Плакса (СИ)

Алисе 18 лет

Вот что я поняла за 18 лет своей жизни: строить планы почти также бесполезно, как и пытаться вскипятить воду в минус сорок. Конечно, можно пробовать что угодно, однако, будет ли какой-то эффект? Иногда проще подстроиться под систему, если она работает, чем пытаться прыгнуть через нее. Потому что, как бы мы не хотели верить в лучшее, реальность, рано или поздно, ударит лицом об лед. А это больно.

Полгода назад мы с Ваней расстались и, если бы я могла вернуться в прошлое, то отвесила бы десятилетней себе хорошую затрещину за то, что она воображала себе счастливую жизнь со своим принцем. А вместе с ней этим мечтам предавалась и я. Но, если на чистоту, бить себя мне не хотелось. Я итак была привалена грудой хлама, которым когда-то было мое сердце.

— Я не хочу поступать в Москву, — сказала я тогда Ване в сотый раз. — Мне нравиться наш город и университет, который я выбрала.

Мне кажется, мы уже тысячный раз обсуждаем эту тему и бьемся лбами друг о друга. Ваня собирается учится в МГИМО и хочет, чтобы я поступила туда же.

— Ну почему? — повысив голос, он вскочил со своего стула. — Это один из лучших вузов в столице! В городе куча возможностей, да и ты пройдешь на бюджет, я уверен!

Я вздохнула. У меня не было сил в который раз спорить с ним на эту тему. Он никак не может принять тот факт, что я не поеду с ним и останусь здесь. Сколько ссор мы пережили из-за этого, было уже не сосчитать. Ваня считает, что жизнь в разных городах отдалит нас друг от друга и в конце концов нам придется расстаться. Я и сама не хотела бы жить вдали от него так долго, но еще больше я не хочу отсюда уезжать. Здесь моя семья. Мой дом. И я верила, что мы справимся с расстоянием.

— Ты прав, во всем, — согласно кивнула я. — Но я не хочу уезжать, мне это не нужно. Мне хорошо здесь.

— Кому здесь может быть хорошо? — не унимался Ваня и начинал заводиться. — Ты сама себя обманываешь, просто боишься что-то изменить в своей жизни. Ты всегда была такой нерешительной.

Его последняя фраза больно кольнула. Наверняка, он не хотел меня оскорбить. Это было сказано на эмоциях, но, тем не менее, мне было неприятно услышать такое о себе. Захотелось сразу же прекратить этот разговор и больше никогда к нему не возвращаться, оградить себя от его слов. Чем сильнее я с ним не соглашаюсь, тем больше он теряет контроль и переходит грань дозволенного. Но бегством делу не поможешь — это я знала точно. Прикусив изнутри щеку, я сказала:

— Давай разговаривать, как взрослые люди, без эмоций. Мне неприятен твой тон

— Без проблем, — усмехнулся он. — Может мне тоже много чего неприятно, но я молчу, только бы тебе было хорошо.

Он никогда не молчал.

— Ваня, прошу тебя, давай серьезно.

Он скрестил руки на груди и невесело рассмеялся. Ваня выглядел обиженным и вместо того, чтобы решить все спокойно, пытался побольнее меня уколоть. И это срабатывало. Я понимала, что адекватного, не эмоционального диалога у нас уже не состоится. Но эту тему с поступлением в Москву, нужно было закрыть раз и навсегда. Больше я ее обсуждать не собиралась, потому что все, что я хотела сказать — уже сказала. И менять свой выбор я не собиралась.

— Серьезно, значит серьезно, — он пожал плечами. — Если ты не едешь со мной в Москву — мы расстаемся. Достаточно серьезно?

Из меня будто выбили весь воздух и я молча уставилась на своего парня. Я не могла поверить в то, что он действительно это произнес вслух.

— Ты это не серьезно.

— Нет, Алиса, мы закончим с этим прямо сейчас. Так что ты скажешь?

Я чувствовала, как внутри разбивались мои детские мечты о принце на белом коне. Да, в последнее время мы часто ссорились из-за поступления, у нас была куча разногласий, но мы ведь должны были справиться с этим. Вместе. Разве не так? Во всех сказках, прочитанных мною, именно этим все и заканчивалось. Счастливым концом.

Тогда почему я сейчас должна сделать выбор без выбора? Чтобы я не решила, это принесет мне боль. Если останусь здесь, то потеряю близкого человека, а если уеду — предам себя. Что это за идиотское положение? Мои пальцы задрожали и я сжала пальцы в кулак, пытаясь держать себя в руках.

— Мне нужно подумать, — я попыталась встать с кресла, но Ваня удержал меня за плечи на месте. Его взгляд был бешеным, а ноздри раздувались в такт его гневного дыхания.

— Мне нужен ответ сейчас.

— Да что с тобой такое? — не выдержала я. — Почему ты ведешь себя как козел?

— Потому что ты не оставляешь мне выбора.

Каждая клеточка моего тела была парализована страхом. Нет, я не боялась Ваню. Это не первый раз, когда я вижу его в гневе и точно знаю, он не причинит мне физического вреда. Однако он бил куда сильнее словами, своим взглядом и холодным тоном. Я была на грани того, чтобы разрыдаться перед человеком, который в данный момент вел со мной себя так, словно я грязь, прилипшая к его дорогим белоснежным кроссовкам.

Я бы соврала, сказав, что раньше не думала о расставании. В моменты наших сильных ссор, мне всегда казалось, что все, это точка в наших отношениях. Но потом все как-то налаживалось, приходило в норму и забывалось. Я часто списывала это на подростковые гормоны, все же мы ими и были. И Ваня всегда извинялся, задаривал меня вниманием и приятными сюрпризами. Я снова верила в то, что больше такого не повториться.

Но сейчас я не могла найти ни единого объяснения поведению Вани. Да и, наверное, не хотела. Возможно, это был тот самый конец, когда нужно поставить точку, даже если это больно. Нужно иметь в себе силы признать, что я устала от этого. И если уж я должна сделать выбор прямо сейчас, так и будет. Один из вариантов сделает мне больно, так пусть лучше это будет то, что я, наконец, выбираю себя.

— Я остаюсь здесь.

— Ты сама так решила.

Больше мы друг другу не сказали ни слова. Я молча встала и на ватных ногах вышла из комнаты Вани. В гостиной сидел Миша с Марусей, они смотрели какой-то мультик. Тетя Лена что-то готовила у плиты и, кажется, увидев меня, что-то сказала. Я шла, словно робот, прямо к входной двери, которая из-за скопившихся в глазах слез, становилась расплывчатой. Одно слово гудело у меня в голове: Расстались! Расстались! Расстались!

Я помню, как пришла домой, сняла с ног новенькие кроссовки, джинсовую курточку, ввалилась в комнату брата и только тогда перестала сдерживаться. Увидев меня, Марик тут же вскочил и бросился меня обнимать, обеспокоенно дотрагиваясь, словно проверяя, не ранена ли я, и спрашивая, что случилось.

Внешне я была цела, а вот сердце было ранено глубоко и, тогда казалось, что не сможет зажить никогда. Все мои мечты о принце на белом коне были разбиты вместе с моим сердцем.

— Мы расстались, — это все, что я тогда сказала брату.

Марик притянул меня ближе и мы упали на его кровать. Я положила голову ему на грудь и, не сдерживая рыданий, плакала, а он обнимал меня за плечи, ничего не говоря. Я оплакивала мечты, которые я столько лет холила и лелеяла в своем сердце. Марк гладил меня по волосам и шептал слова утешения так долго, пока я не уснула.

На следующий день я проснулась с сильной головной болью и опухшим лицом, Марка рядом не было. Хотя я по-прежнему спала в его комнате. Во рту было сухо, а в голову и уши, словно кто-то напихал ваты.

Сегодня день нашего выпускного и идти туда я не собиралась. Может, это и было импульсивным решением, но я о нем не жалела. Этот день для нас с Ваней должен был быть особенным. Но ничего между нами уже больше не будет особенного. К горлу снова подкатил ком, вспомнив вчерашний вечер.

Встав с кровати брата, выйдя из его комнаты, я направилась в ванную. Нужно умыться и привести себя в порядок. В тот момент, когда я почти скрылась в дверях ванной, раздалась трель входного звонка.

Я поплелась к двери и даже не потрудившись посмотреть в глазок, открыла дверь и удивилась, увидев за ней Алексея.

— Марка нет дома, — сказала я и начала закрывать перед ним дверь, но он рукой остановил меня.

— Я его подожду, — сказал мой нежданный гость и прошел внутрь квартиры, закрыв за собой дверь.

— Конечно, ни в чем себе не отказывай, — съязвила я.

Он улыбнулся и его итак острые черты лица, кажется, стали еще острее. А еще он был похож на Ваню, а это последнее, что мне сейчас нужно. Интересно, он знает, что мы расстались?

— Я-то думал, почему в моей комнате было сегодня так сыро, — улыбнулся Алексей. — А это, оказывается, ты залила все своими слезами, Плакса.

Я сощурилась. Почему-то меня задело то, что он шутил над моими слезами, но показывать ему это я не собиралась.

— Лучше бы подумал, почему в 21 год ты все еще живешь с родителями, — огрызнулась я.

Пару секунд он просто смотрел на меня, а затем расхохотался. Искренне. Я не знала, что он так умеет.

— А ты, оказывается, Плакса, та еще злюка по утрам.

Я вздохнула. Сил, чтобы с ним препираться у меня не было.

— Послушай, Алексей, — услышав свое полное имя он немного поморщился. Не знаю почему, но он с детства не переносил, когда его так называли. И, чего греха таить, я часто так делала, чтобы побесить его. — У меня нет ни сил, ни желания вести с тобой диалог. Я иду в ванну, а ты, раз уж сам себя пригласил в НАШ дом, можешь подождать Марка в гостиной или в его комнате.

Я скрылась в ванной и заперла дверь на замок. Сейчас я уже не так боялась Алексея, как это было когда-то в детстве. Для меня он был просто несносным старшим братом моего парня. Теперь уже бывшего парня. В глазах защипало и я поняла, если еще раз подумаю о Ване, то могу снова разрыдаться. Показываться в таком виде перед Алексеем мне не хотелось. Я открыла кран с холодной водой и плеснула ее себе в лицо, стараясь успокоить жжение в глазах. Со временем у меня получится не плакать каждый раз, когда хоть на секунду подумаю о Ване. Я умылась, нанесла на лицо маску и патчи на глаза, пытаясь хоть как-то убрать мешки под глазами. Затем я встала под душ и мое тело медленно начало расслабляться. Горячие струи били по напряженным мышцам, с каждым ударом капель о кожу, расслабляя их все больше. Я тщательно вымылась и чувствовала себя немного лучше. Все еще разбита, но внутри, а значит этого не видно.

Я обмотала полотенце вокруг тела и быстренько прошмыгнула из ванной в свою комнату. Не хотелось в таком виде встретиться с Алексеем.

Уже в комнате я сбросила с себя полотенце и достала из комода плюшевые пижамные штаны и старую хоккейную джерси моего брата. Я давно ее у него стащила, но никогда до этого не носила, потому что она была слишком большой и в ней было жарко. Но сейчас, когда в доме Алексей, мне не хотелось перед ним ходить в своих обычных пижамных шортах и майке. Это казалось неправильным.

На ноги я натянула свои тапки с мордочкой лисы, которые мне подарил Марик на наш прошлый День Рождения. Он часто называл меня ласково Лисси и постоянно дарил мне какие-то милые вещи с лисами, говоря, что это мое тотемное животное. Мне нравились его подарки, но я была не согласна с ним — в сказках лисы были хитрыми и изворотливыми, ни тем ни другим качеством я не обладала. Я, скорее, та самая мышь, которую эта лиса бы съела.

Я вышла из комнаты и почувствовала аромат кофе и яичницы. Войдя на кухню, я, кажется, даже раскрыла рот от удивления. Алексей всей его несносной персоной, сидел за нашим столом и уминал яичницу с сосисками.

— Ну, ты и наглый, — сказала я и села напротив него, наблюдая за тем, как яичница с тарелки исчезает в его рту.

— Не беспокойся, тебе я тоже приготовил, — ухмыльнулся парень и сделал глоток кофе из моей чашки.

МОЕЙ чашки!

— Ты живешь этажом ниже, — решила я напомнить ему, если он вдруг забыл. — Но ешь нашу еду!

— Так ты не только плакса, но еще и жадина?

Глумился он надо мной.

— Неужели тетя Лена не научила тебя манерам?

Он закинул себе в рот кусочек сосиски, и, жуя, ответил:

— Она пыталась.

Словно зачарованная я продолжала наблюдать за тем, как его тарелка пустеет с каждой секундой.

— Это моя кружка, — сказала я ему зачем-то.

Алексей лишь шире улыбнулся и подмигнул мне.

— Ты знал, что она моя! — я вскочила со стула. — Ты, гад такой, специально ее взял!

— Розовый — мой любимый цвет, — серьезно сказал он. — А ты очень негостеприимная. Еще и обзываешься.

Я хотела сказать ему, что скоро его любимым цветом станет поминальный-черный, когда я его придушу. Но… не сказала. Сил спорить с ним сегодня у меня не было, а все именно к этому и вело. Вместо этого я достала из кухонного шкафчика себе тарелку и положила яичницу с сосиской, все еще не веря, что это приготовил Алексей. В сковороде оставалось еще порция и я не знала, Алексей случайно много сделал или это себе в добавку. Я налила себе кофе и повернулась к столу. Взгляд Алексея блуждал по моему лицу и телу, а между бровями залегла складка. Он хмурился, словно пытался решить какое-то уравнение и не понимал, почему у него ничего не выходит. Меня так и подмывало спросить, почему он пялиться, но я сдержала этот порыв. Как там говорят, меньше знаешь — крепче спишь?

Я села напротив него и молча ела. Желудок благодарно и очень громко заурчал, так, что наверняка Алексей услышал и я смутилась. Но, даже если и так, он и слова не сказал.

— У вас есть что-нибудь сладкое? — спросил вдруг Алексей. — Я привык утром пить кофе с десертом.

— А ты что же, не все шкафчики тут облазил? — я скривилась.

Алексей улыбнулся. Видеть его улыбающимся было дико. Мы не часто пересекались, но, когда я бывала у них дома, его лицо всегда оставалось непроницаемой каменной глыбой. Лишь изредка, когда он пытался подколоть нас с Ваней, на его лице появлялась ухмылка. Но никак не улыбка. Сейчас на его лице была именно она.

— Не успел, — признался он. — Так что?

Я ничего не ответила.

— Предлагаешь все же мне самому поискать?

— Ищи у себя дома, Алексей, — сказала я. — Он этажом ниже, если ты вдруг забыл.

Он пожал плечами и встал со своего места. Я уже обрадовалась, что он меня послушал и собрался к себе домой, но он принялся открывать наши кухонные шкафчики. Я вскочила со стула.

— Ты офигел? — я лязгнула его по руке, когда он потянулся к очередной ручке.

— Ты сама спросила, все ли я облазил.

Моему возмущению не было предела.

— Если ты не собираешься мне дать то, чего я прошу, то не мешай, пока я беру это сам, — сказал Алексей и продолжил рыскать по нашим шкафчикам.

— Наглец, — только и смогла сказать я.

Он улыбнулся еще шире и я понадеялась, что его ряха треснет, но, увы и ах, его прекрасное лицо оставалось целым. Какая жалость. Возможно, мы бы еще долго так спорили, но послышался поворот замочной скважины и в холле появился Марик.

— Слава Богу, — сказала я, увидев брата. — У тебя ужасный вкус на друзей.

— В смысле? — не понял он.

Алексей прислонился к дверному косяку кухни и всунул руки в карманы спортивных штанов.

— Если судить по твоей логике, Плакса, то тогда у тебя ужасный вкус на парней, учитывая, кто мой брат, — ухмыльнулся Лисовский.

Упоминание Вани болью отозвалось в моем сердце и я почувствовала, что глаза вновь начинают слезиться. Ничего не сказав, я развернулась и ушла в свою комнату. Не хватало еще разрыдаться при этом идиоте. И уже закрывая за собой дверь, услышала:

— Ну и зачем ты так? — спросил мой брат.

Что ответил его друг и ответил ли вообще, я не слышала. Закрывшись у себя в комнате, я рухнула на свою постель и снова дала волю слезам. Конечно, я не собиралась плакать до кона своих дней, но сегодня я себя за это ругать не буду.

На выпускной вечер ни я, ни Марик не пошли. Мама пыталась меня уговорить, но в итоге смирилась с тем, что это бесполезно. С того дня я не видела ни Ваню, который уехал учиться в Москву и, кажется, дома еще не появлялся. Ни его старшего брата. Это было и к лучшему.