешлет их мне, если он не переведет ей пятьдесят тысяч долларов, — продолжила женщина.

Эди давно ничего не ела, но почувствовала, как к горлу подступает тошнота.

— Она шантажирует его! Где она?! — снова спросила женщина.

— Обедает, — прошептала Эди.

Как там говорится? Чтобы поймать вора, нужно думать как вор. Алессандра — такая же шантажистка, как Грэйдон! Как двулично! Она спала с мужем этой женщины и сфотографировалась у них дома (к счастью, не обнаженной)!

Была уже четверть четвертого. Алессандра ушла обедать два с половиной часа назад. Конечно, она удалилась ровно перед тем, как за ней кто-то явился.

— Давайте я ей позвоню, — предложила Эди. — Как вас зовут?

— Хайди Бик. Она знает, кто я.

Эди набрала номер Алессандры. В ее глазах стояли слезы. Они с Алессандрой подружились. Сблизились. Не только потому, что Алессандра заступилась за нее перед Грэйдоном и вернула ей деньги, но и потому, что она была умной и с хорошим чувством юмора, и только она понимала, как проходили рабочие дни Эди. Грэйдон говорил Эди, что она слишком хорошо думает о людях. Теперь девушка ценила в себе это качество, но на этот раз она ошиблась. Ужасно ошиблась.

Звонок сразу перешел на автоответчик. Эди, зло выдохнув, посмотрела на Хайди Бик.

— Она не берет трубку.

— Она спала с моим мужем! И жила в моем доме! — воскликнула Хайди.

Эди прикрыла глаза. Она вспомнила, что в дикой природе самые яркие, приятно пахнущие насекомые и рептилии в то же время и самые ядовитые. У Алессандры были все признаки такого создания: привлекающие внимание волосы, кристаллы под глазами, бейджик, прикрепленный вверх ногами. Она заманивала уязвимых людей в ловушку и использовала в своих целях.

— А потом! — продолжила женщина. — Я еще не добралась до самого главного. Она украла вещи моей соседки Лирик и разложила их в моем доме, чтобы я решила, что у Майкла был роман с ней!

«Боже, какой кошмар», — подумала Эди.

Хайди прищурилась.

— Такой хитрый ход! Не будь я в ужасе, меня бы это впечатлило. — Хайди чуть отодвинулась. — Но я в ужасе. Эта женщина — просто отвратительный человек.

Хайди подняла свой телефон.

— Это шантаж. Пятьдесят тысяч? Вымогательство. Я сообщу в полицию.

Открылась дверь к бассейну, и в холл зашел мистер Иануччи.

— Сообщите в полицию? Ого! Кажется, тут какой-то скандал, — сказал он.

Эди натянула фальшивую улыбку, словно ненавистный колючий свитер.

— Чем могу помочь, мистер Иануччи?

— Я, кажется, ключ от номера потерял. Сделаете еще один?

«Очень надеюсь, что вы хотели сказать: „Можете, пожалуйста, сделать еще один?“» — подумала Эди.

— Конечно! — ответила она вслух фальшиво радостным голосом.

Мистер Иануччи, конечно, не заметит притворства, но Алессандра бы поняла это сразу — это была одна из вещей «между ними, администраторами». Эди не хотелось злиться на Алессандру, не хотелось, чтобы обвинения были правдивыми. Подумать только — она ограбила соседку Хайди и разложила ее вещи по дому другой женщины!

Эди повернулась к тумбе позади стойки, чтобы сделать мистеру Иануччи новый ключ для номера триста семь. И тут она увидела, что на ней лежит конверт из манильской бумаги. На нем почерком Алессандры было написано: «Эди».

Эди внезапно почувствовала себя героиней книги о Нэнси Дрю. Откуда здесь взялся конверт? Разумеется, Алессандра оставила его до того, как уйти обедать, и Эди этого не заметила. Однако Алессандра знала, что со временем девушка его все же найдет.

Значило ли это, что Алессандра… вообще не вернется с обеда? Эта мысль сдавила Эди словно тисками. И как она могла одновременно чувствовать такую злость и такую грусть?

Эди протянула мистеру Иануччи ключ-карту, и только после того, как он ушел, шлепая сланцами (опять не сказав спасибо), она повернулась к Хайди Бик.

— Алессандра ушла до конца дня.

— Вы ее прикрываете.

— Поверьте, совсем нет. Я думаю, то, что она сделала, неприемлемо. Ужасно. — Эди постаралась подобрать подходящие для ситуации цензурные слова. — Отвратительно! Я передам ей, чтобы она позвонила вам и извинилась.

— Я не хочу, чтобы она мне звонила! — отрезала Хайди. — Я сюда пришла не ради драматичного момента, как в «Отчаянных домохозяйках». Я отправила ей сообщение и сказала, что знаю о ее поступке и обращусь в полицию.

Женщина убрала телефон в сумку.

— Затем я решила, что просто написать эсэмэс — это как-то трусливо. Поэтому я пришла сюда. И чем ближе я была к отелю, тем больше злилась. — Хайди выдохнула и посмотрела на Эди умоляюще. — Слушайте, я понимаю, что во всем этом наполовину виноват мой муж. Просто хочу, чтобы эта дамочка оставила мою семью в покое.

— Я понимаю. Обязательно ей передам, — сказала Эди.

Хайди Бик протянула руку и схватила девушку за запястье.

— Благодарю. Какое счастье, что Лизбет взяла вас на работу.

— Не знала, что вы знакомы с Лизбет, — пробормотала Эди. Сюжет набирал обороты!

— Мы дружим, — сказала Хайди. — Я хотела сначала позвонить ей и попросить ее уволить юную Джолин. Но у Лизбет и так достаточно проблем, а найти замену будет тяжело. Так что сама справлюсь со своими бедами.

На словах «найти замену» Эди пала духом. Как бы сильно она ни злилась, ей не хотелось, чтобы Алессандру уволили. Что они будут делать, если она не вернется? Быстрое решение проблемы — нанять маму Эди, Лав, в качестве дневного администратора. Этого Эди совершенно не хотелось, но как объяснить такую позицию Лизбет и маме?

— Я понимаю.

Хайди развернулась к выходу.

— Передайте ей, чтобы ломала жизнь кому-нибудь другому!

Как только Хайди Бик ушла, Эди вскрыла конверт. Внутри была записка: «Эди, прости меня. Это по праву твое». Там же лежала пачка купюр, каждая в сто долларов. Эди подсчитала деньги. Четыре тысячи долларов.

Премии Алессандры.

Эди с трудом дождалась конца смены. Пришел Ричи и захотел поговорить о том, какой прекрасный у нее и Лав дом, как он им благодарен и так далее, но Эди прервала разговор: спешила. Она вскочила на один из велосипедов и отправилась на Хупер-Фарм-роуд, где жили Адам, Рауль и Алессандра. Эди мысленно подготовила речь. Сначала она выпустит гнев: «Как ты могла! Какая ты двуличная! Я в тебя верила!» Затем она простит Алессандру. Но, подъехав к дому, Эди обнаружила, что Рауль помогает Алессандре загружать в багажник ее сумки от Louis Vuitton. Гнев тут же улетучился.

— Стойте! — закричала она, резко тормозя.

Рауль и Алессандра обернулись и уставились на нее, но не сказали ни слова. Наконец Рауль проверил часы.

— Мне пора на работу. Я уже опоздал, и за это мне попадет от Адама. — Он посмотрел на Алессандру. — Мне довезти вас до причала?

— Я поговорила с миссис Бик! — сказала Эди. — Все в порядке, вам не нужно уезжать! Она ничего не скажет Лизбет, просто хочет, чтобы вы… оставили ее в покое.

Выражение лица Рауля так и осталось равнодушным. Эди подумала: а не создает ли она огромную драматичную сцену, как в «Отчаянных домохозяйках»? Но даже если да, Рауль никому не скажет. Он словно сейф.

Алессандра кивнула Раулю.

— Поезжайте на работу. Я останусь и поговорю с Эди.

— Но паром… — начал было Рауль.

— Уеду на другом.

Алессандра оставила сумки на крыльце и провела Эди в дом. Это было очень даже здорово: кто не хочет посмотреть, где живут коллеги, особенно если это дом номер двадцать три на Хупер-Фарм-роуд! По словам мамы Эди, за последние годы его снимали весьма интересные личности. Несколько летних сезонов здесь жили официанты из «Голубого бистро», затем команда пилотов авиакомпании Cape Air, потом девушки, занимающиеся высококлассным ландшафтным дизайном, одна из которых встречалась с басистом группы Dropkick Murphys.

Эди ожидала, что в доме пробиты стены от ссор с ревнивыми парнями или остались пятна гари после неудачной вечеринки. Однако ее ждало разочарование. Гостиная была заполнена спортивным оборудованием Рауля; на полу кухни отходил линолеум; короткий, плохо освещенный коридор, должно быть, вел к спальням. Алессандра вывела Эди на внутренний двор. Там, на только что подстриженном (скорее всего, Раулем) газоне, стоял кухонный стол. На сводчатой кроне большого тенистого дерева висела гирлянда с белыми лампочками.

Алессандра села за стол, и Эди заняла место рядом с ней, думая: «Мне придется умолять ее остаться! Как же все перевернулось!»

— Вы шантажировали мужа этой женщины! — сказала Эди, гордясь тем, что не совсем сдала позиции.

— Да, — призналась Алессандра. — В мою защиту, хотя мой поступок едва ли можно оправдать: Майкл сказал мне, что они с женой отдыхают друг от друга. Я решила, что он относительно свободен.

Женщина покачала головой.

— Я почти сразу поняла, что он лжет, но тут уже его, а не моя вина. А потом, когда его жена должна была приехать на остров, так вышло, что у меня появилась… возможность поторговаться. Я ей воспользовалась.

Эди моргнула.

— И затем вы подсунули вещи соседки к ним домой?

— Да, — вздохнула Алессандра. — Тогда вся ситуация уже стала для меня игрой. Я взяла тени для век, босоножки — наверное, этого было достаточно. Я знала: Майкл понятия не имеет, что его жена предпочитает тени от Bobbi Brown, а соседка — от Chanel, что его жена носит обувь тридцать восьмого размера, а соседка — тридцать шестого. А потом я обнаружила в мусорке у них в ванной положительный тест на беременность и решила: сгорел сарай — гори и хата.

— Фу!

Алессандра коснулась руки Эди.

— Поэтому я и не хотела, чтобы мы дружили. Я ужасный человек. Сломленный и гнилой до самого сердца.

Теперь все казалось понятным. Эди не следовало дружить с Алессандрой и тем более брать с нее пример. Однако даже сейчас, в момент, когда она пала так низко, Алессандра выглядела непринужденно-стильной. Кристаллы под глазами отклеились, но все же ей очень шли выцветшие джинсы, старая футболка с эмблемой группы Dave Matthews («Шорлайн Амфитеатр», двухтысячный год, еще до рождения Эди) и единственный золотой браслет, который Алессандра никогда не снимала, — Cartier LOVE. Когда-то кто-то достаточно заботился об Алессандре, чтобы подарить ей его.

— Затем я начала спать с гостями в отеле, а в обмен просила их упомянуть меня в отзывах. — Алессандра наклонилась вперед и со шлепком опустила ладони на стол. — Так я и заработала четыре тысячи долларов — занимаясь проституцией. Я хотела получить деньги и перестала так делать только потому, что…

— Поняла, что премии заслуживают и другие сотрудники?

Алессандра хмыкнула.

— Нет! Это все из-за того мудака с Corvette Stingray из номера триста десять. Помнишь его?

— Фу, — поморщилась Эди. — Помню.

— Он отвез меня поужинать в «Топперс». Болтал что-то о себе, но я все равно не общаться с ним пошла. Затем, уже в отеле, он толкнул меня на кровать, порвал платье и прижал. Если бы я его не отпихнула, он бы меня изнасиловал.

— Какой ужас, — пробормотала Эди. — Поверить не могу, что вы смогли его оттолкнуть! Он казался кошмарно сильным.

— Это был отвратительный случай, но он пробудил во мне… что-то. Я перестала гоняться за мужчинами и сосредоточилась на работе. — Она ненадолго замолчала. — И тут приехал Ксавьер. И я подумала: «Он богат и не в браке — почему бы не попробовать?»

— Бе, — скривилась Эди. — Ему же типа семьдесят.

— Мне было все равно. Но в любом случае он ко мне был совершенно равнодушен. Так что я отправила Майклу эти фото — берегла их на всякий пожарный. — Она посмотрела Эди в глаза. — Если ты не захочешь больше со мной разговаривать, я не стану тебя винить. Я знала, что ты будешь категорически против всего этого, но это меня не остановило.

— Ага, — прошептала Эди.

— Мои родители не были похожи на твоих. Они не подавали мне хороший пример, не показывали, как поступать правильно. Я не выросла в доброжелательной среде, где все звали меня Лапушка Алессандра и готовы были, если что, помочь. Конечно, это не оправдание. Я знаю, какие поступки правильные, а какие — нет, и все равно часто выбираю кривую дорожку. Хайди Бик стоит обратиться в полицию, стоит добиться, чтобы меня уволили…

— Она не будет этого делать, — сказала Эди. — Просто не трогайте больше ее семью.

— Не буду, — кивнула Алессандра и устало улыбнулась Эди. — Знаешь, иногда мне хочется, чтобы мужчины не были так предсказуемы.

Эта фраза, по мнению Эди, особенно ощутимо подчеркнула их разницу в возрасте. Для Алессандры мужчины были предсказуемы, а для Эди пока оставались загадкой.

— Пожалуйста, останьтесь, — попросила девушка. — Ваши поступки меня разозлили и расстроили, но мне не хочется и думать о том, чтобы заканчивать сезон без вас. Кому я буду жаловаться на мистера Иануччи?

— А, Иануччи, — усмехнулась Алессандра. — Говорю тебе, этот парень полицейский.

— А я думала, что он Шелли Карпентер, — улыбнулась Эди.

— Завтра выйдет ее запись.

— Еще одна причина остаться! Ну же, пожалуйста!

— Хорошо, — ответила Алессандра, и ее глаза заблестели от слез. — Спасибо, что… не знаю, приехала сюда, вела себя уверенно и сдержанно.

Она слегка улыбнулась одними уголками губ.

— Хорошо я тебя воспитала, — добавила она.

Эди вынула из рюкзака найденный ранее конверт.

— К слову, я хочу вернуть вам деньги.

— Нет! — отмахнулась Алессандра. — Я получила их обманом. Они твои.

— Вы отличный администратор. Они ваши.

— Нет, Эди, я не возьму деньги. Я их не заслужила.

Девушка достала купюры из конверта и перебрала их пальцами.

— Может, тогда разделим поровну?

Алессандра выдохнула.

— Хорошо.

Что ж! Эди отсчитала две тысячи долларов и протянула их подруге. Она вспомнила, что они с Зейком решили устроить небольшой шпионаж за Алессандрой, и подумала: а обязана ли она рассказать ему что-то из услышанного сегодня?

«Нет, — решила она. — Это только между нами, администраторами».