Похищенная грешником

Глава 24

ГАБРИЭЛЬ

Пока я готовлюсь к мероприятию, о котором совершенно забыл, я продолжаю прокручивать в голове разговор с Ларой.

Она девственница, но это не может быть причиной, по которой Мазур хочет ее вернуть. Мужчина сказал мне трахнуть ее, прежде чем отправить обратно, так что это определенно не для того, чтобы продать ее девственность на черном рынке.

После того, как я надеваю пару бриллиантовых запонок и свой Rolex, я вздыхаю. Последнее, на что я сейчас настроен, – это общение с людьми, на которых мне насрать. Я иду только ради бабушки.

Одетый в черный смокинг, я выхожу из своей спальни и спускаюсь по лестнице на нижний этаж. Эмре уже ждет в вестибюле, выглядя чертовски скучающим, когда он смотрит видео на своем телефоне.

Когда он замечает меня, он говорит:

— Ты должен посмотреть это.

— Эмре, я не в настроении смотреть видео, — бормочу я, испуская еще один вздох. — Пойти на этот сбор средств – уже достаточная пытка.

— Аллах Аллах, — восклицает моя бабушка. — Это для белых медведей. Ты пойдешь и пожертвуешь достаточно, чтобы спасти бедных животных, и ты сделаешь это с улыбкой на лице.

Изобразив улыбку на лице, я беру бабушку за руку и помогаю ей спуститься с последних двух ступенек. Одетая в черное платье, она похожа на монарха турецкой мафии, кем она и является.

— Ты прекрасно выглядишь, Babaanne.

Счастливая улыбка украшает ее губы, затем она поднимает брови.

— У меня все еще есть манеры.

— Это точно, — хвалит ее Эмре. — Готова?

— Позволь мне просто сказать Низе, что мы уезжаем, — говорит она.

Я следую за ней на кухню, где Низа и Лара убирают после ужина. Обеспокоенный тем, что мой разговор с Ларой мог выбить ее из колеи, я вглядываюсь в ее лицо в поисках каких-либо признаков беспокойства.

Улыбка расплывается по ее лицу, ее глаза расширяются, когда она смотрит на мою бабушку.

— Вы выглядите такой красивой, Алия Ханым, — выдыхает она в полном изумлении.

— Спасибо, Лара. Этот ребенок такой милый. — Моя бабушка обращает свое внимание на Низу. — Мы уходим.

— Тебе не обязательно сообщать об этом, — бормочет Низа. За эти годы Низа и моя бабушка стали хорошими подругами и больше похожи на сестер, поэтому я знаю, что в ее словах нет злого умысла.

Лара смотрит на меня, и, клянусь, я вижу вспыхивающий в ее глазах интерес, прежде чем она энергично начинает вытирать прилавки.

Я смотрю на нее, пока моя бабушка не похлопывает меня по руке.

— Прекрати мечтать. Мы опаздываем.

Качая головой, я протягиваю руку, чтобы моя бабушка взяла ее и вывожу ее из дома. В тот момент, когда мы все усаживаемся в лимузин с Мираком за рулем и Керемом на переднем пассажирском сиденье, мои мысли возвращаются к Ларе.

Такое чувство, что она завладевает моими мыслями при каждом удобном случае.

Глядя в окно, я удивляюсь, как такое невинное создание так долго выживало в аду. Лара чиста во всех отношениях.

Она так чертовски красива изнутри, что это сияние исходит от нее.

Мое сердце сжимается, и я ерзаю на сиденье, чтобы избавиться от странного ощущения.

В ее глазах определенно был интерес, и, если я не ошибаюсь, это потому, что ее влечет ко мне.

Это также может быть стокгольмским синдромом, Габриэль. Не придавай этому слишком большого значения.

Я громко выдыхаю, недовольный этой мыслью. Я чертовски надеюсь, что это не стокгольмский синдром. Последнее, что мне нужно, это чтобы Лара увлеклась мной, потому что она чувствует благодарность и принимает это за любовь.

Серьезно? Тебя бы это беспокоило?

Я качаю головой, мне не нравится направление, по которому движутся мои мысли. Лара, вероятно, ничего не знает об отношениях. Она уже подавлена, просто пытается проложить свой путь через нормальную жизнь и те хорошие вещи, которые мы все считаем само собой разумеющимися.

Но…

Какого черта я вообще о ней думаю? Она просто еще одна сотрудница.

Я снова ерзаю на сиденье и опускаю взгляд на свои бедра, углубляясь в свои чувства.

Она больше не раздражает меня, и, если быть честным с самим собой, я чувствую, что защищаю ее.

Только потому, что она такая невинная.

То, как она смотрит на меня, как будто я подарил ей весь мир, ее голубые глаза сверкают, как сапфиры.

Это потому, что ты действительно подарил ей мир. Ты изменил всю ее жизнь.

‘Вы спасли меня’.

Я закрываю глаза, пока ее слова всплывают в моей голове, а затем ее тело падает после того, как я всаживаю в нее две пули.

Тем не менее, она верит, что я герой в ее истории. Она так хочет угодить каждому моему приказу.

Я помню, как было приятно заботиться о ней, когда она была больна, и как она зависела от меня, чтобы ей было легче дышать. Когда она опиралась на меня, потому что у нее не было сил.

Когда она была в моей власти.

Ощущение ее миниатюрного тела в моих руках. Ее руки. Ее глаза. Ее чертовски чистая душа.

Я сжимаю руку в кулак на своем бедре, когда вид ее, стоящей на коленях у моих ног, вспыхивает в моем сознании.

Тебе это чертовски нравится, больной ублюдок.

В моей груди поднимается волна, потребность разливается по моим венам, и мои мышцы напрягаются, когда моя хищная сторона пробуждается к жизни.

Я мог бы взять Лару, и она не стала бы сопротивляться мне. Она сделала бы все, что я потребовал, в своем отчаянии, чтобы доставить мне удовольствие.

Ее невинность стала бы моей. Я был бы единственным мужчиной, который прикасался к ней, и она бы боготворила меня за это.

Я всегда был доминирующим, жаждал покорного партнера, но мне никогда не была нужна эмоциональная связь.

До сих пор.

Она заставляет меня чувствовать, черт возьми.

— Габриэль? — Голос Эмре отрывает меня от моих порочных мыслей.

Я моргаю, когда поднимаю голову, порыв угасает, а потребность отступает во тьму глубоко внутри моей души.

— Мы приехали, — сообщает он мне.

Я киваю и выхожу из лимузина. Камеры начинают мигать, пока мои глаза обшаривают толпу, и как только я убеждаюсь, что это безопасно, я протягиваю руку своей бабушке и помогаю ей выйти из машины.

На ее лице грациозная улыбка, когда я веду ее по красной ковровой дорожке. Каждый мускул в моем теле готов к нападению, и я ни на долю секунды не теряю бдительности.

Оказавшись в зале, я провожу следующий час, приветствуя людей, которые для меня не имеют значения.

Мой взгляд переходит от одной светской львицы к другой, все одеты по последней моде. Их головы высоко подняты, власть богатства окутывает их, как плащ. Их смех фальшивый, а улыбки доведены до совершенства, чтобы привлечь тех, кто богаче их.

Все они здесь, чтобы найти подходящего мужа среди толпы старых ублюдков, готовых оставить свои богатства молодой невесте.

Лара никогда бы сюда не вписалась. Скорее всего, у нее случился бы приступ тревоги еще до того, как было бы подано шампанское.

Я скучающе вздыхаю и проверяю время на своих наручных часах.

Осталось еще два часа. Боже, помоги мне.

— Мистер Демир, — мурлычет голос позади меня. Эмре оборачивается, на его губах мгновенно появляется улыбка.

— Я Мадлен Кларк, — я слышу, как она представляется Эмре.

— Эмре Демир, — отвечает мой кузен, низкий звук его голоса говорит мне, что он не намерен идти с нами домой сегодня вечером.

Уголок моего рта приподнимается, и я слегка качаю головой.

Моя бабушка крепче сжимает мою руку и наклоняется ко мне, указывая на пару перед нами.

— Я слышала, у Торнов проблемы в браке. Они вместе только потому, что не хотят делить свое состояние.

Мне совершенно насрать.

— Хм, — отвечаю я, чтобы показать, что слушаю.

Женщина обходит мою бабушку сбоку, протягивая ей руку.

— Я Мадлен Кларк.

Иисус.

— Миссис Демир, — невозмутимо отвечает Babaanne.

Взгляд Мадлен останавливается на мне. Она даже не пытается скрыть интерес, искрящийся в ее зеленых глазах, которые не идут ни в какое сравнение с поразительным синим цветом Лары.

Когда я не утруждаю себя ответом на ее приветствие, она откидывает волосы.

— Я слышала, вам принадлежит большинство клубов в Сиэтле? — Она подходит ближе ко мне и осмеливается положить свою ладонь на другую мою руку. Улыбаясь мне, она наклоняется, хлопая накладными ресницами с такой скоростью, что может взлететь в любой момент.

Она откровенно флиртует с полным пренебрежением к моей бабушке.

Чертовски смешно.

Мой взгляд переключается на Эмре, и я наклоняю голову в сторону надоедливой женщины. Мой кузен выходит вперед и, взяв ее за руку, уводит от нас.

Шок мелькает на ее лице, когда она смотрит на меня с открытым ртом. Затем ее лицо напрягается от негодования, потому что я не потрудился признать ее существование.

Babaanne вздыхает, дергая меня за руку.

— Давай внесем наше пожертвование, чтобы мы могли уйти, пока остальные стервятники не набросились на тебя. — Когда мы идем к столу, она бормочет. — С тобой никуда и сходить нельзя.