Почти как в кино

Интерлюдия 3

Красноярский край,

пос. Щебеночный Завод,

23 июня, понедельник, 10:45.

Радиационный фон: 27–37 мкР/ч.

Пейзаж за многослойным бронированным стеклом жилого вагона выглядел уныло и обыденно. Гвардии полковник Ракетных войск стратегического назначения Евгений Анатольевич Гармаш отрешенно разглядывал небольшую лесопилку, приткнувшуюся прямо к железнодорожной насыпи. Ржавая покосившаяся бытовка с самодельным умывальником из пластиковой канистры у входа, трехосный лесовоз «КрАЗ» грязно-зеленого цвета, ровные ряды бревен и горбыля. За бытовкой – блестящий бок иномарки, чуть в стороне мангал, складной столик и туристические стулья.

– Все, как всегда, – выдохнул Гармаш и прикрыл глаза. Будничность открывавшейся снаружи картины его не пугала – скорее до дрожи пробирала неприятным, потусторонним холодком и неестественностью. Полковнику казалось, что буквально через секунду-другую лесопилка оживет: взревет мощным двигателем лесовоз, над мангалом закружится дымок, разнося по округе аппетитный аромат шашлыка, а из бытовки выползут сонные работяги, подгоняемые пирующим с утра пораньше начальством. Вот только секунды шли, а ничего подобного не происходило. Да и как оно могло произойти, если привычный мир перестал существовать, надежно укрытый грибовидными облаками ядерных взрывов, а Гармаш лично приложил к этому руку, отправив куда-то в сторону Западного побережья США пару баллистических «Ярсов».

– Все, как всегда, – повторил полковник. Ему вдруг безумно захотелось выкурить сигарету, что на боевых железнодорожных ракетных комплексах запрещалось категорически. Последний раз он курил вместе с остальными офицерами сразу после пуска ракет, прямо в командном вагоне. Курил и плакал, впервые за десять лет после смерти матери. Стыдно не было – плакали в тот день многие, а подполковник Уваров вообще попытался застрелиться из табельного «Макарова». Гармаш вовремя заметил, как тот попытался незаметно выйти в герметичный переходной тамбур между вагонами. В результате сумбурных, но решительных действий полковника, Уваров лишился зуба и кобуры с пистолетом, зато обзавелся внушительным синяком и возможностью еще раз все обдумать.

– А что там должно поменяться, Жень? – Сидевший напротив майор Селезнев задумчиво покосился в окно и пригладил ладонью редеющую шевелюру. Гармаш угрюмо пожал плечами.

– Не по себе мне, Андрюха, – немного помолчав, сказал он. – Вот лесопилка эта. За ней ведь деревня, наверное, километрах в двух-трех. Дальше трасса, заправка какая-нибудь, потом деревня побольше…

– Ну, – не совсем понимая, к чему ведет Гармаш, кивнул майор.

– Дальше у нас что? Правильно, Емельяново. Оттуда и до Красноярска рукой подать. Понимаешь?

Селезнев снова кивнул и отхлебнул давно остывший чай из граненого стакана в подстаканнике с эмблемой Ракетных войск.

– А мы ведь, Женя, не в тундре глухой отстрелялись. И не в тундре теперь по запасным путям прячемся. Вопрос у меня, товарищ майор: люди-то все где?

– Прячутся, – просто ответил Селезнев. – Чекисты, которые нас сюда отправили, про какие-то лагеря говорили, пункты эвакуационные. Вроде как собирают население поселков и подальше от зоны возможного заражения вывозят.

– Под Абакан, – уточнил Гармаш. – По нему ракетами не били, хрен правда поймет теперь, почему.

– Может по Абакану такие же пиздроны как мы должны были ударить, с неисправной пусковой установкой? – Чуть улыбнувшись, предположил майор.

– Может, – полковник продолжал задумчиво смотреть в окно. – Просто страшно без людей, Женя. Страшно и неправильно. А скоро будет еще страшнее.

Протяжная трель коммутатора системы внутрипоездной связи выдернула полковника из тревожной дремоты. Потирая рукой опухшие от недосыпа глаза, он подскочил к висевшей на стенке купе телефонной трубке и скороговоркой ответил:

– Гармаш, слушаю!

– Товарищ, полковник, говорит старший прапорщик Сергеев, третий пост! – раздалось из динамика. Гармаш внутренне напрягся: третий пост – хвостовой купейный вагон. Он тоже считался жилым, но из соображений безопасности там оставили только группу наблюдения, состоявшую из трех человек. Наверняка, Сергеев заметил что-то необычное на путях и теперь очень хочет поделиться этой не самой приятной новостью.

– Гости? – сухо поинтересовался Гармаш.

– Так точно! Вроде как локомотив, метров… метров четыреста прямой видимости. Дымит сильно, тепловоз! Приближается, моргает прожектором… ответить хвостовыми огнями?

– Еб… – чертыхнулся полковник. – Так, тепловозу не отвечать! Наблюдайте за ним.

Переключившись на систему общего оповещения, Гармаш несколько глубоко вдохнул, успокаиваясь, медленно выдохнул и скомандовал:

– Экипаж, внимание! Боевая тревога! Вскрыть комнаты хранения оружия, группе охраны – готовность две минуты!..

Видавший виды желто-оранжевый тепловоз с мощным отвальным щитом перед кабиной машиниста издал протяжный гудок и остановился, не доехав до ракетного поезда метров пятьдесят. Зашипел воздух, спускаемый тормозной системой, громыхнули автосцепки. За тепловозом тянулись две обшарпанные грузовые платформы, на которых стояли бронетранспортер с обгоревшим бортом и тентованный армейский грузовик. Несколько минут ничего не происходило. Тепловоз чадил в небо густым дизельным выхлопом, а замерший на путях ракетный поезд не подавал признаков жизни. Внезапно три хвостовых огня ракетного поезда несколько раз моргнули красным светом. Торцевая дверь последнего вагона открылась, и из нее сноровисто выпрыгнули несколько бойцов в тяжелых бронежилетах и баллистических шлемах. Следом показался полковник Гармаш, сменивший офисную форму на общевойсковой камуфляж. Кроме табельного пистолета в поясной кобуре, оружия при нем не было. Бойцы заняли позиции по бокам железнодорожной насыпи, но стволы автоматов пока не поднимали, нервно поглядывая на полковника. Тот поднял правую руку и помахал стоящему перед ними тепловозу. Над отвальным щитом коротко моргнул прожектор, и из кабины на рельсы спрыгнул невысокий коренастый человек в темной куртке, накинутой поверх штурмового комбинезона. Махнув рукой полковнику, он достал из внутреннего кармана пачку красного «Винстона», закурил и неторопливо двинулся в сторону ракетного поезда.

– Почтальон? – поинтересовался человек, приветственно протягивая Гармашу ладонь.

– Он самый, – кивнул полковник и спросил:

– Рентген?

– К вашим услугам, – скромно ухмыльнулся тот. – Товарищ полковник, нам бы побеседовать. У вас чай горячий имеется?

После двухчасового разговора с Рентгеном Гармаш не удержался и все-таки выкурил сигарету. Выкурил жадно, прямо в вагоне, потому что первой его реакцией на поступивший приказ, была сильнейшая вспышка гнева. Горький табачный дым, заполнивший легкие, постепенно сменил гнев негодованием, а после того, как начавший плавиться фильтр обжег пальцы, пришла мрачная решимость. Приказ был логичен, понятен и, что самое главное – вполне осуществим, однако короткая фраза, сначала тихо произнесенная Рентгеном, а после повторившаяся в сухом тексте приказа Чрезвычайной Комиссии, подкрепленного гербовой печатью и знакомыми размашистыми подписями, будто бы натянула в мозгу полковника жесткую, готовую в любой момент сорваться, пружину.

«…осуществить боевой пуск ракеты РС-24 „Ярс“ вторым пусковым контейнером, с целью поражения заданного района…»

Осуществить. Пуск. После того, как уже раздолбили все, что смогли. Безумие, бред, чья-то больная фантазия или неудачная шутка! Именно так Гармаш сначала и подумал, но когда Рентген объяснил, для чего понадобилась возможно последняя оставшаяся в некогда могучем ядерном арсенале РВСН ракета, все встало на свои места. Боевой железнодорожный ракетный комплекс «Баргузин» должен был ударить по территории своей страны.

Граница респ. Хакасия,

автодорога «Енисей»,

23 июня, понедельник, 12:10.

Радиационный фон: 8-12 мкР/ч.

– Володя, прижмись правее и тормози! Блокпост впереди, – скомандовал подполковник Буров водителю головного «КамАЗа» и протянул руку к тангенте радиостанции.

– Внимание, колонна, общая команда – стой! Приготовить технику и людей к досмотру!

Длинная вереница автомобилей синхронно сбросила скорость и съехала на обочину. Ранним утром 17 июня они покинули поселок Кедровый на нескольких «вахтовках» и одном автобусе, но за четыре с лишним сотни километров, пройденных по трассе через умирающие города и поселки, их колонна разрослась почти до сотни машин. Теперь в ней были рейсовые междугородние автобусы, топливозаправщики и цистерны с питьевой водой, подготовленные внедорожники и даже простые малолитражки, нагруженные чемоданами и сумками. Буров удивительным образом собирал людей вокруг себя, убеждал их, что все обязательно будет хорошо. Не так, как было раньше, но определенно лучше, чем сейчас. Колонна останавливалась во всех населенных пунктах, где еще теплилась жизнь, и люди с надеждой стягивались к запыленным «КамАЗам». Вопрос задавали всегда один и тот же: куда вы едете? После того, как Буров терпеливо объяснял, что Абакан уцелел, и там развернуты лагеря для жителей пострадавших районов, вокруг начиналась суета. Люди просили подполковника подождать их, чтобы успеть собрать вещи, найти документы, оставить на дверях квартир записки на случай, если кто-то из родных вдруг вернется домой. Буров ждал, ждал столько, сколько потребуется, и колонна росла. Ползли за окнами километровые столбики вдоль трассы, исчезала под колесами белая линия дорожной разметки, сменялись указатели с названиями населенных пунктов. Балахта, Новоселово, Первомайское, Знаменка. Путь, занимавший раньше несколько часов, растянулся на пять долгих дней.

Буров открыл дверь и неторопливо выбрался из кабины. Положил на сиденье автомат, одернул китель. Расположившийся метрах в ста блокпост, ощетинившийся стволами крупнокалиберных пулеметов, больше походил на пограничный укрепрайон. Подполковник обвел его взглядом и одобрительно кивнул – к вопросам безопасности здесь относились более чем серьезно. Бетонные блоки, в шахматном порядке перекрывавшие проезжую часть, исключали возможность взять блокпост наскоком, а выстроенные на обочинах долговременные огневые точки, над одной из которых даже угадывался прикрытый маскировочной сетью силуэт башни танка, напрочь отбивали малейшее желание вести себя неподобающим образом. Слева от укреплений раскинулся палаточный городок, обнесенный по периметру колючей проволокой. На крышах палаток – красные кресты, рядом стоят несколько карет «скорой помощи». Запомнившееся Бурову вкуснейшим шашлыком придорожное кафе по правую сторону трассы вообще превратилось в натуральную крепость. И лишь одна деталь в этом месте не изменилась, именно к ней подполковник стремился и вел за собой людей. Над постройками блокпоста, над палатками и колючей проволокой гордо возвышалась увенчанная триколором бетонная стела:

«ХАКАСИЯ. ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ!»

«УАЗик» защитного цвета с красной полосой на борту и надписью: «Военная полиция г. Абакан» ловко миновал заграждение из бетонных блоков и тормознул прямо перед Буровым. Захлопали двери, по асфальту застучали тяжелые ботинки, а подполковник все смотрел на стелу и улыбался. Сквозь разрывы облаков пробивалось солнце, непривычно согревавшее щеки и заставлявшее прищуривать отвыкшие от яркого света глаза.

– Старший лейтенант военной полиции Ясенецкий, – донеслось до Бурова приглушенно, будто издалека. – Откуда следуете?

– Красноярск, – коротко ответил подполковник, чувствуя, как в груди разливается нестерпимый жар. «Доехали. Слава Богу, доехали», успел подумать он, прежде чем мир перед глазами кувырнулся и потемнел.

Андрей задумчиво барабанил пальцами по рулю, разглядывая стоявший у обочины ярко-желтый информационный щит.

«ВНИМАНИЕ! ЭВАКУАЦИОННЫЙ ЛАГЕРЬ г. АБАКАН. ВОДИТЕЛЬ, СБРОСЬ СКОРОСТЬ, ВКЛЮЧИ ФАРЫ! НА ТРАССЕ ОСУЩЕСТВЛЯЮТСЯ ПРОВЕРКА ДОКУМЕНТОВ И ДОЗИМЕТРИЧЕСКИЙ КОНТРОЛЬ!»

– Что-то долго стоим, – нетерпеливо сказала Лена, супруга Андрея.

– Столько машин перед нами, пока всех проверят, – Андрей пожал плечами и достал из кармана сигареты. Повертел пачку в руках и убрал обратно.

– Правильно, не надо при Алинке курить! – Лена повернулась на заднее сиденье и поправила теплый клетчатый плед на дремавшей в детском кресле дочери. – Как думаешь, там детские сады есть? Ей ведь общение с другими детьми сейчас нужно…

– Надеюсь, – вздохнул Андрей. Алинка не проронила ни слова с того самого момента, как далеко за спиной раскатисто громыхнуло, а мир вокруг утонул в ослепительной вспышке. Андрей не знал, каким чудом умудрился тогда удержать старенькую «Хонду» и затормозить буквально в паре метров от стоявшей поперек дороги патрульной «Шкоды». Не хотел вспоминать, как кричали люди, плавились проблесковые маячки, лопались покрышки, как вспыхнула ветровка, когда он выскочил из машины. Как они с толпой таких же шокированных и испуганных людей бесконечно долго шли потом по трассе, в дыму и полной темноте. Это все осталось там, в прошлой жизни. Андрея не волновало то, что шея и затылок у него сильно обожжены, а на «Солярис», случайно найденный на брошенной заправке «Газпрома», нет документов. Они ведь доехали? Значит, теперь все обязательно будет хорошо.

Телефон в кармане рубашки неожиданно завибрировал. Старенькую кнопочную «нокию», разрядившуюся еще до того, как все случилось, он машинально зарядил уже в «Солярисе», заметив возле магнитолы подходящий кабель. Зарядил, сунул в карман и напрочь забыл о ней.

– Ну… – выдохнула Лена. – Посмотрим, что там?

– Страшно, – честно признался Андрей, но достал телефон и разблокировал экран.

– Сигнал есть! – радостно вскрикнул он. – Сигнал, Лена!

– Не кричи ты, Алинку разбудишь! – шикнула супруга. Андрей открыл входящее сообщение, перечитал несколько раз и молча протянул Лене. Она читала долго, медленно шевеля губами, вчитываясь в каждое слово.

– Господи, Андрюша… неужели… – пробормотала Лена, пытаясь сдержать слезы.

– Да, – кивнул он и, улыбнувшись, нежно взял ее за руку.

От: MCHS

Время: 12:03

«ГУ МЧС России по республике Хакасия напоминает, что на территории республики развернуты лагеря постоянного пребывания для жителей районов, пострадавших в результате чрезвычайной ситуации. Экстренные службы оказывают пострадавшим всю необходимую помощь в полном объеме. Убедительно просим соблюдать нормы санитарной и радиационной безопасности, выполнять требования сотрудников служб и ведомств. Телефон горячей линии: 8-(3902)-299-999 многоканальный, звонок бесплатный.»

В сторону начала колонны, завывая сиреной, пронеслась «скорая помощь». Заиграло тихой, но очень знакомой мелодией радио, молчавшее всю дорогу в режиме сканирования частот.

– Мам, а мы уже приехали? – Сонным голосом вдруг спросила Алинка.

Жизнь продолжалась.

Красноярский край,

пос. Щебеночный Завод,

23 июня, понедельник, 12:10.

Радиационный фон: 28–40 мкР/ч.

– Получается, через Красноярск мы спокойно пройдем до железнодорожного моста и выйдем на Березовку? – С сомнением спросил Гармаш и посмотрел на Рентгена.

– Более чем, – кивнул тот. – Мы как могли проверили состояние полотна до моста, сам мост тоже в порядке. Составов на пути нет, по крайней мере на левом берегу. Машины кое-где на переездах стоят, завалы незначительные присутствуют, но ничего серьезного.

– Поэтому вы пригнали снегоуборщик? – ухмыльнулся подполковник.

– А то! У него отвал – мама не горюй, что угодно столкнуть может. Поэтому мы пойдем на снегоуборщике перед вашим «Баргузином», метрах в трехстах. Устойчивая радиосвязь имеется, оружия – хоть магазин открывай, так что доберемся, проблемы не вижу.

– Если только на правом берегу не упремся в какой-нибудь мертвый товарняк, – мрачно заметил майор Селезнев.

– Мы расписание на день, когда все случилось, мельком глянули, вроде не должны упереться, – успокоил его Рентген. – Главное добраться до Камарчаги и отработать по цели. О неисправностях пусковой установки – знаю, к прибытию нас будут ждать коллеги с ремонтниками из Железногорска.

– А с квалификацией у этих ремонтников как дело обстоит? – спросил Гармаш.

– На уровне. Они обслуживали в Подгорном предыдущее поколение таких поездов. «Молодцы», если не ошибаюсь.

– Товарищи офицеры, – Селезнев смущенно поднял руку и прокашлялся. – Как вы заметили, я не смог присутствовать в самом начале вашего… совещания. Плановые работы с аппаратурой. Разрешите вопрос?

– Конечно, Жень, – кивнул Гармаш.

– Зачем нам вообще осуществлять пуск? Неужели не хватило?! Я понимаю – есть приказ, и оспаривать его не намерен. Просто по-человечески интересно.

– Сияние, – ответил полковник. – Коллеги из ФСБ уверены, что сияние – это никакое не атмосферное явление, я результат работы некоего… боеприпаса или передатчика, что-ли. Я не очень силен в таких вещах, но общий смысл примерно такой.

– Верно, – поддержал его Рентген. – Данные со спутников говорят о том, что в районе, по которому предполагается осуществить пуск, во время проявления сияния наблюдается повышение электромагнитной и другой, неизвестной пока активности. Повлиять на эту активность мы никак не можем – район горный, труднодоступный. Даже самая подготовленная группа в нынешних условиях туда попросту не сможет добраться. Исходя их этого, Чрезвычайной Комиссией было принято соответствующее решение…

– У вас и спутники еще пашут, охренеть. А наша ракета – как палочка-выручалочка, получается – подытожил Гармаш. – Не было бы счастья, да дохлая гидравлика помогла.

– Пока не помогла, – Рентген пристально посмотрел на полковника. – Сияние гробит технику, электронику, воздействует на сознание человека. Как при таких обстоятельствах пытаться восстановить в регионе хоть что-то – я не знаю. Но убежден, что ваша ракета может оказаться единственным лекарством от этой дряни.

– Получается, бахнем, – вздохнул Селезнев.

– Обязательно бахнем, – кивнул Гармаш. – Мир уже в труху. Что нам терять?