По ту сторону от тебя (СИ)

Глава 12. Осколки прошлого

Квартира встретила тишиной и каким-то неясным ощущением запустения, которое словно незримой тенью пропитало мой дом. Оставленная растерзанной кровать, разбросанные местами вещи, грязная посуда в раковине… Буквально всё напоминало мне о нашей роковой встрече с Глебом. Во рту опять стало горько и тошнотворно, но я смогла подавить рвотный рефлекс, запрещая себе впадать в очередную истерику.

Собственное поведение в машине Новгородцева теперь воспринималось как что-то постыдное. Проснувшийся здравый смысл пришёл в ужас от мысли, что могло случиться, не справься Глеб с управлением внедорожника. По коже невольно пошёл холодок. Несмотря на случившееся, желание жить всё-таки брало верх.

— Не хватало ещё убиться из-за всяких мудаков, — мрачно констатировала я своему отражению в зеркале и прямой наводкой, не снимая обуви, отправилась в душ, испытывая острую необходимость смыть сегодняшний день в канализационную трубу.

***

Когда я вышла из ванной, то обнаружила на кухне отца, успевшего не только расправиться с грязной посудой, загрузив её в посудомойку, но и сварить до одури ароматный кофе.

— Ты мне врал, — сходу начала свою атаку, до конца не понимая, на кого я сейчас злюсь больше — на него или на Глеба, а может быть, и вовсе на весь род людской.

Папа поднял голову и впился в меня своим въедливым взглядом, словно проверяя, насколько я успела измениться за эти дни. К счастью, смотреть в самую душу он не умел — иначе понял бы, что перед ним стоит лишь фантом, ибо от его любимой дочери остались одни ошмётки. Удостоверившись, что голова-руки-ноги с виду вполне целы, господин Килин тяжко вздохнул и заявил, правда, без всякого раскаяния в голосе:

— Я защищал тебя.

— От чего? — всплеснула руками. Я не хотела всего этого драматизма, но выходило как-то само собой.

— От ещё большей боли…

Звучало как в традиционном бразильском сериале, настолько… что я не выдержала и рассмеялась. Правда, получилось нервно и рвано.

— Окончательно отвадив от меня мать?

Он не ответил, лишь потянулся за своей чашкой и глотнул очередную порцию чёрного как смоль кофе. Папа предпочитал пить его крепким, без всяких сливок и сахара, утверждая, что у кофе должен быть… вкус кофе. Он и сам был таким — жёстким и несгибаемым.

Из последних сил старалась быть взрослой, сдержанной и рассудительной. Хватит с меня истерик на сегодня. Однако выходило плохо, меня буквально крыло от эмоций. Одновременно хотелось кричать о несправедливости этого мира, топая ногами, и тут же проситься к папе на ручки, дабы меня пожалели.

Пришлось задержать дыхание и досчитать до десяти.

Всё это время родитель не отводил от меня глаз.

К сожалению, по его виду невозможно было ничего прочесть. За всю свою жизнь я успела изучить родителя как облупленного и знала наверняка, что если он не хочет что-то показывать окружающим, то ты хоть из кожи вон вылезешь, всё равно ничего не добьёшься.

Сделала пару шагов навстречу и опустилась на стул напротив на него, по другую сторону барной стойки.

— Пап, пожалуйста… Я должна знать. Мне надо… — тряхнула головой. — Ты даже не представляешь, каких я глупостей натворила на этих выходных…

Отец издал странный звук, который, видимо, должен был означать, что он примерно догадывается о характере моих глупостей, но, слава богу, комментировать как либо мои признания не стал.

— Мне кажется, что я схожу с ума. И это не сейчас началось. Я полжизни теряюсь в догадках, почему всё вышло так, как вышло. Пытаясь определить степень своей вины.

— Вины? — впервые за время нашего разговора удивился он.

— Вины, — кивнула в знак подтверждения. — Это же из-за меня мама ушла?

На какое-то мгновение он растерялся, будто мои слова были последним, что он рассчитывал сейчас услышать.

— Кира, о чём ты говоришь, чёрт побери?!

— Ну как же?! — всплеснула я руками, испугавшись того, насколько по-детски звучал мой голос. — Мама же окончательно ушла из-за моего поведения?

Из-за того, что я всё время её отталкивала, морозилась. И она решила, что с неё хватит?

Глаза жгло от годами невыплаканных слёз. Ой, как же права была Оля, когда говорила, что я застряла и никак не могу отпустить своё прошлое. Впрочем, судя по Глебу, прошлое тоже не сильно стремилось со мной расставаться, видимо решив, что ещё недостаточно меня раскатало.

Папа слушал меня, плотно сжав губы, в какой-то момент скулы на его лице стали более очерченными, а потом и вовсе… зашевелились желваки. Если честно, то я впервые сидела его таким. В гневе господин Килин был страшен, но ещё ни разу в моей жизни его гнев не был направлен в мою сторону.

— Ты сердишься? — осторожно уточнила я, и без того утопая в чувстве собственной вины.

— Сержусь, — отчего-то едва слышно откликнулся родитель, накрыл мою ладонь своей и тут же отдёрнул руку. — Сержусь.

Горло сковало от боли, отдало в рёбра и грудь.

— Я не хотела, честно, — начал оправдываться во мне двенадцатилетний ребёнок. — Я не хотела всё испортить окончательно. Мне казалось, что если я буду вести себя так… как вела, то у мамы не останется иных вариантов, кроме как вернуться к тебе. Я не думала, что это оттолкнёт её ещё больше. Возможно, если бы не я… у вас могло бы что-то наладиться. Или… или если бы я вообще промолчала тогда и ничего тебе не рассказала. То и мамин роман… рассыпался бы сам собой, и мы все были бы до сих пор вместе.

В моих словах было мало логики, и мой план явно не учитывал желания других людей, а тем более наличие в нашей семье Оли и близнецов, маминого мужа-очкарика и Глеба. Но если честно, раненную девочку внутри меня, которая больше десяти лет закапывала себя под ошмётками стыда и вины, это всё волновало мало. На поверхности была лишь одна-единственная мысль: «А что, если…?»

С отцом происходило что-то странное, с каждой моей поспешно выпаленной фразой он становился всё напряжённее и подавленнее, пугая меня ещё сильнее. Иррациональный страх кричал о том, что такими темпами я легко могу потерять ещё и его.

Наверное, взрослые состоятельные женщины о таком не думают, но перспектива полного одиночества и потери семьи вгоняла меня в оцепенение.

— Пф-ф-ф-ф, — медленно стравил воздух из лёгких папа, каким-то нервным движением проведя ладонью по волосам. — Пф-ф-ф-ф.

Я было открыла рот, чтобы продолжить свою исповедь, но он резко меня оборвал:

— Так, Кира, стоп… Стоп, я сказал, иначе ты у меня сейчас договоришься неизвестно до чего.

— Ты должен был мне сказать, если она… мама пробовала выйти с тобой на связь, — подытожила в конце концов. — У меня было право знать… Возможно, я могла бы что-то сделать.

Последняя фраза слетела с моих губ, и мы замолчали. Несмотря на волнение и общий раздрай, мне неожиданно стало легче. Смешно, но я даже боялась говорить об этом со своим психоаналитиком, делая вид, словно нет во мне никаких терзаний. А тут… а тут лёд, столько лет сковывавший мои душу и разум, всё-таки решил тронуться.

Родитель встал на ноги, сделал пару нервных кругов по кухне, после чего присел на корточки передо мной, положив руки мне на колени, порядком меня озадачив.

— Кирюш… — начал папа и запнулся, тем самым выдавая своё волнение. — Кир…

Страшно, — промелькнуло в моей голове. — Страшно.

Вдруг отчётливо поняла, что сейчас услышу что-то такое, после чего обратного пути попросту не будет. Жизнь снова даст крен и разойдётся очередным букетом трещин. Трусливый порыв зажать руками уши и закрыть глаза вспыхнул как спичка… и тут же погас, вытесненный болезненным в своей твердости желанием: не хочу больше жить во лжи!

— Никогда не думал, что однажды придётся вернуться к этому разговору, — порывисто начал отец свою часть истины. — Тогда казалось, что всё кончено и так действительно будет лучше, для всех.

— Как? — устало вздохнула я.

— Помнишь ту ночь, когда ты загремела в больницу с отравлением? — краткий кивок с моей стороны. — Поначалу никто не понял, что случилось. Тебя увезла скорая, Кристинка рыдает, двух слов связать не может, врачи ничего не комментируют, лишь женщина со скорой бросила, что нужно лучше следить за детьми… Я тогда так испугался. Думал, что поседею за ночь.

Моё сердце сжалось, погребённое очередной волной самообвинения. Я не должна была…

— Испугался… и разозлился. Словно случившееся было последней каплей. Предательство мамы и развод сильно меня раскатали, и ты была тем единственным маяком, что ещё как-то заставлял меня держаться на плаву. Ты и… желание мести.

— Боже, — испуганно подскочила я на ноги, скинув с себя руки отца. Бессознательное и бестолковое движение, но я чётко поняла, что просто не выдержу физического контакта с ним. — Что ты сделал?!

Господин Килин бросил на меня болезненный взгляд снизу вверх и медленно проговорил:

— Когда ещё не было понятно и тебя увезли на скорой, я позвонил Элине… Без всякого умысла, просто мне казалось, что если она… что если мы оба будем рядом с тобой там, тебе это как-то поможет.

Смешно, мой план почти сработал…

— Уже в больнице, когда я вместе с врачами серьёзно припугнул Кристину, она сдала содержание вашего адского коктейля вместе с вашим коварным планом.

Я таки сдалась и изо всех сил зажмурилась.

— И в этот момент меня обуяла такая ярость… Чудо какое-то, что я ничего не сделал Тумановой, слава богу, мозгов хватило.

— Но сделал что-то маме… — догадалась я.

Родитель пару раз качнул головой, выпрямился в полный рост и, не глядя на меня, отвернулся к окну.

— Она приехала чуть позже. И… как только я увидел Элину с этим её… очкариком. Мама прорывалась к тебе, а у меня в голове пульсировала только одна мысль: что всё случившееся — исключительно из-за неё… Дерьмо буквально так и пёрло из меня. Если кратко, то свелось всё к тому, что ты пыталась убить себя, не справившись с её предательством.

— Папа… — простонала я, прикрыв рот ладонью.

— Я… я не это хотел сказать. Если в целом… то смысл вышел примерно такой. Но ведь это и было практически так! — его голос сорвался на крик. — Если бы твоя мать не влюбилась в этого… задохлика, то и ты не сотворила бы ничего такого!

— Папа…

Слёзы жгли глаза, но никто этого не замечал. Потому что это был далеко не конец истории, ведь, как обычно, самое страшное оказалось припасено на потом.

— В тот вечер мы долго ругались. Орали, обвиняли друг друга во всех грехах, кажется, на нас сбежалась посмотреть вся больница. А потом… твоя мать потеряла сознание. Я даже не сразу понял, что случилось. Просто… бац — и она начала стекать по стеночке. Но клянусь! — воскликнул родитель, заметив мои круглые от страха глаза. — Я её и пальцем не тронул.

— С ней что-то случилось?

— Да. Оказалось, что она была беременна, — моё сердце пропустило удар, а ощущения были такими, словно кто-то от души двинул мне по голове. На какой-то миг ещё теплилась надежда, что мне показалось, но отец продолжил, и я ощутила острый приступ тошноты. — Срок был не большим, но уже тогда им диагностировали осложнения. В общем, Элину из инфекционки увезли прямиком в гинекологию на сохранение. Знаю, что врачи даже поставили условие: либо она забывает вообще про все тревожащие факторы, — («То есть меня», — проскочила в моей голове шальная мысль) — либо может забыть о своей беременности.

— Она выбрала первое? — догадалась я, ещё не до конца понимая своё отношение к услышанному.

— Она попыталась, — после короткой паузы продолжил отец. — Там правда… был вопрос жизни и смерти.

Нервно всплеснула руками. Ну если даже папа решил попытаться защитить мать, то…

— Ты хочешь сказать, что у меня есть ещё один брат или сестра?

Отчего-то сразу же вспомнился Глеб. Мысль была рваной и малоприятной, несмотря на то, что я знала, что по возрасту мы никак не могли быть кровными родственниками, всё равно стало не по себе.

Папа замялся, не зная, как сказать, и я догадалась обо всём сама:

— Ей не удалось сохранить ребёнка.

— К сожалению…

Дышать стало тяжело. Но не из-за горечи утраты или сочувствия, во мне, скорее, бушевали злость и обида за то, что взрослые столько лет играли в свои игры у меня за спиной.

— Ой, только не ври, что тебе было до этого какое-то дело! — ощетинилась, вдруг осознав страшную вещь: сегодня я потеряла последнего человека, которому могла безоговорочно доверять. Нет, конечно, у меня была ещё и Туманова, но Кристина порой бывала такой же бестолковой и чудной, как я, а вот папа… всегда был моим нерушимым бастионом уверенности и безопасности, а теперь… теперь его словно не стало на моей орбите.

— Конечно, мне было жаль! — с нажимом повторил господин Килин. — Не делай из меня чудовище. Я никогда не желал твоей матери зла, а уж тем более такого. Я всего лишь хотел защитить тебя.

— Не ври! — мой голос сорвался на крик, что удивило даже меня. Это не было похоже на утреннюю истерику, скорее уж на кипучую и острую злость. — Не ври. В той истории ты заботился только о своих интересах и своих обидах.

— Как и мы все, — нехорошо улыбнулся, явно намекая и на моё поведение.

Бросила на него вымученный взгляд и выскочила из кухни, заметавшись по квартире. В голове был такой раздрай, что казалось, ещё чуть-чуть — и её буквально разнесёт от количества мыслей.

Голос отца нагнал меня в гостиной.

— Когда спустя несколько месяцев Элину выписали из больницы, она попыталась выйти на связь с тобой, но я не позволил, убедив её в том, что ты не можешь вечно ждать, когда у неё в жизни всё наладится. И что мы уже достаточно сделали, чтобы испортить тебе жизнь. И сейчас, смотря на тебя, понимаю, что был прав.

— Ты забрал у меня возможность иметь мать!

— Нет, Кира, — чётко и жёстко проговорил родитель, — я дал тебе возможность не разрываться между двух огней и жить своей жизнью.

Тут я не выдержала и разрыдалась.

***

Окончательно я пришла в себя через полчаса, когда вдоволь нарыдалась в ворот отцовской рубашки. Не могу назвать это примирением, но душа требовала кого-то близкого рядом, и он был… хоть и сложно это было — пытаться вновь довериться ему.

— Оля сказала, что видела вашу переписку, — хрипло проговорила я, как только почувствовала силы изъясняться и при этом не заходиться в приступе рыдания.

— Ох уж эта Оля, — театрально вздохнул господин Килин. — По жопе ей, что ли, надавать.

Недовольно свела брови на переносице, отстранившись от его плеча.

— Ладно, ладно, — в успокаивающем жесте выставил перед собой ладони родитель. — Не смешно, понял.

— Переписка.

— Пе-ре-пи-ска, — словно пробуя на вкус повторил он. — Переписка… Это была часть нашей с мамой сделки. Замершая беременность, потерянный ребёнок… всё это не прошло даром для Элины, и ей не хватило сил долго сопротивляться моему напору. Ты же знаешь, когда надо, я умею быть убедительным. В общем, мы с ней договорились: она не появится в твоей жизни до тех пор, пока ты сама этого не захочешь или не решишь её отыскать. Взамен я пообещал держать её в курсе твоей жизни.

— Как это?! — вспыхнула, ощутив очередной приступ отвращения к ситуации. А я думала, хуже уже быть не может.

— Раз в год я высылал ей твои фотографии и пару предложений о том, как прошёл твой год.

Вот именно на этих словах мой мир рухнул окончательно.