По ту сторону моря

Глава 19

Дождь лил как из ведра, сплошным потоком. Невозможно было ни двигаться, ни спать. Весь лес заливало водой. Она размягчала землю, превращая ее в потоки мутной грязи, стекала по стволам деревьев, крупными каплями падала нам на головы с широких листьев.

Мы соорудили некое подобие крыши на ветках деревьев, но это мало помогло. Воды было так много, что казалось, будто мы установили палатки посреди болота. Их водонепроницаемая ткань оказалась не такой уж непроницаемой, она не успевала просыхать, и вскоре нас окружили сырость и холод, и в воздухе висела обволакивающая влага. Мы мерзли и мечтали о костре. Даже в коротких перерывах между приступами ливня не удавалось его зажечь – вязкая жижа под ногами убивала любые попытки. Идти куда-то в таких погодных условиях, да еще и с самодельными носилками на руках было бессмысленно, мы не продвинулись бы и на пару шагов, поэтому все, что нам оставалось, – это ждать.

Я сидела, прислонившись к стенке палатки и ощущая спиной шершавую кору дерева, слушала надоевший грохот дождя и разглядывала удрученные лица вокруг. Наша палатка была такой огромной, что вмещала в себя всех участников похода. Жаль только, что такого количества сидящих бок о бок человек все равно не хватало, чтобы согреться. Мы устали. Никто не знал, когда нам удастся снова двинуться в путь, да и в каком направлении. Тем более с раненым на руках.

Когда мы с Кристиной обработали раны Элиасса, он снова впал в беспамятство, и мы временно оставили его в покое. Раны Тимы были не в пример меньше, но все-таки ему требовалась помощь. Когда в его руках вместо спрея блеснула маленькая металлическая баночка, я молча подошла к изгнаннику и забрала ее у него из рук. Темно-зеленая масса внутри воняла, как прокисшее молоко, и этот запах тут же возвратил меня воспоминаниями к рейту. У Вэнди была целая коллекция таких мазей.

– Эта мазь недостаточно эффективна для твоих ожогов, тебе нужен спрей. Ожоги будут заживать слишком долго, – задумчиво произнесла я.

– Нет, – изгнанник резко мотнул головой и поморщился. – Элиассу пригодится весь флакон. А я… я изгнанник, ко многому привык.

Я пристально посмотрела на Тиму, а потом на охотника и прошептала:

– Не уверена, что он когда-либо это оценит.

Изгнанник пожал плечами:

– Но ведь в рейтах всегда так. Если можешь воспользоваться малым, отдай остальное другим. Ничего не должно пропасть зря.

Я ничего не ответила и с того момента помогала им с Сашей правильно обрабатывать раны этой вонючей жижей.

К счастью, остальные отделались меньшими ранениями, хотя и не смогли избежать их совсем. На руке Тома краснела небольшая рана, у Яны и Азриэля тоже были ожоги, но мазь могла залечить их за несколько дней. Верманда ранило в плечо, как и Ворона, только глубина царапины оказалась чуть глубже. С горем пополам я помогла им всем, искренне надеясь, что сделала все правильно и что скоро мы, наконец, отыщем пропавших изгнанников и я благополучно переложу всю ответственность за больных в заботливые руки Вэнди.

Когда Ворон вытащил, наконец, всех потерянных с огненного поля, мы поспешили соорудить некое подобие носилок для охотника и спрятаться в гуще леса. Нам быстро стало ясно, что проводник продал нас. Не оружие, не наши деньги, а нас самих. Те, кого они успели схватить в первые минуты хаоса, рассказывали, что их связывали и укладывали друг с другом, стараясь не причинять лишнего вреда, «не портить их». Вероятно, они не ожидали, что имеют дело с привычными к дракам людьми и только поэтому не смогли утащить нас неизвестно куда и зачем. Но все же теперь мы не могли вернуться.

***

Дождь не кончался. Наша промокшая палатка хоть и давала некоторое укрытие, но не спасала от холода и влаги. Мы сидели так уже два дня, уставшие и раздраженные, и я была уверена, что только уважение к стонущему от болей Элиассу не давало разыграться ссорам. Мы застряли посреди леса, зная, что где-то позади остались торговцы людьми, зная, что с носилками мы никуда не убежим, и зная, что из-за вынужденной смены направления мы отклонились от прямого пути и теперь могли оказаться одни Круги знают где. Удивительным образом только Азриэль сохранял приподнятое расположение духа.

– Посмотри, – говорил он, – мы смогли пройти целых два Круга! То есть один с половиной, ведь до новой стены мы так и не дошли, а может, даже и меньше половины, потому что мы не знаем, сколько еще впереди и сложно высчитать… Но все-таки! Осталось совсем немного, хотя, думаю, если мы отыщем ваших друзей раньше, нам не придется проходить их все!

Я подумала о Древе, которое, по словам местных, росло в последнем Круге, и засомневалась, что смогу вернуться в Объединения, не узнав о нем больше. Не узнав всего, что может рассказать этот берег. Мы ведь приехали сюда и для этого тоже, неужели Азриэль не понимает?

– Ты хочешь вернуться? – спросила я, и программист округлил глаза:

– А ты нет? Здесь же просто кошмар! Ни одного спокойного дня не было с момента, как мы сюда приехали.

Я криво усмехнулась:

– Я даже не задумывалась, хочу вернуться или нет. Я знаю, что придется. У меня там осталась сестра, да и рейты мы не можем бросить в борьбе с Советами. Но для меня нет никакой разницы между этим берегом и тем. Там я жила так же бешено и странно, как и здесь. Что Пустошь, что Город, что Круги – не имеет значения, я везде пытаюсь выжить и помочь выжить другим.

Лицо Азриэля приняло такое скорбное выражение, что я поморщилась.

– Ты сейчас меня жалеешь или боишься, что ваша жизнь с Рахель станет такой же?

– Думаю, и то и другое, – честно ответил парень.

– За последнее не переживай, как только вернемся, спрячем вас от Советов. Вы спокойно переживете вой… – я запнулась, – пока все не закончится, а потом вернетесь домой.

Меня напугало, с какой обыденностью я готова была произнести слово «война». Как будто это нормально, как будто так и должно быть. Удивительно, как быстро люди примеряются с самыми ужасными вещами.

Азриэль грустно улыбнулся, и от этого мне стало не по себе.

– Неужели ты думаешь, что после всего, что мы увидели, и узнали, и, скорее всего, еще узнаем, мы сможем просто сидеть в стороне и наблюдать? – он покачал головой. – Я много раз слышал, как ты ругала Советы, и сам был многим недоволен, но никогда не задумывался над проблемой всерьез. А теперь… Теперь я даже не представляю, что смогу прятаться и ждать. Я не самый смелый человек, Лис, я знаю это, но если я чем-то смогу помочь в установлении справедливости хотя бы со стороны, то хочу сделать это. Отдам долг за нас с сестрой, за наши жизни.

– Когда спасают человека, не требуют ничего взамен. Жизнь слишком ценна, чтобы мерить ее долгами.

– Как поэтично, Лис! – с иронией отозвался Азриэль, заставив меня смущенно улыбнуться. – Не знал, что ты умеешь так красиво говорить! Хотя как же я мог забыть твою проникновенную речь у обрыва!

– Это все заслуга Хоффман, – махнула я рукой.

– Не забудь поблагодарить ее, когда вернемся!

– Вернемся? – раздался рядом голос Алессандро. – Они твердят, что в Кругах можно идти только вперед. И я понимаю, почему нас в этом убеждают, – он ткнул пальцем в сторону Элиасса: – Мы прошли только два Круга. Кто-нибудь представляет, что будет дальше и как мы собираемся пробираться обратно? – Он оглядел лица пытливым взглядом.

– Сейчас это не важно, – ответила Саша, презрительно взглянув на мужчину: – Но если ты боишься, можешь повернуть назад. Изгнанники же никогда не отступают.

Алессандро хмыкнул:

– И не отличаются умом!

– Хватит! – грозный голос Ворона заставил их умолкнуть. – Мне надоело слушать, как вы грызетесь друг с другом. Мы не уйдем, пока не выполним все, что запланировали. Но Алессандро отчасти прав: нам нужно обращать внимание на все, через что мы проходим, и обдумывать, как это может помочь нам или навредить на обратном пути. Думайте, раз вам больше нечем заняться! Если я еще раз услышу чьи-либо пререкания, то вышвырну его из палатки, и, если понадобится, подальше в лес! Будем жить по кодексу стражей, раз на то пошло. Если кто не знает или вдруг забыл, напоминаю: за третье нарушение стражам обычно ставят метку и отправляют за ворота.

– Так сразу? – удивилась Рахель.

– Да. И для большинства из нас, привыкших считать изгнание позором, это равносильно смерти. Чаще стражи кончают собой прежде, чем отправляются в Пустошь.

Я с ужасом посмотрела на Ворона, но он, кажется, не шутил.

– Подумаешь, лес, – хмыкнула Саша и повертела запястьем с меткой. – Кого-то этим уже не напугать.

Мне было интересно, сказала ли она это из вредности, или авторитет Ворона среди изгнанников не так уж силен. Они подчинялись ему из благодарности и уважения, но не были привязаны к нему так же, как его команда. Что, интересно, случится, если цели стражей и изгнанников разойдутся?

– Но Ворон умеет наказывать и по-другому, – прошептала мне на ухо Джоанн и хихикнула.

Мое лицо загорелось от неловкости, и я радовалась, что никто другой больше этого не услышал, ну или умело сделал вид. Но как ни крути, девочка была права: даже после событий на огненном поле страж разговаривал со мной только по необходимости, раздражая при этом фразами «если ты согласишься помочь», «ну если ты хочешь» и «не затруднит ли тебя». Он говорил это ровным тоном, без злости или обиды в голосе, и смотрел на меня самым отрешенным взглядом, на который он только был способен. Одно из самых невыносимых наказаний, которое мне когда-либо приходилось терпеть!

Ливень прекращался на несколько часов, а потом заряжал снова. Мы использовали это «сухое» время, чтобы развести костер, согреться и поесть горячей пищи. Но даже тогда мы не могли продолжать путь. Почва разбухла, и все, что раньше можно было хоть как-то называть дорогой, теперь превратилось в месиво и постепенно заполнялось мелкими ручейками. Оставалось надеяться, что нам удастся избежать настоящего потопа. Я вспоминала, как полгода назад мы с Двэйном оказались в похожей ситуации, и нам пришлось передвигаться по пояс в воде. О том, как мы чуть не погибли потом, можно было даже не думать.

Непрерывный дождь, кажется, свел с ума и сам лес – несколько раз мы замечали странные ярко окрашенные цветы, распустившиеся в непогоду. Они двигались и с чавкующим звуком медленно пожирали кого-то. Кристина предупредила нас, что в период дождей в подобной местности часто зацветают ядовитые растения, настоящие ловушки, от одного прикосновения к которым можно умереть самой мучительной смертью. Правда это или только страшилка, никто не хотел проверять. Но это было не единственной нашей проблемой. В моменты затишья нас атаковали полчища комаров, от которых приходилось спасаться специальным средством, вызывающим своей едкой вонью непрерывную тошноту.

В округе не было видно ни животных, ни людей, вообще ничего, кроме намозолившего глаз леса. С каждым часом это становилось все невыносимее, мы почти не разговаривали друг с другом и обменивались только редкими раздраженными репликами. Нам с трудом удавалось терпеть друг друга. И за себя могу сказать, что по прошествии двух дней беспрерывного ливня я ненавидела их всех. Мне казалось, что они глупые и делают все не так, а еще шумят во сне, не давая спать, надоедливо бубнят себе под нос и с ними вообще невозможно общаться здоровому вменяемому человеку. Не сомневаюсь, что обо мне думали так же.

На четвертый день пытки мы мысленно уже добивали друг друга. Иногда я даже задавалась вопросом: а насколько изощренным способом избавляются от меня? Тем не менее мы стоически терпели своих соседей и даже придерживались некоторых вежливых обращений, когда это касалось помощи Элиассу. Его раны заживали медленно, охотника знобило, бросало в жар, он кричал и корчился от боли, и нам оставалось только пичкать его таблетками. Мы поочередно сменяли друг друга у его носилок, но мне все равно не удавалось выспаться. Я чувствовала себя обессиленной и разбитой.

В один из вечеров, когда дождь ненадолго прекратился и я попыталась задремать, ко мне подобралась Джоанн. Последнее время она часто так делала, и я, не открывая глаз, приподняла руку и позволила ей свернуться калачиком под моим боком. Я уже начала засыпать, когда девочка вдруг тихо спросила:

– Как ты думаешь, что сейчас происходит в рейте?

Я открыла глаза и бездумно посмотрела на лес, виднеющийся через открытый разрез палатки.

– Ты соскучилась?

– Да, но просто… Советы же объявили войну. Что там происходит сейчас?

По моему телу полился холод. Я представила Пустошь, представила бегущих из поселений людей, услышала в голове их крики и выстрелы. Мне показалось, что еще секунда, и из-за деревьев выпрыгнет громадная машина охотников и передавит нас всех. Я подумала о Городах. Было ли там спокойно? Что если стены рухнули, что если ненависть изгнанников привела их в безумие и заставила рушить Объединения камень за камнем…

– Так что, Лис?

– Там что-то происходит, это точно, – вместо меня ответила Саша, и я настороженно посмотрела на нее исподлобья. – Но не переживай, Джоанн, рейты могут за себя постоять. Только вот мне становится противно, когда я думаю о том, что пока они борются, мы просто сидим на месте и ничего не делаем!

– Это не от нас зависит, – робко возразила Рахель.

– Знаю, – девушка печально посмотрела в ответ: – Но это еще больше бесит. Я не могу бездействовать, зная, что мои друзья могут сейчас умирать!

Я почувствовала, как Джоанн вздрогнула, и прервала девушку:

– Война могла еще и не начаться. В Пустоши зима, это не самое лучшее время даже для охотников.

На самом деле я не задумывалась над этим, пока не произнесла вслух.

– Значит с Рейганом, Еленой, Стином, Роуз, Кени… – перечисляла девочка, пока я ее не перебила:

– С ними все в порядке.

Надеюсь, что это так.

– Спой мне, – вдруг выпалила Джоанн.

– Что? – я нервно усмехнулась. – Я не лучший знаток колыбельных, наша няня рассказывала нам одни страшилки, так что…

– Да ладно тебе, Лис! – возмутилась она. – Даже Рейган мне пел, а ты представляешь, как это было?!

– Я не знаю хороших песен, – пробурчала я, но Джоанн не унималась.

Я вздохнула и перебрала в голове все жуткие песенки, которые слышала от ша, пытаясь выбрать самую безобидную. Остановившись на одной, я немного помедлила. Мне стало неловко, и тут же вспомнилось, как в детстве, когда меня заставили петь перед целой толпой взрослых, я забыла несколько строк и громко разрыдалась перед всеми. Даже сейчас меня пронимала дрожь от этого воспоминания. Но Джоанн смотрела на меня таким жалостливым и умоляющим взглядом, который хочешь не хочешь, а не сможешь игнорировать, поэтому я сделала глубокий вдох, прокашлялась и тихо запела:

«Спой мне, чтобы уснуть,

Спой мне голосом ветра,

Рядом со мною будь

Здесь или в будущем где-то.

Дай мне закрыть глаза,

Чтоб тени не видеть вокруг,

Дай мне уснуть навсегда,

Но будь со мной рядом, друг.

Лес завывает жутко,

Грозы стреляют в ночи,

Сплю я от страха чутко

В слабеющем танце свечи.

Спой мне, чтоб я проснулась,

Пой мне сейчас и впредь,

Чтобы к тебе вернулась

Через всю жизнь и смерть.

Пой мне, пока я слышу,

Пой, как наступит ночь,

Слушая стук по крыше,

Зло отгоняя прочь.

Лес все сильнее воет,

Ветки скребутся о дом,

Двери скрипят и ноют,

От стен отражается стон.

Пой мне, чтоб сон вернулся.

Пой, чтоб настал покой,

Чтоб чрез года ты очнулся

И петь отправлялся другой.

Пустошь стучит в окошко,

Пустошь меня зовет,

Но пусть подождет немножко,

Послушает, как он поет.

Нет ни войны, ни крови,

Когда эта песнь звучит,

Ни страха, ни жара, ни боли,

Пока он меня хранит.

Так спой мне, чтоб я уснула,

Спой мне, как можешь лишь ты,

Спой мне, чтоб я вернула

Душу свою из тьмы».

На мгновение повисла тишина, а потом Тима громко фыркнул:

– И это ты называешь колыбельной, Лис? Просто жуть!

Я пожала плечами:

– Ша часто пела нам эту песню, и она никогда не казалась мне такой уж страшной.

– Мне тоже не показалась, – сонно пробормотала Джоанн.

Тима непонимающе покачал головой, и я впервые посмотрела на эту песнь по-взрослому. Ша пела нам о смерти. Неужели не существовало больше никаких более позитивных колыбельных? Даже пугающие строчки о Пустоши я вполне могла понять, но весь смысл… Почему ша выбирала для нас именно эти песни? Вряд ли этому ее учили в педагогическом центре. В этот момент я вдруг поняла, что ничего не знаю о прошлом своей няни, только пустые крупицы, которые подошли бы любому жителю Города. У нее не было семьи, не было детей, она осталась воспитывать нас, но как ша жила до этого, я не представляла. Почему я никогда не спрашивала? Вероятно, была слишком занята своими проблемами. Я закусила губу, чтобы не расплакаться. Получалось, что я вообще не знаю ничего о своей семье: о биологических родителях – только основное, о воспитавших меня – меньше половины, о Сэм – сейчас я уже не могла говорить, что знаю о ней все. Моя сестра изменилась, а с новой я не успела познакомиться. Какой позор! И как, оказывается, больно и стыдно это осознавать!

Джоанн засопела, и я решила, что мне тоже стоит поспать. По листве снова зашуршал дождь, и я горько выдохнула. Я хочу в тепло, хочу к своей семье. Я хочу домой.

Когда меня в очередной раз вырвало из сна, я сразу поняла – что-то не так. Последнее время я спала очень чутко и реагировала на любой посторонний или подозрительный звук. Я осмотрелась и увидела, что Кристина и Рахель обеспокоенно перешептываются между собой. Я осторожно выскользнула из-под объятий Джоанн и, опустив ее на спальный мешок и стараясь не разбудить остальных, прокралась к девушкам.

– Что такое? – прошептала я, и они переглянулись. Их взгляды мне не понравились.

– У Азриэля лихорадка, – тихо ответила Кристина, и я испуганно перевела взгляд на парня.

Его грудь часто вздымалась и опускалась, лицо покраснело, и стоило только поднести ладонь к его лбу, как я тут же ощутила исходящий от кожи жар. Азриэль беспокойно заворочался во сне, до подбородка натягивая тонкое одеяло. Его чуть заметно трясло.

– Нужно дать ему лекарства, – сказала я, но Рахель меня остановила:

– Он уже выпил средство от жара, но мы не знаем, что это за болезнь и как ее лечить дальше, – дрожащим голосом произнесла девушка. – Может, он простудился, а может, это какая-то местная лесная болезнь.

– Или болезнь передало насекомое, – добавила Кристина, – такое тоже возможно. Я осмотрела его, на коже много комариных укусов. У нас всех они есть, конечно, но Азриэлю могло не повезти. Мы не знаем, заразен он или нет, и не можем отгородить его от остальной группы, но мы должны обезопасить его от комарья. Если заразу перенесли они, то другой такой укус может стать смертельным.

– Пока идет дождь, мы можем не бояться этого, – ровным тоном произнесла я, стараясь не выдавать своего страха перед Рахель, во взгляде которой уже загоралась паника.

Я устало потерла переносицу. «Думай, думай, что делать?». Этот кошмар не только не заканчивался, но становился еще хуже.

И хуже. Утром заболел Том. Симптомы были все те же – жар, озноб, ни кашля, ни боли в горле. К счастью, юноша переносил болезнь легче, чем Азриэль, и мог даже самостоятельно продолжить путь. Это было очень важно. Боясь, что болезнь заразна и может подкосить нас всех, мы решили не дожидаться окончания дождя и попробовать двинуться дальше. Тима и Широ несли носилки с Элиассом, Верманд и Ворон – с Азриэлем. Все остальные, включая женскую половину нашего отряда, кроме Джоанн, периодически подменяли их. Но даже если мы брались за носилки втроем или вчетвером, мне казалось, что нам удастся пронести их не больше пары шагов, а потом мы все вместе рухнем в грязь. Ноги скользили по вязкой жиже, глаза заливала вода, на руках вскочили громадные волдыри, и мышцы взвывали от боли. Но мы все равно шли, надеясь поскорее добраться до новой крепости и попросить о помощи. О наших с Джоанн метках никто уже и не думал.

Шел пятый день ливня, мы остановились на привал и обессилено повалились на землю, не заботясь даже о том, чтобы поставить палатку. Элиасс спал, Азриэль тоже притих, Том выглядел чуть живым и с посеревшим лицом опирался лбом о ствол дерева. Ворон требовал, чтобы каждый из нас отчитывался о своем самочувствии, но отличить усталость и боль от перехода от симптомов болезни было очень непросто. Но все-таки раз за разом мы повторяли: «здоров».

Сегодня же не ответила Яна. Девушка положила голову на колени Широ и дрожала всем телом. Я вяло протерла глаза и потянулась за рюкзаком с лекарствами, не дожидаясь приказа. Напоив девушку всем необходимым и оставив ее засыпать, я подошла к Ворону. Он стоял чуть поодаль, сдвинув брови и вглядываясь в чащу леса.

– Ворон, – тихо позвала я, но страж не отреагировал. – Я должна сказать, что наши запасы лекарств ограничены и быстро иссякают. Если заболеют все и в тяжелой форме, их может не хватить.

Мужчина молча кивнул, но так и не повернул головы. Он все еще о чем-то напряженно думал. Я постояла еще немного и уже повернула обратно, как страж вдруг произнес:

– Дальше мы не пойдем.

– Что ты имеешь в виду? – Такое предложение показалось мне абсурдным.

– Мы тратим слишком много сил, особо не продвигаясь. Это бессмысленно, – Ворон, наконец, повернулся и пристально посмотрел мне в глаза: – Мы останемся здесь, все, кроме двоих. Я хочу отправить вперед разведку, которая либо отыщет что-нибудь полезное, либо приведет сюда помощь.

Некоторое время я обдумывала его слова и потом согласно кивнула:

– Это хорошее решение. Мы сможем оградить этих двоих от болезни, и тогда у нас будет шанс выжить. Если заболеем все, то так и не выйдем из леса. Почему ты не сообщишь остальным?

– Я хочу спросить твоего совета.

У меня вырвался странный звук, и я оторопело уставилась на стража.

– Ты даже не разговариваешь со мной, а теперь хочешь совета?

– И откуда этот недовольный тон? – с легким смешком спросил он. – Думала, что после твоего самовольного ухода я немного покричу на тебя – и все? Нет, Алиса, будь ты стражем, я бы уже выгнал тебя.

– Ты почти это и сделал, – недовольно пробурчала я.

– Так тебе и надо, – просто ответил Ворон. – Наказание должно чему-то учить, оно не может быть приятным. Я сказал, что во время этой поездки буду отвечать за твою безопасность, но ты упорно продолжаешь мешать мне в этом деле. Так что… – он развел руками, – получай то, чего добивалась, – полную свободу.

Я раздраженно фыркнула и закусила губу. И пока я боролась со своей злостью и обидой, Ворон продолжал:

– Мне нужен твой совет, потому что ты хорошо знаешь изгнанников, ты понимаешь их. Кроме того, ты сама жила в лесу, и твой опыт может оказаться мне полезным.

– Как же тебе повезло! – не удержалась я, но Ворон не обратил внимания на мой язвительный тон.

– Кого мне отправить в разведку? Сам я не могу бросить группу, мои стражи не так хорошо уживаются с лесом, Элиасс болен, как и Яна. Кристину, Азриэля и Рахель я бы даже рассматривать не стал, как и Джоанн. Остается только четыре человека, которых можно отправить вперед, и один из них ты. Так что?

– Не понимаю, почему ты не можешь сделать выбор. Ясно же, что Широ теперь никуда не пойдет, а Тима и Саша с легкостью справятся с этим заданием.

– А что насчет тебя?

Я так удивилась его вопросу, что не сразу смогла ответить. Я представила, как ухожу, оставив всю заботу о больных другим, и со стыдом поняла, что испытала облегчение. Я так устала, мне хотелось вырваться отсюда и бежать как можно дальше.

– Я не могу оставить больных, – ответила я.

– Кристина и Рахель прекрасно справятся сами.

– Ты так хочешь, чтобы я ушла?

– Пользуйся своей свободой!

Мне стало так обидно, что я резко развернулась и хотела уйти, но страж бросил мне в спину:

– Ты подходишь для этого задания.

Я остановилась как вкопанная и обернулась:

– Почему?

– Не знаю, и мне не нравится мысль о том, что ты будешь блуждать где-то в лесу…

– Даже с дарованной мне свободой? – едко спросила я.

– Даже так. Я еще раз повторю, что обязан тебя защищать…

– Так с чего такая опека? – в недоумении выпалила я.

Но Ворон не был бы Вороном, если бы тут же все объяснил. Он невозмутимо говорил о своем:

– Но мне кажется, что я должен отправить тебя. Не знаю, доверяли ли тебе такие задания в рейте, но хочу попробовать. Так кого бы ты выбрала себе в спутники? Конечно, – быстро добавил он, – если ты захочешь пойти.

Я медлила. Мне ужасно хотелось согласиться, но было слишком страшно это сделать. Исследовать лес только вдвоем? И гадать, что происходит с остальными?

– Не имеет значения, с кем я пойду. Я доверяю каждому из изгнанников.

На лице Ворона мелькнула тень улыбки, и он кивнул:

– Хорошо, тогда я решу сам. Спасибо, что согласилась.

– Спасибо, что ты готов мне довериться.

Мне и на самом деле было очень приятно, хоть я и не ощущала себя уверенной. Меня окутывал страх, когда я представляла, что может поджидать нас посреди леса.Пусть даже это и не Пустошь. Но изгнанники не боятся страха, и мне хотелось быть им равной.

Когда Ворон объявил о своем решении послать разведчиков, никто не удивился, все поддержали его план. Но вот когда он назвал тех двоих, что отправятся вперед, у некоторых отвисла челюсть, и я сама озадаченно посмотрела на стража. Вместе со мной он собирался отправить Широ. Изгнанник, мягко говоря, не обрадовался перспективе бросить свою возлюбленную, хоть и выражал недовольство менее эмоционально, чем Тима, Саша и Алессандро. Для последнего факт того, что на разведку отправится какая-то неумелая девчонка, то есть я, казался просто оскорбительным. Взрослых мужчин заставляют сидеть на месте, полагаясь на помощь ребенка! На эти слова я возмущенно фыркнула, но не стала вмешиваться в спор. Алессандро совершенно не понимал, что моих навыков и моего опыта выживания в лесу может оказаться даже побольше, чем у него. Верманд тоже выразил сомнения, и даже Том слегка возмутился. В иной ситуации я оскорбилась бы до глубины души, но в тот момент мне было наплевать, что они думают о моих способностях.

Тима и Саша не возражали против моей кандидатуры, но сами горели желанием пойти в разведку и не понимали, почему нужно отрывать Широ от Яны. Я тоже этого не понимала.

– Широ, – мягко произнес Ворон, и все затихли, – сейчас твое присутствие здесь ничем ей не поможет. Большую часть времени она будет спать, и от того, что ты над ней сидишь, нет никакого толку. Я хочу, чтобы в разведку пошел именно ты, потому что у тебя есть удивительный талант бесшумно передвигаться и оставаться незамеченным. Ты холодно и ясно рассуждаешь в критической ситуации, умеешь контролировать свои эмоции, – в этот момент он бегло глянул в сторону Саши, но девушка нисколько не смутилась, – и ты сможешь контролировать Алису. Она хоть и старается не поддаваться чувствам, но иногда у нее это плохо выходит. – Я недовольно скривилась. – Тима и Саша, вы нужны мне здесь. Вы отличные охотники, и я хочу, чтобы в перерывах между дождями вы пополнили наши запасы. Стражи, вы и сами знаете, что в лесу вы чувствуете себя не так уверенно. А что касается Алисы, – он перевел на меня взгляд, – она такая же способная изгнанница, как и все остальные, не стоит ее недооценивать.

Ворон еще что-то говорил, убеждая остальных, а я думала о рейте, о старших и, конечно же, о Двэйне. Интересно, он смог бы так же отпустить меня? Я не сомневалась в его доверии, но вспоминала, как сильно он трясется над теми, кого любит, иногда не давая им учиться заботиться о себе самим. Так было с Ли, так было и со мной. В который раз у меня все сжалось внутри. Где они? Ну где же? Видя, как нам самим тяжело преодолевать круги, я постоянно со страхом думала о моих друзьях. С ними же могло случиться что угодно! Наверное, мне стоит взять пример с Ворона и просто довериться им. Старший пообещал, что вернется за мной, а значит, должен сдержать слово. Как сказал Ворон? Нельзя недооценивать. Ребята могут позаботиться о себе, я должна им верить. Но как бы я себя ни уговаривала, страх никуда не уходил.

Через несколько часов мы с Широ покинули нашу стоянку. Нам пришлось взять только самые необходимые вещи, чтобы идти налегке. У нас были компас и красные ниточки, которые мы крепко привязывали к веточкам, чтобы отыскать обратную дорогу. Оставалось надеяться, что их хватит на весь путь. Дождь временно прекратился и, уходя, я оглянулась на лагерь. Даже на расстоянии я ощущала его тяжелую, гнетущую атмосферу. Нам стоило поторопиться. Широкие листья сомкнулись у нас за спинами, и мы потеряли лагерь из виду.