Отважные

Глава тридцать седьмая
ДВА БОЙЦА

В холодных лучах солнца поблескивает белый кафель полуразрушенной печи. Она возвышается в хаосе обгорелых досок, рухнувших перекрытий, щебня. А двое людей стоят и смотрят на эти развалины с выражением суровой печали на лицах.

Один из них - высокий, немолодой, в продымленном полушубке, потерявшем свой первоначальный цвет; когда-то полушубок был белым, а сейчас темно-коричневый, и вырванные клочья зашиты неумелыми руками; другой - мальчик в стеганом ватнике, с острым, обветренным лицом; он держит в руках трофейный немецкий автомат, широкий ремень которого опоясывает тонкую шею, и от тяжести мальчик немного сутулится. Трудно узнать в этом не по возрасту серьезном пареньке того мальчугана, который когда-то рыдал в пустой голубятне.

- Катя! Катя!.. - шепчет Алексей. - Ну, пойдем, Коленька! Пора…

Они бросают последний взгляд на то, что когда-то было их домом, поворачиваются и идут вдоль разрушенной, сгоревшей улицы. Идут и молчат, думая о той молодой светловолосой женщине, которую одновременно звали и Катей и мамой.

Партизанский отряд вышел из леса. На городской площади партизаны прошли сомкнутым строем мимо представителя обкома и командира дивизии Ястребова. Это был последний парад. Сегодня к вечеру решатся судьбы. Большинство станет солдатами, а другие начнут восстанавливать город.

Алексей Охотников уже знал, что пойдет с армией, хотя Колесник и уговаривал его остаться в городе. Разрушена железнодорожная станция, разбито депо - много работы! Обком партии отбирает специалистов. Одно дело он, Колесник, кадровый офицер, - а Алексею Охотникову после всех испытаний и тяжелого ранения нужно вернуться к труду.

Колесник говорил убедительно, и в первые минуты Алексею показалось, что он согласится. У него сын!.. Маленький сын!

- Коля, где живет Клавдия Федоровна?…

Алексей остановился. Нет, он не мог вынести взгляда, все понимающего и покорного.

- Пойдем! - сказал он и снова зашагал.

Шли рядом два бойца - отец и сын - по разрушенной, сметенной улице. И оба знали, что младший останется, а старший уйдет по дальним, неизведанным дорогам…

- Я говорил с Клавдией Федоровной, - сказал отец, - ты будешь жить у нее с Виктором и Маей.

Коля молчал.

- Тебе нужно учиться… - продолжал отец. - Тебе нельзя не учиться!.. А я должен уйти… Я должен! - Он повысил голос, словно боясь, что Коля будет его упрашивать остаться. - Ведь я хорошо знаю район укреплений… Я только покажу - покажу, где стоят доты, и вернусь!..

Коля молчал, и его молчание было сильнее слов.

- А автомат мне еще можно носить? - вдруг спросил он.

- Нельзя, - сурово ответил отец, - теперь нельзя!

По улице шагали два бойца. Один высокий, другой едва доставал ему головой до груди. Они дошли до перекрестка. Остановились. Высокий нагнулся, поцеловал низенького, что-то сказал ему, повернулся и пошел дальше. А тот, что был ниже, в продымленном ватнике, смотрел ему вслед и совсем по-взрослому глотал слезы. И, только когда старший скрылся из виду, он прислонился к забору и заплакал навзрыд.