Песнь для Демиурга

Глава 2. Прибытие

Попрощаться толком не дали. После зала Старейшин Нае проводили в комнату рядом, предложили переодеться в походное, бережно отложив церемониальное платье и обруч, и почти сразу пригласили в закрытый экипаж с прикрепленными резонаторами по четырём углам, запряжённый двумя кобылами, похожими на трупы, поднятые случайным некромантом из могилы. Нае не обратил внимания, сочтя их худобу следствием плохого ухода. Известно, что люди не брезгуют некромантией. Сделать из неживого живое требует особого таланта. У энуаров его нет.

Ни тётушки, ни Солы он больше не увидел. Зато увидел в экипаже человека. Худого, под стать кобылам, на лице его легла печать вечного брюзжания, отчего уголки губ опустились к низу, а на лбу кожа собралась складками. Тот представился как «маэстро Вирон» На вопрос, нельзя ли взять свои вещи, сказал ему, что всё необходимое ему выдадут на месте и ему ничего больше не надо кроме того, что на нём надето.

Маэстро Вирон внимательно оглядел Нае от кончиков светлых жёстких волос до носков мягких башмаков. Задержался взглядом на полыхающих от волнения нитях дара на шее, щеках и запястьях. По видимому, остался удовлетворён увиденным и отвернулся, качнув небольшим, едва видным в руке жезлом с резонирующим кристаллом. Воздух наполнился мелодией, Нае даже почувствовал всем телом её плотную колючую структуру. Похожа на плети. И даже пожалел тех кобыл снаружи. Коляска тронулась.

Вот так, новая жизнь началась как-то сразу. Нае с тоской проводил взглядом высокие башни родного города. Впереди была Пустошь и пока ещё неизвестная, но страшная по рассказам Консоната. Пока они неспешно катились по дороге, маэстро Вирон рассказывал о правилах. Большая часть свалившихся на голову эдиктов ускользали от внимания. Хотелось знать, можно ли будет вернуться. Увидеть друзей и близких.

— Ты меня с-слушаешь? — раздражённо спросил маэстро Вирон. До чего противно он тянет эту свою букву «с» — от неё чесотка по всему телу.

— Да, — Нае вздохнул и заставил себя вернуться в гнетущую реальность.

— Повтори…

Что он говорил? Он же что-то говорил? О чём?

— Простите, маэстро, я… задумался, — лучше сразу повиниться, чем выдумывать оправдания.

— Я с-стану твоим наставником. Каждый твой шаг будет с-сделан только с-с моего с-согласия и разрешения, — повторил маэстро Вирон.

Нае не ответил. Почему он должен слушать человека? Люди не так чувствительны к магии звука, это всем известно. Консонату возвели энуары, но потом подарили ее людям, не в силах присматривать за ней. Так говорят. И теперь просто отдают своих сынов и дочерей в услужение? Несправедливость. Что люди такого сделали, что стали повелевать Хором? А энуары? Почему они так легко отказались от возможности влиять на мир?

— Я с-строг к подмастерьям, запомни, — продолжал маэстро Вирон, — оттого, что любая ошибка отразится на нашем мире. Это тебе надо уяс-снить с-сразу. Внимательно с-слушай

И снова Нае промолчал, подперев рукой щёку он с тоской взглянул в окно. Пустошь. Тётушка говорит, Пустошь полна чудовищ. Люди и энуары селятся вместе, отгораживаются высоким забором, ставят в дозоры Поющих, чтобы защитить себя. Путешествия опасны и могут стоить жизни. Странно, что они оправились в путь малым числом. Но их защищают резонирующие кристаллы, наполненные боевой песней, прикрепленные снаружи. Наверное поэтому кроме Вирона с ними никого нет.

— Мне с-сказали, твой дар не так с-силён, как нам нужно. В последние годы что у людей, что у энуаров рождается мало детей, способных поддержать песнь Хора. Тебе придётся много трудиться, чтобы с-стать Поющим…

— Я смогу им не стать? — Нае повернулся к наставнику. Что если он не станет слушать этого неприятного человека? — Что будет, если не стану?

— С-сможешь, — маэстро Вирон обозначил улыбку краешками губ. — В Консонате нет места праздности. Тот, кто не трудится на благо покидает её.

— То есть едет домой?

— То есть отправляется в Пустошь, — отрезал маэстро, — если ты сможешь добраться домой, то вернёшься. Что вряд ли…

Он пленник. Пленник проклятой Консонаты и этого человека больше похожего на ящера. Как тётушка могла с ним так поступить? А Старейшины? Хотя им-то как раз безразлично. Нае вздохнул еще раз и отвернулся от окна.

*****

Путешествие сквозь Пустошь ускользнуло от юноши. Нае проспал большую часть дороги. Возможно, маэстро Вирон наиграл сонную мелодию, чтобы ученик не донимал его тоскливыми вздохами. Но ни каменистая дорога, ни крики гарпий и кошмаров не выдернули Нае из сна. Он лишь смутно помнил, что они были. Неясно, какие испытания выпали на долю Ящера, как мысленно окрестил Нае своего наставника, но по прибытии под его глазами заметно углубилисьь тени. А коляска катилась, как ни в чём ни бывало.

— Спящий милосерден к тебе, — усмехнулся маэстро Вирон у стены из тумана, — нас не сильно потрепали.

Нае лишь пытался высмотреть опасность. Но нет, кроме тумана он ничего не видел. Говорят, где-то там, в Пустоши живут существа, полипа́ты, на спинах которых разместились целые города. На них обычно селятся люди. Их Нае никогда не видел, но желал бы посмотреть.

Маэстро вышел, взмахнул рукой, в которой уместился небольшой скипетр с резонирующим кристаллом, и стена из тумана расступилась. Перед ними открылся вид на долину, опоясанную глубочайшим ущельем и мост, висящий над пропастью.

Нае даже вышел наружу, так его увлекла его структура странного сооружения. Мост без опор, лишь на одном звуке? Такое возможно вообще? За мостом возвышалась тёмной тенью Консоната Эхо, место, где обучались Поющие маги, акустики, артефакторы и все, кто хоть как-то связывал свою жизнь с магией.

— Вернись назад, — грубо сказал маэстро Вирон.

Пришлось снова залезть в этот трясучий экипаж, к тесноте, жёстким сиденьям и холоду.

Коляска тронулась. Ещё одна странность. Экипаж без возницы, а лошади кажутся неживыми, даже механическими. Тронулись. Мост, на удивление, оказался крепким, хотя Нае знал, что это всего лишь магия звука. Мысль о том, что они могут сорваться все пропасть если песнь прервётся не давала ему покоя.

— Барьер не пересечь без должных навыков, — предупредил все вопросы маэстро Вирон.

Значит, всё верно. Пленник. Словно энуары платят людям бесконечную дань своими детьми. Интересно, почему? Тётушка не говорила об этом. И почему именно он? Так много вопросов, но ответить на них некому.

Впрочем, теперь можно понять, почему Старейшины торговались там, как на базаре. От этой мысли Нае стало нехорошо. Получается, его продали? Отдали? За что? За какие проступки?

— Выходи, — маэстро Вирон вышел первым и отдал свой жезл другому человеку в тёмно-серой униформе. — Я познакомлю гранд мастера с тобой.

Нае вышел. Пальцы похолодели и увлажнились. Нити дара выдавали его волнение с лихвой, но Ящер не обратил внимания и даже не взглянул на него. Консоната пела едва уловимо, наполняя воздух вокруг нотами успокоения. Нае даже поддался им. Может, всё не так плохо? Над головой — просветы в облаках и сквозь них пробивается два брата Яра, светила. Старший и Младший. Неясно, по какому признаку их разделили, на вид одинаковые. Но оба тусклые и холодные.

Ящер грубо дёрнул задержавшегося энуара за локоть.

— У меня много дел! Поспеши!

— Простите… — и Нае поторопился. Кто знает, что ему уготовано? Ящер провёл ученика сквозь гигантскую арку ворот и дальше, через полутёмный двор в небольшую галерею, а оттуда в комнату, заставленную высочайшими книжными полками. Через высокие стрельчатые окна пробивался скупой свет.

— Маэстро Вирон? — услышал Нае неприятный женский голос. Отчего у людей так мало мелодии в голосах? Они словно расстроенные инструменты.

— Я привёз новенького, — бросил Ящер и встал рядом с высокой женщиной в тёмно синем платье до пят. — Энуар из Лиамских садов. Его зовут Найрис Нер’Рит.

Нае остановился на полпути. Эти слова прозвучали холодной печатью, что назад дороги нет. Уж очень они походили сейчас оба на посланцев Пустоши в своих тёмных нарядах.

— Подойди, — поманила женщина. Прямая, как жердь от забора. Пришлось подчиниться, и теперь она разглядывала его, как и он сам впитывал каждую деталь. У неё жёсткие холодные глаза и светлые волосы, зачёсанные назад, тонкие длинные пальцы, узкие ладони, затянутые тёмно синим переливающимся шёлком.

— Нити узки, — заметила женщина, обращаясь к Вирону. — И мало узлов. Это всё, что они могли нам дать? Неужели во всём Неаррате закончились талантливые поющие? Даже среди энуаров Лиама? Я думала, там есть из чего выбрать.

— Мне сказали, он выдержал атаку кошмаров, — возразил Ящер, закладывая руки за спину. Они тоже разговаривали, словно Нае здесь нет. Почти, как Старейшины. Нае отвернул голову и принялся рассматривать залу. Разговор долетал до его слуха режущими фразами. А вдруг они решат, что он не достаточно хорош и выгонят его в Пустошь на смерть? — И не одну… Это обнадёживает. И посулили родовой талант.

— Это хорошо, но недостаточно! — возразила женщина.

— Расширить нити не проблема, — тихо проговорил Ящер, — есть травы и специальные практики. Количество резонирующих узлов мы, конечно, так не увеличим, но можем компенсировать количеством нитей. Слеза рассвета недурно усиливает рост ривуса у энуаров. То, что он достаточно крепок многое решает. Энуары слабы при прямых атаках. Но сильны в плетении звука.

— Эй, — услышал Нае и оторвался от созерцания толстых корешков стоящих на полках книг, — подойди-ка ближе.

Нае медленно подошёл. Женщина взяла его запястья, неприятно помяла кожу там, где нити дара переплелись у основания ладони. На лице её отразилось недовольство и даже разочарование.

— Плохо, узлы совсем слабые, — бросила она и снова к Ящеру, — сделай из него достойный материал, Кадденс, чтобы можно было работать. Пока это ещё только необработанная заготовка. Нам нужен чистый слиток, чтобы выковать клинок.

— Сделаем.

Нае поймал взгляд плотоядный Ящера. Внутри все сжалось от предчувствия.

******

После маэстро Виррон как ни в чём не бывало провел Нае по замку. Объяснил, что Консоната Эхо это живой организм, и может помочь при случае. Песнь Хора наполняет эти стены жизнью и даже сознанием, поэтому Нае может вежливо обратиться к Эхо и получить любую помощь в пределах разумного. Показал комнаты для учеников, и его, Нае, «покои» которые ему предстоит делить с человеком по имени Келвин Дерри. Последний здесь уже полгода и всё знает, можно обратиться к нему. Сам маэстро Вирон живёт на втором уровне, приходить к нему только по надобности и если вызовут, но не бегать при каждом неудобстве. В остальное время не тревожить. Задача Нае в первый год слушать, запоминать и делать, что говорят. За это время, обещал Ящер, над Нае «поработают», чтобы на второй год обучения сделать из него достойного Поющего. Если повезёт, то раньше. Подмывало спросить, что значит «поработают», но Ящер выглядел таким злым и уставшим, что Нае не решился.

После экскурсии по замку Ящер привёл Нае в длинную галерею снаружи, указал на метлу у стены и велел вымести мусор, а затем по окончании работы дать знать наставнику. Где-то далеко трудился ещё один такой же горемыка, поэтому Нае проглотил своё недовольство. Вероятно, здесь принято ухаживать за Эхо силами учеников и подмастерьев. В этом он не увидел противоречия. Дома они точно так же ухаживали за деревьями в садах и иногда мели улицы. Ящер ушёл, а Нае взял метлу и принялся за работу, медленно приближаясь ко второму метельщику. А тот остановился и смотрел на Нае, пока тот не подошёл.

Человек. Нае улыбнулся несмело, чего он ждал? Это же людское место. Парень с виду лет семнадцати от роду, темноволосый и кареглазый, на полголовы выше. За спиной крепкая коса из густых волос, переплетённая цветными лентами. Одет в серые штаны узкого кроя и длинную рубаху до колен с короткими и широкими рукавами, из-под которой виднелась нижняя — светлая, подогнанная по телу. На узком веревочном поясе висел чехол для перьев и небольшой кошель. На ногах — плетёные башмаки на толстой деревянной подошве.

Человек со своей стороны с любопытством разглядывал энуара.

— Привет, — Нае впился пальцами в черенок метлы. — Я новенький здесь.

— Я вижу, — человек хитро сощурился, — иначе бы знал, что Ящер не терпит, когда его приказы не выполняются…

Нае порадовался, что его видение маэстро Виррона совпало с чужим, но напрягся, от сказанного. Взмахнул орудием труда, чтобы никто не принял передышку за праздность.

— Меня зовут Келвин, — смягчившись сказал человек и протянул ладонь, — можешь звать меня Кел.

— Нае, — пожатие показалось слишком крепким. Келвин. Не тот ли будущий сосед? Стоило приглядеться получше.

— Я тоже хожу у него в подмастерьях, — сообщил Келвин, и продолжил своё занятие. И Нае снова взялся за метлу. — Полгода уже.

— Тебя чему-то учат? — осторожно поинтересовался Нае.

— Только метлой махать и мыть котлы, — усмехнулся Келвин, тщательно выметая мусор из соединений балюстрады. — Хотя обещали магии научить. Ты делай сразу хорошо, а то будешь тут до ночи переделывать… Я уже так попадался в первые разы.

Нае кивнул. Снова навалилась тоска. Хотя, грустить повода как будто не было. С небосвода благосклонно смотрели оба Яра, даже порадовали глаз проблески лазури в облаках. Ветерок ласково облизывал щёки и трепал волосы.

— Ты же энуар, да? — снова начал Келвин, старательно выметая всё оставался на месте, рядом, с откровенным желанием поговорить. — Я их не видел ни разу.

Нае кивнул, подтверждая, что да, так и есть.

— Говорят, из энуаров лучшие стихийники получаются…

— Поющие, — поправил Нае.

— Всё равно, — Келвин вздохнул, вытер пот со лба. — Когда к нам пришли, я не хотел идти сначала, а потом решился. А ты? Вас, вроде не так много тут. Говорят, длинноу… энуары не должны управлять Хором. Он на них плохо влияет и всё такое…

— Я не знаю, — признался Нае. Про Хор он знал только со слов тётушки, хотя о нём беспрестанно говорили все, как о гаранте благополучия мира. Говорили, что его надо защитить от тварей пустоши и от «Немых струн», в борьбе с которыми в конечном итоге и погибли родители. Вернее, мать, а отец пропал без вести. Поговаривали, что когда он вернулся после той битвы, разум его помутился и Вайме Нер’Рит исчез, бросив всё, что ему дорого. Нае с братом поначалу было тяжело выслушивать соболезнования и советы, но после боль утраты поблекла, брат решил для себя пойти по стопам отца, а Нае хотел остаться в садах. И ничего не вышло. Про «Немых струн» не принято говорить, даже упоминать их не стоило. Для людей и энуаров они — отступники от устоявшегося миропорядка. Не один раз они предпринимали попытки уничтожить Хор, но, к счастью их удавалось отбить. Всё это прошло мимо Неё, как красивые легенды ложились на полотно памяти, переплетаясь с настоящим. Но теперь всё иначе. Прошлое осталось там, за туманом, а будущее придётся ткать на новом полотне. И кто знает, быть может эти легенды станут основными в узоре.

— А ты правда, хорошо слышишь? — снова подступился Келвин, нарушив течение мыслей. — Такими ушами! С ладонь! Даже больше… Не мешают? А на ветру? Не хлопают?

— Нет, не хлопают. Лучше, чем люди, — согласился Нае. — Но не только поэтому.

— Да? А ещё почему? — Келвин замер рядом в обнимку с метлой.

— Ещё есть нити дара. — На невольно провел рукой по шее, там, где начали разгораться от волнения синие полосы, — они позволяют слышать и петь лучше.

— Ничего себе! Это как вены? У вас кровь синяя?

— Да. Почти как вены, — На невольно отступил от напора нового приятеля, не заметив долгой паузы в работе, — но не совсем. Это другая кровь… Не как у людей. Я не знаю, как объяснить.

Небо посмурнело и оба Яра скрылись за облаками. Стало заметно холоднее. Нае поёжился и снова взялся за метлу. Скоро закат и будет совсем плохо видно.

Келвин, расценив жест по своему, отступил и начал мести молча. По неясному согласию они оба вымели сначала половину галереи, что досталась Келвину, а потом и Нае, попутно рассказывая о себе.

— Ну. Мне нравится. Красиво, — сказал Келвин, продолжая разговор о нитях дара. — они так светятся на коже. Синее на сиреневом. Хоть картину пиши.

— Они светятся только когда дар пробуждается, — возразил Нае, хотя слова ему понравились. Он не думал, что это выглядит со стороны так, всю жизнь воспринимая нити как само собой разумеющееся. Он подумал, что Келвин, пожалуй, ничего, хоть и человек. Лучше чем все люди, что встретились ему на пути, хотя их было всего двое, маэстро Вирон и грандмастер. — В остальном их почти не видно…

— Все равно здорово! — Келвин смахнул последнюю. — У нас такого нет.

Нае хотел ответить, что у людей много других достоинств, как услышал, ощутил всем телом угрозу. Где-то кричал, приближаясь, кошмар. И не один. Память достала воспоминания о недавнем поражении. Эхо тревожно пел, но ещё несмело и тихо. Нае тревожно оглянулся. Туман. Он же не пустит кошмаров, да? Хотя эти твари и летают почти возле самых братьев, над облаками.

— Чего? — Келвин тоже почуял беспокойство.

— Я слышу тварей Пустоши, — пролепетал Нае. Сердце застучало с удвоенной силой.