По ту сторону от тебя (СИ)

Глава 17. В подвешенном состоянии

Ночевала я в гостинице. Моя машина была вновь со мной, и я была вольна делать всё что душе угодно. Душе было угодно страдать.

— И вот чего ему от меня ещё надо?! — возмущалась я в трубку Тумановой. — Я же сказала, что сдам кровь, что сделаю всё, что от меня требуется…

— Прям-таки всё? — ухмыльнулась Кристинка, глядя на меня с экрана телефона.

Я надулась.

— На что это ты намекаешь?

— Я не намекаю, я тебе прямым текстом говорю. Он же сам признался, что ты ему понравилась. И судя по всему, что было между вами, очень даже.

Закатила глаза.

— Глеб заинтересован во мне исключительно как в потенциальном доноре для матери.

Теперь была очередь подруги изображать скуку.

— Именно поэтому он решил рискнуть всем и предаться с тобой любовным утехам.

— Ну да…

Кое-кто на экране постучал кулаком по лбу.

— Ты там совсем, что ли?! — не унималась Туманова. — Это же какая подстава подстав, он же не мог не понимать, что когда всё станет явным, ты взбрыкнёшь и пошлёшь его в пешее сексуальное.

Не то чтобы я об этом не думала…

— Возможно, он надеялся, что я настолько к нему привяжусь, что не смогу отказать.

— Ки-и-и-илина, — почти простонала подруга, — не знаю, кто занимался твоим сексуальным просвещением, но смею заметить, что мужики далеко не всегда трахают всё, что видят. Им для этого как минимум физиологическая привлекательность нужна. А у тебя с нею всё в порядке.

На автомате бросила взгляд в сторону зеркала, где виднелась слегла лохматая я, и поправила одну из непослушных прядей.

— Не знаю, — призналась честно. Нет, в своей внешности я не сомневалась, но вот всё остальное… — Слишком сложно это всё. Ну согласись же, его признание о том, что он меня боялся и ненавидел столько лет, а потом приехал и пал от моих чар… звучит несколько нездорово.

Туманова задумалась и нехотя кивнула головой.

— Ну тут да, согласна, есть над чем подумать.

— И не только над этим, — печально подытожила я.

Крис задумчиво поскребла свою макушку.

— Вот у тебя не жизнь, а бразильский сериал! Про тебя теперь можно романы любовные писать.

— Ага, — усмехнулась невесело. — С хештегом «сводные».

— А чё, говорят сейчас эта тема прям популярна, я бы почитала.

— Не, «измена» нынче в большем фаворе.

— Ну так в чём проблема? Организуйте измену — и хоть завтра в топы.

Тут я не выдержала и засмеялась:

— Туманова, обожаю тебя. Но боюсь, что ещё и измены моя последняя нервная клетка не осилит.

— Вот поэтому предлагаю изменить тебе, — продолжала веселиться она. — А то вон чего удумала. Молодая и красивая сидишь и киснешь там в своей гостинице. Пошла бы хоть развеялась, заставила дрогнуть местное мужское население.

— Ну какое мне…

— А вот такое!

В этот вечер я, конечно же, никуда не пошла. Выбрав для себя совершенно банальную причину — «нечего надеть». Но зато дала себе зарок завтра пройтись по магазинам после похода в лабораторию. А вот планы «на потом» выглядели слишком размытыми. Кристинка права: мне пора заканчивать с затворничеством и страданиями.

Уже перед сном я нашла в себе силы написать сообщение папе: «Люблю тебя».

В ответ пришло краткое, но ёмкое: «Больше жизни».

***

Лаборатория располагалась поблизости. Можно было поехать в больницу, где лежала мама, но я не рискнула. Уж слишком много сил отняла у меня встреча с ней. И даже мысль, что вновь окажемся в одном здании, вызывала у меня очередной приступ тревоги. Глеб заверил, что место забора крови никак не повлияет на итоговый результат, главное — сдать. Воспользовавшись картами, я выбрала для себя наиболее щадящий вариант.

— Смалодушничала, — печально вздохнула моя совесть, но я достаточно быстро заткнула ей рот. Настроение было приподнятым, несмотря ни на что. Какая-то часть меня искренне верила, что всё будет хорошо, что нужные показатели обязательно совпадут и я смогу помочь маме.

Поэтому, когда по выходу из лаборатории я принялась печатать сообщение Глебу, то наставила в конце обычного «Сделала» кучу легкомысленных смайликов.

Ответ не заставил себя ждать.

«Какие планы на день?»

«Пройдусь по магазинам».

А потом, немного подумав, добавила ещё:

«Посоветуешь какой-нибудь бар на вечер?»

Ссылка на заведение пришла лишь через несколько минут.

***

К концу дня решение пойти в бар перестало казаться мне таким уж удачным. Внутренний критик продолжал бушевать, раз за разом подкидывая новые мысли для переживаний: «У тебя мать умирает, а ты…»

— А ты всего лишь пытаешься не сойти с ума, — поддержала меня Кристинка в моём воображении.

— А я всего лишь… пытаюсь не сойти с ума, — произнесла вслух, разглядывая новое платье в отражении гостиничного зеркала.

Платье было более чем скромным. Этакая рубашка, доходящая мне едва ли не до самых пят. Свободный крой скрывал фигуру, но прекрасно спасал от жары, которая вновь вернулась на улицы нашего региона. Оправив волосы, которые сегодня волнами ниспадали по моим плечам, и натянув на ноги босоножки на плоской подошве с кучей завязок, я подхватила клатч и вышла из номера.

Мне было необходимо общение с людьми.

***

Бар в очередной раз подтвердил, что Новгородцев обладал неплохим вкусом. Место очень атмосферное: этакая обитель рокеров в галстуках и с портфелями. Бунтари в душе, бизнесмены по жизни. На небольшой сцене играла кавер-группа с вполне приличными вокальными данными, народ, расположившийся за круглыми столиками, заполнил практически весь зал и, неспешно потягивая алкоголь, вёл затрапезные разговоры.

Свободных мест почти не было, поэтому я решила расположиться за барной стойкой, вдруг ощутив укол тоски по нашим ресторанам и тому же Егору, который так часто развлекал меня своими каламбурами и выходками. Воспоминания пришли откуда-то из прошлой жизни, где Кира — умница и раскрасавица — грезила о том, чтобы стать великим ресторатором. Теперь же мы имели удовольствие лицезреть совершенно другую Киру — вконец запутавшуюся, слегка напуганную, слегка потерянную, слегка надломленную…

— Рислинг, — почти торжественно объявила я бармену, — безалкогольный.

Последнее, судя по выражению его лица, парню не понравилось, но что поделаешь — уровень клиентов выше среднего требовал определённой степени лояльности, даже от рок-баров.

Сидеть на высоком стуле, слушать музыку и потягивать вино, пусть и безалкогольное, — всё это было словно не про меня. А ведь раньше светские тусовки, встречи, ивенты являлись неотъемлемой частью моей жизни. Не то чтобы я сильно скучала по выходам в свет, но вот от встречи с былым чувством свободы и спокойствия я бы не отказалась.

— Девушка, разрешите с вами познакомиться, — неожиданно раздалось за спиной, и меня вернуло к реальности.

Медленно обернулась, на автомате натягивая вежливую улыбку. Хотела общения? Получай.

Парень (или вернее будет сказать молодой мужчина?) обладал приятными чертами лица, стильной бородой, по которой явственно прослеживалась рука мастера барбершопа, и ярко-голубыми глазами с лёгким прищуром.

— Разрешаю, — чуть сдержанно кивнула я и протянула руку вперёд, — Кира.

— Кира, — сверкнул глазами незнакомец и коснулся губами моей кисти, тем самым поддерживая мою игру. — Владислав.

Дальше общение завязалось само собой. Влад опустился на соседний стул и заказал себе виски. Пил он его смакуя — неспешно и со знанием дела. Чем-то даже отдолённо напоминая мне отца: тот тоже предпочитал крепкие напитки, при этом никогда не пьянея.

Разговор вышел лёгким, приятным и незамысловатым, из тех, когда можно просто получать удовольствие и не думать ни о чём. Последнее у меня явно получалось плохо, но я старалась.

Примерно через час Влад близко наклонился ко мне и шепнул:

— К тебе или ко мне?

Вот тут-то я и запаниковала.

Чужая ладонь легла поверх моих пальцев, вызывая волну отвращения. И без разницы, что ещё совсем недавно я самолично протягивала свою руку для поцелуя. Наверное, флирт — это не моё. Или же моё? И мне просто нужно перестать строить из себя трепетную лань и ждать чего-то непонятного от людей?

Какая-то часть меня была готова сделать волевое усилие и заставить себя остаться на месте, дабы после этого согласиться на предложение Влада. Да, через силу, но возможно, сегодня это именно то, что мне необходимо, чтобы забыться и перестать думать о маме, о Глебе… Как говорится, клин клином.

Другая часть явно была против такого подхода, буквально вопя о том, что всё это является преступлением против себя.

К счастью, выбирать мне не пришлось.

Пока Владислав терпеливо ждал моего решения, за его спиной появилась ещё одна мужская фигура в джинсах и светлой футболке.

— Спасибо, что развлекли мою даму, но боюсь, что сегодняшний вечер она проведёт со мной, — говоря всё это, Новгородцев смотрел исключительно на меня.

Возмущённо изогнула брови, но тому было хоть бы что, поэтому вконец обнаглебший Глеб ухватился за запястье Влада и убрал его руку подальше от меня. Тому это не понравилось. Резко подскочив на ноги, Влад развернулся и сделал острый выпад в сторону Новгородцева, пихнув его плечом.

— Ты, часом, не охренел?! — с ярко выраженной агрессией в голосе пророкотал мой неслучившийся ухажёр.

— Охренел, — вздохнул Глеб и таки перевёл взгляд с меня на своего оппонента. Тот дёрнулся ещё раз, но Глеб Михайлович оказался куда более проворным и ударил первым.

Драка завязалась моментально.

***

Уже сильно позже мы стояли, оперевшись на каменный парапет набережной в ярком освещении уличных фонарей, и смотрели на огромный мост через Объ, подсвечиваемый мириадом огней, которые танцевали в речной воде, превращаясь в затейливую игру света и бликов.

Правда, каким бы завораживающим ни было зрелище, я то и дело косилась в сторону Новгородцева. Удивительно, но подбитый глаз и разбитая губа ничуть его не печалили, скорее даже наоборот — здоровый край его губ то и дело подрагивал, словно намекая на степень довольства их хозяина.

Я же всеми силами старалась этого не замечать, будучи до сих пор не в силах определиться, чего мне хочется больше — пожалеть его или огреть чем-нибудь тяжёлым по голове.

— Со школы не дрался, — неожиданно нарушил тишину Глеб и коснулся ранки на губе, которая до сих пор при каждом неудачном движении ртом начинала кровить.

— Я должна это как-то прокомментировать? — вздохнула устало и полезла в клатч за остатками салфеток. За этот вечер я израсходовала почти всю пачку.

— Да нет, просто… забавно вышло, — не выдержал он и расплылся в наглой улыбке.

Кровь не заставила себя ждать и крупной каплей поползла вниз по подбородку. Опять.

Уже привычным движением скрутила салфетку и приложила к его губе.

— Ты мазохист. Или садист.

— Так садист или мазохист?

— Скорее всего, и то и другое. Зачем ты вообще в драку полез?! — дала волю своему возмущению.

— А с какого он тебя вообще лапал?! — возмутился Новгородцев, моментально перестав лыбиться. Казалось, его недовольству нет предела.

Закатила глаза.

— Во-первых, — начала, загибая пальцы, — никто меня не лапал. А во-вторых, тебя это не касается, — непроизвольно отвела руку с бумажным платочком в сторону, но Глеб перехватил её и вернул обратно к своему лицу.

— Во-первых, — в тон мне повторил Новгородцев, — он делал это взглядом, во-вторых, тебе самой было неприятно…

— С чего ты решил?

— С того, что у тебя всё было на лице написано.

— То есть ты теперь заделался в физиономисты?!

— В твоём случае достаточно быть простым обывателем.

— Ах так! — взвилась и попыталась выдернуть ладонь из его пальцев, но он не отпустил. — То есть я, по-твоему, слишком предсказуемая.

— По моему скромному мнению, ты слишком прекрасная.

— Чего?! — обалдела я.

— Того, — хмыкнул Глеб, опять расплываясь в этой своей самодовольной улыбочке, которая бесила меня невероятно.

Тут я не выдержала и рассмеялась, правда, вышло слегка истерично.

— Это какой-то бред. Словно разговор двух подростков.

— Говорят, что в душе мы все являемся детьми, — решил пофилософствовать Глеб Михайлович.

— А я смотрю, тебе это и на руку. Что ты вообще там делал? Мы же с тобой накануне обо всём договорились.

— А потом ты написала вопрос про бар.

— И ты решил, что это приглашение?

— Я решил, что это шанс.

— Шанс на что?!

— Шанс ещё раз полюбоваться на расслабленную тебя.

Растерянно посмотрела на него, а Новгородцеву пришлось пояснить:

— После того как вскрылась моя… ложь, когда я рядом, ты в вечном напряжении.

— У меня есть на это причины.

— Вот и я о том же. Но соблазн посмотреть на тебя в естественной обстановке был слишком велик.

Его признание знатно меня дезориентировало.

— Это не моя естественная обстановка, — заметила невпопад. — Я не люблю бары.

— А что ты любишь?

— Глеб! Ты уводишь нас от темы разговора!

— На то и расчёт, — просиял он.

— Боже, и угораздило же меня с ним связаться, — простонала я, театрально воздев руки к ночному небу. Джинсовка Глеба, накинутая на мои плечи, при этом чуть не упала наземь. В последний момент Новгородцев успел её подхватить и вернуть обратно. Правда, убирать руки с моих плеч после этого он не спешил.

— Да ладно тебе, — хмыкнул он, — не всё так страшно.

Меня так и подмывало высказать всё, что я думала по поводу данной им оценки, но тут наши взгляды встретились, и я вообще позабыла обо всём, словно утонув в синеве его глаз, которая в свете фонарей казалась ещё более манящей. Мы даже подались навстречу друг другу, но в последний момент я успела выставить ладонь, коснувшись его грудной клетки и вынуждая остановиться.

— Расскажи мне про своих родителей, какие они?

Когда-то я уже задавала этот вопрос, но в силу новых данных его значение принимало совершенно иной оборот.

Глеб неожиданно вздрогнул.

— Кир…

— Нет, правда, мне интересно. Я хочу понять, как вы жили эти годы. Каким человеком стала… моя мама. Что такого особенного в твоём отце. А ведь он просто обязан быть каким-то особенным…

… если мама ради него решилась бросить нас. Последнее я вслух так и не произнесла, но казалось, что Новгородцев и без этого прекрасно всё понял.

— Не думаю, что это хорошая идея.

— Но почему? — окончательно отодвинулась от него. — Обещаю не закатывать истерик.

— Не в этом дело.

— А в чём?

— Зачем ты издеваешься над собой? Тебе же больно. А я не хочу… не хочу делать тебе ещё хуже.

Задумалась, закусив губу. В чём-то он, конечно, был прав, но и у меня были свои причины интересоваться тем, как мать и её муж прожили эти годы.

— Мне больно от того, что я никак не могу найти смысл в случившемся. А ведь он должен быть, иначе… иначе к чему вся эта драма?! Зачем я здесь?

С ответом мой собеседник не спешил, лишь внимательно стально исследовал моё лицо своим проникновенным взглядом.

— Глеб, — практически взмолилась. — Я готова справиться со всем.

Сомневающийся взгляд в мою сторону, лёгкое покачивание головой и… неожиданное признание, когда я уже ни на что и не надеялась:

— Они просто любят друг друга. Не знаю, какой ты хочешь углядеть в этом смысл. Но… все эти годы они просто любят друг друга. Отец буквально боготворит маму. И её болезнь… уверен, что если бы он мог, то он забрал бы её болезнь себе. Но это невозможно. А мама… Я не знаю, заметила ли ты, но они оба… словно блаженные какие-то, плохо приспособленные к этой жизни. И если с отцом всё более или менее понятно, у него мозги в сторону науки повёрнуты и кроме своего НИИ и матери ему ничего не надо, то мама… она вообще по жизни где-то в облаках, в мечтах своих, саду этом, цветочках. Каждый раз думая об этом, я поражаюсь, как им удалось удержать меня от всяких глупостей. У меня же никаких стоп-сигналов не было, я их каждый день на прочность проверял, нарушая все мыслимые и немыслимые границы, — в его голосе слышались неподдельная горечь и вина. — А они… как-то терпели и изо дня в день твердили что-то там своё и даже особо не злились. Хотя мне кажется, что будь кто-то более принципиальный на их месте, меня бы попросту пороли ежедневно. А эти… «Глебушка, а пойдём завтрак готовить», — передразнил Новгородцев Элину.

Он резко замолчал, с остервенением потерев лицо основанием ладоней. Кажется, путешествие в мир воспоминаний давалось ему куда острее, чем мне.

— Я… я не знаю, что ответить на твой вопрос. Мне действительно кажется, что они просто любят. Два мечтателя-идеалиста. И знаешь… чего я боюсь больше всего? Что если с мамой что-то случится, отец… он не справится с этим.

Последние слова слетели с его губ, и он отвернулся от меня снова к реке.

Не знаю, сколько ещё мы простояли так, просто пялясь вдаль, пока я таки не нашла в себе сил признаться:

— Мне кажется, что в этом всё и дело.

Глеб непонимающе обернулся, а я подошла чуть ближе к нему и негромко продолжила:

— Мой папа очень практичный человек. Он всегда чётко знает, что ему надо и как это получить. Иногда он напоминает мне бульдозер, который просто не замечает преград. И с мамой… он тоже был таким. Прямолинейным, напористым. Возможно… они просто были слишком разными.

Эта мысль уже не раз приходила мне в голову, но я всеми силами старалась отмахнуться от неё. А сегодня вот не вышло.

— Мне иногда самой с ним непросто бывает, и это при том, что с годами он стал заметно мягче, а я… во многом сама похожа на него. Короче, возможно, весь смысл в том, что родители просто люди с разных планет? У меня было счастливое детство, но после того как мама уехала, я слишком сосредоточилась на потерях. Хотя у меня был и есть папа, а теперь ещё и Оля с близнецами. Они любят меня, я люблю их — значит, всё не так уж плохо.

Уцепилась пальцами за полы Глебовой джинсовки, меня бил лёгкий озноб, но вопреки всему это было какое-то очень правильное ощущение, несущее за собой долгожданное облегчение.

— Ну а мама… с твоим академиком, у них тоже свой путь. Они подарили тебе семью. Следовательно, всё не зря.

Вы только не подумайте, что я в один миг просветлела и всех простила. Но я действительно всеми фибрами своей души желала поскорее избавиться от всего этого груза обид, столько лет удерживающего меня на месте.

Глеб невесело усмехнулся:

— И что нам теперь со всем этим делать?

— Мы попробуем… мы спасём маму, а там видно будет.