Почти как в кино

Глава 21

пгт. Кедровый,

бывший КП 36 РД РВСН,

17 июня, среда, 19:30.

Радиационный фон: 55–80 мкР/ч.

– Димас, ты точно уверен, что они тут были?

– Алан, блин, тут человек тридцать размотали, конечно, они были!.. – Я мрачно посмотрел на товарища и задумался. Куда могли пропасть несколько десятков мертвецов меньше, чем за сутки? В сценарий зомби-апокалипсиса я никогда не верил, да и вообще считал идею заселения земли восставшими трупами откровенно глупой. Конечно, будь моя фантазия чуть побогаче, я бы сразу связал сияние в небе и исчезновение мертвецов воедино, придумал чудовищную теорию о секретном оружии массового поражения, оживляющем усопших… а потом просто сошел бы с ума от придуманного или тихо спился в местных катакомбах. Но, к счастью, моя фантазия не то чтобы очень уж богатая. Однажды я даже пытался книжку написать – не вышло в силу скудного словарного запаса, только на форумах самиздатовских засмеяли. Поэтому я решил искать разумное решение новой загадки. К тому же, судя по кровавым следам на полу которые я заметил не сразу, трупы не покинули бомбоубежище своим ходом. Им кто-то помог. Кто-то, решивший замести за собой следы или вообще заселиться в ставшее бесхозным убежище. В поддержку версии о заселении говорил и тот факт, что раскуроченная мебель местами оказалась собрана в аккуратные кучки. Высказав свои предположения, я решил еще раз быстренько осмотреть все комнаты, а товарищам поручил ответственную задачу по сбору и погрузке на нашу тележку всего, что покажется полезным и нужным. Уточнив, конечно, что в приоритете продукты питания и топливо для генератора.

Осмотр помещений оставил после себя еще больше вопросов. Изначально я предполагал, что трупы вытащили на улицу, но выход на поверхность, подорванный силовиками, оказался наглухо запечатан. Гермодверь, сорванная с петель и заметно вогнутая взрывом вовнутрь, снова занимала свое законное место в дверном проеме, вероятней всего зафиксированная чем-то с внешней стороны, а кровавые следы вели к неприметной запертой двери в глубине коридора. Уже привычный указатель на стене с номером сооружения и расстоянием до него наводил на мысль о том, что за дверью подземные коммуникации бывшей дивизии отнюдь не заканчиваются. Кто там обосновался, и зачем он утащил к себе покойников, мне знать совершенно не хотелось. Зато захотелось на обратном пути снова подорвать завал, чтобы хоть как-то обезопасить себя от странных соседей. Не спецназ же там каннибализмом развлекается?

Пока я бродил по подземелью и предавался мрачным мыслям, товарищи развернули по истине масштабную деятельность. Первой на тележку перекочевала внушительных размеров бочка с дизельным топливом. Каким образом Щукин дотащил ее и погрузил – история умалчивает, однако вид у него был весьма бодрый. Помимо бочки, я увидел штук десять коробок с забугорными сухими пайками, канистры с питьевой водой, какие-то тряпичные тюки, штатные сумки с костюмами «Л-1». Алан, пыхтя и матерясь, подтащил к телеге коллективную аптечку первой помощи в огромной синей сумке и устало закурил облокотившись на телегу.

– Ну чего там? – Поинтересовался он, протягивая мне сигарету.

– Да странно все, – ответил я. – Выход наверх заделали, а покойников, видимо, дальше по коммуникациям утащили. Нахрена – не знаю, не спрашивайте. Думаю, надо валить, а в идеале еще и потерну обрушить нафиг. Чтобы не лазали всякие.

– Добрососедские отношения – это не про тебя? – Усмехнулся Макс. – Ты, типа, как тот отшельник из леса? Ну, который никого не звал и слал всех по известному адресу? Хотя согласен, мутная тема. Пофигу, подорвем.

Щукин достал из разгрузки пару «РГДшек»[19] и демонстративно подкинул в руках.

– Как думаешь, хватит?

– Маньяк, – заключил я. – Откуда они у тебя?

– А чего маньяк? – Возмутился Макс. – Я запасливый просто, в детстве игрушек мало было. Компенсирую эти… психотравмы, во!..

– Психо… чего? – Я вопросительно поднял бровь. – Не понял, о чем ты. Я ж из деревни, Максим, там из болезней только ангина и цирроз!..

– Да это слово модное, молодежное, – поддержал шутку юмора Алан. – Нам то, старикам не понять. Вроде и разница с Максом сколько… три года? А он, может зуммер какой-нибудь.

– Зуммер – это хреновина, которая в электронике всякой пищит? – Уже искренне удивился я.

– В брюках у тебя зуммер, – оскалился Щукин. – Пошли подрывать, пока соседи не приперлись. Пенсия, блин.

Откатив изрядно потяжелевшую тележку до зала со старым грузовиком, мы вернулись к завалу и принялись обсуждать подрыв потерны при помощи двух гранат и инженерного подхода к делу. Варианты с дистанционным подрывом ручных гранат, заложенных в определенные места, отпадали сразу – все-таки мы не опытные взрывники, чтобы такие места определить, да и дистанционный подрыв устроить нечем. В результате непродолжительного но оживленного спора, сошлись на мнении, что нужно просто отойти на небольшое расстояние, синхронно метнуть «РГДшки» в сторону завала и быстро, невероятно быстро сваливать в закат.

– Значит, еще раз: дергаем, сразу кидаем и резко даем по газам? – Уточнил я.

– Да, Диман, прямо сразу. Кидаем – и полундра, полный назад! Если задержка будет – взорвутся не синхронно, и коридор может не обвалиться.

– Уверен?

– Конечно уверен, я же тоннели с детства подрываю, блин!

– Это значит «нет»?

– А ты догадливый! – Заржал Макс. – Ну че, народ, погнали!..

Мы выдернули предохранительные кольца, швырнули гранаты в темноту, и со всех ног рванули в противоположном направлении. Через несколько секунд позади глухо ухнуло. Я кубарем выкатился из коридора, чуть не врезавшись в стоящий посреди зала грузовик, мимо пронеслись отчаянно матерящиеся Щукин с Аланом. Следом за нами из потерны вылетело облако пыли и бетонной крошки.

– Жмыхнуло, так жмыхнуло!.. – Радостно сообщил Макс, ковыряясь пальцев ухе. – Аж в башке зазвенело!

– Ну, хуже тебе точно не станет! – Ехидно заметил Алан.

– Как думаете, получилось? – Спросил я.

– Думаю, там теперь даже бульдозером не разгребут, – Щукин прищурился и задумчиво посмотрел в затянутую пылью потерну.

– Тогда продолжаем развлекаться с телегой?

– Блин, такое настроение хорошее было, – вздохнул Алан. – А ты испортил все. Покатили, куда деваться.

Ночью на меня накатила бессонница. Накрывшись тяжелым армейским бушлатом, я ворочался на твердых неудобных нарах и пялился в темноту. Хоровод мрачных мыслей и бредовых идей разрывал уставший мозг, а организм требовал как минимум часов двенадцати здорового сна. Интересы мозга и остального организма определенно не совпадали, поэтому я тихо встал, сунул ноги в берцы и поплелся курить. Табачный дым, наполнивший легкие пару минут спустя, помог немного сконцентрироваться и собрать мысли в кучу. Итак, что мы имеем: есть крыша над головой, некоторое количество еды и воды, скромный запас дизельного топлива для генератора и, мягко говоря – странноватые соседи по подземелью. Наверху, помимо повышенного радиационного фона и необычных атмосферных явлений, наверняка уже потихоньку собираются банды будущих мародеров, бандитов и прочих замечательных ребят. Остатки силовых структур и ведомств еще пытаются местами контролировать ситуацию, оказывать людям помощь и вообще выполнять свои прямые обязанности. Это определенно положительный момент, я предполагал, что многие сотрудники, получив тревожные весточки сверху, незамедлительно займут первые места в очередях к бомбоубежищам. Возможно, через месяц-другой в некоторых регионах даже восстановится некое подобие порядка, с поправкой, правда, на бессрочное военное положение. Однако большинство крупных городов либо уже уничтожены точечными ударами ракетно-ядерного вооружения, либо в самое ближайшее время погрязнут в тотальной анархии и станут огромными кладбищами, куда выжившие будут периодически наведываться за чем-нибудь полезным. Короче, классика постапокалипсиса, больше всего похожая на злую шутку Создателя. Писали книжки, снимали фильмы, игры всякие ролевые устраивали? Получите, распишитесь. Вряд ли кто-то из ныне живущих узнает наверняка, что стало причиной взаимного обмена ударами, да и легче от этой информации никому не станет. Ясно только, что победителей в этой войне не получилось. Все игроки пошли ва-банк и доблестно проиграли. Некому больше похвастаться на очередном званом ужине новым эксклюзивным спорткаром, некому сообщить, что стейк не прожарен, а двадцатилетний коньяк отдает тухлыми носками. Никто не будет созывать экстренные заседания из-за нестабильной политической обстановки в Сирии, заваливать почтовые ящики дешевыми газетами с кучей бессмысленных объявлений, рекламировать сверхскоростной интернет на обшарпанных стенах подъездов многоквартирных муравейников. Требовать к вечеру ежедневные отчеты и нетерпеливо вертеть в руках смартфон, в ожидании заветного сообщения о зачислении заработной платы тоже теперь некому. Хрен бы с ними, со всеми. Что делать конкретно мне? Или тому же Алану? Максу, Саше с Декстером? Понятно, что сидеть в Кедровом до старости никакого резона нет, но нет его и в том, чтобы куда-то валить. Куда бы я ни рванул, везде будет одно и то же: бардак, неразбериха, групповые армейские палатки и полевые кухни, опустевшие дома, брошенные автомобили и человеческая боль. Боль цивилизации, которая обманула сама себя. Огромный и хорошо отрегулированный механизм под названием «привычный мир» развалился, исчез, выплюнув несколько миллионов ненужных винтиков, которыми оказались все без исключения выжившие на этой планете. И вот я, один из ненужных больше винтиков, сижу на грязно-зеленом вентиляционном коробе, подкуриваю вторую сигарету от первой и думаю, как жить дальше. А секрет в том, что теперь, как бы я ни жил, ничего толкового уже не произойдет. Все цели, стремления и мечты, ради которых с утра приходилось ползти на работу, брать кредиты и влезать в долги, так бережливо подпитываемые каждый день, за несколько секунд превратились в пепел. Где-то на парковке перед исполинскими цехами «КрАЗа» покрывается радиоактивной пылью служебный «Ларгус» который я одно время даже порывался выкупить и приспособить для выездов на природу, по опустевшей квартире гуляет ветер, щедро сдобренный «горячими» частицами, а мама с бабушкой – самые близкие и родные люди, даже не знают, жив ли я вообще. Переоценка ценностей? Может пора начать думать о том, где бы раздобыть лишний десяток патронов или банку консервов? Жить сегодняшним днем, каждой минутой, каждым часом? Теперь ведь можно абсолютно все!.. Можно. Но как-то совершенно не хочется. С другой стороны, раз альтернативы нет, почему бы и не попробовать приспособиться к новым обстоятельствам? Все что мне нужно – перестать думать о прошлом и сосредоточиться на текущих вопросах. Я достал из кармана потрепанный бумажник, который по привычке таскал с собой. Открыл, с некоторым сожалением посмотрел на мятые купюры так и не потраченного аванса, зачем-то их пересчитал. «Копилка», «Премия», дисконт на сеть заправок «25 часов», электронный читательский билет, транспортная карта, карта каких-то скидок, ворох счастливых автобусных билетов и заламинированное совместное фото, сделанное вроде бы совсем недавно, а вроде вообще в какой-то другой жизни. Счастливые улыбки, осенний вечер. Чем-то этот бумажник напомнил мне музейный экспонат. Возможно, через несколько сотен лет археологи найдут его, будут с интересом разглядывать каждый находящийся внутри предмет и гадать, для чего нужны все эти карточки и бумажки. Или бумажник сгниет где-нибудь тут, скажем, под тем же вентиляционным коробом! Мне, собственно, не особо интересна его дальнейшая судьба. Паспорт и водительское удостоверение еще, возможно, пригодятся. Фото пожалуй тоже оставлю. А бумажник – точно мертвый груз. Забросив его под короб вентиляции, я с чистой совестью пошел на радиоузел.

Понятно, что связываться с кем-либо я не собирался. На стене узла висела огромная карта автодорог Красноярского края, на которой достаточно подробно были отмечены населенные пункты, заправки, придорожные кафе и кемпинги. Я планировал прикинуть возможные маршруты движения, на тот случай, когда сидеть без дела в бомбоубежище надоест до одури. В сторону Красноярска, понятное дело, можно было даже не соваться, а направление на Новосибирск перекрывала Козулька, с ее эвакуационными лагерями. Вряд ли там удастся проехать без проблем: на трассе наверняка блокпосты, пропускной режим и прочие радости военного времени. Получается, в моем распоряжении остается Зеледеевский объезд, который выходит на Дивногорск, Абакан и Минусинск. В Дивногорске делать определенно нечего, тем более неизвестно, в каком состоянии пребывает после удара Красноярская ГЭС, а вот Хакасия – занятный вариант. К тому же, Щукин родом из тех мест, наверняка согласится составить компанию. Немного призрачной надеждой казался Железногорск с его подземным городом. Но это, думаю, зря – настолько приоритетную цель для удара вряд ли пропустили. Зачем вообще куда-то ехать? А зачем сидеть на одном месте и ждать непонятно чего?

Как только умственная деятельность активизировалась, жить стало полегче. Я глубоко зевнул, потер слипающиеся глаза. Может все-таки попробовать поспать? Решив дождаться, когда организм окончательно сдастся и соберется отключиться, я включил радиостанцию и перевел в режим сканирования. Помню, в армии хорошо засыпалось под шум статических помех эфира. Гарнитура сухо затрещала, я вывел звук на внешние динамики, откинулся в кресле и прикрыл глаза. Мерный шум убаюкивал, расслаблял, словно отделяя меня от внешнего мира. Но как только я почувствовал, что засыпаю, шум оборвался и резкий голос в динамиках заставил меня подпрыгнуть от неожиданности.

– Внимание работающим на данной волне!.. Внимание работающим на данной волне!.. Проверка связи! Проверка связи! Я – «Гранит-26», я – «Гранит-26», кто меня слышит – прием!..