Отель «Нантакет»

Глава 15. За закрытыми дверями

Адам утянул Рауля в комнату отдыха. Грейс последовала за ними — почуяла неприятности.

— Надо поговорить с Лизбет о расписании смен, — сказал Адам. — Она поменяла наши смены местами! Это нечестно! Поговори с ней, к тебе она лучше относится.

— Я не хочу с ней говорить, — возразил Рауль. — Если честно, я устал работать по ночам. Я этим целый месяц занимался, теперь твоя очередь.

— Ты просто хочешь целыми днями общаться с Зейком!

Рауль удивленно моргнул.

— А может, ты этого хочешь? Вот и бесишься.

— Ты же ни в чем меня не обвиняешь, верно? — нахмурился Адам. — Думаю, не нужно напоминать, кого из нас застали с помощником официанта на пляже Никки.

— Мы с тобой тогда даже не встречались! — возмутился Рауль. — Я был верен тебе с первого свидания. Работа с Зейком этого не изменит, и, если ты в этом сомневаешься, у тебя проблемы с доверием.

— У меня?

— Адам, так тебе нравится Зейк?

В этот момент дверь распахнулась, и в комнату зашел Зейк.

— Адам, сегодня вечером работаете вы? Мне пора идти.

— Сейчас приду, — ответил Адам. — Только поговорю немного с партнером, которого вижу раз в сто лет.

Зейк посмотрел на Адама, потом на Рауля. Судя по всему, он понял, что ситуация была не из лучших, поэтому вышел и закрыл дверь.

— Почему нам нельзя работать днем вместе? А Зейку — в ночную смену? — вздохнул Адам.

— Ты же и так знаешь, — ответил Рауль. — Джордж сказал, что всем нашим будущим работодателям будет рекомендовать назначать нас на разные смены.

— Мне так одиноко! Я три раза звал Алессандру поужинать, и все три она отказалась в последний момент.

«Сюрприз! Она была занята мистером Браунли в номере триста девять, мистером Ямагучи в номере двести пятнадцать и доктором Романо в номере сто семь!» — подумала Грейс.

— Я так по тебе скучаю! — тяжело вздохнул Адам.

— И я по тебе.

Адам и Рауль крепко обнялись. Грейс была счастлива: ссора кончилась, пришло время перемирия! Она направилась к музыкальному автомату и включила Take My Breath Away от Berlin, а затем зажгла лампочки на пинболе.

Швейцары, судя по всему, этого даже не заметили.

«Кимбер Марш стоило бы лучше скрывать свои намерения», — подумала Грейс.

Женщина спустилась в холл — снова в четверть второго, и по очень удачному «совпадению» у Адама уже закончилась смена, а «Лазурный бар» закрылся. На Кимбер снова были пижама с шортами, тонкий кардиган и тапочки.

— Ричи? — прошептала Кимбер.

Однако за стойкой регистрации Ричи не было. Грейс нашла его в кабинете Лизбет — дверь была не просто закрыта, а заперта. Ричи вел с кем-то немногословный разговор по мобильному телефону (который в отеле разрешалось использовать только по работе). Грейс решила, что он общается с бывшей женой — с кем еще ему говорить в четверть второго ночи? И тут она увидела, что лежит на письменном столе перед мужчиной, и услышала, что именно он говорит в телефон.

«О нет, — подумала она. — Так вот чем он занимается! Какая жалость».

Грейс сдула бумаги со стола, пытаясь помешать Ричи, но тот даже внимания не обратил. Она попыталась создать помехи в мобильной связи, но было уже поздно: Ричи завершил звонок. Он отложил телефон, откинулся на спинку стула и схватился за голову.

Раздался стук в дверь.

— Ричи?

«Что ж, случилось неминуемое», — подумала Грейс. Ким настолько привыкла к жизни в отеле, что пересекла границу между гостем и персоналом. Она зашла за стойку регистрации и стучалась в дверь кабинета! Грейс подозревала, что, не будь дверь заперта, Кимбер бы просто открыла ее и поймала Ричи за гнусными делишками.

Ричи вскочил на ноги. Стул на колесиках откатился назад и врезался в стену. Мужчина быстро запихнул бумаги в карман брюк, глубоко вдохнул, а затем с улыбкой выдохнул — и вот он уже снова тот вежливый общительный отец троих детей, каким все его считали.

— Кимбер, это вы! — сказал он, открыв дверь. — Что случилось?

— Не могу заснуть, — ответила женщина.

Видимо, Кимбер поняла, что зашла слишком далеко, и поспешно покинула стойку регистрации. — Она помахала в воздухе чем-то, напоминающим листок, вырванный из блокнота. — А еще я хочу вам кое-что показать, — добавила она.

То, что Кимбер хотела показать Ричи в час пятнадцать ночи, оказалось статьей авторства Ванды под названием «Тайна отеля с привидением».

Ричи начал читать вслух:

— «В отеле „Нантакет“ почти целое столетие происходят нипреятности…» Я так понимаю, имелись в виду «неприятности». «Юная сыщица Ванда Марш смогла раскрыть причину. Оказалось, в кладовке на четвертом этаже живет призрак!»

Ричи ненадолго замолчал.

— Ванда сама это написала?

— Эди немного помогла.

— «Это дух Грейс Хэдли, горничной, которая погибла в этой самой кладовке при пожаре летом тысяча девятьсот двадцать второго года». — Ричи снова поднял голову. — Это правда?

— Ванда настояла, чтобы мы отправились в библиотеку и нашли статью. У них есть микрофотокопии старых выпусков «Нантакет Стандарт».

— Ваши дети просто чудесные! — восхитился Ричи. — Луи — юный шахматный гений, а Ванда — будущий детектив и репортер-исследователь. Мои трое сыновей только и делают, что играют в Fortnite и смотрят видео на YouTube.

— Ванда сказала, что попросила призрака постучать, и та так и сделала.

— Ничего себе, — пробормотал Ричи.

Он незаметно отлепил рубашку от тела — из-за дополнительной работы в кабинете он изрядно вспотел.

— Представляете, Ванда правда в это верит, — улыбнулась Кимбер. — Не хотите подняться и заглянуть в ту кладовку?

— Мне не стоит покидать стойку регистрации, — нахмурился Ричи.

— Всего на минутку!

— Не могу допустить, чтобы меня уволили.

— Мне начинает казаться, что я вам не нравлюсь, — вздохнула Кимбер. — В прошлый раз вы от меня, можно сказать, сбежали.

— Вы мне нравитесь, — возразил Ричи.

Он протянул руку через стойку и взял ладонь Кимбер. «Он сделал ей уступку?» — подумала Грейс.

— Просто у меня сейчас много проблем в личной жизни, — добавил мужчина.

— Если я вас не привлекаю, скажите, — ответила Кимбер. — Как-нибудь переживу.

Ричи отпустил руку Кимбер (видимо, она его и правда не привлекала), но затем вышел из-за стойки регистрации и приблизился к женщине.

— Я не тот, кем вы меня считаете, — сказал он. — Я знаю, что отлично прячусь за маской приятного мужчины Ричи…

Кимбер остановила его, прижав палец к его губам.

— Да и я, пожалуй, далеко не так проста, как вам кажусь. Но какая разница? Сейчас лето, и мы на острове за тридцать миль от континента.

Ричи смотрел на Кимбер — судя по всему, думал, что делать дальше. Грейс чуть не лопнула от нетерпения. Наконец Ричи обнял Кимбер и притянул ее ближе к себе. Женщина приподняла голову. Ричи снял очки и положил их на стойку, и Грейс подумала, что это отличное решение — в холле вот-вот станет жарко!

А затем мужчина поцеловал Кимбер.

Грейс издала безмолвный возглас одобрения. Да, пожалуй, отношения у них будут недолгими, но что плохого в небольшом курортном романе? Грейс лишь надеялась, что в пылу они не забудут о статье, которую написала Ванда. Если дело об убийстве наконец-то решат, Грейс сможет отойти на заслуженный покой. Век выдался крайне утомительный.

Настала пятница. Раньше для Чада это значило только одно: чуть более шумные тусовки, чем в выходные. Теперь же он несколько недель не общался ни с Брайсом, ни с Эриком. Джаспер отправил ему сообщение и поблагодарил за то, что Чад «нормально» воспринял его отношения с Уинстоном. Чад ответил: «Чел, все ок! Если захочешь встретиться и поболтать, напиши». Джаспер пока не ответил, но, возможно, позовет его куда-то позже. В любом случае от распада их компании Чаду стало только легче: ему было хорошо и в одиночестве.

Ему лишь очень хотелось получить хоть одно письмо от Падди.

Проснувшись, Чад первым делом зашел в свой аккаунт Yahoo! но обнаружил там только сообщение от местных властей. Оказалось, что ночью кто-то взломал программное обеспечение Управления пароходством и компании «Хай-Лайн Круизес», а значит, паромы временно не будут ни прибывать на остров, ни покидать его.

Чад спустился в гостиную. Его мать смотрела местные новости по телевизору — там рассказывали то же самое, что он уже прочитал в письме.

— Скорее бы они всё починили! Сегодня вечером приедет твой отец, — сказала она.

Чад округлил глаза.

— Сегодня вечером?!

— Да, глупыш. Со сделкой он разобрался. Останется здесь до конца лета и машину с собой возьмет, — ответила Уитни. — Хочешь английский маффин? Или, может, персик? Они спелые.

— Мне пора на работу, — возразил Чад.

Его мать так до конца и не смирилась с тем фактом, что Чад устроился на работу. Уитни Мейжор отлично умела игнорировать то, что ей не нравилось. Разумеется, она знала, что Чад каждый день работает в отеле «Нантакет», но говорить об этом она не хотела. Чад задумался: а сказала ли она отцу?

Парень выбрал персик из двух дюжин, лежащих в миске с фруктами, — его мать снова купила слишком много еды: половина персиков испортится. Подумав, Чад взял еще два. Он решил отдать их Биби — пусть унесет домой и сделает для малыша пюре или что-нибудь еще.

Вот только, когда Чад пришел на работу, он обнаружил, что в отеле нет ни Биби, ни Октавии, ни Невеш. Потому что… утренний паром, как и все остальные, отменили.

Мисс Инглиш, хоть и несколько озадаченно, согласилась взять два персика, а затем надела резиновые перчатки.

— Что ж, Лотерейный Билетик, сегодня работаем вдвоем.

— Вы будете убираться в номерах?! — удивился Чад.

— Если не я, то кто? Феи-уборщицы? — улыбнулась она в ответ.

Чад подумал, что они с мисс Инглиш разделят номера и будут убираться в них в одиночку. Однако, когда она направилась за ним в номер двести девять, Чад понял, что они действительно будут работать вместе. Первыми в очереди были номера, в которые сегодня должны заселиться гости, — несмотря на чистоту, нужно было наполнить мини-бары и пройтись по списку в сотню пунктов. Чад занервничал: вдруг он сделает что-то не так, что-то забудет — и мисс Инглиш уволит его? Он старался работать с особой тщательностью, но вскоре понял, что и так делал это каждый день. Ведь ему приходилось не только выполнять свои обязанности по уборке, но и присматривать за Биби, чтобы она ничего не украла.

Работа спорилась. Мисс Инглиш мягко напевала себе под нос — у нее был красивый голос. В какой-то момент она отправила Чада в «Лазурный бар» за едой и напитками для мини-баров. Там Чад столкнулся с Йоландой — невероятно горячей фитнес-тренером. Она стояла, опершись на одну из кухонных тумб, ела асаи-боул, украшенный клубникой и идеально ровными кружками банана, и говорила с Беатрис, которая была занята у духовок.

— Приветик, Чад, — улыбнулась Йоланда.

Чад чуть не пал на колени. Горячая Йоланда знала, как его зовут!

— Привет, — ответил он как можно спокойнее.

Чад взял паштет из голубой рыбы из основного холодильника, затем крекеры из кладовки, потом пиво и вино из холодильника для напитков. Он также записал, что он взял и в каком количестве, в книге учета: это нужно было делать обязательно, по понятным причинам.

Чад вернулся на кухню, неся продукты в синей пластиковой корзинке (с ней сложно было выглядеть сексуально, но парень очень старался). Беатрис как раз нарезала один из багетов, которые только что вынула из печи.

— Подожди немного, — сказала она. — Тебя ждет настоящее блаженство.

Йоланда хихикнула.

— Беа, не дразни его!

— И не собиралась! — ответила Беатрис.

Она взяла два кусочка теплого хлеба и смазала их маслом из горшочка — «сама сбивала». Затем положила на каждый тонкие, словно бумага, кружки арбузного редиса — «собрали на ферме „Пампкин Понд“ сегодня утром» — и посыпала морской солью. Один сэндвич Беатрис протянула Чаду, а второй — Йоланде.

— Спасибо, — сказал Чад и попробовал сэндвич.

Хрустящая корочка хлеба, сладкое сливочное масло и слегка горчащий редис оказались настолько прекрасным сочетанием, что Чад едва не прослезился.

Йоланда откусила сэндвич и громко, несдержанно простонала. Звук был настолько пошлым, что у Чада в брюках стало неспокойно. Девушки и правда дразнили его, но Чад был совсем не против. По крайней мере, реакция на это у него была примерно такая же, как до случая в мае.

С чистыми номерами Чад и мисс Инглиш управились быстро. Номера, из которых только что выселились, — совершенно другое дело.

Чад и Биби всегда оценивали такие номера между собой по шкале от одного до десяти. Один балл означал, что номер выглядел так, словно в нем никто толком и не жил — некоторые гости даже застилали кровать перед отъездом, что всегда забавляло Биби. Десять баллов приравнивались к полному апокалипсису. Чаще всего номера тянули на четыре-шесть баллов, но по закону подлости в день, когда Чад и мисс Инглиш работали вдвоем, все пять номеров получили твердую десятку.

Когда они зашли в номер триста восемь, Чада едва не стошнило. В комнате не только царил кошмарный беспорядок, но и стояла жуткая вонь. Чад постарался вспомнить, кто здесь останавливался — неужели та милая молодая пара с двумя младенцами-близнецами? В угол комнаты были втиснуты две детские кроватки, и в одной из них лежал раскрытый использованный памперс. Чад поспешно свернул его и хотел выкинуть, вот только мусорный бак уже был переполнен грязными памперсами и пустыми бутылочками из-под детской смеси, от которых несло прокисшим молоком. На столе и комоде лежало множество остатков еды: злаковые батончики, миндаль, открытый контейнер салата с тунцом, который, очевидно, долго стоял на солнце. По всему номеру ползали муравьи. Почти все постельное белье кучей лежало на полу, а на простыне было коричневое пятно. Под одной из подушек Чад нашел половину растаявшего шоколадного батончика с кокосом и с облегчением понял, что пятно, скорее всего, было от него.

Ванная выглядела не лучше. Судя по всему, кто-то принял душ, не закрывая двери кабинки, — на полу образовалось целое озеро, в котором, словно два острова, плавали турецкие полотенца. Отец семейства побрился у раковины и даже не удосужился смыть волоски — по какой-то причине именно это показалось Чаду самым отвратительным.

Парень в ужасе повернулся к мисс Инглиш. Неужели людям было так сложно хоть немного подумать о других? Чад, разумеется, понимал, что управляться с близнецами тяжело, но разве родители не осознавали, что номер кому-то придется убирать?!

Чаду хотелось извиниться перед мисс Инглиш, словно это он был виноват в состоянии комнаты. В этот момент ему очень не хватало Биби — увидев весь этот хаос, она бы обозвала гостей всеми нецензурными словами из своего обширного лексикона, и им обоим стало бы легче.

Мисс Инглиш же спокойно натянула пару чистых резиновых перчаток.

— Что ж, Билетик, пора за работу, — сказала она.

Спустя полчаса номер сиял чистотой. Кровать была застелена чистым бельем, детские кроватки разобраны и убраны, коврик пропылесошен. Мисс Инглиш и Чад выбросили остатки еды и избавились от муравьев, вытерли лужу в ванной, заменили полотенца и оттерли раковину, ванну и санузел. Они вынули из мини-бара все продукты, почистили его и наполнили заново. Они пересчитали вешалки в шкафу, повесили банные халаты на дверь ванной, проверили, работает ли фен, наполнили бутылки шампуня, кондиционера и лосьона для умывания. Номер снова выглядел великолепно, и Чада переполняло удовлетворение проделанной работой. Он был даже немного рад, что больше не дружил с Брайсом и Эриком — они бы не поняли этого чувства.

Наверное, его понял бы Падди. На летних каникулах он подстригал газоны в родном городке Граймсленд, штат Северная Каролина. Он ставил ручную газонокосилку в багажник своего пикапа Ford Ranger и ездил на участки клиентов — большинство из них жили в фермерских или напоминающих сараи домиках, настолько небольших, что любой из них бы запросто уместился в гостиной Чада. Падди стриг газон перед домом и на заднем дворе за пятнадцать долларов — пять или шесть в день. Деньги он зачислял на счет в банке и жил на них в течение учебного года. Иногда Падди все равно приходилось экономить — он оставался дома вместо того, чтобы пойти в пивную «Булл Ран», хотя Чад всегда предлагал заплатить за него.

Чад закрыл глаза. Главное преимущество работы с Биби заключалось в том, что у него не оставалось времени думать о Падди или о том, достаточно ли он здоров, чтобы снова подстригать газоны, смотреть на полосы, оставленные на траве газонокосилкой, и гордиться своей работой.

Обычно смена Чада заканчивалась около пяти часов вечера, однако сегодня они с мисс Инглиш освободились только после шести. Лизбет сообщила им, что паромы снова ходят как обычно и в холле сидят недовольные люди и ждут, когда же будут убраны номера для них. Гости, выселившиеся утром из пяти номеров, в сумме оставили шестьдесят пять долларов чаевых. Мисс Инглиш вручила их Чаду, невзирая на его возражения.

— Мне они не нужны. Оставьте их себе! — попросил он.

Мисс Инглиш в ответ только рассмеялась.

— Ну же, Билетик, не спорь.

Чад со вздохом положил деньги в передний карман брюк.

— Завтра отдам деньги Биби.

— Биби? — удивилась мисс Инглиш. — Она их не заслужила, у нее сегодня был выходной.

«Но ей нужны деньги!» — подумал Чад.

— Надеюсь, у вас с Биби не намечается романтических отношений, — продолжила мисс Инглиш. — Не хочу беспокоиться о том, чем вы вдвоем занимаетесь в номерах.

Чад резко покраснел. От одной мысли о том, что он с Биби «развлекается» в каком-нибудь номере, ему стало крайне неуютно. И зачем мисс Инглиш это сказала? Вдруг завтра он будет думать только о ее словах и будет странно вести себя рядом с Биби? Девушка это точно заметит.

— Нет-нет! Ничего подобного, — возразил Чад.

— Но ты принес ей персики, — ответила мисс Инглиш и подмигнула ему.

Чаду совершенно не хотелось возвращаться домой и разговаривать с отцом. Чтобы отложить неизбежное, он решил поездить по городу. На Нантакете стоял летний вечер. Пары шли в галереи, чтобы посмотреть на новые выставки. У стойки менеджера ресторана «Бординг Хаус» собралась небольшая толпа в вечерней одежде. Несколько мажоров (что ж, пришлось называть вещи своими именами) шли прямо по автомобильной дороге, создавая пробку и не обращая внимания на сигналы водителей. Чад мог поспорить, что они направлялись в «Газебо» — пить водку, разбавленную газировкой, и болтать про девушек, яхты своих отцов и гандикапы в гольфе.

Когда-то и Чад был точно таким же, но это, к счастью, осталось в прошлом. Он развернулся и поехал домой.

Чад был уже на Ил-Пойнт-роуд, и тут что-то привлекло его внимание. У дома номер сто тридцать три был припаркован Jeep Gladiator латунного цвета — автомобиль мисс Инглиш. Дом номер сто тридцать три был огромным, даже больше, чем тот, где жили Мейжоры, и расположен он был ближе к воде. Чад сбавил скорость. Насколько он знал, его родители подумывали приобрести этот дом в качестве инвестиции в недвижимость и сдавать его в аренду за пятьдесят-шестьдесят тысяч долларов в неделю, а затем подарить Лейт или Чаду.

Из автомобиля вышла мисс Инглиш.

Чад затормозил и едва не открыл рот, чтобы поздороваться с ней, но остановил себя. Его машину хорошо скрывали высокие декоративные травы, растущие рядом с почтовым ящиком. Он затаился: интересно, что мисс Инглиш делала в доме номер сто тридцать три?

Из дома вышел мужчина в соломенной шляпе и бежевом льняном костюме. Он пожал руку мисс Инглиш, открыл дверь и пригласил ее внутрь.

Чад застыл, обдумывая увиденное. Наверное, мисс Инглиш проходила собеседование на должность уборщицы в этом доме. Так, дополнительная подработка.

Чад поехал дальше, чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота. А ведь худшее было еще впереди!

Подъехав к дому, Чад увидел «ягуар» своего отца.

Пол Мейжор сидел на плетеном стуле на террасе позади дома. Его глаза были закрыты, на лысой голове красовались солнцезащитные очки, а на столе рядом стоял джин-тоник. Мужчина был одет в шорты, рубашку поло и мокасины — так он ходил все лето, кроме вечеров, когда нужно было пойти в ресторан. Тогда Пол вместо шорт надевал брюки с рисунком в виде китов, лобстеров или фламинго. Чад мог понять отца — тот постоянно варился в котле своей венчурной фирмы и в шесть недель отпуска позволял себе расслабиться. Если брюки с фламинго помогали ему лучше отдыхать — что ж, почему бы и нет. Отец заслуживал порадоваться тому, что купил на собственные деньги: бассейну, личному пляжу, виду на залив Нантакет Саунд.

Судя по всему, дома больше никого не было. Чад только сейчас заметил, что «лексуса» матери нет на обычном месте. Он сделал шаг назад, и в этот момент Пол открыл глаза.

— О-о-о, это же мой сын! — сказал он, вставая со стула и протягивая Чаду руку, словно приветствуя очередного клиента. — Я тебя как раз ждал. Где ты был?

— Привет, пап, — ответил Чад, чувствуя себя словно пойманная на крючок рыба. Как же ему хотелось ускользнуть из этой ситуации! — А где мама и Лейт?

— Ушли в салон красоты, прихорашиваться перед ужином.

«Ужин!» — подумал Чад. Конечно, имелся в виду ужин в саду ресторана «Шонтиклер» — они каждый год ходили туда в тот вечер, когда Пол приезжал на остров. Чад совершенно забыл об этой традиции. Он поверить не мог, что в их семье все впервые со случая в мае стало по-прежнему. Может, прошло уже достаточно времени и они решили оставить то происшествие позади и спокойно жить дальше — по крайней мере, родители Чада. Лейт точно будет ненавидеть брата до конца своей жизни.

— Я был на работе, — объяснил Чад. — Я устроился в отель «Нантакет», убираюсь в номерах.

Отец не выглядел удивленным — видимо, мать Чада его предупредила. Пол сел обратно на стул и указал рукой на соседний, приглашая Чада сделать то же самое.

— Давай-ка поговорим об этом.

Отец заговорил с ним наставническим тоном, и у Чада не осталось выбора, кроме как сесть рядом.

— Хочешь пива, сынок? — спросил Пол.

— Нет, спасибо.

Пол коротко рассмеялся.

— Только не говори, что стал трезвенником. Если бы мы с матерью сочли, что у тебя алкоголизм, мы бы отправили тебя в реабилитационный центр.

Чад не сделал ни глотка спиртного с того самого майского дня.

— Спасибо, я все равно не хочу.

Пол принял позу человека, погруженного в раздумья: наклонился вперед, уперся локтями в колени, сложил пальцы домиком, опустил голову.

— Значит, если я правильно все понял, ты устроился на работу.

— Да, так и есть, — ответил Чад. — Я убираюсь в номерах отеля «Нантакет». Моя начальница — мисс Инглиш, заведующая хозяйством, и она очень классная. Со мной работают еще три девчонки — я хотел сказать, девушки. Они живут на мысе и каждое утро приплывают на остров на пароме, а вечером уплывают обратно. Сегодня утром паромы не ходили, и мы с мисс Инглиш работали вдвоем. Поэтому я и опоздал — обычно я освобождаюсь около пяти.

Пол кивал, показывая, что слушает.

— Я только что заключил сделку на пять миллиардов долларов. Чадвик, ты знаешь, почему я так усердно работаю?

Чад не знал, что ему ответить. Его отец не боролся за мир на Ближнем Востоке, не лечил больных раком детей и не преподавал американскую литературу. Он делал ставки на успешность идей, технологий и природных ресурсов. Время от времени это приносило миру пользу: например, фирма отца могла приобрести фармацевтическую компанию, которая разрабатывает ценные лекарства, или поддержать молодой бизнес, улучшающий жизни людей. Однако, судя по всему, по большей части работа отца напоминала игру на особом поле, которая приносила частые выигрыши и много денег.

— Потому что тебе нравится этим заниматься? — сказал наконец Чад.

В ответ отец рассмеялся, словно над словами несмышленого ребенка.

— Потому что я хочу обеспечивать тебя, твою сестру и твою мать. — Пол театрально поднял руку. — В моем детстве ничего этого не было.

Да, об этом Чад знал. Его отец был из самой обычной семьи, хоть и не такой бедной, как можно было судить по его рассказам. Он вырос в двухэтажном доме в городе Фениксвилл, штат Пенсильвания, — недалеко от самого престижного района, но все же не в нем. Привилегии в детстве были не у него, а у матери Чада, Уитни: она жила в Сент-Дэвисе, училась в частной школе «Болдуин», а ее отец был управляющим партнером в «Роул энд Хендерсон», ведущей юридической фирме Филадельфии. Уитни и Пол познакомились в баре «Смоки Джо» на шоссе номер тридцать — она училась в колледже Брин-Мор, а он получил грант на поступление в Хаверфорд. Позже отец Уитни помог Полу поступить в высшую школу бизнеса Вартон, а затем представил его людям из фирмы «Брендивайн Груп».

— Я знаю, — сказал Чад.

— Тебе еще целую жизнь работать, — заметил Пол. — Мы, кажется, договорились, что этим летом ты будешь веселиться и отдыхать.

Чад почувствовал комок в горле.

— Я не заслуживаю веселиться.

— Я думал, что мы, как семья, согласились забыть про тот случай.

— Я не могу просто забыть про него, папа, — ответил Чад.

Он постарался встретиться с отцом взглядом. Пол в душе был человеком порядочным и знал, как следует поступать, а как — нет. Хранить случившееся в тайне было инициативой матери: ей нужно было заботиться о своей репутации. Уитни хватало того, что об инциденте многие знали в их городе в Пенсильвании. Она не хотела, чтобы ее знакомые и друзья на Нантакете тоже обсуждали его.

— С тобой связывались адвокаты? — Чад сглотнул. — Или семья Падди?

— Да, — ответил Пол и выдохнул так, словно собирался поднять сотню килограммов. — Операция прошла неуспешно. Патрик навсегда ослеп на один глаз.

Падди О’Коннор, лучший друг Чада в университете, а может, и во всей жизни, ослеп на левый глаз. Навсегда. Чад словно ослеп сам. Он согнулся, опершись на колени.

— Однако мы предложили щедрую компенсацию: мы финансово возместим потерю глаза и оплатим все остальные медицинские расходы.

«Сколько же стоит глаз?» — подумал Чад. Какова стоимость полноценного зрения в тот момент, когда ты встречаешь будущую жену или впервые держишь своего только что родившегося ребенка? Или смотришь на «Звездную ночь» Ван Гога в Музее современного искусства или любуешься закатом? Падди потерял половину зрения. Он не ослеп полностью, но, как узнал Чад сразу после случившегося, Падди лишился восприятия глубины и с трудом сможет отслеживать движущиеся объекты.

— Я хочу сделать свой вклад, — сказал Чад.

— Очень щедрое предложение, сынок, но…

Чад вынул из кармана шестьдесят пять долларов и бросил их на стол рядом с джин-тоником отца. В отеле ему удалось заработать около сорока восьми сотен долларов. И эти, и все остальные деньги он отдаст Падди. Разумеется, по сравнению с тем, что заплатил отец, сумма выйдет крошечной. Однако Чад хотел, чтобы Падди знал: он не просто валялся на пляже, попивая пиво и покуривая травку, пока его родители разбирались с тем, что он натворил. Чад устроился на работу: убирал грязные памперсы, забытые шоколадные батончики и болота в ванных комнатах.

Пол кинул взгляд на деньги.

— Я хочу, чтобы завтра ты написал заявление об увольнении.

— Нет, — ответил Чад.

— Твоей матери это совершенно не нравится. Ты занимаешься черной работой…

— Черной? — возмутился Чад. — Я бы назвал ее честной. Я убираю номера для людей, которые и сами много работают, а потом приезжают отдохнуть на Нантакете. Папа, ты не видел эти номера — они не хуже, чем комнаты в нашем доме. Отель — особенное место…

— Твоя мать слышала несколько другое.

— Это не важно! — воскликнул Чад.

Теперь он понял, почему отец столько работал. Это было не ради бассейна, дорогого автомобиля или миски спелых персиков. Работал он, чтобы контролировать людей.

— Даже если бы я работал в придорожном отеле на разбитом шоссе у черта на куличках, дело было бы честным. Жизнь людей не обходится без грязи, и я ее отмываю.

— Чадвик, чтобы завтра же ты написал заявление! — потребовал отец.

Чад встал.

— А то что? Посадишь меня под домашний арест? Выгонишь из дома? Откажешься от меня?

— Не говори глупостей.

— Это ты говоришь глупости!

Какие родители могут быть против того, чтобы их ребенок нес ответственность за свои поступки? Его родители. Поэтому он и допускал такие бездумные ошибки, не заботясь о последствиях. Родители растили Чада, убеждая, что он неуязвим и в его жизни не может случиться ничего плохого. Однако плохое все же случилось.

— Я не уволюсь, — сказал Чад. — Я не из тех, кто сдается.

Когда Эди пришло уведомление в Venmo, она была в комнате отдыха с Зейком и просто проигнорировала запрос. Они с Зейком подружились, и Эди крайне не хотела, чтобы что-то помешало их совместному времяпровождению. Весь свой первый, крайне неловкий год в старшей школе и чуть менее неловкий второй она следила за Зейком Инглишем и в жизни, и в социальных сетях. Сейчас же они сидели рядом за барной стойкой с пластиковым верхом, ели мороженое, и их бедра почти соприкасались. Для Эди это было своего рода чудом, словно сбылась ее давно забытая мечта.

Зейк сказал именно то, о чем думала Эди:

— Поверить не могу, что на этой неделе премия опять досталась Алессандре. Я уже начинаю подумывать, что все это подстроено.

Эди издала уклончивое «мгм», хотя она была согласна с Зейком всей душой. В этой ситуации что-то точно было не так. Конечно, Алессандра прекрасно справлялась со своей работой, но не прикладывала особых усилий, в отличие от Эди. Если кто-то из гостей просил дополнительную подушку, полотенце или вторую банку паштета из голубой рыбы, Эди лично приносила предмет в номер и отдавала его с яркой, искренней улыбкой. Эди выучила имена всех, кто отвечал на телефон в «Крю», чтобы бронировать для гостей столики даже в тех ситуациях, когда это было почти неосуществимо. Она даже купила мальчику из номера триста два брелок для ключей в виде маяка в нантакетском киоске: ему очень понравился Брант-Пойнтский маяк. Если нужно было что-то купить, Эди тратила собственные деньги (хотя у нее их было очень немного), а не мелочь из кассы отеля, которую Алессандра брала себе на обеды. Лизбет не раз говорила им: мелочь из кассы нельзя использовать на личные траты. Однако Эди никогда не жаловалась на Алессандру: терпеть не могла ябед.

А дети из семьи Марш! Эди помогла Ванде написать статью о «призраке». Когда Ванда заплакала и спросила, почему же никто не спас Грейс Хэдли, Эди обняла ее и сказала, что пожар случился давно — тогда еще не было сигнализаций. А еще она нашла Луи учителя по шахматам — маляра по имени Рустам, который в родном Узбекистане был чемпионом в этой игре.

Эди хотелось попросить Кимбер написать отзыв на «ТурСплетнях» — она бы точно упомянула Эди! Однако девушке было стыдно прибегать к такому ради собственной выгоды.

Алессандра получала премию уже третью неделю подряд. Это было словно раной, мучившей Эди все ее рабочее время. От того, что Зейку тоже было неприятно, становилось легче.

— Адам и Рауль не рассказывали тебе, как с ней живется? — спросила Эди.

Зейк закатил глаза.

— Адам сказал, что она почти не спит дома.

— Что?!

— Ага. Приходит в пять или шесть утра, когда Рауль встает, чтобы позаниматься спортом. Видимо, соблазняет местных парней, — пожал плечами Зейк.

Эди даже не удивилась — Алессандра была не вызывающе, но бесспорно сексуальна. Однако осуждать ее за бурную личную жизнь Эди не собиралась. Правда, девушке стало больно от того, что Алессандра совершенно ничего не рассказывала ей о себе, хотя они целыми днями работали бок о бок. Алессандра всегда относилась к ней вежливо, но не тепло и не дружелюбно. Почему?

Эди решила, что за безупречной маской Алессандры скрывается что-то еще — словно сломанная кукла или разбитое зеркало в красивом доме. Алессандра, скорее всего, пережила что-то плохое. А может, Эди просто пыталась ее оправдать. Грэйдон раньше часто говорил девушке, что ей не стоит так хорошо думать о людях.

Зейк доел мороженое и встал со стула.

— Ну, я домой. — Он посмотрел на Эди, медленно, красиво улыбнувшись. — Думаю, нам стоит пошпионить за Алессандрой и узнать, как она получает эти премии.

«Шпионить за ней? Мы что, в средней школе?» — подумала Эди.

Однако идея была довольно привлекательной. Эди хотелось, чтобы у них с Зейком был свой небольшой секрет.

— Что ж, давай попробуем, — согласилась она, хоть и понимала, что ничего не узнает: Алессандра была словно закрытая книга.

— Вот тебе мой номер, — сказал Зейк.

Он взял в руки телефон Эди.

— Какой-то Грэйдон запросил у тебя пятьсот долларов по Venmo. — Зейк улыбнулся. — Кто это? Помогает со ставками на спорт?

Эди захотелось отобрать у него телефон, но она сдержалась, лишь рассмеявшись.

— Вроде того.

Эди смотрела, как Зейк добавляет свой номер в ее контакты, но не чувствовала от этого ни радости, ни волнения. Взяв телефон обратно в руки, Эди снова увидела запрос на пятьсот долларов, и ее лицо покраснело от стыда. И как она могла осуждать Алессандру?

— До завтра, — сказала она Зейку.

— Пока! — махнул рукой парень.

Он ушел, оставив ее наедине с мороженым, превратившимся в холодный шоколадный суп.

Пятьсот долларов. Эди проверила дату: с прошлого запроса Грэйдона прошло три недели, а позапрошлый был еще на три недели раньше. Регулярность его шантажей, как ни странно, успокаивала Эди: он не просил деньги чаще или в более крупных суммах. Эди подумала, сможет ли она со временем считать эти запросы чем-то вроде платы за бензин или налога на глупость.

Но это же просто ненормально! Эди уже потеряла тысячу честно заработанных долларов и в этот раз так легко не купится. Грэйдон злился из-за расставания, и, может, в Аризоне ему было одиноко, но вряд ли он будет отправлять кому-то те видео. Они выставляли не в лучшем свете не только Эди, но и его самого.

Эди удалила запрос, но тут Грэйдон, словно следя за ней, прислал ей сообщение.

Там были номер телефона и адрес электронной почты ее мамы.

Эди на секунду перестала дышать.

Она снова перевела Грэйдону пятьсот долларов.