Печать султана

Глава тридцать седьмая ТВЕРДЫЕ ПРИНЦИПЫ

Осенние листья шуршат под ногами на тропинке за павильоном. Соловей выводит трели в темноте. Все покрывает траурная мгла. В десяти милях к югу отсюда Камиль-паша изучает гравюру с изображением Gymnadenia и засыпает над ней. Книга падает из его рук. Тень проникает в дом Исмаила-ходжи через кухню и быстро движется по коридору, направляясь к кабинету ученого. Из-под двери льется свет. Человек замирает, прижимает ухо к двери и, ничего не услышав, входит.

Он видит двух людей, стоящих на коленях перед низким столиком. Джемаль одет во все белое — свободная хлопковая рубашка и широкие шаровары. Волосы ниспадают на плечи, словно чернильная река. Рядом с ним Исмаил, одетый в стеганый халат. Без тюрбана он выглядит довольно хрупким. Под жидкими редеющими волосами видна бледная кожа головы. В правой руке у него кисточка, занесенная над листом пергамента, на котором видна надпись, выполненная каллиграфическим почерком. На столе пузырек чернил и несколько кисточек. Исмаил держит в левой руке керамическую чашу бирюзового цвета. Оба до того увлечены, что не слышат, как открылась дверь. Непрошеный гость успевает заметить мускулистые плечи слуги Исмаила-ходжи. Он надеялся застать его одного. Внезапно Джемаль поворачивается и, не давая чужаку убежать, прыгает и обвивается вокруг него, как змея. Чаша тяжело падает на ковер. На цветной шерсти тотчас образовывается лужа серой воды.

Исмаил-ходжа откладывает кисточку и встает.

— Добро пожаловать, Хамза. Не ожидал увидеть тебя в столь поздний час. — Он делает знак Джемалю, чтобы тот отпустил Хамзу. Слуга неохотно выполняет приказ хозяина и присаживается на корточки неподалеку от ночного гостя. — Я не узнал тебя, — продолжает Исмаил-ходжа, показывая рукой на поношенную рабочую одежду и бороду Хамзы.

— Я пришел просить у вас помощи.

— Ну конечно, Хамза, сын мой. Я сделаю для тебя все, что могу. В чем ты нуждаешься?

— Простите меня за вторжение, ходжа, — говорит Хамза, нервно поглядывая в сторону окна. — Завтра я уезжаю во Францию, и мне хотелось бы повидать Янан. — Он смотрит на упавшую чашу и мокрый ковер. — Простите меня. — Его взгляд выражает тревогу. — Янан еще здесь?

Исмаил-ходжа внимательно смотрит на него и говорит:

— Поздновато ты пришел навестить молодую госпожу.

— Прошу вас, мне необходимо поговорить с ней.

— Сожалею, сын мой, но моя племянница уехала во Францию.

Выражение лица Хамзы выдает его полное недоумение.

— Во Францию? Почему именно… Но когда?

— В прошлом месяце. Мы обсудили ее положение, — добродушно объясняет Исмаил-ходжа. — Ты ведь знаешь, как трудно ей жилось здесь в течение последнего года.

— Я хотел защитить ее, — говорит Хамза. — Она в Париже? — взволнованно спрашивает он.

— Да. Твои рассказы об этом городе произвели на нее большое впечатление. Она хочет учиться. Янан в полной безопасности. Живет в хорошей семье.

— Я думал… — начал Хамза и умолк.

Исмаил-ходжа задумчиво смотрит на него и ждет, когда тот заговорит вновь.

— Почему она решила уехать? — спрашивает Хамза.

— Моя племянница потеряла близкого человека, и мы решили, что ей лучше приходить в себя вдали от тех мест, где все будет напоминать о прошлом.

Хамза тяжело опускается на диван, стоящий у двери, и закрывает лицо руками.

— Я не хотел исчезать надолго. Она, наверное, думала, что я погиб или — хуже того — охладел к ней. Вернувшись в Париж, я ей все объясню.

— Янан оплакивает не тебя, — объясняет Исмаил-ходжа. Хамза резко поднимает голову. — Хотя и неравнодушна к тебе.

— Кого же в таком случае?

— Свою английскую подругу, Мэри Диксон.

Хамза в недоумении.

— Какое отношение имеет Янан к Мэри Диксон? Ничего не понимаю.

— Они встретились на приеме в посольстве и подружились. Моя племянница чувствовала себя очень одиноко, и я с удовольствием наблюдал за тем, как благотворно сказывалась на ней эта дружба. Она просто расцвела. А потом бедняжка утонула.

— Да, я знаю.

— Тогда ты, наверное, знаешь о том, что по версии полиции ее опоили наркотиком, прежде чем она упала в Босфор. Возможно, англичанку даже столкнули туда. Да хранит нас Аллах. Мир стал бы пристанищем зла, если бы не сила нашей веры. На следующий день со служанкой Янан, Виолеттой, произошел несчастный случай. Она тоже чуть не утонула, но, хвала Аллаху, спаслась. В любом случае моей племяннице сейчас лучше находиться в безопасном месте. По крайней мере до тех пор, пока не поймают преступника. Ведь он может напасть и на других девушек. — Исмаил-ходжа смотрит на Хамзу, который просто ошарашен услышанным известием. — О чем же ты хотел поговорить с ней, сын мой? Я могу сообщить ей. Если же ты предпочитаешь написать Янан, то я отправлю послание.

— Нет, ничего. Я… Ничего не надо сообщать. — Хамза встает. — Если бы у меня был адрес Янан, я бы сам навестил ее в Париже. Разумеется, при условии, что она захочет видеть меня.

Исмаил-ходжа сверлит Хамзу взглядом, а потом говорит:

— Она живет у брата отца возле Орли.

— Я знаю это место. — Хамза склоняет голову. — Благодарю вас, мой ходжа.

— Мне известно, что ты и моя племянница долго дружили. Однако советую тебе не очень рассчитывать на старую связь. — Исмаил-ходжа хмурится. — Многое произошло за это время. Тебе придется вновь добиваться ее доверия.

— Понимаю, мой ходжа. — Хамза замолкает, потом говорит с неуверенностью в голосе: — У меня к вам просьба.

Исмаил-ходжа показывает рукой на диван:

— Давай присядем и поговорим.

Хамза не двигается с места.

— Нам нужен парламент, ограничивающий власть султана, — говорит он. — Молю вас, обратитесь к совету мусульманских богословов и законоведов, религиозным ученым и судьям, к своим друзьям в правительстве с тем, чтобы они оказали давление на падишаха.

— Почему я должен это делать?

— Он тиран, мой ходжа. По его прихоти бросают в тюрьмы ни в чем не повинных людей, рушатся семьи. Он транжирит деньги казны и ведет страну к полному экономическому краху.

Исмаил-ходжа с интересом смотрит на Хамзу.

— Дорогой сынок, как тебе известно, я стараюсь держаться подальше от политики. Занимаюсь научной деятельностью. Вот эти книги, — он показывает рукой на библиотеку, — пережили все свары, которые затевали в разное время честолюбивые и ограниченные политиканы. Знания, красота, почитание Аллаха — вот устои, на которых держится мир. А политика лишь мимолетная тень, упавшая на стену.

Голос Хамзы становится вкрадчивым.

— Вы пользуетесь большим уважением, Исмаил-ходжа. Почему бы вам не употребить его на благое дело? Одно ваше слово может заставить могущественных людей пересмотреть свои взгляды. Если шариатский совет издаст фетву в пользу возобновления деятельности парламента, султану придется задуматься.

Исмаил-ходжа качает головой:

— Ты преувеличиваешь мое влияние. Я всего лишь поэт и ученый. Далеко не политик. У меня незначительный государственный чин. Мое дело преподавать и наблюдать — вот и все.

— Вы шейх Накшбенди. У вас есть друзья в правительстве. Я знаю, что к вам приходят за советами влиятельные люди.

— Откуда тебе это известно?

— Я наблюдал за тем, что происходит. Принцы и министры тайно посещают вас в любое время суток. Не говорите мне, что не занимаетесь политикой. — Хамза начинает горячиться.

— Я не хочу говорить о политике с тобой, сын мой. — Исмаил-ходжа разводит руками и тяжело вздыхает. — Однако ты преувеличиваешь недостатки султана Абдул-Хамида. Он сделал много для модернизации империи. И, несмотря на свою расточительность, заботится о подданных.

— Вы приняли сторону наших врагов, мой ходжа. Мы продолжим борьбу за конституцию и парламент, находясь в изгнании, и победим. Султан будет свергнут. Я прибыл сюда, чтобы предостеречь вас и просить перейти на нашу сторону. Пока еще не поздно.

Исмаил-ходжа задумывается.

— Я хотел кое-что спросить у тебя, сын мой. Мне известно, что ты похитил Янан. Ты послал угрожающее письмо с требованием под держать вашу организацию?

— Что? Я никому не угрожал.

— Тем не менее письмо написано тобой. Янан узнала твой почерк.

— Она видела это письмо?

— Да. Она случайно нашла его в моем кабинете среди других бумаг.

Хамза бледнеет.

— Я не собирался угрожать ей.

— С детских лет мы считали тебя членом нашей семьи. Мой деверь оплачивал твое обучение и помогал продвигаться по службе. Ты ел его хлеб. Мы все любим тебя, особенно моя племянница. Как ты решился обидеть ее?

— Я никогда в жизни не обидел бы Янан. Мне просто нужно было заставить вас поддержать реформы. Я хотел помочь ей, но теперь она уже никогда не поверит мне.

— Ты хотел помочь, похитив ее и не известив никого из близких о том, где она находится? А племяннице ты сказал, будто мы знаем, что она в безопасности.

— Я собирался приехать сюда и поговорить с вами, но… произошли непредвиденные события. Моего кучера убили, и я опасался за собственную жизнь. Иначе я объяснил бы вам смысл моего послания. Там нет никакой угрозы, лишь просьба о помощи.

— Сядь, пожалуйста, — вновь предлагает Исмаил-ходжа. — Ты член нашей семьи. Мы все обсудим и с помощью Аллаха придем к взаимопониманию.

Хамза ничего не отвечает. Его губы сурово сжаты. В глазах печаль.

— Теперь все погибло. Она… никогда…

Он не заканчивает фразу и внезапно бьет кулаком в деревянную дверь. Джемаль хочет успокоить его по-своему, однако Исмаил-ходжа ловит взгляд слуги и слегка качает головой, что означает «нет». Хамза тупо смотрит на посиневшую руку, будто она принадлежит кому-то другому.

— Вы считаете меня членом вашей семьи, — говорит он с горечью в голосе. — У меня была и своя семья. Только ее уничтожили вы и вам подобные люди. Вы все лицемеры! — кричит он. — Да кто вы такой?! — Он смотрит на Джемаля, который готов броситься на него. — А что будет, если все узнают правду об уважаемом ходже?

Исмаил-ходжа опускается на диван и качает головой, не веря услышанным словам.

— Так вот чем ты собираешься заняться, сын мой? — спрашивает он с грустью в голосе. — Теперь ты не можешь использовать мою племянницу в качестве рычага и грозишься подпортить мне репутацию?

— Такие люди, как вы, уничтожают империю. Вы не задумываясь стираете с лица земли неугодных. Вам покровительствует этот шут, султан. Злые, распутные автократы.

— В тебе говорит скорбь, сын мой. Теперь ты не тот благородный молодой человек, которого я знал. Твои родственники живут в Алеппо, не так ли?

— Не вмешивайте сюда моих родственников!

— Твой отец был кади, не правда ли?

— Вам отлично известно, что с ним случилось. Это дело ваших рук. Вы отравили ему жизнь. — Хамза задыхается.

— Яд проник в твои вены, сын мой. Нужно вывести его оттуда вместе с кровью. Насколько я помню, твой отец присвоил деньги из дворцовой казны.

— Неправда! — Хамза замахивается на Исмаила-ходжу, однако Джемаль тотчас хватает его под руки сзади. Хамза дергается, пытаясь освободиться.

— Может быть, — вздыхает Исмаил-ходжа. — Значит, дворец впервые прибег к хитрости, чтобы избавиться от противника. Но твой отец сообщил секретные сведения арабам, не так ли? Он пытался привлечь французов на сторону бунтовщиков. Кади выступил против своего правительства.

Хамза удивленно смотрит на него:

— Такого не может быть.

— Арестованные дали показания против твоего отца.

— Отец всей душой был предан империи, но не хотел слепо следовать указаниям султана, если они противоречили его убеждениям.

— Деньги пошли на поддержку антиправительственных сил.

— Какие деньги? О чем вы говорите?

— А теперь ты продолжаешь дело отца. Пренебрегаешь законом и принципами морали для достижения своих корыстных целей. Чего ты добиваешься?

— Кто здесь говорит о морали? — фыркает Хамза, повернув голову к Джемалю, который начинает выкручивать ему руки.

Исмаил-ходжа улыбается:

— Ты многого еще не знаешь. А то, что знаешь ты, известно другим людям. — Он качает головой: — Высокомерие свойственно молодым. Идя таким путем, ты ничего не достигнешь, сын мой.

Хамза озадачен.

Исмаил-ходжа задумчиво поглаживает бороду, затем пристально смотрит на Хамзу:

— Я не стану помогать тебе в достижении политических целей. Я противник насилия и не хочу свержения султана, да защитит его Аллах.

— Но другого пути нет.

— Я так не считаю. Не обязательно вновь вводить парламент. Есть другие цивилизованные способы разрешения вопроса.

— Вы еще передумаете, — говорит Хамза злобно.

— На все воля Аллаха. Джемаль, отпусти его.

Конюх еще раз выкручивает руки Хамзы и отпускает их.

Когда Хамза подходит к двери, Исмаил-ходжа окликает его:

— Хамза, сынок. Как поживает твоя мать? У тебя есть сестра, не так ли?

Хамза резко поворачивается и бросается на ходжу, пытаясь вцепиться ему в горло. Джемаль хватает его сзади. Они начинают бороться на полу, опрокидывают стол. Бумаги летят на пол, со звоном разбиваются фарфоровые чашки. Исмаил-ходжа невозмутимо всматривается в темноту за окном. Взор его печален. Стеклянный наргиле наклоняется, из него на ковер течет вода.

— Не смейте даже упоминать имя сестры! — ревет Хамза, стараясь ослабить мертвую хватку Джемаля. — Она станет вашей последней жертвой. Я уж об этом позабочусь.

— Аллах милосерден, сын мой. Да очистятся твои вены от яда. Исследуй свои истинные мотивы. Знаю — в душе ты хороший человек. — Он склоняет голову: — Салям алейкум. Да пребудет с тобой мир.

Джемаль поднимает Хамзу на ноги и выталкивает его за дверь. Как только они оказываются на улице, конюх сильным ударом сбивает Хамзу с ног. Потом хватает и закидывает себе на плечи. Несет к воротам, опускает на седло привязанной к столбу лошади, освобождает поводья и хлопает животное по крупу. Когда лошадь исчезает в темноте, Джемаль возвращается к дому. Прежде чем вернуться в кабинет, заходит на кухню, чтобы налить стакан воды для Исмаила-ходжи. Это Джемаль нашел письмо Хамзы на крыльце. Его дело заботиться о безопасности хозяина. Он не верит в мирное удаление яда.

Хамза ругается, пытаясь усесться в седле. На смену гневу быстро приходит боль, как только он начинает думать о потерянной семье и Янан. «Я найду ее в Париже, — утешает он себя, — и все объясню ей». Однако будет нелегко вернуть ее доверие. Он останавливается и садится как положено. Потом решительно пришпоривает лошадь. Скачет по залитой лунным светом дороге и вскоре сворачивает на юг, направляясь к городу. «Каким образом Янан связана с Мэри Диксон?» — размышляет он, с тревогой посматривая на черные деревья.

Внезапно лошадь резко останавливается. Кто-то тянет за поводья. Хамза слышит голос с легким акцентом:

— Я думал, ты хороший наездник, Хамза-эфенди. А ты сидел на коне задом наперед. Позволь помочь тебе. А, да ты уже сидишь нормально. Ладно, не важно.

Сильные руки извлекают Хамзу из седла. Он приземляется и кашляет от поднятой пыли. Ему видны лишь смутные очертания незнакомца. Черная тень на темном фоне. Он небольшого роста и довольно плотный. Хамза вертится и пытается прыгнуть в сторону, однако незнакомец начеку. В темноте, словно светляк, сверкает клинок. Через мгновение он уже приставлен к горлу Хамзы.

— Пойдешь со мной, — говорит человек.

— Кто ты такой?

Взгляд Хамзы устремлен в сторону леса, но он не может убежать. Нож упирается в шею. Вот-вот вонзится. Он старается успокоить дыхание.

— Хочешь что-то сказать? — Нож слегка отодвигается. Хамза больше не чувствует лезвие, однако понимает — оно где-то рядом.

— Кто ты? Что тебе нужно? У меня есть немного денег. Возьми их, если хочешь.

Темный человек смеется, будто услышал хорошую шутку.

— Забери лошадь, — нервно добавляет Хамза. Что-то знакомое чувствуется в этом человеке. — Чего ты хочешь?

— Хочу знать, почему ты вернулся.

Незнакомец пронзительно свистит, и к ним тотчас подъезжает коляска. Три тени втискивают в нее Хамзу.