Почти как в кино

Глава 19

пгт. Кедровый,

бывший КП 36 РД РВСН,

17 июня, среда, 06:30.

Радиационный фон: 15–30 мкР/ч.

В темной комнате работал только телевизор, закрепленный на стене. Я лежал на диване и бездумно листал каналы. Найти что-нибудь мало-мальски толковое не получалось, да и сменяющие друг друг картинки на экране я даже не пытался разглядеть. Телевизор создавал фоновый шум, без которого на душе становилось совсем гадко. Чего это я так расклеился? Может сварить кофе и взбодриться? Встав с дивана, я прошлепал на кухню и включил газ на плите. Потянувшись за стоявшей на подоконнике туркой, бросил взгляд на улицу и нахмурился: серое, без намека на просвет в тяжелых облаках небо, такая же серая дымка, затянувшая район, еще и фонари почему-то не горят. Наверное, у дорожников снова авария где-то случилась.

– Хмарь какая… – пробубнил я под нос и засыпал в турку молотый кофе. Погода отвратительная, прямо под стать настроению. Оставив кофе на плите, я вернулся в комнату и замер, тупо уставившись на экран телевизора. Картинка там была теперь очень четкая и явно выбивающаяся из общей серой картины вечера. На темно-синем фоне красовалась эмблема МЧС России, а под ней крупным белым шрифтом было написано:

«Внимание! Внимание! Проводится техническая проверка оповещения населения.»

– Чего это они… – я задумчиво почесал затылок. Первый раз видел эту надпись на экране телевизора, а не во время очередной презентации в Управлении. Может, проблема не только с уличным освещением? Найти что-ли телефон и позвонить на работу? Там майор Лазарев сегодня дежурит, он-то всегда в курсе всех дел.

Кофе в турке радостно забурлил и я метнулся на кухню, чтобы успеть снять его с огня. Сколько раз уже приходилось оттирать плитку из-за собственной нерасторопности! Выключив газ, перелил бодрящий напиток в кружку через сито, кинул три кубика сахара и потопал обратно. Проверка наверняка закончилась, можно будет посвятить остаток вечера какому-нибудь сериалу. К моему великому сожалению, эмблема спасательного ведомства с экрана никуда не делась а вот текст был уже совершенно другой:

«Помните! Завтрашнего дня может и не быть!»

В горле моментально образовался неприятный ком. Помотав головой, я снова посмотрел на экран – ничего не изменилось. Попробовал переключить канал и даже выключить телевизор, но это не помогло. Каналы не переключались, а сам телевизор почему-то не погас, даже когда я выдернул его из розетки. Поставив кружку с кофе на стол, я лег обратно на диван, отвернулся к стенке и с головой замотался в плед. Слова, одновременно простые и глубокие, стояли перед глазами так ясно, будто впечатались в сетчатку.

Меня разбудил оживленный спор, разгоравшийся неподалеку. Приподняв голову, я окинул сонным взглядом погруженное в полумрак аварийных ламп помещение зала для укрываемых. Сон, просто сон! Жаль, кофе выпить не успел. Что там за слова были на экране телевизора? Впрочем, неважно. Источник спора обнаружился в нескольких рядах нар от меня: трое мужиков в спецовках что-то упрямо доказывали подполковнику Бурову, оживленно жестикулируя и периодически показывая руками куда-то на потолок. Буров раздраженно пытался им отвечать, но мужики галдели, как бабки на рынке, и не давали ему вставить ни слова.

– Да бляха, ну мы правда видели! Можете сами проверить!

– Нужно идти наверх, может там спасатели нас ищут давно! А мы тут сидим…

– Горела она, товарищ полковник, ну какой смысл нам врать-то?!

Укрываемые молча наблюдали за перепалкой. Надо бы выяснить, что к чему. Поднявшись, я увидел на стуле рядом с нарами аккуратно сложенную куртку от «афганки», подозрительно чистые берцы и автомат с отомкнутым магазином. Возле автомата стояла абсолютно неожиданная кружка кофе. Как оказалось – остывшего, ну да ладно. Кофеин ведь из него никуда не делся! Быстро выпив бодрящий напиток, я накинул куртку и направился к подполковнику.

– Товарищ полковник, что происходит? – Поинтересовался я. Буров собрался было ответить, но мужики его опередили, начав наперебой рассказывать о событиях последних нескольких часов. Как выяснилось, они занимались обеспечением бесперебойной работы дизельного генератора. Днем кто-то из них зашел в дизельную и увидел, что горит лампа подачи напряжения от внешней электросети. Порядком охренев, дизелист побежал к коллегам, чтобы поделиться странной новостью. Странной потому, что городская сеть прекратила свое существование пару дней назад. Мужики на какое-то время зависли в дизельной, пытаясь понять причину столь странного поведения оборудования, но переключаться на внешнюю сеть с генератора не рискнули. Вместо этого они дружной толпой побежали к Бурову, чуть не растоптав по пути неудачно вырулившего из своей каморки дежурного радиста. Имевшего, кстати, тоже весьма загруженный вид. Тормознув возле него, дизелисты быстренько рассказали о случившемся, отчего радист загрузился окончательно. Задав пару наводящих вопросов, мужики выяснили, что несколько минут назад радиостанция вдруг начала принимать входящие сигналы на всех частотах. Непонятный шум, треск, обрывки переговоров и даже музыку! И это в условиях, когда радиосигналы в принципе вряд ли могут куда-то проходить – атмосфера-то полна пыли, сажи, пепла и черт знает чего еще! Охренев от услышанного окончательно, дизелисты заручились поддержкой связиста и продолжили поиски коменданта убежища. Бурова они нашли в зале для совещаний, где шло обсуждение последних новостей и планирование выезда к пунктам временного размещения населения. Попросив шумную компанию выйти в коридор, чтобы никому не мешать, комендант проследовал за ними. По итогу – разгорелся нешуточный спор, грозивший перерасти чуть-ли не в драку. Дизелисты упрямо доказывали, что наверху наверняка работают аварийные бригады, которые уже восстановили линию электропередач и теперь пытаются связаться по рации с выжившими. Однако, подполковник их оптимизма не разделял, мрачно кивая и, кажется, стараясь не взорваться.

– А давно вообще все это началось? – Поинтересовался я у дизелистов, припомнив странное свечении в небе и внезапно «ожившие» автомобили.

– Ну, часов шесть назад, может чуть больше, – пожал плечами кто-то.

– Можно в журнале посмотреть, – предложил радист. – Я все сеансы связи фиксирую. Только там непонятно, кто вызывал. Но, голоса были точно!..

– Есть там наверху кто-то, точно есть!

– Подождите, подождите! – Я поднял ладони, призывая неугомонных мужиков к тишине. – Примерно шесть часов назад говорите? А прекратилось, когда?

– Минут через пять-шесть… сложно сказать. Мы прифигели немного…

– Но сейчас рация молчит. И внешней сети тоже нет. Может телефонную линию еще проверим?

– Думаю, нет смысла ничего проверять, – ответил я. – Товарищ подполковник, я ведь был наверху, когда все это началось. Вот только никаких спасателей и аварийных служб там не было. Было кое-что другое…

После моего рассказа дизелисты притихли, а Буров помрачнел еще сильнее. Помассировав указательными пальцами вздувшиеся сосуды на висках, он выдохнул и внимательно посмотрел на техников.

– Слышали? Давайте-ка по местам несения службы. И чтобы никаких мыслей о выходе на поверхность, пока технику сюда не подгонят. Все, разошлись! Дим, сам-то как думаешь, что это было?

– Не знаю, товарищ подполковник. Может климатическое оружие? – Предположил я. – Или что-то типа радиоволн. Только выглядело один в один, как северное сияние.

– А ты до этого северное сияние видел? – С сомнением спросил Буров.

– Только на фотографиях. Но, очень похоже.

– Ясно. Еще одна проблема появилась. Ладно, я пойду готовить водителей и охрану. Завал вроде расковыряли, нужно технику из ДРСУ забирать. Убежище, про которое ты говорил, проверять пока не будем. Посмотрим, если останется время.

– А телефон? Который в кейсе?

– С ним тоже еще не разбирались, – комендант достал из кармана кителя папиросу и повертел ее в пальцах. – Одно могу сказать точно: телефон не простой, скорей всего какая-то защищенная связь. Пойдем перекурим, что ли. А то в голове бардак.

– Так ведь нельзя тут, товарищ подполковник?

– В фильтровентиляционной, где вытяжки, иногда можно, – хитро прищурился Буров.

Возвращаясь из фильтровентиляционной, я обнаружил друзей возле зала для совещаний. Кажется, они давненько меня тут поджидали. Отбившись от Декстера, решившего облизать меня с головы до ног, я обнялся со всеми, и мы потопали в зал для укрываемых.

– Ты, Диман, отморозок, конечно, – похлопал меня по плечу Алан, усаживаясь на лавку. – Как там оно, на поверхности? Мы вообще думали, тебя завалило. Щукин вон чуть весь завал не раздолбил.

– Да я и раздолбил бы, – обиделся Макс. – Если бы кто-то меня обратно не утащил, за инструментом и помощью.

– Ничего с ним не случилось, – заключила Саша. – Я же говорила.

– Оптимистично. За кофе спасибо, кстати.

– Должен будешь, – ухмыльнулась Саша. – Рассказывай давай, где был, что видел?

Я вкратце пересказал историю своего пленения и последующей зачистки бункера, умолчав, однако, о встрече с давним знакомым. Ни к чему ребятам об этом знать. Пока я рассказывал все завороженно молчали, только Алан периодически хмыкал и качал головой, а когда история дошла до момента с микроавтобусом и легковушкой, даже он удивленно отвесил челюсть. Волки же заинтересовали только Сашу. Макс вообще предположил, что звери ретировались потому, что я не выгляжу достаточно аппетитным. Поделившись еще немного впечатлениями и в очередной раз решив, что я невероятно везучий человек, который за эти дни должен был как минимум несколько раз покинуть этот грешный мир, мы принялись планировать дальнейшие действия.

– Смотрите, ребят, скоро все отсюда свалят, – начала Саша. – Мне как-то не хочется ехать в какой-то лагерь для эвакуированных и тусоваться в палатках. Тем более столько интересного под землей еще можно найти!

– Как минимум – осмотреть бункер, в котором спецназеры порешали народ, – поддержал я. – Там ведь запасы топлива и еды остались. Причем внушительные, на несколько месяцев точно! Ну и вообще, я там не везде был, может дальше какие-нибудь сооружения есть.

– Главное, чтоб никто не утащил эти запасы раньше нас, – скептически добавил Макс.

– Вообще, – Алан подождал, пока мы обратим на него внимание и продолжил. – Я бы попробовал со временем прорваться в Железногорск.

– Точно, там же есть целый город под горой! – Обрадовалась Саша. – Это ведь в Железногорске, Дим, я ничего не путаю?

– Комбинат, – уточнил я. – Огромный комбинат под горой. На момент окончания строительства он был больше Московского метрополитена в два раза. Ну и гигантские бомбоубежища там, по слухам. Точно сказать не могу. Пытался узнать, пока в пожарке работал, но хрен там плавал. Комбинатом и городом Спецуправление МЧС заведует. У наших инфы по их объектам нет.

– Тогда получается, мы сидим какое-то время тут, – уточнила Саша. – Потом собираемся и двигаем к Железногорску?

– Недели через две-три выдвигаться надо, не раньше, – предположил Щукин. – А то начнем вон в темноте светиться, как Диман!

– Иди ты!

– Да ладно, епт! Сел там на «нуклида», живи теперь, получай удовольствие! Скоро полысеешь, во всех местах.

– Ты неисправим, – покачал я головой.

– Конечно! – Заверил меня Макс. – Я исключительно мерзкий человек. Но это твое пагубное влияние, Диман!

Ближе к вечеру начались большие сборы. Укрываемые подгоняли под себя химзащиту, противогазы, паковали сумки. Первый раз я увидел в деле, а не на учебном стенде, детскую коляску, предназначенную для защиты ребенка от радиации. Странная конструкция, но, надеюсь, эффективная. Люди взволнованно переговаривались, кто-то не хотел покидать ставшее за два дня таким родным бомбоубежище, кто-то наоборот стремился поскорей добраться до Козульки, чтобы попытаться отыскать там выживших родных и близких. В целом, люди держались достаточно спокойно, наверное, потому что пока толком не осознали масштаб случившейся катастрофы. Некоторые по-прежнему надеялись на спасателей из Красноярска, на военных, на непонятно кого еще. Да и ответственные за подготовку к выезду старались использовать в разговорах с укрываемыми фразы «временные эвакуационные пункты», «временное размещение», всеми силами пытаясь намекнуть людям, что жизнь еще вернется в привычное русло. Когда все вещи наконец были собраны, химзащита подогнана, а противогазы подобраны строго по размеру, дежурный объявил отбой и бомбоубежище погрузилось в тревожный сон.

Мрачная сибирская тайга тревожно замерла, укрытая утренним туманом. Лес, еще недавно наполненный теплым летним солнцем, нахмурился и притих. Не слышно ни птиц, ни животных. Полное беззвучие, вакуум под тяжелыми свинцовыми облаками. Грязно-желтые опустевшие пятиэтажки Кедрового провожали своих бывших жителей молчаливыми взглядами окон. Оранжевые «КамАЗы» с теплыми «вахтовками», автобус и «Газель» с топливом выстроились на выезде из поселка. Водители, одетые в костюмы химзащиты, выводили на бортах «вахтовок» слово «ЭВАКУАЦИЯ». Старательно выводили, большими черными буквами. На дверях грузовиков уже красовались белые флаги с красными крестами. Страховка от дураков. Во всем мире, в зонах боевых действий и локальных конфликтов, знают – машины с красным крестом трогать нельзя. Исключения конечно бывают, но тех, кто их допускает, вообще вряд ли можно называть людьми. Мы с Буровым стояли у головной машины и курили, задумчиво глядя на поселок. Подполковник заметно нервничал – несмотря на кажущееся небольшим расстояние в сто с хвостиком километров до Козульки, в пути могло произойти все что угодно. В последнее время вообще часто происходили вещи, предусмотреть которые не было никакой возможности. Хотя колонна военных с бронетехникой ушла чуть раньше, чтобы проверить и по необходимости расчистить дорогу гражданским. Думаю, особых проблем не возникнет.

– Ты уж присмотри тут за всем, раз остаешься, – попросил меня комендант. – Столько сил вбухали в это место. Жалко будет, если мародеры все растащат.

– Постараюсь, – ответил я. Все равно планов пока никаких нет. Даже не представляю, что дальше делать.

– А радиация не смущает?

– А что радиация? – Я поежился от утренней прохлады и поднял воротник армейского бушлата, позаимствованного на вещевом складе бомбоубежища. – Радиация – она сейчас везде. Ее не бояться надо, а учиться как-то с ней жить. Вряд ли долго и счастливо, конечно. Вот сколько рентген по нам сейчас долбит?

– Не знаю, – Буров задумчиво пожал плечами. – Выяснить у дозиметриста?

– Да не нужно. Я к тому, что фон тут неприятный. Не смертельный, но неприятный. А мы же стоим, курим. И волосы пока не выпали. Где-нибудь у Театра Оперы и Балета мы бы сейчас так не постояли.

– Это точно, – согласился подполковник. – Даже думать не хочу, что сейчас там, в Красноярске творится.

– Того, что я видел, хватило, чтобы не соваться туда еще долго. Хотя кто знает, как карта ляжет. Пока буду сидеть у радиостанции, слушать эфир. Сложно что-то спланировать, не представляя, какая вокруг обстановка.

– Вот это отсутствие оперативной информации – самое страшное, Дим. Когда расформировывали нашу дивизию, тут что-то подобное творилось. Никто не знал, что делать, как делать. У нас ракеты еще на боевом дежурстве стоят, а они, суки, уже линии связи рубят и звенья управления отключают… Ладно. Без пятнадцать восемь. Я пойду людей выводить.

Погрузка заняла от силы минут десять. Сумки с вещами, запас продовольствия и воды уложили в машины заранее. Под руководством коменданта и дежурных люди, облаченные в химзащиту и противогазы, быстро заняли свои места в «вахтовках» и автобусе. Внутри средства индивидуальной защиты разрешили частично снять. Оно и понятно: гражданскому человеку с непривычки довольно трудно провести несколько часов в противогазе. Ладно бы противогазы были современные, но тут были только морально устаревшие ГП-5, со словом «комфорт» абсолютно не сочетаемые. С рокотом завелись мощные двигатели, над колонной поползло облако выхлопных газов. Комендант высунул из окна руку с красным флажком, махнул несколько раз, и машины тронулись с места. Дождавшись, пока идущая в конце колонны «Газель» с фирменной эмблемой «Газпрома» на пузатой цистерне скроется за поворотом, я развернулся, поправил автомат и потопал в бомбоубежище.