Песнь для Демиурга

Глава 6. Эхо "Немых струн"

Кто бы подумал, что невинный вопрос наделает столько переполоха? После того, как прозвучало роковое «Немые струны», Лорели замолчала, застыла, поднялась и быстро ушла прочь. А Эхо заволновался так, что даже уши заложило. Райен и Нае с удивлением проводили её взглядами.

— Что-то не так? — Нае с тревогой повернулся к девушке. — Я обидел её?

Вдруг у людей здесь особый уклад?

— Вроде нет, не знаю…

А потом пришёл разгневанный Вирон, молча сдёрнул Нае с кровати за руку и потащил прочь из лазарета несмотря на вялые и тихие протесты Райен. Лорели стояла у входа, как судья, прямая и тихая. По коридорам и лестницам Нае был утянут наверх, в кабинет Грандмастера, не взирая на возражения и просьбы позволить хотя бы одеться и найти свои башмаки. Там Ящер поставил энуара посередине комнаты, как какую-то диковину как тогда, в первый день, и отошёл к окну, отстраняясь от разговора.

— Найрис Нер’Рит, — Грандмастер Дардот сидела за массивным поделием, именуемым столом, более похожим на крепость. Нае стало даже неловко. После упражнений и лазарета он потерял башмаки, и рубаху оставил там, в галерее. Стоять перед Грандмастером наполовину одетым казалось стыдным и жалким. И теперь он чувствовал себя беззащитным, как котёнок перед кошмарами.

— Что ты знаешь о «Немых струнах»? — холодно спросила Грандмастер, — отвечай!

— Ничего, — Нае взглянул на наставника, отстранённо смотрящего в окно.

— Откуда ты про них узнал?

— У нас в Лиаме все про них знают, — Нае решил, что если сказать, как есть, то вреда не будет, — они напали на нас и сломали резонаторы. Пустили к нам тварей. Мои родители там были… И мама ну, не выжила…

— А отец? — вопросы резали хуже лезвий.

— Он вроде… с ума сошёл… Так говорили… Исчез в общем. Вы брата спросите, он лучше помнит, — Нае неловко переступил босыми ногами. У Грандмастера в кабинете полы были устланы коврами с мягким ворсом. Наступать босыми ногами даже приятно. А вот плечам и спине — холодно.

— Оульм Нер’Рит с-служит гармонизатором у с-странников. Его полипата с-скитается в пустоши. Его нельзя допрос-сить при всём желании, — бросил Ящер от окна.

— Что натолкнуло тебя задать вопрос, Найрис Нер’Рит? — продолжила Грандмастер. — «Немые струны» — это те, о ком следует забыть навсегда и не вспоминать даже когда ветер занесёт их могилы.

— Я знаю, — Нае опустил взгляд. Рассказать про свитки? А вдруг влетит ещё больше?

— Так что?

Ответить — значит навлечь на себя ещё больший гнев, ведь наверняка тот Архив не для учеников. Решимость докопаться до правды потускнела перед лицом предстоящего наказания. Грандмастер встала, обошла свой массивный стол и подошла близко-близко. Одним пальцем подняла голову допрашиваемого за подбородок, второй рукой коснулась узла на груди.

— Отчего ты молчишь? — почти ласково спросила она. В голове зазвучали частые, вибрирующие удары, сердце застучало в унисон с ними, нити дара вспыхнули, а узлы застучали, как сердца, тяжёлым оглушающим набатом. И в голове созрело понимание, что нельзя не сказать.

— Я нашёл… — пролепетал Нае против воли, — в Хранилище… свитки. Там знаки «Немых струн».

— Как ты туда попал? — так же ласково спросила Грандмастер.

— Эхо… привёл меня. — Отчего так тяжело дышать?

— Свиток открыл тебе написанное?

— Нет, грандмастер…

— Знаешь ли ты кого-то из них лично? — а голос всё так же мягок и сладок, как мёд. В нём можно захлебнуться. Медленно, просто покоряясь ему.

— Нет, грандмастер…

— Тебе не давали поручений дома или внутри Консонаты?

— Нет, грандмастер… — даже голова закружилась, и палец под подбородком, как точка отсчёта, единственно реальный.

— Ес-сли Эхо его признал, то мог показать архивы, — раздался голос Вирона, как волнорез в течении. — Это могла быть с-случайность.

— Случайность? — резко, как камень брошенный в воду, прозвучали слова. — Это никогда не будет случайностью.

— В этом энуаре с-слишком мало решимос-сти и воли. Ес-сли бы он отдал с-свой голос-с «с-струнам», мы бы об этом уже знали…

Грандмастер отошла, и сразу стало легче. Нае глубоко вдохнул, не веря что всё закончилось.

— Иди к с-себе, я поговорю с тобой позже, — бросил Вирон, одним кивком отпуская ученика.

*****

Вот так. Всего один вопрос. И столько событий. Нае вернулся к себе, подумывая, что свитки, что он прихватил из архива надо бы вернуть, пока их не нашли. А то будет ещё хуже. Кажется, Грандмастер заподозрила его в связях с «Немыми струнами». Всего за один вопрос! Как же они их здесь боятся!

Впрочем… Тётушка рассказывала, что когда напали на Лиам, на землю пришёл адище. С её слов земля горела, даже воздух, и тот стал непригоден для дыхания. А ещё на город налетели твари пустоши. Разные. С шестью конечностями и крыльями, с двумя головами и пастями прямо в груди. Все порождения кошмара Демиурга, что только можно себе представить. Но чаще, говорила она, даже и представить нельзя. «Немые струны» сеют только разрушение и смерть, поэтому имя их навеки проклято. Но почему же в архиве Хранилища есть свитки, скреплённые их печатью. Почему не выкинули, не сожгли?

За раздумями Нае вернулся к себе. Келвин, хвала ему, принёс рубаху и башмаки товарища и сложил на кровать. Нае поспешил одеться. Уверенность в себе сразу вернулась.

— О, Нае, — Келвин, пахнущий сытостью и печёным тестом, зашёл в комнату. — Обед… Пойди, тебе там оставили место.

— Благодарю, — пойти и отнести сейчас или вечером? Лучше вечером, пока никто не видит. Или сейчас, чтобы они не жгли душу.

— Мощно тебя Ящер приложил, — продолжил Келвин, — я подумал, он тебя угрохал. Он тоже так подумал, кстати.

— Вроде нет…

— Финнит советует обратиться к Грандмастеру. Может, тебе дадут другого наставника.

— Да, — не говорить же, что у Грандмастера он уже был. И то, что Финнит что-то советует, вдруг сделалось невыносимым.

— Мы с ребятами договорились вечером потренироваться перед играми, ты с нами?

— Сегодня? — возможность посетить архив второй раз таяла, как лёд при свете Братьев.

— Да, у тебя не будет дополнительных занятий? — Келвин с любопытством взглянул на свитки в изголовье, завёрнутые в запасную рубаху.

— Нет, не знаю, — отнести можно и завтра, а познакомиться и сблизиться с людьми лучшей возможности может и не представиться. — Я постараюсь.

— После заката, во внутреннем дворе, — уточнил Келвин, присел на свою кровать и продолжил возиться с кристализатором. Он, кажется, хочет стать артефактором. У него талант к пониманию вещей. Нае даже позавидовал. Он бы тоже хотел оставаться у себя дома, возиться в саду. Артефакторы никогда не столкнуться с «Немыми струнами», они занимаются незаметной с первого взгляда работой — создают и заряжают артефакты и резонансные кристаллы. Люди в этом преуспели. Живая песнь им не поддалась, и они заменили её механической и мёртвой.

— Да, — а что если…

Что если спросить кого-то ещё. Про «Струны», про Консонату и Хор. Келвин? Что он может знать? И можно ли ему доверять? От мысли, что его сосед по комнате может передать содержание любого разговора Грандмастеру или кому-то ещё сделалось нехорошо. А он может. Он хочет понравиться Ящеру, потому что видит в нём ступень к своему продвижению. Нае сгрёб свитки с твёрдым намерением отнести их назад.

— Я сейчас…

Зачем он их вообще взял? Вчера он хотел ответов. Сегодня понял, что ответы ничего ему кроме страха и унижения не дадут. Консоната — странное место. Она перешла от энуаров к людям, и Эхо смирился, хотя по-прежнему желал видеть энуара в своих стенах. И куда делся предыдущий?

Нае спешил, надеясь, что Эхо отведёт его к Хранилищу и в этот раз. Но подлый кусок камня, закрыв распахнутые настежь двери, столкнул его в одном из коридоров с Ящером.

— Найрис-с Нер’Рит, — протянул тот, — невозможно в Консонате и шагу с-ступить, чтобы не с-столкнуться с-с тобой. Благодарю, Эхо.

— Простите, — стало даже немного обидно, Эхо в сговоре с Ящером? — вы сами привезли меня сюда. И говорите, что по другому не могло быть…

Откуда в нём столько дерзости? Не от усталости ли? Или от бессонной ночи?

— Но ты с-считаешь, что могло быть иначе? — усмехнулся Ящер, обратил внимание на завёрнутые свитки подмышкой. — Тяга к знаниям?

— Я несу их обратно, — Нае даже задержал дыхание. — Они мне уже не нужны.

— Не надо с-скрываться, у тебя с-скверно получается, — Ящер одним движением подлез под покров и выдернул один из свитков. — Это то, о чём я думаю? Манифест? Ты не с-смог его прочес-сть? Пойдём.

И поманил за собой. Опять! Идти или не идти? Он уже достаточно наговорил сегодня, чтобы получить с десяток ударов. Углубить эту яму?

— Не с-стесняйся, Найрис Нер’Рит, — услышал Нае, многократно усиленное эхом. — Покажу тебе кое-что.

*****

Что может быть хуже, чем самому вырыть яму своего наказания? Надо было идти ночью, тогда бы он не встретил в коридоре Ящера. Но тогда и с ребятами не пойти. Сколько выборов и все неправильные!

Нае поплёлся следом за наставником. Но, вопреки ожиданию, тот не повёл его ни к себе, ни в лабораторию. Они пошли прочь по полутёмным галереям, к воздушному куполу зимнего сада, и дальше, к отдалённой башне, где под ногами разверзлась пропасть, а впереди возвышалось ещё одно строение без единого моста к нему. А под ногами оглушающе глубокая расщелина, где на самом дне гремела река.

Нае даже подумал, что Ящер привёл его сюда, чтобы скинуть вниз, и остановился на всякий случай подальше от края. Отчего-то верилось, что наставнику достанет вредности. Но Ящер дошёл до края и обернулся. Ветер трепал его редкие волосы на затылке и мантию, приоткрывая худое тело, утянутое в футляр тёмного форменного одеяния.

— Мы пойдём туда, — крикнул он, стараясь чтобы его было слышно за воем ветра. И показал на башню вдалеке. Нае испугался, потому что точно знал, что так долго он не сможет держать воздушный мост, и если упадёт, то это скорее всего будет навсегда. Это такое наказание за дерзость?

— Маэстро… — Нае хотел сказать наставнику, что не видит в себе достаточно силы, но Ящер уже шёл вперёд, не оглядываясь. Мост перед ним и после него мерцал разноцветными звёздами. Воздух стремился вернуться к привычному невесомому состоянию и искрил, сталкиваясь с изданной резонатором нотой. Упругая волна ветра подхватила Нае и толкнула за край, в пропасть. От неожиданности, юноша почти уронил свитки. Ящер шёл, не оборачиваясь, уверенный, что ученик следует за ним. Он, определённо знал, что Нае решится преодолеть пропасть вслед.

Одинокая башня оказалась вблизи не так велика, Вирон сразу зашёл в высокие железные двери, прячась от ветра.

— Ч-что здесь? — От страха и холода стучали зубы. Створки захлопнулись и темнота обняла обоих, залила глаза и мысли. — Я не с-слышу Эхо.

— Тебе с-страшно? Только теперь? — раздался голос Вирона. Вспыхнул яркий, неожиданный во мраке огонёк в сетке пристенного факела. Ящер вынул его из гнезда и поманил ученика за собой вниз по винтовой лестнице. Что там? Темница? Ещё одна лаборатория? Нае начал спускаться следом, хоть и противился мыслями. Руки дрожали, едва удерживая невесомую ношу. Постепенно он весь начал трястись в страхе от неизвестности. Свитки, что он прижимал к груди потяжелели и каменной плитой оттянули руки.

— Маэстро Вирон… — получилось жалобное мяуканье, а не вопрос, — что это за место?

— Это? Ус-сыпальница, — Ящер поднял факел выше, освещая стены с памятными кристаллами, из которых были сложены внутренние стены. На каждом начертано имя энуарскими литерами. Тётя говорила, что после смерти энуар обращается в квинтэссенцию песни — кристалл. Он может быть чистым, как слеза, а может замутиться несбывшимися надеждами. — Тебе не говорили, что ни один энуар тогда не покинул Консонату живым?

— Маэстро Вирон! — Нае слышал в ушах стук своего сердца, — они же ушли! Мне говорили, они просто ушли!

— Ушли, — Ящер повел факелом вдоль стены, выхватывая мерцающие от огня буквы, и пуская блики на грани, — все до одного, Найрис-с Нер’Рит, они ушли, но защитили то, что с-считали важным.

— Они мертвы, — зачем-то уточнил Нае. Очевидно же, что мертвы! Их имена и песни навсегда впаяны в стену. Никто не услышит ни смеха, не речи, только последнее слово.

— Большую их часть убили «Немые с-струны», вам не рассказывали? О той битве, — низкий гул сотряс башню, когда прозвучало название проклятого клана. Нае едва не схватился за уши, с такой силой последняя песня мёртвых сдавила голову. — Пос-смотри, сколько их… — и Ящер провёл рукой по кристаллам, треснувшим, тёмным, соседствующим с другими, чистыми, прозрачными.

— Я не знал, нам не говорили, — признался Нае, перехватывая свитки другой рукой. Зачем он только их вообще взял? Зачем начал задавать вопросы?

— Ты можешь с-стать одним из защитников Конс-сонаты, Найрис-с Нер’Рит, или её губителем. С-судьба пока не определена. Твои выборы могут с-сделать тебя тем или другим.

— Я просто… — Нае огляделся. Небольшими искорками на тёплое пламя факела отзывались имена. Они были повсюду: сверху, снизу, со всех сторон. Казалось, стены что-то поют, но камней так много! Их хор сливался в мешанину из звуков. Нае прислушался вопреки желанию, и голоса захватили его: не стало ни башни, ни Ящера, на смену им пришли когда-то светлые коридоры Консонаты. Эхо пел вместе с обитателями, возводил новые стены и галереи. На тех самых местах, которые с проклятиями выметал метлой Келвин, стояли кадки с кустами роз, и весь Эхо был засажен цветами. Можно было пройти по коридорам, услышать смех и певучую речь энуаров, запах выпечки и тонкий аромат цветов.

Нае очнулся только когда колени подкосились и повело вниз, и Вирон встряхнул его, крепко взяв за плечи.

— Не уходи с-с ними, — наставник заглянул в глаза, — это опас-сно… можно не вернуться.

— Там было так хорошо… — Нае не выдержал слабости и прислонился к стене, — почти как дома.

Понятно, отчего Консоната стала таким хмурым местом. Не все песни доступны людям. Поэтому коридоры и залы теперь темны, а цветы исчезли из галерей, обратившись в скудную оранжерею с чахлыми ростками под куполом.

— Поэтому это мес-сто с-стоит отдельно от ос-стальных. Чтобы ис-сключить с-соблазн…

Маэстро Вирон огляделся.

— Пойдём… — Наставник отправился по спиральной лестнице ещё ниже. Куда? Зачем?

Нае с трудом оторвался от стены.

— Можно, мы уйдём отсюда? — вяло спросил он.

— Не хочешь увидеть? — Вирон поднял факел повыше, — Что с-случаетс-ся с неосторожными энуарами?

— Я вижу, — жалобно протянул Нае. Когда всё уже закончится? — Они умирают…

— Демиург никого не убивает, — прошептал Ящер, приближаясь, — он погружает всех в сон… И лишь «Немые струны» разбивают жизни навсегда…

— Пожалуйста, не надо, — Нае чувствовал тоску и боль. Это не просто место упокоения, это приговор.

— Чего не надо? — Ящер приблизился на расстояние шага. — Боишься узнать, что кто-то из них не мёртв? Пока их помнят, они с-с нами. А Хор никого не забывает.

— Если это так, они бы вернулись, — возразил Нае бессильно, — разве нет? Смерти бы не было.

— Демиург с-спит, Найрис-с Нер’Рит, он грезит… Его воля даёт нам жизнь… И она же её отбирает…

— То есть… Он хочет, чтобы мы… Уходили? — Нае поднял взгляд на наставника и уловил замешательство во взгляде. — Он создал кошмаров и других тварей, чтобы они убивали нас? Он нам за что-то мстит?

— Ты с-слаб, Найрис-с Нер’Рит, но задаёшь нужные вопрос-сы…

— Это значит, да?

— Это значит, что ты заинтерес-совал меня, — Ящер приблизился ещё и склонился к самому лицу. До обоняния донёсся запах ненавистных составов, а до слуха тяжёлая вибрация его тела. Он болен, и тщательно это скрывает. — Возможно, я недооценил одного с-слабого энуара-с-садовника…

— Я просто… — Нае делалось всё хуже. Это место и кристаллы в нём выпивали из него силы. — Я хотел понять, почему я здесь? Разве я похож на того, кто вам нужен… Я же вижу — я вам не нравлюсь…

Вирон рассмеялся, и его уханье поднялось по кристальным стенам наверх.

— С-считай, что это с-судьба. Пойдём назад, — сказал он отсмеявшись, — ты с-столь же наивен, с-сколь любопытен. И то, и то поправимо…

— Я смогу увидеть Хор? — Нае вдруг осмелел, — услышать его близко? Раз это судьба?

— С-сможешь, — согласился Вирон, поднимаясь, — если победишь в играх. Или позже, ес-сли не победишь, но будешь готов. Отс-ступать от правил опас-сно. Для тебя ос-собенно.

Это ловушка. Он хочет победы для себя. Кого будут чувствовать вместе с победителем? Его наставника. А Нае хотел ответов, сколь бы они не были тяжёлыми и неприятными. Хор мог бы их дать? Демиург хочет смерти каждому? Он создал мир, создал столько прекрасного и ужасного и захотел всё уничтожить? Зачем? Что им движет? И что движет «Немыми струнами?». Обычная жажда смерти не в счёт. Она низводит людей и энуаров до уровня тварей Пустоши. Это болезнь? Ею болен Вирон? Он тщательно скрывается, это очевидно. Столько вопросов, а ответов он так и не нашёл. Нае почувствовал, что уже готов опустить руки. Победа в играх? Это точно не про него. Маэстро Вирон каждый раз говорит, что в нём нет таланта даже с вытяжками. Да нити или, как люди их называют, ривус, растёт, но от этого не легче. Многое по-прежнему недоступно. Значит, он никогда не увидит Хор?

— Уверен, тебе не хватает мотивации для победы, Найрис Нер’Рит, — раздался голос Вирона, — ты хочешь не отс-ставать от ос-стальных, но попробуй с-стать для них примером.

— Это невозможно… — выдохнул Нае.

— Попробуй. Подумай вот о чём: ес-сли ты не с-станешь первым, то зажжёшь с-свой камень… Здес-сь, — Вирон обвёл рукой усыпальницу. — В нашем мире это неизбежно…