Похищенная грешником

Глава 3

ЛАРА

Удар плетью с металлическими шипами по моей спине проносится еще больнее, так как она прорывает рубашку, разрывая кожу.

Я сильнее прикусываю нижнюю губу, чтобы не дать вырваться крику.

Удар.

Восемнадцать.

Не плачь.

Удар.

Волна обжигающего жара охватывает мою кожу, на лбу выступают капельки пота. Спину покалывает, как будто меня лижут крошечные язычки колючей проволоки, каждый удар усиливает мучительную боль.

Девятнадцать.

Мои руки грозят подкоситься, пока я удерживаю себя в положении стоя на коленях, чтобы не врезаться в деревянный пол.

Удар.

Двадцать.

Не плачь!

Не в силах остановить это, слеза скатывается по моей щеке. Я кусаю сильнее, в голове нет никаких мыслей.

Есть только боль.

— Тебе звонят, — бормочет Марсель, начальник охраны и второй по старшинству у Тимона.

Плеть бьет меня по спине с такой силой, что я не могу удержаться от падения вперед и растекаюсь по деревянному полу. Воздух вырывается из моих легких, кожа разорвана и горит, кости болят.

Плеть падает рядом со мной, металлические шипы покрыты капельками крови. Я смотрю на нее, слушая, как Тимон отвечает на звонок и выходит из гостиной.

В тот момент, когда я остаюсь одна, мои уши наполняются свистящим звуком. Мое зрение затуманивается, интенсивность боли возрастает в десять раз.

Ты переживала и худшее. Не плачь.

Ты сильнее этого.

Я подталкиваю себя в сидячее положение. Кажется, что моя кожа на спине натянулась, засыхающая кровь натягивает порезы.

Я стискиваю зубы, подавляя стоны, пока поднимаюсь на ноги.

Наказание окончено. По крайней мере, Тимон не убил меня.

Опираясь рукой о стены, я осторожно спускаюсь в помещение для прислуги. Головокружение угрожает захлестнуть меня, но я качаю головой.

Не падай в обморок.

Аптечка первой помощи лежит на моей кровати. Как и во все предыдущие разы, я беру ее вместе со спортивными штанами и свитером и иду в ванную.

Я ставлю все на стойку, затем поднимаю глаза к зеркалу.

Я бледная, глаза слишком большие, слишком темные.

Ты в порядке.

Мое дыхание начинает учащаться, и я снова запихиваю бурные эмоции глубоко внутрь, не давая им шанса вырваться на поверхность.

Ты в порядке.

Открывая кран, я обмываю руки и ополаскиваю лицо водой, прежде чем принять пару обезболивающих. Расстегивая рубашку, я осторожно снимаю изорванную ткань, вздрагивая всякий раз, когда она задевает свежие раны.

Ты в порядке.

Открыв аптечку первой помощи, я поворачиваюсь, чтобы видеть в зеркале правую сторону своей спины. Старые отметины теперь покрыты свежими красными рубцами. Сжав челюсти, я начинаю кропотливый процесс приведения себя в порядок.

Требуется время, чтобы обработать мои раны, мои зубы ноют от всего этого. Есть глубокие раны, до которых я не могу дотянуться. Лучшее, что я могу сделать, это обернуть их теплой влажной тканью, чтобы избавиться от крови.

Бесполезно просить кого-то из других сотрудников помочь. Мы никогда не вмешиваемся, потому что не знаешь, кто умрет следующим. Было бы глупо создавать связи. Это только усложнило бы ситуацию, так что каждый сам за себя.

Я усвоила этот урок после смерти мамы, и меня бросили на произвол судьбы. Она заболела бронхитом, и когда у нее возникли проблемы с дыханием, ее забрали, и мне сказали, что она умерла.

Похорон не было.

Когда придет мое время, у меня тоже не будет похорон. Как и все те, кто был до меня, я просто исчезну.

Просто сотрусь с лица земли, в то время как жизнь в особняке будет продолжаться, как и всегда.

Ты принимаешь такие вещи, когда у тебя нет другого выбора. Лучше не бороться.

Лучше не надеяться.

Так все становится проще.

Зная, что другим сотрудникам нужно прибраться после долгого рабочего дня, я надеваю спортивные штаны и свитер. Собирая окровавленную рубашку, юбку и туфли-лодочки, я выхожу из ванной.

Новая рубашка лежит на моей кровати.

Я убираю новую рубашку, юбку и туфли-лодочки в коробку, затем поднимаюсь на кухню, чтобы выбросить испорченную рубашку.

Раны продолжают натягиваться, и я знаю, что сегодня ночью мне не удастся выспаться. Следующая неделя будет тяжелой, потому что мне все еще нужно заняться всеми своими обязанностями по дому.

Я прохожу мимо основной части кухни в секцию, которая используется для стирки и хранения чистящих средств. Запах тушеного мяса все еще витает в воздухе, но, не имея аппетита, я игнорирую кастрюлю на маленькой газовой плите.

Агнес готовит нам еду, и это всегда что-то вроде тушеного мяса с яичным хлебом. Пока наши желудки полны, мы не жалуемся.

Я выбрасываю испорченную рубашку в мусорное ведро, затем наливаю себе стакан воды. Стоя у раковины, я выпиваю только половину, а остальное выливаю в раковину.

Внезапный выстрел снаружи заставляет меня быстро подойти к маленькому окну. Вглядываясь в ночь, я вижу огни, освещающие территорию в стороне от особняка. Я ничего не вижу, но когда воздух наполняется выстрелами и я слышу крики мужчин, я делаю нерешительный шаг от окна.

На особняк напали?

Внезапно свет гаснет, погружая меня во тьму. Мое сердце подпрыгивает в груди, прежде чем продолжает бешено биться.

Что происходит?

Ничего подобного раньше никогда не случалось, поэтому я не знаю, что делать.

Прячься!

Я прищуриваю глаза и, вытянув руки перед собой, на ощупью пробираюсь в основную часть кухни.

Весь ад обрушивается на особняк, когда по коридорам раздается стрельба.

Боже правый!

Я прячусь за мраморный островок, моя рука прижимается к нему. Я продолжаю моргать, мои глаза, наконец, начинают привыкать к темноте. На четвереньках я подползаю к краю островка и оглядываю его.

Где остальные сотрудники? Пытаться ли мне бежать или спрятаться?

Стрельба становится все реже, затем я слышу мужской крик:

— Очистите все комнаты. Я хочу, чтобы Мазура нашли.

Боже, они, вероятно, убьют меня только за то, что я здесь работаю.

Стрельба приближается, выстрелы звучат невероятно громко и заставляют мое сердце биться быстрее в груди.

Убирайся в безопасное место! Ты слишком много пережила, чтобы умереть сегодня ночью.

Я бросаю взгляд на другую часть кухни, и когда встаю, чтобы побежать к задней двери, она распахивается, и внутрь вваливаются люди.

Дерьмо!

В панике я бегу в противоположном направлении и, бросаясь в коридор, пули пролетают мимо меня. У меня мгновенно пересыхает во рту, и прежде чем я успеваю сделать еще один шаг, пуля вонзается мне в бок, разрывая мою плоть и внутренности с мучительной болью.

Еще одна пуля попадает мне в живот, и когда боль охватывает меня во второй раз, мое тело падает в бездну тьмы.