Пожиратель Чудовищ. Часть 1

Глава 16

Хорид, глава каравана, высокий смуглый мужчина в годах, улыбчивый и, казалось бы, совершенно несерьёзный. В краткие моменты нашего общения он не мог продержаться и минуты без каких-то шуточек и смешков, вёл себя со мной, незнакомцем, максимально расслаблено и даже секунды не раздумывал, когда Рахира попросила позволить нам присоединиться к каравану.

Но и ёжику было понятно, что это — всего лишь маска. Способ скрыть свои истинные мысли и эмоции.

Как бы ты ни был дружелюбен и приветлив со всеми вокруг, без стального стержня, железобетонных нервов и непоколебимой твёрдости было крайне сложно добиться чего-то значительного. А этот персонаж, которому козырял начальник стражи Оплота, явно был далеко не последним человеком не только в Тхалсе, но и даже в мире.

И сейчас, принимая меня в своём личном экипаже, наедине, Хорид продемонстрировал, что действительно на самом деле был совершенно иным человеком.

На меня пристально смотрели внимательные, почти не моргающие, без единого признака весёлости глаза. Оглядев меня, явившегося на встречу в одном кожаном щитке на паху с затянутой вокруг бёдер какой-то тряпкой, он перевёл взгляд на кроху, мирно посапывавшего на моей ладони.

— Вам сказали, почему я хотел Вас увидеть?

— Вы хотите купить моего лисёнка.

— Именно так. И готов в качестве платы предоставить Вам информацию о Майигу Фирсторне, а также о его ручной медведице Кантарике.

— Что вам успела рассказать Рахира?

— Почти всё, — впервые с начала этой нашей «официальной» встречи его губы изогнулись в подобии улыбки. — По крайней мере мне известно, что Вам было поставлено условие убить Кантарику, чтобы сохранить свои жизни.

— И вы в курсе, что это условие касается также и Рахиры? Что, если я не исполню требование Пяти Великих, то она с братьями тоже погибнет?

— Да.

— Надо будет поговорить с ней по поводу того, что и кому можно разбалтывать, — тяжело вздохнул я. — Но с чего вдруг такая щедрость? Если вы были в курсе того, что жизни трёх сильнейших сопровождающих вашего каравана под угрозой, и всё равно молчали, значит информация о Фирсторне достаточно дорого стоит. Неужели по вашему мнению этот лисёнок настолько ценен?

— Не поймите неправильно. Я не рассказал потому, что контракт на сопровождение моего каравана Рахирой и её братьями истечёт по прибытии в семнадцатый форпост. А это ещё максимум две недели, даже при худшем раскладе. Так что то, что произойдёт с ними и с Вами через целых пятьдесят дней — это совершенно не моё дело.

— Очень профессиональный подход, — хмыкнул я, почти не вкладывая в свои слова сарказма.

— Спасибо за комплимент, — ответил Хорид, почти не вкладывая сарказма в благодарный кивок. — Тем не менее, информация, которая у меня есть, действительно очень ценна. Она определённо больше всего, что Вы могли бы мне дать даже теоретически. И даже больше, чем те деньги, что королевский клан Тхалсы даёт за Вашу голову.

— Сложно было догадаться?

Хорид приподнял бровь.

— После рассказа Рахиры? Нет, не сложно. Но вы отреагировали куда спокойнее, чем я ожидал. С другой стороны, Ваша сила вам такое позволяет.

— Есть такое. Например, я мог бы вырезать весь караван и свалить всё на внезапную атаку монстров. И ни Рахира, ни её братья меня бы не остановили.

— Охотно верю. Но меня убить куда сложнее, чем Вам может показаться. Пожалуйста, вспомните об этом, прежде чем претворять этот план в жизнь.

— Учту.

— О большем и не прошу. Да и Вы, думаю, сами понимаете, что, если бы мне это было нужно и выгодно, я бы сдал вас ещё в Оплоте.

— Понимаю, — я снова не удержался от усмешки. На этот раз потому что на месте смуглого пожилого человеческого лица мне на мгновение привиделась зелёная голова насекомого с вертикальной пастью. — Тогда, прежде чем я приму решение, я хочу узнать, почему эта кроха для вас ценнее всего остального, что есть у меня, моих спутников, а также у троицы Яргол вместе взятых.

— Я давно хотел себе новорождённого детёныша монстра. Но проблема в том, что в неволе они почти никогда не размножаются, а рыскать в поисках подобного экземпляра по диким землям действительно очень дорого.

— Осторожно, Хорид, — погрозил я ему пальцем. — Ещё одна ложь — и я решу, что ошибся насчёт вашего профессионализма. И тогда, возможно, я даже забуду вашу предыдущую просьбу.

Я не знал точно, лгал он или нет. Хотя я и слышал его сердце и дыхание, и чувствовал ток крови по венам, это был далеко не идеальный способ распознания лжи. Максимум, что можно было понять по таким данным — это волнуется человек или нет. А Хорид был совершенно спокоен.

Но мне просто не верилось, что такой человек как он, пусть весёлый и дружелюбный на поверхности, но внутри куда больше похожий на Катриона, ставящий во главу угла выгоду, действительно так расщедрился бы на ручную зверушку. И даже если бы это была, как и у меня, его детская мечта, то, думаю, что с его ресурсами было бы вполне возможно добыть себе любого питомца.

Нет, дело было именно в этом конкретном крохе. Его чем-то привлёк именно принесённый мной малыш, настолько, что он вдруг решил вывалить якобы дико дорогущую информацию, только чтобы его получить. Кстати, ещё был далеко не факт, что те сведения, которыми он хотел заплатить за лисёнка, были настоящими, это тоже стоило помнить.

Так или иначе, я сказал то, что сказал, наобум. Но, похоже, угодил точно в цель. Хорид нахмурился, замолчал секунд на десять, после чего, будто смирившись с чем-то внутри себя, кивнул.

— Хорошо, я расскажу. Вы, возможно, не знаете, но новорождённая кроха, которую вы держите в руках — это алый лис. Один из редчайших монстров не только на кряже, но и в принципе в мире. Они живут крайне скрытно, поодиночке, и встречаются только для того, чтобы завести потомство, раз в несколько десятков лет. Не представляю, какой удачей вы обладаете, чтобы наткнуться на беременную самку алого лиса. Но детёныш, которого вы держите в руках, для знающих коллекционеров почти бесценен.

— И что в нём такого ценного?

— Ну, кто-то их держит просто в зверинцах как максимально редкий образец. Также шкура взрослого алого лиса во многих странах считается неизменным атрибутом королевских одеяний, так что уже можете представить. Но максимальной ценностью обладают именно детёныши алых лисов. Из их костей создают один из немногих действительно действующих эликсиров долголетия, способных продлить жизнь человека на несколько лет. И чем моложе лис, тем лучше. Находящиеся на грани смерти богачи будут готовы заплатить за новорождённого монстра колоссальные деньги.

М-да. Не то, что я не ожидал чего-то подобного. Даже на Земле, в мире без магии, миллионы людей сходили с ума по отварам из рога носорога или засушенным тигриным пенисам, соглашаясь платить за это разводилово совершенно дикие суммы. Если бы все эти средства народной медицины действительно работали… страшно представить.

Но если над предложением отдать лисёнка в какой-нибудь элитный частный заповедник я бы ещё подумал, то вот позволять превратить кроху, уже буквально выпившую не меньше литра моей крови? Да ни в жизнь.

К тому же с первых же слов Хорида появилось кое-какое подозрение.

— А вот такой вопрос. Правильно ли я понимаю, что алые лисы отличаются от обычных каким-то особенным цветом шкуры?

— Конечно, — кивнул торговец. — Не только шкура, но и кожа, внутренние органы и даже кости алых лис имеют насыщенный цвет крови. Ваш детёныш ещё не имеет шерсти, так что сложно оценить его красоту в полной мере, но его не розовая, а ярко-красная кожа — очевидное подтверждение того, что это — именно алый лис.

— Понятно…

Благодаря генам поглотителей я стал стопроцентным дальтоником. Для меня не существовало никаких цветов кроме чёрного, белого и всех оттенков серого между ними. Исключение составлял алый цвет, которым для меня подсвечивались ауры живых существ.

Тем не менее, я не видел всех людей и животных вокруг красными. Скорее это было что-то вроде дополнительного слоя восприятия.

Так что я вполне мог определить, что лицо Хорида было смуглее, чем у обычных людей, что медведь, шкуру которого я притащил в лагерь, был чёрным или почти чёрным, а также что лиса, которую я убил, совершенно точно была белой. Более того, теперь, напрягая память, я смог вспомнить, что когда я только достал кроху из живота матери, он тоже был очень светлым, вероятно бледно-розовым, как и большинство новорождённых.

При этом сейчас лежащий у меня на ладони лисёнок был тёмно-серым. И это могло быть почти любым цветом, хоть коричневым, хоть красным, хоть синим, хоть тёмно-серым. Поначалу то, что трава и небо могли быть почти одного цвета меня порядком путало, но со временем я привык и просто перестал думать о том, что бывают разные цвета.

И поэтому я даже не обратил особого внимания на то, что малыш изменил цвет за то время, что я находился в отключке.

Я, конечно, не мог знать наверняка, мало ли какие бывали мутации в мире монстрофауны. Но с вероятностью в девяносто пять процентов я мог утверждать, что мой лисёнок не был тем самым алым лисом, о которых говорил Хорид.

Он стал красным из-за меня. Если точнее, то из-за моей крови, которая даже без межмировой энергии очевидно была довольно специфичной субстанцией. И это стало началом довольно серьёзного недопонимания.

При этом я также почти не сомневался: если моего лисёнка возьмётся изучить какой-нибудь монстрозоолог, он быстро определит подмену. Простое покраснение кожи не должно было стать проблемой для специалиста.

А значит, если я хотел извлечь выгоду из ошибки Хорида, этого ни в коем случае нельзя было допустить. Действовать стоило исключительно пока караван не добрался до цивилизации. Потому что, примерно понимая характер главы каравана, он наверняка захочет убедиться в подлинности «товара» при первой же возможности.

Но это будет позже. А пока что мы были посреди хребта Пяти Великих, наедине и без обозримых шансов раскрытия истинной родословной моего питомца. А значит…

— Хорошо, я вам верю и понимаю теперь, почему вы так заинтересовались им. И в качестве ответной любезности обещаю серьёзно подумать над вашим предложением. Но, думаю, вы и сами понимаете, что со всеми рассказанными вами возможностями по продаже алого лиса, стоимость этой крохи значительно превышает любую информацию, которую вы могли бы сообщить мне по поводу Фирсторна и Кантарики.

Я сделал многозначительную паузу и Хорид, разумеется понявший всё правильно, невесело усмехнулся.

— Надеюсь, Вы понимаете, насколько серьёзно должны обдумать моё предложение после того, как я, фактически, выстрелил сам себе в ногу ради этой сделки? Хорошо, пусть будет по-вашему. Фирсторн является хозяином так называемой Непроходимой Чащи, огромного участка леса примерно в двухстах километрах к северо-востоку от семнадцатого форпоста, куда направляется мой караван. Хочу, чтобы Вы учли: эта информация известна очень немногим. Я сам узнал её совершенно случайно, во время одного частного мероприятия от третьего Стража форпоста. И с учётом того, что между Фирсторном и окрестными форпостами заключен договор о ненападении, уже сам факт того, что я говорю с Вами об этом, некоторыми может быть расценен как предательство Большого Союза.

Эти слова он произнёс таким тоном, что сразу стало понятно: любой человек, хоть немного знакомый с ситуацией в Тейе, должен быть в курсе происходящего. А потому, чтобы не спалить своё иномирное происхождение, я лишь убедительно кивнул.

— Я понял вас.

— Хорошо, если так.

— А что насчёт Кантарики?

— Не слишком ли многого Вы хотите?

Я усмехнулся.

— За то, что рисковал своей жизнью в схватке с матерью этой крохи, а потом едва смог его выходить и забрать с собой? Нисколько.

Было видно, что Хорид максимально недоволен происходящим. Но в данный момент козыри были именно у меня в руках. Информацию, которой он владел, я не без труда, но смог бы получить где-нибудь в другом месте.

Потратил бы время и силы, которые мог бы пустить на подготовку убийства медведицы, но смог бы. А вот лисёнок был в единственном экземпляре, и с учётом моей силы у Хорида не было ни шанса получить его иначе, как путём переговоров.

А потому, помолчав несколько секунд, он всё-таки сдался.

— Что конкретно Вы хотите услышать?

— Уровень её силы.

— Точно мне неизвестно, — развёл руками глава каравана. — Но я в курсе, что однажды третий и пятый Стражи форпоста повстречали её в Непроходимой Чаще и едва унесли ноги. Пятый страж находится на пике шестой ступени, а третий — на седьмой.

— Замечательно, — я с силой потёр переносицу. — Я вас понял. Спасибо за информацию. Я подумаю над вашим предложением.

Кивнув Хориду, я, не дожидаясь его ответа, развернулся и, отодвинув полог, выскочил из экипажа на дорогу. Вернувшись в свою телегу на тюки с травами, в очередной раз прокусил палец, чтобы покормить мелкого, а сам с нахмуренными бровями уставился в тканевый полог.

Даже под действием допинга пилюли я едва смог победить лису, чья сила находилась максимум на уровне начальных стадий шестой ступени. Кантарика, сожравшая таинственное сокровище Пяти Великих, была минимум на порядок сильнее.

И так как в диких землях найти поглотителей для быстрого поднятия силы было крайне проблематично, победа над медведицей через уже сорок восемь суток теперь выглядела почти невыполнимой.

Также ещё менее вероятным представлялось отыскать здесь героев, чтобы с помощью межмировой энергии попытаться пройти ещё одну перестройку организма. А жаль, на самом деле. После того, как я сожрал кучу «сердец» поглотителя-мимика и три «сердца» Толстяка я чувствовал, что подобная перестройка вполне возможна.

Ещё одним вариантом была мана. Если в этом форпосте, куда направлялся караван, были одарённые даже седьмых ступеней, то возможностей полакомиться сильными магами должно предоставиться немало.

Проблема была в том, что эффективность моей магии приказа быстро падала с повышением моей силы. Мне сложно было рассчитать точно, но на эффекты, которые были бы достаточно заметными при моей текущей силе, мне понадобится сожрать с потрохами как минимум нескольких магов шестых ступеней.

И совершенно необязательно, что этого хватит для победы над Кантарикой. Так что, хотя про магию забывать не стоило, также не стоило и рассчитывать только на неё.

Оставались три возможности. Однако первая и вторая: Закон и Дар на моём текущем уровне можно было заполучить исключительно благодаря удаче. Не стоило надеяться, что мне на пути снова встретятся проклятые какими-нибудь Майигу зомби, или я найду средоточие Закона не такого дотошного, как Катрион, Байгу.

А значит единственным достаточно предсказуемым и контролируемым источником силы оставались монстры. По крайней мере я отчётливо ощущал внутри своего организма энергию, полученную из сожранной от носа до кончиков четырёх хвостов лисы.

Вот только пока что было совершенно непонятно, каким образом её использовать. Контролировать её, как ману или межмировую энергию, я не мог. Она не ощущалась как СИЛА из «сердец» поглотителей, стремительно и резко повышавшей возможности моего тела. И в отличие от Дара, она не растекалась по организму, тут же начиная творить свою непонятную полумистическую работу.

Просто лежала тяжёлым грузом, будто здоровенный кусок жирного и плотного мяса в желудке.

Конечно, оставался шанс, что на этот раз мне не повезло. Всё-таки далеко не всё из того, что мы едим, может быть полезно или хотя бы усвояемо. И никто не отменял возможности того, что энергию монстров моё тело было банально не способно как-то использовать.

И если бы это действительно было так, я бы не особо расстроился, и даже не удивился. Я давно знал, что не стоило рассчитывать на то, что способность поглощения, унаследованная от червей, вечно будет моей палочкой-выручалочкой.

Но, с другой стороны, сдаться, не попытавшись? Ну уж нет. С таким же шансом я мог пока что просто не знать, как энергию монстров использовать. А для случаев, когда я чего-то не знал, у меня всегда был личный универсальный ответчик на сложные вопросы.

Конечно, может быть в итоге я и разобрался бы без Тириана. Но я без какого-либо стеснения признавал, что во многом безумный учёный был куда умнее, а главное куда эрудированнее меня. И раз уж я позволял ему следовать за собой и терпел его странности, то было бы глупостью не воспользоваться его уникальным разумом.

И ответом Тириана на мой вопрос было: «Беги».

В первую секунду мне захотелось дать ему в нос. Но затем я всё-таки взял себя в руки и позволил безумному учёному закончить мысль.

Как и я, Тириан не знал, да и не мог знать, как именно энергия монстров повлияет на моё тело. Я был слишком уникальным экземпляром. Но он знал о проводимых в империи экспериментах по скармливанию поглотителям монстров, и знал о результатах этих экспериментов.

В отличие от человеческой маны, монстры не способствовали формированию «сердец» в телах поглотителей или их эволюции. Однако эффект всё-таки был. Правда, в разных попытках очень разный, но в одном эти исследования сходились.

Чтобы энергия монстров успешно впиталась в тело поглотителя, требовалось некоторое время, а также значительные физические нагрузки. Поглотителей заставляли круглыми сутками бегать, карабкаться на скалы, сражаться — в общем всячески нагружали их тела, доводя почти не чувствовавших усталости и не нуждавшихся во сне тварей почти до смерти.

Только тогда эффекты от энергии монстров проявлялись. И, очевидно, шанс того, что для меня сработает тот же метод, был очень немаленьким.

Дослушав сбивчивый и совершенно неструктурированный рассказ Тириана до конца, я лишь горько усмехнулся.

Неужели даже после попадания в этот мир мне придётся заниматься тем, от чего меня столько раз хотелось сбежать на Земле?

Нет, я любил тренироваться, я и сейчас продолжал это делать почти каждый день, несмотря на то, что эффекта уже не было практически никакого. Мне нравилось заниматься, иначе ни за что не смог бы протянуть в жестоком мире спорта так долго. Но даже то, что ты любишь, если заниматься этим нон-стоп каждый день на протяжении десяти лет, может начать вызвать отвращение.

Острая боль в мышцах. Режущая боль в костях. Давящая боль в суставах. Красные круги перед глазами. Головокружение. Рвота. Ощущение собственной никчёмности, апатия, паника в те моменты, когда даже после тысяч попыток вставшая перед тобой стена не показывала даже намёка на трещины…

Это было настолько сложно, что я даже не вспомню сколько раз всерьёз думал всё бросить. О, это было так заманчиво! И самым главным соблазном было то, что никто бы не осудил меня за это.

«Ты и так сделал куда больше, чем должен был». Фраза поддержки, участия, сочувствия… мерзкое лицемерие, бившее меня под дых каждый раз, когда я слышал эти слова.

Именно эта фраза, каким-то необъяснимым образом преследовавшая меня едва ли не всю жизнь, помогла мне выстоять и не сдаться. Потому что каждый раз, когда я слышал её от родителей, друзей, родственников, да просто знакомых, в груди вспыхивало нестерпимое пламя ярости.

Кто вы такие, чтобы решать, сколько я должен был сделать? Кто вы такие, чтобы решать, на что я способен⁈

Это была простая формальность, скрывавшая скрытую в глубинах их душ радость. Если я, столько старавшийся, столько вложивший в своё дело, достигший таких высот, сдался, то с них-то тем более взятки гладки, да?

Это было не сочувствие. Это было грёбанное ведро с крабами. И каждый раз, когда я слышал от кого-то эти слова, когда видел в нём того самого краба, пытавшегося затянуть меня к себе на дно, я начинал чувствовать к такому человеку подсознательное отвращение.

Поэтому у меня, несмотря на очень обширный круг общения, не было ни настоящих друзей, ни постоянной девушки, и все вокруг считали меня странным и нелюдимым. Возможно, так и было.

Возможно, так и осталось и после попадания в этот мир. Возможно, теперь всё стало даже хуже. Но я лучше останусь один и продолжу стремиться к чему-то, чем окружу себя кучей крабов и сам в итоге стану одним из них.

Снова надо тренироваться до блевоты и кровавых кругов перед глазами? Что же, ладно. Мне это будет только в радость. Сколько угодно, жду не дождусь!

Одиннадцать дней спустя караван подъехал к воротам семнадцатого форпоста диких земель.