По дороге разочарований…

Глава 32

32

Кууоньяумтива, умерла во сне, с улыбкой на устах. Как оказалось, незадолго до своей кончины, она оформила в городской мэрии документ о том, что мне, в связи с отсутствием прямых наследников, отходит после ее смерти, принадлежащий ей дом, и все сбережения, что остались после нее. О каких именно сбережениях шла речь, было не слишком понятно, потому что никаких счетов в местном банке у нее никогда не было, да и, по сути, не могло быть. До моего появления, она побиралась милостыней, и потому ничего просто не в силах была скопить. Как оказалось чуть позже это не совсем так. Впрочем, провожая ее, я меньше всего задумывался о том, что мне достанется после ее смерти. За прошедший год, она стала для меня, пусть не матерью, но любимой тетушкой, и ее отношение ко мне, было очень похоже на то, что было ранее с тетушкой Бенедиктиной.

Вообще быт перуанских индейцев, чем-то похож, на быт в среднеазиатских республиках. Из всей мебели, что находилась в доме, у Чами, имелся лишь низенький, узкий, но достаточно длинный столик на изогнутых ножках, расписанный растительным узором. Большой сундук, с несколькими отделениями, в которыхумещалась и одежда, и запасная обувь, и даже посуда. Кроме всего вышеперечисленного, имелось несколько циновок сплетенных из местного тростника и уложенных друг на друга. Поверх них находился набивной войлочный ковер, из шерсти альпака, с тем же растительным узором и десяток ватных стеганых одеял. Все это умещалось в единственной комнате дома. Моя комната располагалась в пристройке, а приготовление пищи делалось под навесом во дворе. Здесь же имелась небольшая дровяная печь, хворост для которой собирался по берегам горной реки. Впрочем кроме хвороста широко использовалось все, что хоть как-то способно было гореть. Например, собирался навоз от скота, и смешиваясь с мелко нарубленной соломой, и глиной, готовились специальные лепешки, которые потом подсушивались под солнцем и прекрасно заменяли собой дрова. В тех же республиках Средней Азии, подобное называли — Кизяком.

Большую часть всего оставшегося от Чами, я раздал соседям. Как, оказалось, здесь тоже имеется такой обычай. Да и мне эти вещи по большому счету были не нужны. Достаточно было собственных вещей. Что интересно во всех местных строениях, имеется и кладовая. Причем последняя всегда находится ниже уровня жилого помещения. Наверное, ее можно назвать и погребом, но здесь просто нет такого понятия. Тем не менее, учитывая, что кладовая находится под уровнем земли, да еще сверху на ней стоит непосредственно дом, то там всегда достаточно прохладно, пусть не отрицательная температура, но что-то близкое к ней, особенно учитывая что и наверху, средняя температура находится в районе двадцати градусов, круглый год. Все же горная местность, и постоянно дующие ветра сильно снижают температуры, несмотря на то, что до экватора нет даже двух тысяч километров.

И все же чаще там хранят зерно, которое является основной пищей местных жителей, иногда валеное мясо, если есть возможность его приобрести. А самое главное там в обязательном порядке находится несколько больших, до полутора метров высотой, глиняных кувшинов с водой. Хотя в принципе, вода не такой уж и большой дефицит, особенно учитывая близость реки, но тем не менее, некоторый, и порой достаточно большой запас всегда есть в наличии, и хранится он именно там. Видимо это пришло с более ранних времен, и сейчас сохранилось как обычай. С другой стороны, может это и правильно, учитывая, что в том помещении всегда прохладно, и потому вода дольше сохраняется. При этом не только вода, но и все остальные продукты хранятся в глиняных емкостях. Причин тому несколько. Во-первых, керамика довольно дешева, и приобрести все нужные емкости, а их обычно бывает до полутора десятков, в зависимости от состава семьи, много дешевле, чем те же емкости, но из стекла или металла. Во-вторых, керамическая посуда снабжена плотными крышками, что не дает пробраться внутрь разным насекомым, а здесь их довольно много всяких разных, начиная от комаров и заканчивая скорпионами. И наконец, в-третьих, в керамической посуде гораздо дольше хранятся не портясь, такие продукты как вода, молоко, а порой и мясо.

Именно это и стало для меня большим удивлением, и пожалуй шоком, когда через несколько дней, после похорон, я спустился в кладовую, зачерпнуть воды для того, чтобы вскипятить чай, но как оказалось те кувшины, что находились у лестницы, абсолютно пусты. Я зажег спичку и осветил кладовую. Здесь все было давно привычным, и ничего нового я, в общем-то, не нашел. В ближайших к выходу кувшинах всегда была налита вода, но сейчас, я из-за суеты похорон упустил ее, придется идти с ведрами на реку, или же ехать до ближайшей лавки, где ее продавали. Разницы, в общем было никакой, разве, что считалось, что воду, что продают в лавке набирают выше по течению за пределами города. Но с другой стороны, выше по течению реки стояло как минимум еще три или четыре поселка, так что большой разницы не было.

Чуть дальше, стояли три или четыре кувшина с зерном. Конечно, в некоторых магазинах продавался готовый рис, пшено еще какие-то крупы, но все это было довольно дорого для местного населения. Поэтому чаще тут покупали просто зерно, а уж потом, либо перемалывали его на муку, ручными мельницами, либо варили и делали какое-то подобие каши из разваренных зерен пшеницы, овса, или кукурузы. Причем чаще всего именно кукурузы. Она была самой недорогой. Чуть глубже стоял кувшин с солониной. Электричество в городке присутствует, но запитаны им в основном здания мэрии несколько крупных магазинов, пара ресторанов, школа, и местный отель для туристов. Есть несколько жилых домов из числа обеспеченных жителей, но ну нас электричество не было подведено. Поэтому ни о каких бытовых электроприборах не было и речи. Мясо если и покупалось, тот тут же засаливалось, и хранилось в виде солонины. Свежее можно было поесть только в день покупки.

Дальше стояло еще несколько кувшинов с какими-то продуктами и наконец, в самом углу неприметный небольшой пузатый сосуд около метра высотой, чем-то похожий на древнегреческую амфору. Точно так же сужающийся к низу, и имеющий у горловины две овальные ручки. Мне стало очень интересно, что в нем находится. Добравшись до него, открыл плотно прикрытую крышку и сунул в него свою руку. Стоило мне погрузить руку всего на ладонь, как мои пальцы уперлись во что-то твёрдое и похожее на какие-то чешуйки. Честно говоря, до меня сразу дошло, что кувшин заполнен монетами, но я просто не мог в это поверить. Поэтому зачерпнув горсточку, вынул оттуда руку и поверил, только увидев их собственными глазами.

Кувшин, стоящий в самом углу, оказался почти до самого верха засыпан монетами. Похоже, Кууоньяумтива, а то и кто-то из ее семьи, начали заполнять его задолго, до моего появления, потому что, после того, как я с огромным трудом, смог поднять тяжеленный сосуд в жилую часть дома, в нем обнаружились не только современные соли, но и монеты давно вышедшие из обращения, и даже не принадлежащие Перу. Здесь попадались и чилийские эскудо, сменившие их реалы, более поздние сантимы и песо. Колумбийские сентаво, и эквадорские онза и кале, попадались даже торговые токены, и центы из Соединенных Штатов. Но большую часть занимали именно соли. Причем, судя по всему, тетушка пополняла «коллекцию» последнее время, чуть ли не ежедневно. Впрочем, ее заработки с фотосессий, порой вдвое, а то и втрое превышали мои с таксомотора, поэтому ничего удивительного в пополнении кувшина, как бы и не было.

После того, как найденный клад был посчитан, оказалось, что я стал богаче на пятнадцать тысяч солей. И это с учетом того, что некоторую довольно большую часть монет удалось продать дороже их номинальной стоимости. Как оказалось, некоторые из монет обнаруженых в кувшине оказались довольно редкими. Может в чем-то я и продешевил, но по большому счету, я был просто поражен найденными монетами, и просто не мог понять, как можно прозябать в нищете, и держать у себя в погребе целое состояние. Возможно пятнадцать тысяч, не такие уж и большие деньги, но для нашего городка это оказалось очень приличным капиталом. Хотя, наверное, Чами, просто не понимала этого, или же копила на погребение, что ни говори, но даже это стоит денег, и зачастую довольно больших.

Сейчас, когда я вполне здесь освоился, получил документы, и даже по местным меркам стал достаточно состоятельным человеком, то стал задумываться о дальнейшем путешествии. Да, для жизни в Сан-Антонио, я был достаточно обеспечен. Но мне хотелось большего. Тем более, что на Гавайских островах меня дожидалась сумма, только наличными приближающаяся к миллиону, и это без учета драгоценностей, что лежат в сундуке. Проблема состояла лишь в том, что имеющаяся у меня сейчас сумма, при обмене, на те же доллары, всего лишь приближалась к четыремстам долларам. И я даже не представлял, как лучше всего распорядиться ею. Ради интереса, доехал до местного аэропорта, который находился на северной окраине Сан-Антонио, и поинтересовался, куда я смогу добраться, имея на руках то, что у меня сейчас есть. По всем прикидкам, выходило, что самое многое на что я могу рассчитывать, это Панама. Столица одноименного государства. То есть сейчас я могу сесть на местный самолет, долететь с пересадкой, до Лимы, а оттуда на большом самолете до Панамы. В итоге на руках у меня останется лишь кое-какая мелочёвка способная какое-то время не знать особой нужды. И это все. Разумеется, это сократит мой маршрут почти вдвое, но вот что делать дальше, остается под вопросом.

В итоге, решил не заморачиваться раньше времени, а двигаться потихоньку к границе с Эквадором. В конце концов, до него больше тысячи километров, мотоцикл у меня есть, пока доеду, что-то да заработаю еще, а там глядишь, что-нибудь, да подвернется. В конце концов, я уже проеду больше тысячи километров, а это будет означать, что я скажем, смогу долететь не до Панамы, а до Мехико, а то и дальше. Русский авось, еще и не из таких передряг выводил. После продажи дома у меня собралась сумма, приближающаяся к шестистам долларам, разумеется, в перуанских солях. Поэтому чтобы не возить с собою такие деньги, открыл счет в Перуанском Национальном Банке. Конечно, прогореть может все что угодно, но это государственный банк, пусть он дает мизерный процент по вкладу, зато есть надежда, что останется на плаву. К тому же, это много безопаснее, чем возить эту сумму с собой. Потом собрал свои вещи, загрузил на свой мотоцикл и, подрядился доставить двоих туристов в город Пуно, расположенный возле озера Титикака.

Честно говоря, мне просто здорово повезло. Такие длинные маршруты, большая редкость. Обычно туристы стараются нанять на такой маршрут, что-то более быстрое и комфортабельное. Все же согласитесь подниматься в горы, на открытой всем ветрам повозке, то еще удовольствие. Правда, предполагая что рано или поздно мне придется ехать в эту сторону, я постарался сделать все, чтобы это было наиболее комфортно не только пассажирам но и мне. Точнее наоборот, не только мне, но и пассажирам, потому что в первую очередь я заботился именно о себе любимом. Но предполагая, что мне в какой-то момент наверняка придется заночевать на свежем воздухе, постарался сделать свой транспорт более удобным. Так, например, как-то мне подвернулся более мощный двигатель, по совершенно смешной цене, знакомый продавал разбитый мотоцикл, и я недолго думая, тут же приобрел его, установив на свой байк. Опыт у меня был. Еще в первой жизни, помню, переоборудовали мопед «Рига-12», устанавливая на него движок от «Ковровца». Здесь было даже проще. Не нужно было вваривать дополнительную трубу для крепления, только и пришлось, что несколько усилить конструкцию, и поставить дополнительные амортизаторы. Зато я, во-первых выиграл в скорости, а во-вторых, в тяге. Если раньше мой «GGT125» так он именовался по документам, карабкался в гору из последних сил, подвывая на особенно крутых подъемах, то теперь неся на себе меня и двоих пассажиров, выезжал вполне достойно, на второй передаче.

Кроме того, я установил на мотоцикл боковые щитки, прикрывающие мои ноги от брызг и ветра, и ветровое стекло. Конечно, оно в какой-то степени дало лишнее сопротивление, особенно при встречном ветре, но зато во время дождя, я чувствовал себя более комфортно, чем обычно. Опять же в случае дождя, на пассажирской части мотоколяски, можно было опустить свернутое на крыше клеенчатое полотно, укрепив его ремешками у пола. В этом случае дождь если и залетал внутрь, то совсем немного больше с передней части. Да и в случае, если придется ночевать на свежем воздухе, при опущенных полотнах, получалось что-то похожее на палатку. При необходимости, в ней вполне можно было переждать дождь, переночевать, и даже заварить себе кофе на походном примусе. А пассажирское кресло было давно переоборудовано в раздвижное.

Отправляясь в Пуно, я заключил договор о неторопливости. Обычно все стараются проехать от одного пункта до другого как можно быстрее. Здесь была убедительная просьба не торопиться. То есть, мы ехали от одного поселка, до другого, могли остановиться в каком-то месте, где мои пассажиры устраивали фотосессию, а другой раз могли проскочить мимо сразу нескольких поселений, только из-за того, что пассажирам, что-то там не нравилось. Общались они в основном по-английски, хотя ко мне всегда обращались ломаном испанском, думая, что я не знаю другого языка. Мне было абсолютно все равно, и я старался не показывать своих знаний, хотя иногда буквально краснел из-за того что прекрасно понимал все, о чем они говорили. Думая, что я их не понимаю, они порой касались таких интимных подробностей, что мне было порой просто неудобно из-за неуемной эрекции. И я был очень рад тому, что мы сейчас ехали на мотоцикле, и я сидел к ним спиной, иначе мог случиться большой конфуз.

До Пуно, двести пятьдесят семь километров по горным дорогам, мы добирались целую неделю, хотя могли затратить на это, чуть больше одного дня. С другой стороны подобная езда мне даже понравилась, особенно тем, что прощаясь со своими пассажирами, я получил за эту поездку почти шесть сотен солей. Для них это была мелочь, равная пятнадцати долларам. Для меня месяц безбедной жизни. Большинству местных жителей, этой суммы, хватило бы месяца на полтора-два, а индейцам и того больше.

Честно говоря мне здесь не понравилось. Во-первых, здесь было холодно. Если в Сан-Антонио температура держалась в одной поре, в районе двадцати градусов круглый год, то здесь было не выше десяти, из-за чего приходилось кутаться в куртку. Хотя национальные одежды, недавно купленные мною, для привлечения к туристов, вполне спасали от холода. Да и клиентов привлекали только так. А стоило заговорить с ними на кечуа — местном языке, как большая их часть сразу же просили фотосессию. Мне это было только на руку, не хватало, разве что альпака, которого пришлось продать после смерти Чами.

Конечно я проехался по улицам этого городка, посетил туристические достопримечательности. Например те же плавучие острова. Местные индейцы строят их из высушенного с связанного между собой тростника, образуя площадки порой нескольких сотен квадратных метров. Потом на них ставятся легкие тростниковые жилища, наподобие шатров, и островок отправляется в плавание по местным болотам. Может в этом и есть какая-то романтика, жить на вечно гниющих островах, с хлюпающей у тебя под ногами повенрхностью, но я бы так жить не хотел. Я побывал на таком островке днем, и едва вынес постоянное жужжание над ухом множества комаров. И это несмотря на то, что предварительно намазался специальным кремом, от их укусов. А местные ничего подобного не употребляют. Возможно, у них и выработался кое-какой иммунитет против насекомых, но даже постоянно чувствовать ползающих по твоему лицу кровососов, а их было заметно, невооруженным взглядом, мне кажется сродни пытки. Разумеется, посетил кафедральный собор, показав себя ревностным католиком, дошел и до дворца правосудия, розово-белого помпезного здания построенного в колониальном стиле.

А после нашел клиента и поехал дальше. От одного городка к другому останавливаясь на ночь в местных дешевых мотелях, а иногда ночуя прямо на своей мотоколяске. И можно сказать сам не заметил, как отмахал почти пять сотен километров до Куско, города находящегося неподалеку от знаменитого на весь мир, поселка Мачу-Пикчу. Я конечно поставив свой мотоцикл на стоянку, сел на поезд и три часа тащился до Агуас-Кальентос, небольшого поселка расположенного у подножия горы, на которой и находится этот древний город Инков. А после полтора часа поднимался по горному серпантину на вершину этой горы.

Вообще-то мне показалось, что ничего особенного я там не обнаружил. Нечто подобное можно увидеть и у нас Кавказе. Долгая дорога вверх по узенькой тропке, а там каменные сакли сложенные из подручного материала и скрепленные глиной, или же просто сложенные без раствора. Разница пожалуй в том, что на Кавказе в них до сих пор живут, а здесь остались лишь одни развалины. Но зато какие⁉ Что могут строить какие-то там жители Кавказа, а вот Инки! Это сила…В общем, когда больше нечего показать, показывают развалины и дорисовывают дворцы, якобы когда-то находившиеся здесь. Но ничего особенно впечатляющего, за исключением пожалуй тяжкого подъема наверх, я для себя не обнаружил. Поэтому вернулся в Куско, в несколько расстроенных чувствах. И в этот момент, когда я еще пребывал немного не в себе состоялась встреча, из-за которой мне пришлось менять все мои планы.