По ту сторону моря

Глава 18

Мужской голос разносился по всему городу. Знакомый мужской голос. Я, как и другие служители храма, сидела на полу в большом нижнем зале, накинув на голову и плечи широкий белый платок. Они не одобряли, если во время песни кто-то ходил с неприкрытой головой. Я совершенно не понимала этих традиций. Какое отношение моя голова имела к песнопениям? В Объединениях или в рейтах не существовало подобных правил. Одна из девушек служителей сказала, что это знак уважения. Я не стала вдаваться в расспросы и в свою очередь проявила уважение к этим людям и их традициям.

Они сидели с закрытыми глазами, а я в это время разглядывала их безмятежные лица и тумбу, на которой лежала сухая ветвь. Сегодня песня исполнялась на знакомом мне языке, но ее мелодия так и оставалась медленной, тянущейся, густой. Она усыпляла меня и немного кружила голову. Звук вибрировал в голове и будто дотрагивался до тела. Я так и не решила, нравилось мне это или нет. Единственное, что я могла сказать точно, – меня пугало это чарующее воздействие песни.

Когда она кончилась, служители молча поднялись с мест и отправились по своим делам. Никто не обратил на меня внимания. Я встала и нерешительно посмотрела на выход. На улице уже вовсю сновали люди, но стражников пока не было видно. Я знала, что служитель, с которым я так мило беседовала вчера, не выйдет попрощаться, и уже успела поблагодарить его за разговор, хоть он и оставил в моей голове кучу неясностей. Я еще раз оглянулась на зал, в котором уже почти никого не осталось, и коснулась тремя пальцами своего лба. Так делали служители, и мне показалось, что стоило поступить так же.

Солнце еще только поднялось, а воздух уже начинал раскаляться. Я решила не снимать платок, чтобы не привлекать внимание своим чужеземным видом, и, не успев еще покинуть храм, уже чувствовала, как моя спина и плечи покрываются липкой влагой. Я спускалась, не торопясь, и пыталась придерживаться этого же темпа, двигаясь по улице. Не слишком быстро и подозрительно, но и не слишком медленно и опасно. Мой взгляд беспокойно блуждал по сторонам, и пару раз я замечала два-три стражника, проверяющих плечи у прохожих. В такие моменты я ныряла в темные подворотни и пряталась за углами, прислушиваясь к шагам и моему судорожно колотящемуся сердцу. Я не могла снова попасть в темницу!

Наше убежище казалось тихим и пустым, но стоило подойти ближе, как из окон донеслись приглушенные голоса. От этого звука меня обдало теплой волной, но потом мои внутренности вдруг сковал страх. Я знала, что Ворон не похвалит меня за эту отлучку. И будет совершенно прав. Сделав глубокий вдох, я вошла внутрь.

На первом этаже никого не оказалось, я направилась к лестнице и стала медленно подниматься наверх. Я старалась ступать как можно громче, чтобы они не испугались моего неожиданного появления. Как только моя все еще покрытая платком голова вынырнула из пролета, мой взгляд тут же уткнулся в направленное в мою сторону оружие. Том, Тима и Ворон сначала удивленно, потом с облегчением посмотрели на меня.

– Алиса! – Тима опустил пистолет и приветливо протянул мне руку. – А мы не ждали тебя так рано, – насмешливо произнес он.

– Она вернулась? – мне навстречу выскочила Джоанн. – Наконец-то! Я думала, что умру тут с этими занудами! – она недовольно ткнула пальцем в сторону Рахель и Азриэля. Брат с сестрой выглядели не менее мрачными, чем девочка, но, увидев меня, они улыбнулись.

– Мы переживали, – сказала Рахель. – Почему тебя не было так долго?

– Ночью ходить опасно, слишком много стражи. Только со служителем я могла пройти без проблем, а он уже не мог покинуть храм.

– За что ты так? – воскликнул Том, и я с самым жалостливым выражением лица посмотрела на юношу: – Ты бросила в меня порошок, хотя я оставался за главного, и ты обещала подчиняться!

– Она этого не умеет, – холодно произнес Ворон, и я, наконец, решилась взглянуть на стража.

Он не выглядел сердитым или злым, скорее усталым. Его голос звучал равнодушно, и это отчего-то задевало.

– Но что будет, – снова закричал Том, – если все станут делать то, что им вздумается?! Зачем тогда вообще нам выбирать командующего, пусть все живут сами по себе! И помогают потом себе, как могут! – Его щеки и кончики ушей заалели, и в этот момент его лицо отдаленно напомнило мне Ранко. Я удержалась, чтобы не вздрогнуть.

– Хватит, Том, – Ворон коснулся его плеча, и юноша замолчал.

Страж снова повернулся ко мне. Что это в его глазах: обида, разочарование? У меня внутри все сжалось.

– Твоя прогулка была полезной? – бесцветным голосом спросил он.

– Да, я узнала кое-что…

– Это только твое дело, – Ворон повернулся к остальным, и мне захотелось исчезнуть, я вдруг почувствовала себя совершенно чужой. – Так, нам нужно посчитать все запасы вместе с новыми. Потом помоемся, Яна нашла в соседнем доме пустующую квартиру, там есть вода, после поедим, отдохнем. В следующий круг отправимся ночью, чтобы не попасться стражникам на границе города.

– Мы не можем пойти ночью, – хрипло произнесла я, и все посмотрели в мою сторону. – Город упирается в огненное поле, там все горит по ночам.

– Мы знаем, – сухо отозвался Ворон, и я удивленно подняла брови. – Мы заметили всполохи и все выяснили. Днем там слишком много стражи, пойдем ночью.

– Но как? Мы все сгорим!

– Мы уже обсудили этот вопрос и нашли решение. Если бы ты не бродила по своим делам, то тоже бы его знала.

Я стиснула зубы, но потом спросила:

– И мне нельзя узнать этот план?

– Я бы посоветовал тебе идти рядом с Тимой, но ты можешь поступать так, как посчитаешь нужным. Я тебе не командир.

– В каком смысле?

– Ты делаешь все, как хочешь, мои приказы для тебя пустой звук, а значит, я тебе не командир.

– Только из-за того, что я ушла? – выдохнула я. – Но тебя не было, а мне следовало поговорить с этим человеком! Это важно для всех нас!

– Правда? – ровным тоном спросил Ворон. – Если это так важно, расскажи всем.

Я растерянно заморгала. Что я должна им рассказать? Что я, кажется, выпустила Тьму, которая пугает каждого изгнанника до смерти? И что теперь на мне стоит метка из их легенд? Или что Пустошь, разбушевавшаяся в последнее время, оказывается, единственная, кто сдерживает его?

– Я так и думал, – подчеркнуто равнодушно произнес Ворон, – это важно только для тебя. Я не терплю, когда мои приказы нарушают, поэтому теперь ты полностью свободна в своих передвижениях.

Он снова обернулся к ребятам и начал раздавать указания. Я оглядела их лица, все они выглядели смущенными, и каждый старательно делал вид, что ничего не слышал. Даже Джоанн, судя по ее взгляду, чувствовала себя неловко, и только Элиасс тихо пробормотал мне:

– Это послужит тебе уроком.

Я чуть не кинулась на него с кулаками, меня раздирало от злости и обиды, хотелось расплакаться. Я понимала, что поступила неправильно, что заставила их беспокоиться. Но почему страж не мог довериться мне и понять, что я не стала бы уходить с незнакомцем только по своей прихоти?

Никогда не думала, что Ворон умеет так обижаться, и никогда не думала, что от этого может быть так больно мне. Я привязалась к стражнику, привыкла постоянно чувствовать его у себя за спиной, ощущать его поддержку, пусть у меня порой и возникали всякие подозрения на его счет. Просто невыносимо было натыкаться на его равнодушный взгляд и слушать, с каким холодом он говорит со мной, причем делая это только по необходимости. Ворон назначал мне какие-нибудь дела лишь по моей личной просьбе. Он демонстративно не отдавал мне команд. Мне было и стыдно, и грустно, и обидно. Я вспомнила, как мучилась, когда однажды поссорилась с Двэйном, и надеялась, что мой конфликт с Вороном не продлился так же долго.

Вечером я улучила момент, когда рядом со стражем никого не было, и решила попробовать снова.

– Ворон, извини меня, – тихо произнесла я. – Знаю, что нарушила твой приказ, но попробуй поверить мне – это было необходимо, и я точно знала, что мне ничего не грозит.

Страж посмотрел отрешенно, будто его это нисколько не интересовало, и меня снова пронзило холодом.

– Тебе не нужно извиняться. Я же сказал, что ты вольна идти куда вздумается.

Он повернулся, чтобы уйти, но я перехватила его за руку. Лицо стража недовольно сморщилось.

– Нам нужно держаться вместе…

– И это говоришь мне ты? – он криво усмехнулся.

– Ворон!! – Я вцепилась в его руку еще крепче. – Что мне сделать? Я не хотела пугать или обижать тебя, но по-другому не получалось. Как мы будем продолжать путь, если ты не хочешь даже разговаривать со мной? Я обещаю, что буду подчиняться, буду выполнять все твои приказы. Пожалуйста, прости меня!

– Будешь подчиняться? – он удивленно выгнул брови, а потом на его лицо снова легла тень: – Я так не думаю. Ты говоришь, что я обижаюсь? Но это не так, проблема гораздо больше. Мне становится сложно доверять тебе.

– Но, Ворон…

– Если я даю приказ, то надеюсь, что его выполнят, потому что от этого зависит наша общая безопасность. А ты всегда все делаешь по-своему! И как после этого я могу не сомневаться? У меня нет никакой гарантии в том, что ты сделаешь так, как я прошу, а не так, как решила сама. Очень трудно положиться на человека, который так поступает. Поэтому мое командование лишается смысла, теперь ты можешь делать что хочешь, без зазрений совести. Но и отвечай за себя сама, – в голосе Ворона мне померещились грустные нотки, но, когда в его глазах снова появился холод, я в этом засомневалась.

Страж отошел к Тому и Алессандро, а я крепко сжала зубы от горечи и злости.

– Ты же понимаешь, что в рейте никто тоже не похвалил бы тебя за самовольный уход, Лис? – раздался рядом голос Тимы. Я повернулась к парню, и тот улыбнулся: – Старшие, как и Ворон, отвечают за общую безопасность и потому требуют подчинения.

– Знаю, – я тяжело вздохнула, – но я – изгнанница и могу постоять за себя. Неужели он этого не понимает?

– Учитывая то, что нас должны были повесить у него на глазах, вероятно, нет, он не понимает. И отчасти прав в этом.

– Отчасти?

– Ну, – протянул он, – в рейтах кроме подчинения есть и еще одно правило, верно? Ты должен уметь постоять за себя, и если уходишь, значит, рассчитываешь на свои силы.

– Хочешь сказать, раз Ворон не изгнанник, а страж, то ему сложно понять нас?

Тима задумчиво покачал головой:

– Уж не знаю, кто он, но точно не страж, – я удивленно посмотрела на парня, и тот продолжил: – Разве ты не замечаешь, как он отличается от остальных? Другим стражам некомфортно посреди леса, они чувствуют себя неуверенно, хотя и пытаются это скрыть. И только охотник и Ворон понимают, с чем имеют дело, пусть это и не знакомая нам всем Пустошь. Это видно по их движениям, по их глазам. Поверь мне, Лис, я живу в рейте с пяти лет и могу точно сказать, кто в лесу новенький, а кто – нет.

Не сказать, что меня поразили наблюдения Тимы, но почему-то мне стало не по себе. Я задумалась, и только потом до меня дошел смысл его последних слов.

– Ты рос в рейте с пяти лет? – переспросила я. – Но при этом у тебя нет метки?

Как это обычно бывало с изгнанниками, Тима не обрадовался моему вопросу.

– В рейтах не обсуждают прошлое, забыла? – ответил он нарочито строгим голосом, но потом снова улыбнулся: – Моих родителей отправили в Пустошь, и они прихватили меня с собой. Конечно, ОБ не собиралось отдавать ребенка, и мои родители силой забрали меня у охотников. Так что родился я в Городе, но метки у меня нет. Иногда это удобно, – на его лице появилось хитрое выражение, – карточки с кодом всегда можно достать, а вот метка, – он покосился на мое запястье, – бывает обременительной.

– И не говори, – я подумала сразу о двух знаках, оставленных на моем теле. И одном невидимом. – За что твоих родителей выгнали из Города?

Тима замялся:

– Ну… по правде говоря, они убили советника, но мне так никогда и не удалось узнать почему. Мне хочется верить, что это была очень-очень уважительная причина. Не могу думать о них как об обыкновенных убийцах. Нет, я хорошо помню их, такого быть не могло!

– Их уже нет? – тихо спросила я.

Лицо Тимы застыло на мгновение, а потом он кинул ненавистный взгляд на охотника, и я поняла причину и без его слов:

– Был рейд, – процедил он. – Мне удалось убежать в лес, но я потерялся и наткнулся на сарассеров.

– Оу! – выдохнула я. Однажды Вэнди уже рассказывала мне об этих людях. Воришки детей, падальщики, рыскающие на местах бойни. Они подбирают потерянных малышей или тех, кого ошибочно признали мертвыми. Даже от упоминания о них по коже пробегала дрожь.

– Меня тогда спас один из старших, мне повезло, – продолжал Тима. – Боюсь представить, зачем они забирают бедняжек. Мне никогда не приходилось встречаться с такими детьми, по крайней мере, так, чтобы я знал об этом. Но сарассеры никогда и не нападают на рейты или отряды изгнанников. Никто не знает даже, где они живут.

– Да уж, Пустошь полна неизведанного, – вздохнула я.

Тима усмехнулся:

– Чтобы полностью узнать ее, нужно прожить в лесу не один год. Тебе просто не хватило времени.

– Какая жалость! – язвительно ответила я, и парень засмеялся:

– Не волнуйся, не думаю, что она так быстро исчезнет, еще успеешь ее изучить, – он похлопал меня по плечу и вернулся к своим друзьям.

«Да, – подумала я, – она никуда не исчезнет, иначе вместо нее нам придется изучать Тьму!»

До самого вечера я не перемолвилась с Вороном ни словом. Он старательно избегал даже смотреть в мою сторону, что уж упоминать о разговорах! К нашему дому несколько раз приходил незнакомый мне человек, с которым страж вместе с Элиассом о чем-то тихо переговаривались. Как оказалось, это был наш проводник. Он знал безопасную тропу, по которой мог провести нас ночью через огненное поле, и взамен, разумеется, требовал огромные суммы денег. У нас их не было. В Объединениях валютой уже давно стали баллы, накопленные на идентификационной карте, поэтому нам срочно пришлось что-то придумывать.

Они торговались долго и напряженно. Человек с и без того сморщенным, как сушеный фрукт, лицом недовольно кривился и быстро лепетал что-то срывающимся голосом. Мы готовы были выплатить ему часть суммы, которую Верманд, Яна и Широ смогли откуда-то стащить, а также отдать ему дорогие наручные часы Элиасса, с которыми тот едва согласился расстаться, и золотую цепочку Кристины (она отдала ее без промедления), но человек не соглашался. Единственное, что на самом деле привлекало его, – так это пистолеты. Они были единственной вещью, за которую мужчина был готов простить недостающую часть денег. У нас не оставалось выбора, и Ворон заключил с ним сделку. Мужчина с радостью забрал бы у нас сразу все пистолеты, но мы ни за что не лишили бы себя оружия. Мне ужасно не нравилось, что мы отдаем незнакомцу такую опасную вещь, это не нравилось никому, но, как сказал наш проводник, опасная работа требует больших вложений, и с этим трудно было не согласиться.

Как сообщил наш проводник, пересекать границу ночью запрещалось не только из-за опасности испепелиться на месте, но и потому, что в это время суток стражникам города приходилось патрулировать и улицы, и границу, их сил не хватало, и местным жителям просто-напросто велели оставаться в своих домах. Даже отсутствие клейма не давало им права разгуливать по городу ночью, и за нарушение этого правила всегда следовало наказание. Конечно, если нарушителя удавалось поймать. Мужчина пообещал, что с нами этого не случится. Мы все ужасно нервничали, никому не хотелось вверять свою судьбу незнакомому человеку, особенно это читалось на лицах изгнанников, охотника и Ворона. Тени не отличаются доверчивостью, то же можно было сказать и об охотниках, а Ворон… кто его знает, чем отличался он!

Когда город накрыла легкая сиреневая дымка темноты, из храма донеслась вечерняя песня. Это был наш сигнал, спустя час мы должны были отправиться к черной долине. Мы молча слушали разносящийся по городу женский голос, который пел несколько иначе, чем другие. Мелодия то резко уходила вверх, то стремительно падала, некоторые части песни звучали на одной непрерывной ноте, а другие, наоборот, быстро меняли тональность. Казалось бы, это странное сочетание звуков должно резать по ушам, но на самом деле оно лилось плавно, завораживающе. Очень необычно. Я даже не заметила, как пролетело время, и удивилась, когда песнь оборвалась.

– Хочу отметить некоторые моменты, – раздался голос Ворона, и все повернулись к стражу.

Я чуть помедлила и ощутила на своем затылке пристальный взгляд. Когда я обернулась, то впервые за эти полдня встретилась с ним глазами:

– Мне нужно знать, – сухим тоном произнес он, – могу ли я рассчитывать на исполнение моих указаний сегодня ночью с твоей стороны? Если ты решаешь продолжать путь вместе с нами, я должен учесть этот факт ради безопасности всей моей группы. А то мало ли что…

Мне захотелось вскочить и встряхнуть Ворона за плечи. Не знаю, как остальные, но я заметила его язвительные нотки.

– Можешь, – процедила я

– Отлично, – Ворон коротко кивнул и продолжил: – Хоть мы и будем идти вместе, я бы хотел поделить вас на группы, чтобы в случае неприятностей у нас было больше свободы действий. У каждой группы будет свой командир, и я прошу неукоснительно исполнять его приказы. Наша задача – не попасть в руки стражников и не сгореть заживо.

– Неплохо! – хохотнул Тима, и Ворон смерил его сердитым взглядом.

– Каждая группа будет отвечать только за себя, так будет удобнее. Если что-то пойдет не так и нам придется разделиться, командиры должны провести свою группу до безопасного места. Мы не оборачиваемся и не возвращаемся. Только когда группе больше ничего не угрожает, командир может действовать по своему усмотрению и в случае необходимости помочь другим. Но, – он четко выделил это слово и оглядел всех нас, – это может делать только командир группы, и никто другой. Все остальные обязаны стоять в безопасном месте и ждать. Если больше никто не возвращается до самого рассвета, группа уходит. Это самое главное правило.

– Мы бросим тех, кто попал в беду? – с ужасом воскликнул Азриэль, и я нервно сглотнула.

– Каждая группа вполне способна о себе позаботиться, поэтому, если она не появилась к утру, значит, она уже стала кучкой пепла. Так кого ты собираешься там искать? – жестко ответил Ворон. – Если мы не будем бросаться друг за другом, то хоть кто-нибудь да останется в живых. Стражи всегда действуют подобным образом, и всегда добиваются поставленных задач с наименьшими потерями.

– Это дурацкий план! – воскликнул Азриэль. – Скажи ему, Лис!

Он бросил на меня несчастный взгляд, а я смогла только беспомощно пожать плечами. В рейтах тоже строят планы из расчета, чтобы выжил хоть кто-то, и я уже начала к этому привыкать. Бездушно, но эффективно. Даже страшно, что меня это уже не возмущает.

– Не думаю, что у нее есть право голоса на это счет, – холодно произнес Ворон, и я обидчиво поджала губы. – Итак…

Страж принялся перечислять группы, и я с огромным неудовольствием узнала, что помимо Тимы, которого поставили главным, должна идти вместе с Элиассом и Кристиной. Я постаралась не скривиться. Охотник же не удосужился это сделать.

– Мы с Вермандом пойдем замыкающими, – закончил страж.

Конечно, обозначенный расклад мало кому понравился. Элиасс не хотел подчиняться «отбросу-изгнаннику», Том считал, что с ним обращаются как с ребенком, и хотел тоже кем-нибудь командовать, Азриэль и Рахель не нравилось, что их разделили, как, впрочем, и Саше с Тимой. Но наши возмущения погорели на корню, хотя свои, я, конечно же, даже не стала озвучивать.

– Надеюсь, вы все поняли, – произнес Ворон, – и мы обойдемся без всяких проблем.

– Конечно, – фыркнула Джоанн, – когда это у нас бывали проблемы?

Город утопал в темноте. В эту ночь небо заволокло тучами, и не было видно ни луны, ни звезд. Настоящее подспорье для тех, кто пытается сбежать, но не для тех, кто хочет разыскать безопасную тропу посреди огненной долины. По крайней мере, пока округу не озарит яркий пылающий столб.

Мы остановились за углом последнего дома, а за ним тянулось черное широкое поле. Запах гари здесь звучал сильнее, но не так резко, как я ожидала. Мы посмотрели на горизонт: черная земля почти сливалась с ночью, но, когда яркие всполохи озаряли ее поверхность, она казалась живой. Земля пузырилась, плюясь искрами, бурлила, двигалась. В некоторых местах она напоминала кожу больного, когда из ее нарывов, словно гной, выплескивалось жидкое тягучее пламя. В других – она внезапно вспыхивала как костер, а потом резко гасла, а еще дальше – с хлопком освобождала горячие струи огня.

«Не лучше, чем в Пустоши, не лучше, чем в Пустоши» – крутилось у меня в голове. Меня бросило в жар, но я не знала, виновата ли в этом сама долина, или же мне просто страшно.

– Не самое лучшее место для прогулок, – тихо пробормотала Джоанн. Она все еще стояла рядом со мной, и я видела, как в ее глазах отражается блеск пламени.

– Однажды нам пришлось убегать от огня, – зачем-то сказала я, и в голове пронесся ворох воспоминаний.

– И как вы спаслись? – поинтересовалась девочка.

– Он помог, – коротко ответила я.

– Ну да, – понимающе протянула Джоанн, – только вот тут Его нет.

Мы переглянулись, и я подтолкнула девочку к ее группе. Она недовольно сморщилась, но возражать не стала. «Даже не знаю, – подумала я, – хорошо ли, что Он сейчас далеко, или нет».

У дома мелькнула тень. Я даже не успела коснуться своего пистолета, как перед нами выросла низенькая фигура проводника. Ворон вышел вперед, чтобы отдать мужчине часть вознаграждения. Все, кроме пистолета.

– Его получишь, когда мы дойдем до безопасного места.

Мужчина скривился и пролепетал:

– Нетъ безъопаснъости тъогда мнэ. Пьистъолъет тут. Иначъе ньикакъой дъоръогьи.

Спорить было бессмысленно, и Ворон с явной неохотой отдал проводнику оружие.

– Идитэ за мнъой. Стръаж здэсь неэт, но она мъогут скор появьитца. Стъупайтэ слэд в слэд, инъаче пуф! – он выразительно изобразил последствия этого «пуф» и, накинув на голову капюшон, юркнул в темный переулок. Мы быстро последовали за ним.

Мы свернули налево, прошмыгнули через несколько узких улочек среди домов и только потом вышли на открытую местность, опасливо озираясь по сторонам. Бурлящая долина была теперь в нескольких шагах от нас. Мужчина еще раз огляделся, потом громко втянул носом воздух, чуть наклонился вперед, вероятно, высматривая тропу, и, наконец, шагнул на черную землю. На секунду он замер:

– Надъюсъ, – зашептал он, обернувшись, – вы въялъи, что я скъазатэ?

Мы дружно закивали, как отряд послушных детишек, и показали ему бутылки с водой. На мгновение я ощутила себя словно на экскурсии со своим школьным классом, но это чувство испарилось сразу же, как только по правую от нас сторону из земли прорвался жидкий огонь. Мужчина тут же плеснул на него водой, раздалось громкое шипение, и в воздух поднялся густой и едкий дым. От этого запаха мы все скривились, не удержался даже проводник.

– Слэд в слэд, – повторил он и не спеша двинулся вперед.

Друг за другом своими группками мы последовали за ним. Земля была мягкой, рыхлой, нога погружалась в нее по щиколотку, и кожу окутывало ее тепло. На этом участке пути она не бурлила, не двигалась, лишь по обеим сторонам от нас то и дело что-то загоралось или выплескивалось густым сиропом. По примеру проводника мы плескали водой на самые близкие к нам места возгорания, и нас окутывал этот вонючий и плотный дым. Воздух постепенно накалялся от жара, и долина превращалась в одну огромную парилку. Дышать становилось тяжелее, моя спина мокла, по лицу катились крупные капли пота, оставляя соленый привкус на губах, слезились глаза, мешая следить за дорогой, горло сохло, и я с жалостью смотрела, как содержимое наших бутылок улетает куда-то прочь.

– Сколько мы будем идти? – раздался у меня над ухом недовольный голос Элиасса. – Мы задохнемся быстрее, чем дойдем до конца. Если он вообще здесь есть!

Я предпочла ничего не отвечать и предоставила Кристине возможность самостоятельно разобраться с претензиями своего мужа. Но девушка тоже промолчала.

Время шло, и мы шли тоже. В темноте и дыму было невозможно разглядеть ни начала, ни конца долины. Я даже не видела нашего проводника и первые группы. Их силуэты утонули в тумане, и мы ориентировались только по спине последнего идущего – кажется, это был Том. Я не понимала, как проводник разбирал дорогу, и надеялась, что впереди горизонт был чище. Как бы нам это ни нравилось, сейчас наши жизни зависели от этого человека. Я чувствовала себя неуютно. Мы брели как слепые, не понимая, куда идем и как много вокруг опасностей. В расползающемся дыму даже мерцание огня блекло, и нам все сложнее было вовремя замечать его близость.

Мы прошли еще около получаса, и где-то впереди раздался хлопок, заставивший нас всех вздрогнуть. Туман озарился светом, и на некотором расстоянии от тропы мы увидели, как искры пламени фонтаном взлетели вверх, а потом усеяли землю. К счастью, расстояние было достаточным, чтобы эти искры нас не достали, но от такого зрелища по телу побежали мурашки.

– Мы так уязвимы, – прошептал Тима, обернувшись ко мне. – Я хотел бы видеть больше одного человека перед собой.

– Знаю, – кивнула я, подталкивая парня вперед. – А я бы хотела видеть, что у нас позади.

За все время пути я оборачивалась только несколько раз и могла разглядеть одну Кристину. Ворон и Верманд мелькали для нас лишь темными силуэтами. Дым казался непроницаемым. Мне вспомнился Город и Туман, которым нас так виртуозно запугивали. Даже теперь, когда я знала про обман, при мысли о сезоне Туманов во мне поднималась тревога. Иногда мы слишком привыкаем бояться, а потом никак не можем стряхнуть с себя это чувство. Или же мы подсознательно ощущаем, что страх не так уж и не оправдан. В Тумане передвигались охотники и изгнанники. Пока все жители сидели взаперти, они свободно перемещались по городу. Они могли делать все, что захотят. Мой желудок начал скручиваться в узел, меня охватил страх, и я огляделась. Затем прислушалась. Но кроме огненных взрывов я не различила ни одного звука. В мягкой земле мы шагали практически бесшумно, нас не могли услышать. Но и мы не смогли бы услышать кого-нибудь другого.

– Тим, – зашептала я, и парень слегка повернул голову в мою сторону, – как думаешь, сколько безопасных троп может быть на этом поле?

– И сколько их них могут проходить поблизости от нас? – он хмыкнул. – Я понимаю, о чем ты думаешь, и сам рассуждал о том же. Но вокруг так много огня, не знаю, можно ли пройти в этих местах. К тому же я не вижу причины, чтобы этот торгаш предал нас. Стражам он мог бы выдать нас еще на границе, зачем рисковать и идти так далеко? А если он работает на банду воров и еще кого, то тоже должен понимать риск. Каждый из нас, кроме Джоанн, вооружен, и перестрелка может закончиться плохо и для них тоже. Стоит ли награбленное того? Он знает – у нас нет их денег, нет ценностей, кроме тех, что мы отдали. Несколько пистолетов – слишком жалкая добыча.

– Но ты нервничаешь, – мне не нужно было спрашивать, его голос сам выдавал беспокойство.

– Да… но я не могу этого объяснить.

Я кивнула, хоть Тима и не мог этого видеть. Моя тревога нарастала. Слегка повернув голову назад, я обратилась к Элиассу:

– Охотники без труда перемещаются в Тумане, как они видят?

Он усмехнулся:

– Ты знаешь про Туман! Впечатлена? Жители Городов за столько лет не смогли догадаться!

– Я видела Чаны, а не догадалась. А люди слишком напуганы историями, чтобы пытаться их проверить.

– Разумеется, мы тщательно за этим следим. Как ни крути, это делается для их же блага.

– Понятие «блага» может различаться, – сухо отозвалась я. – ты не ответил на мой вопрос.

– И не должен, – фыркнул он. – Это одно из преимуществ охотников, и я не намерен раскрывать его преступнице.

Я проглотила оскорбление и отвернулась. И с чего я взяла, что Элиасс разоткровенничается со мной?

– Они используют специальные очки, – вдруг раздался приглушенный туманом голос Кристины, – это помогает им видеть.

Охотник недовольно засопел, а я от удивления чуть не остановилась. Почему она решила рассказать мне?

– Очки уже давно никто не использует! – вырвалось у Элиасса. – Может, только изгнанники, – в его голосе прозвучало высокомерие. – Мы надеваем линзы. Это куда удобнее, когда преследуешь беглеца. Эти линзы – разовые. Одна ночь, и потом от них нет никакого толка. Но и очки не могут служить долго.

– И они помогли бы ориентироваться здесь? – спросила я.

– Конечно, – мне показалось, что охотник закатил глаза, – но это сложные технологии. Если судить по тому, что мы увидели в этом городе, то ни о каких сверхчувствительных линзах не стоит и говорить.

– Я бы не стала делать поспешных выводов, – возразила Кристина, – если посмотреть на наш мир, который лишился самолетов и поездов и теперь называет их железными монстрами, как древние люди, можно подумать, что и у нас нет высокотехнических изобретений.

– Но это совсем другое! – тихо воскликнул Элиасс. – Если бы не Пустошь, мы бы смогли отстроить их заново.

– Ты уверен? – голос Кристины прозвучал скептично. – Иногда мне кажется, что наш мир стал настолько маленьким, что такие приспособления нам больше ни к чему. Все, что уцелело после войн, стало Объединениями и Пустошью… кроме этого берега, конечно.

– Дело не в том, что мир стал меньше, – произнесла я, вспоминая слова ша, – просто он окончательно потерял право ими владеть. Он больше не достоин рассекать небеса, опускаться глубоко под воду…

– И осталось нам только барахтаться посреди Пустоши! – со смехом добавил Элиасс, но мне показалось, что ему совсем не весело.

– Мы и с этим не особо справляемся, – грустно сказала Кристина. – В Цитадели многие считают, что если нам не удастся избавиться от леса или хотя бы взять его под контроль, то лет через двадцать-тридцать от людей останутся одни воспоминания. И это не выдумки, это расчеты. Долгое время Пустошь не трогала Города, но она постепенно начинает подбираться к стенам. Советы молчат об этом, но было уже несколько случаев, когда лес пытался атаковать Город. Нам удалось отогнать грозы, нашествие ядовитых змей и расползающееся болото. Но каковы шансы, что мы сможем отражать угрозы и в будущем?

Несмотря на окутывающий нас жар, мой затылок похолодел.

– Поэтому ты решила поехать сюда? – спросила я.

– Я уже говорила и не намерена повторять.

Я промолчала, погружаясь в собственные мысли. Пустошь убивает нас, но держит Тьму в узде. Тьма пока пугает только изгнанников, но не захочет ли она уничтожить Объединения? Мы будто стоим между голодным зверем и спящим драконом, не зная, что лучше выбрать. Если из них вообще можно выбирать.

Я остановилась автоматически, сделав то, что сделал Тима, и только когда Элиасс громко спросил, что случилось, поняла, что мы не двигаемся.

– Я не знаю, – ответил изгнанник, – Том остановился.

Фигура юноши чернела в паре шагов от нас, но его спутников уже нельзя было разглядеть.

– Стойте на месте, – приказал Тима и придвинулся ближе к молодому стражнику. Они пошептались, и парень вернулся обратно: – Том говорит, что остановился кто-то впереди, и всем пришлось сделать то же самое. Может, проводник проверяет путь.

Мне хотелось надеяться, что так и есть, но теперь мое беспокойство стянулось еще сильнее. Лицо изгнанника тоже было напряжено, и по его примеру я покрепче перехватила пистолет. Он скользил в моих влажных ладонях, но я знала, что ни за что его не выпущу.

– А где Ворон? – Тима посмотрел нам за спины, и мы тут же обернулись – позади нас клубилась плотная дымная завеса, в которой не виднелся ни один силуэт. Элиасс подтянул Кристину поближе и сам встал замыкающим в нашей группе.

– Он бы дал знать, если что-то пошло не так, – как можно увереннее сказала я, всматриваясь вдаль.

– Только если бы смог, – отозвался Элиасс, и я вздрогнула не столько от этих слов, сколько от тяжелой интонации в голосе охотника.

Ворон и Верманд были стражами с многолетним опытом, они могли постоять за себя. С ними ничего не могло случиться! Как жаль, что эти жалкие попытки успокоить себя теряли всякую силу в этой гнетущей атмосфере.

– Ворон! Верманд! – позвал Тима, но никто не ответил.

– Может, стоит проверить… – неуверенно предложила Кристина, но изгнанник покачал головой:

– Мы не можем разделяться. Моя задача – довести вас до безопасного места.

Он хмурился, продолжая рассматривать туман, а я с трудом могла удержаться на месте. Было ясно, что стражи пропали не просто так. Самое безобидное, что могло случиться, —они потеряли нас из виду и заблудились. Если это можно назвать безобидным. Но как ни крути, им могла понадобиться помощь, а нам приходилось просто стоять и ждать.

– Лис, – раздался над ухом голос Тимы, – все как в рейтах, ты помнишь? Должен спастись хоть кто-то, поэтому мы обязаны выполнять приказ.

– Знаю. Все как в рейтах.

Жестокое дурацкое правило. Но именно оно помогало изгнанникам выживать. Должно было помочь и нам.

Со стороны Тома послышались взволнованные голоса. Кажется, ребята пытались выяснить причину нашей затянувшейся остановки.

– Я слышу Яну, – раздался приглушенный голос юноши, – но она, кажется, тоже не знает, почему мы стоим. Не понимаю, из-за тумана она словно кричит с другого конца земли!

Снова раздались неясные возгласы ребят. Я провела взглядом по округе и застыла. Мне показалось, что с правой стороны от нас мелькнула тень.

– Тим… – я хотела дернуть его за рукав, но стоящая рядом со мной Кристина вдруг воскликнула:

– Ворон?

Мы обернулись. Позади нас в самом деле появились два силуэта, по сложению очень похожие на стражей. Элиасс тоже позвал стража, но фигуры приближались молча. Охотник медленно отступил назад и угрожающе воскликнул:

– Стоять на месте! У нас оружие!

Он крикнул как можно громче, чтобы идущие впереди нас тоже узнали об опасности. Мы вскинули пистолеты вверх, и я вдруг изумленно отметила дрожь в своих руках. Я давно не использовала оружие по-настоящему, но не думала, что такая привычная в жизни изгнанников вещь вызовет во мне дрожь. Мне вдруг вспомнилось, как я впервые выстрелила в человека, и с каким глухим звуком тот повалился на землю. Я думала, что уже избавилась от этого страха, но в этот момент, чувствуя, как онемели мои пальцы, я вдруг осознала, что могу не нажать на курок. Нет, я изгнанница. Я не могу позволить себе слабость. Мой противник не будет сомневаться. Не могу и я. Просто не могу. По лбу покатился пот, а руки затряслись еще сильнее.

Тима потянул меня за рукав, и мы стали медленно отступать, не сводя глаз с черных силуэтов.

– Кто вы? – крикнул изгнанник. – Если вы не назовете себя, мы откроем огонь.

Фигуры замерли, и мы тоже остановились. Том и его группа снова не двигались, издалека послышался странный шум, но мы стояли на месте, боясь сойти с безопасной тропы.

– Да что происходит? – прорычал Элиасс. – На свет, живо, вы оба!

Среди двух теней мне померещилось легкое движение, и туман вдруг прорезали ярко-красные тонкие лучи. Каждый из них остановился на наших лбах, груди или переносице, и я поняла, что эти вибрирующие полосы не просто лучики, а лазерный свет прицела. Они вырвались со всех сторон, черные тени выплыли впереди, позади, слева и справа от нас. Краем глаза я увидела, как лазеры осветили Тома, Джоанн и Алессандро и, кажется, всех, кто шел во главе отряда. Я судорожно сглотнула.

– Если вдруг кто не понял, – произнес грубый мужской голос на нашем родном языке, – одно лишнее движение, и сможете удобрить эту землю своими мозгами!

У меня не возникло ни одного сомнения в том, что это не пустая угроза.

– Оружие вам больше не понадобится, можете оставить его на земле, – усмехнулся тот же голос.

Тима стал медленно опускаться, и мы последовали его примеру. Красные лучи следовали за нами. Мы были почти у самой земли, когда где-то в начале отряда раздался грохот выстрела.

– Падай! – прозвенел голос Тимы надо мной.

Мы упали на землю, и над нашими головами всколыхнулся воздух. Тима и Элиасс среагировали мгновенно и открыли огонь по черным фигурам. Впереди тоже кто-то безостановочно стрелял, в ушах грохотало, и мне показалось, что незнакомцы не ожидали такого поворота событий. Силуэты заметались, и красные лучи вдруг погасли. Нас снова окутали темнота и густой дым. Стало пугающе тихо. Фигуры пропали из виду, но если мы не видели их, это не значило, что они не видели нас.

Мы лежали без движения. Меня колотила дрожь, а во рту чувствовался вкус крови и грязи. Кажется, я прикусила язык. Я сплюнула и скосила взгляд на Кристину. Девушка закрыла голову руками и не двигалась. Она словно окаменела.

– Том! Том! – слева от меня раздался тихий возглас Тимы. – Его нет, я никого не вижу и не слышу!

Стараясь подавить панику, я оглядывалась вокруг. В тумане что-то мелькнуло, и Элиасс тут же начал стрелять. Раздался хрип, от звука которого меня затошнило, в ответ тоже раздались выстрелы, и мы вжались в землю. Пули дробили рядом с нами, но либо нападающие не могли хорошо прицелиться в этой мгле, либо… может, они и не хотели убивать нас?

Снова повисла тишина, а потом в отдалении раздался чей-то крик. Где-то поблизости в воздух вырвался фонтан огненных брызг и немного осветил округу. Несколько силуэтов стояли посреди тумана, один из них сделал шаг вперед.

– Бежим! – скомандовал Тима и подскочил на ноги.

Он схватил меня за руку и резко потянул за собой. Я покачнулась, но удержалась на ногах. Элиасс так же быстро поднял Кристину, и мы побежали.

Просто понеслись вперед, туда, где должны были стоять остальные ребята, но где сейчас не было никого. Нам вслед раздались новые выстрелы, мы согнулись и попытались стрелять в ответ. Вслепую, совершенно не разбирая, куда летят пули. Несколько раз я нажимала на курок, но в глубине души понимала, что нарочно целюсь в землю. Поднять руку выше я так и не могла.

Движение впереди, снова чьи-то крики, испуганные возгласы и новые звуки стрельбы. Никакого понимания того, что происходит вокруг.

– Они бегут за нами! – закричал Тима и помчался с удвоенной скоростью, таща меня за собой. Элиасс с Кристиной не отставали.

Я даже не подумала обернуться. Тима позволил мне высвободить руку из его хватки, и теперь мы бежали рядом. В нос мне ударил отвратительный запах, я ощутила жар и, не глядя, плеснула по сторонам остатки воды. Земля зашипела, а из тумана мои глаза вырвали нечто длинное и обугленное. Я не сразу поняла, что это человек. Вонь горелого мяса стала нестерпимой.

– Святой Закон! Святой Закон! – залепетала Кристина.

– Кто это? – раздался сдавленный хрип Элиасса.

Мы замерли лишь на мгновение. Лицо человека было сильно обожжено, а в центре лба зияла круглая дырочка от пули.

– Не наш, – коротко отозвался Тима и заставил нас бежать дальше.

Не наш. Вот и все, что мы могли сказать о незнакомце. К своему стыду, я понимала, что испытываю лишь легкую человеческую жалость к этому мужчине. Я его не знала, его судьба никак меня не волновала, и мне вдруг стало страшно от мысли, что весь наш мир живет по этому закону «не наш», и все за его пределами оказывается ненужным.

Интересно, а где, собственно, все наши? Я не успела озвучить свой вопрос, как слева от нас выплыли из дыма несколько силуэтов, Тима и охотник тут же принялись стрелять. Промахнулись. Рядом с нами раздался свист, и мы отскочили в сторону. Еще раз и еще раз. Тима вскрикнул. Одна из пуль задела его плечо, но оставила лишь бледный кровавый след, ничего серьезного.

Выстрелы, выстрелы. Вокруг только вонючий дым. Пару раз мы чуть не угодили в огненные ямы. Безопасная тропа осталась где-то позади. Мы понятия не имели, куда бежим.

Свист и грохот.

– Голову!

Ничего не видно. Мы несемся по серой мгле, едва успевая уклоняться от вспыхивающих тут и там огней.

Выстрел. Выстрел.

– Нет! – кричит чужой голос. – Назад!

Мелькает тень, я вижу черную землю под ногами и силуэты, которые несутся рядом. И снова:

– Пригнись!

Свист.

– Идиот! – тот же голос рычит за спиной. – Ты их подпортишь!

Эти слова остаются у меня на периферии сознания, но сейчас мне некогда обдумывать их. Я слышу странный нарастающий гул. От земли под ногами поднимается горячий воздух.

– Мы не должны быть здесь, – хриплю я.

– Знаю, – коротко отзывается Тима, и мы немного сбавляем шаг, стараясь двигаться осторожно.

– Там лес, – вдруг выдыхает Элиасс, и я смотрю в направлении его взгляда.

Впереди и правда вырисовываются очертания деревьев. Мне даже кажется, что я замечаю там людей. От жара трудно дышать, и в глазах слегка мутнеет. Лес – это спасение, мы бросаемся в его сторону, но делаем лишь пару шагов, как рядом раздается оглушительный хлопок. Кусочки земли разлетаются по воздуху, а в небо устремляется столб пламени.

Мы бросаемся в стороны. Фейерверком рассыпаются искры. Лицо и тело обдает жаром, но я успеваю убежать достаточно далеко, чтобы пламя меня не коснулось. Только рюкзак слегка прожигает, и приходится стряхивать огонь рукавом. Рядом раздается вопль, и мы с Тимой резко тормозим. Из земли поднимается кольцо огня, в центре которого стоит Элиасс. Кристина истошно кричит и беспомощно крутится вокруг пламени. Охотник в западне. Сверху на него летят капли огненного столба, и мужчина прикрывает голову рюкзаком. Тот загорается, обжигая охотнику руки, и с криком боли Элиасс бросает рюкзак на землю. Я не вижу у него бутылки с водой, и внутри у меня все сжимается.

Кольцо, выросшее из земли, становится у́же, его языки тянутся к центру. Элиасс мечется, но не может выбраться наружу. Огонь, повсюду огонь. Кристина хватается за свою бутылку, но Тима останавливает ее. На секунду на лице девушки вспыхивает ярость, но, когда изгнанник вырывает бутылку и бросается с ней вперед, ее глаза расширяются от ужаса и удивления. Вода позволяет Тиму проскочить в кольцо, но огонь тут же смыкается за его спиной.

– Еще воды, Кристина! – кричу я, и мы с девушкой кидаемся в разные стороны, чтобы отыскать последнюю оставшуюся емкость с водой.

Я судорожно осматриваю землю и, наконец, замечаю грязную полупустую бутыль в паре метров от своих ног.

– Тима, сюда! – кричу я.

Парень просовывает голову под руку Элиасса. Охотник едва стоит на ногах. В руках Тимы его собственная бутылка.

– На счет три! – кричит он. – Раз! Два! Три!

Жар ударяет мне в лицо. Одновременно с изгнанником я поливаю огонь, и на пару секунд в этом месте образуется безопасная дорожка. Тима и повисший на нем охотник выпрыгивают из кольца и рушатся на землю. Огонь вновь смыкается за их спинами.

Тела Элиасса и Тимы содрогаются от приступов кашля. Я замечаю прожженные дырки на футболке изгнанника и вздувшиеся волдыри на руках. Но его ранения не идут ни в какое сравнение с ожогами охотника. Часть лица Элиасса, его руки и в особенности правая нога покрыты коричневым струпом. Он лежит без сознания, а Кристина опускается рядом с ним на колени, но не решается прикоснуться. Она не плачет и не кричит, она шокированно смотрит на своего мужа. Я опускаюсь рядом и прикладываю пальцы к шее Элиасса.

– Он жив, – говорю я, но девушка не реагирует.

– Нужно… – Тима кашляет, – убираться.

Он с трудом поднимается на ноги, слегка пошатывается и смотрит на нас сверху вниз.

– Помогите мне донести его.

Я киваю, а Кристина осторожно дотрагивается до лба охотника. Она молчит.

– Кристина! – я трясу ее за плечо. – Кристина! – девушка поднимает на меня глаза. – Мы должны помочь…

Я не успеваю договорить. Мы слышим голоса и, повернувшись в сторону леса, замечаем несущиеся к нам фигуры. Я недоверчиво смотрю на них и хватаюсь за пистолет. Но потом слышу знакомый голос.

– Что произошло? Духи Пустоши, почему вы тут застряли? – это Ворон.

Вместе с Вермандом он подбегает к нам и столбенеет в ужасе. Я встречаюсь взглядом с Вороном и с облегчением отмечаю, что с ним все в порядке. Страж выглядит потрепанным, но я не замечаю ни единого ранения на его теле.

– Алиса, уведи Кристину и забери ваши рюкзаки, – быстро командует он. – А мы донесем Элиасса.

Я киваю и, вскочив на ноги, оттаскиваю Кристину в сторону. Это не составляет никакого труда, она не сопротивляется и, как загипнотизированная, смотрит в сторону охотника. Схватив брошенные рюкзаки, я тяну девушку за собой. По приказу Ворона мы идем первыми, а за нами медленно несут Элиасса. Они стараются не касаться его ран, но я думаю о том, что будь мужчина в сознании, их осторожность не спасла бы его от боли.

Когда мы выбираемся из дымки, я делаю глубокий вдох. Неужели такой свежий воздух еще существует? Здесь никого больше нет, влажный лес встречает нас темнотой и неясными звуками. Элиасса опускают на землю, и Ворон поворачивается ко мне:

– Ты сможешь обработать его раны? У нас есть лекарства Объединения.

– Я попробую, – отвечаю я, хоть и не чувствую уверенности. Я не Вэнди и не умею так лечить.

– Я сама, – Кристина подает голос. Он охрип, но звучит удивительно твердо. – Только помоги мне.

Мы опускаемся рядом с охотником, и девушка достает из рюкзака все необходимое. Запах горелой плоти вызывает тошноту, и я пугаюсь, что нам не удастся спасти Элиасса. Охотник он или нет, сейчас он один из нас. Кристина берет в руки спрей, но ее рука замирает.

– Подержите его, – просит она бесцветным голосом, и Ворон с Вермандом прижимают плечи охотника к земле. Тима отставляют в сторону, с его ранами он не помощник.

Кристина начинает опрыскивать обожженную кожу мужа, та покрывается белой шипящей пеной, и тело Элиасса судорожно дергается. Я хватаю бинты и, следуя за девушкой, обматываю пенящиеся раны. Охотник приходит в себя, и нас оглушает его болезненный вопль. Я сдерживаю дрожь и замечаю, как белеют губы Кристины. Элиасс кричит и дергается, а мы продолжаем свою работу. Это просто ужасно! От его воплей кровь стынет в жилах, и даже не хочется представлять, какую боль он испытывает. Я стискиваю зубы и продолжаю. Так, как продолжала бы Вэнди.

Когда мы заканчиваем и Кристина вкалывает охотнику приличную дозу обезболивающего, я устало опускаюсь на землю и оглядываюсь вокруг. Плотная дымка все так же висит над огненным полем, а лес рядом с нами темнеет и тихо колышется от незаметного ветерка. Я щурюсь. Среди ветвей мне мерещится чей-то силуэт. Я вскакиваю, но не успеваю ничего крикнуть, как он исчезает. Никто больше не появляется, и вокруг стоит тишина. Возможно, там никого и не было, и мне просто показалось. Но почему-то кажется, что это совсем не так.