Похищенная грешником

Глава 46

ГАБРИЭЛЬ

Я пинаю Мазура по ноге.

— Просыпайся, ублюдок.

Я привязываю его к стулу, а люди охраняют морозильные камеры, пока другие убирают беспорядок снаружи.

Входит Эмре.

— Грабовский в другом морозильнике. Что ты хочешь с ним сделать?

— Он в сознании? — Я спрашиваю.

— Evet.

— Следи за Мазуром, пока я допрашиваю другого ублюдка.

По дороге к Грабовски Лука останавливает меня.

— Мы нужны тебе для чего-нибудь еще?

— Например, помочь с пытками, — предлагает Виктор, бросая на меня взгляд, полный надежды.

— Конечно, почему бы и нет. Только не убивай ублюдка, пока я не получу ответы на все свои вопросы, — предупреждаю я его.

Пока мы идем к холодильнику, я бросаю взгляд на Виктора.

— Спасибо за сегодняшний вечер.

— Я всегда плачу свой долг.

— Ты ни хрена мне не должен, — бормочу я, когда мы останавливаемся перед дверью. — Бой с сицилийцами был за Николаса.

Виктор пожимает плечами.

— Полагаю, ты у меня в долгу.

— Просто дай мне шесть месяцев, прежде чем ты получишь оплату, — шучу я.

Он кивает в сторону двери.

— Давай сделаем это.

Мы заходим внутрь, и я смотрю на Грабовски с отвращением.

— Я уверен, ты знаешь, как это работает. Я задаю вопрос. Ты отвечаешь. Не ответишь, и мой друг заставит тебя страдать.

Я придвигаю стул поближе и сажусь, мое тело протестует против движения.

Виктор встает позади мужчины.

— Пожалуйста, будь упрямым и отказывайся отвечать на вопросы. У меня накопилось много разочарования, которое я должен выместить на тебе.

Я усмехаюсь, предполагая, что он имеет в виду Розали, внучку сицилийца, которого мы убили пару месяцев назад, помогая Николасу.

Смерив Грабовского скучающим взглядом, я спрашиваю:

— Какие деловые связи у тебя с Мазуром?

Он тяжело вздыхает, холодный воздух делает это заметным.

— Секс-торговля.

Я поднимаю бровь, бросая на Виктора извиняющийся взгляд.

— Кажется, он болтун.

— Чертовски жаль, — бормочет Виктор, скрещивая руки на груди.

Я наклоняюсь вперед, упираясь предплечьями в бедра.

— Полагаю, у тебя была Агнеска?

— Шлюха была подарком Мазура, — выплевывает он.

— Зачем разлучать мать и дочь?

— Мазур использовал дочь как инструмент, чтобы удержать шлюху от попытки сбежать. — Он вздыхает. — Я знаю, что ты собираешься убить меня.

— Зачем отвечать на мои вопросы?

— Пообещай мне быструю смерть по моему выбору.

— Как бы ты хотел, чтобы я убил тебя?

— Выстрел в голову.

Я киваю.

— Расскажи мне все о роли, которую ты сыграл в том, чтобы разлучить Агнеску и Лару. — Я хочу получить каждый гребаный ответ, чтобы я мог передать их Ларе.

— Как я уже сказал, шлюха была подарком. — Он пытается пожать плечами, но со связанными за спиной руками у него не получается. — Она служила определенной цели, и пока я показывал ей фотографии ее дочери, она делала все, что я хотел. — Он издает невеселый смешок. — Удивительно, на что женщина готова ради своего ребенка.

— Ты использовал Агнеску как секс-рабыню?

Он кивает.

— Лучшая, которая у меня когда-либо была.

Мне не нужно много времени, чтобы понять остальное.

— Но ты измотал ее, и Лара собиралась заменить ее?

— Да.

— Почему они?

Он криво улыбается мне.

— Я знаю, что они не красавицы, но в них есть невинность, которую нельзя испортить. Это изысканно. Как попробовать редкое блюдо. Оно тает у тебя на языке.

Мои глаза поднимаются к Виктору, и я киваю. Без каких-либо колебаний он вытаскивает пистолет из-за спины, направляет ствол на голову Грабовски и нажимает на курок.

Он делает еще один выстрел.

— Я, блять, презираю секс-торговцев.

— Значит, нас двое.

Встав, я выхожу из морозилки, говоря охранникам:

— Приберитесь здесь.

Лука прислонился к стене, но никаких признаков Николаса.

— Николас ушел?

Он качает головой.

— Он пошел найти выпивку и позвонить своей жене.

Я киваю.

— Вам не обязательно оставаться. Все кончено.

— Я знаю, но это испортило бы веселье Виктору, и мне пришлось бы выслушивать его жалобы всю дорогу домой. Кроме того, я забронировал номер в отеле.

Я усмехаюсь, восхищаясь братской связью двух мужчин.

Я подхожу к морозильнику Мазура и, видя, что он все еще без сознания, бросаю взгляд на Эмре.

— Я собираюсь пойти домой и принять душ. Я ненадолго.

— Да, — говорит мой кузен, толкая голову Мазура. — Ему лучше проснуться.

— Позвони мне, как только он проснется. Хочешь, я принесу тебе что-нибудь из дома?

— Еду.

Я киваю, затем спрашиваю Луку:

— Подвезти?

— Я думал, ты никогда не предложишь, — усмехается он. — Нет, меня ждет машина. — Он обращает свое внимание на Виктора. — Ты идешь или остаешься?

— Остаюсь. Я хочу быть здесь, когда этот ублюдок проснется. Немного подпорчу его.

— Самолет вылетает в шесть утра. С тобой или без тебя, — предупреждает Лука.

Я пожимаю руку Луке.

— Спасибо тебе за сегодняшний вечер.

— Нет проблем. Для этого и существует Священство.

Наши взгляды на мгновение встречаются. После сегодняшней ночи я брошу все, чтобы помочь им.

Когда Лука направляется по коридору, я поворачиваюсь к Виктору.

— Не убивай Мазура и не своди с ума моего кузена.

Он заглядывает в морозилку.

— Эмре любит меня.

Качая головой, я ухожу.

— Ты хочешь, чтобы я тоже принес тебе еду?

— Да. Много. Из-за всех этих волнений я проголодался.

Я показываю жестом, что услышал его, прежде чем зайти в офис Элиф.

— Мирак, мы направляемся домой.

Он целует свою жену, бормоча.

— Иди домой. Я буду там ... — Он смотрит на меня, и я поднимаю два пальца. — Я буду дома через два часа.

Когда мы выходим из здания, и я забираюсь на заднее сиденье внедорожника, я беспокоюсь о том, что Ларе и ее матери предстоит нелегкое время.

Мне придется обратиться за психологической помощью для Агнески.

Блять, я не уверен, что сексуальное рабство – это то, от чего ты можешь излечиться.

Просто дай женщине безопасное место, а остальное предоставь Богу.

Мирак останавливает внедорожник перед домом. Все выглядит тихо, но я знаю, что это не так. Вылезая, направляюсь внутрь. Я иду в свою спальню, мне нужно принять душ и переодеться, потому что женщины будут волноваться, если увидят, в каком я состоянии.

Я открываю дверь и включаю свет, затем замираю. Лара сидит на кровати, листая книгу. Она вскидывает голову и спрыгивает с кровати.

— О мой Бог! Что случилось?

— Почему ты не со своей матерью?

— Сначала ты ответь, — требует она, медленно отдирая ткань от засохшей крови на моей руке.

— Ничего страшного. Всего лишь пара царапин.

— Твоя рука кровоточит! — Она хмуро смотрит на меня. — Сядь на кровать.

— Да, Лара Ханым, — поддразниваю я ее. Садясь, повторяю вопрос. — Почему ты не со своей матерью?

— Она спит. После того, как Низа дала ей столько еды, что хватило бы накормить небольшую армию, она не может бодрствовать.

— Как она?

Взявшись за подол моей рубашки, Лара стягивает ее через голову, а затем осторожно спускает рукав с левой руки.

Качая головой, она отвечает:

— Я не знаю. Я сказала ей, что здесь она в безопасности, но не думаю, что она мне верит.

— Прошло десять лет, детка. Ей просто нужно время. Будь терпелива с ней.

— Я знаю. Принесу аптечку первой помощи.

Она выбегает из спальни, и я смотрю вниз на разорванную кожу. Это действительно не так уж плохо и должно быстро зажить.

Когда Лара возвращается, я позволяю ей суетиться вокруг меня, думая, что это успокоит ее. Мои глаза остаются прикованы к ней, и я ищу любые признаки того, что она не справляется после адского дня.

— Как ты? — Спрашиваю я, когда она обматывает бинтом мою руку.

— Я в порядке.

— Лара. — Я жду, когда она встретится со мной взглядом. — Не лги мне.

Она смотрит на меня мгновение, затем продолжает накладывать повязку. Как только она удовлетворена, начинает собирать использованные антисептические салфетки.

Я беру ее за руку и притягиваю ближе, пока она не оказывается у меня между ног.

— Как ты, детка?

Я смотрю, как она борется, чтобы сохранить контроль над своими эмоциями.

— Иди сюда, — бормочу я, сажая ее к себе на колени. Кладя руку ей за голову, я прижимаю ее лицо к изгибу своей шеи. — Поговори со мной.

Лара обнимает меня, прижимаясь ко мне так близко, как только может, затем шепчет:

— Я рада, что она вернулась.

— Но?

— Я беспокоюсь о ней.

— Я позову психиатра, чтобы он помог ей пройти через это.

— Что, если она уже никогда не будет прежней?

Я целую ее в волосы.

— Это то, к чему тебе нужно подготовиться. Прошли годы, Лара. Ты изменилась, и она тоже. Вам придется узнать друг друга заново.

— Я знаю. — Ее дыхание обдувает мою шею. — По крайней мере, она вернулась ко мне. — Лара поднимает голову, и ее глаза встречаются с моими. — Ты выяснил, почему Мазур сказал мне, что она мертва?

Я киваю.

— Но я чувствую, что это то, что твоя мать должна тебе сказать. Когда она будет готова. Не дави на нее, требуя ответов на вопросы о том, что с ней произошло за последние десять лет.

Беспокойство искажает черты ее лица.

— Все так плохо?

Я снова киваю.

— Ей понадобится много заботы и времени. Это все, что мы можем ей дать. — По ее щеке скатывается слеза, и я протягиваю руку, чтобы смахнуть ее. — Просто будь сильной ради своей матери, и я буду сильным ради тебя. Хорошо?

— Хорошо. — Она колеблется, затем спрашивает. — Ты убил Тимона?

— Пока нет.

— Почему?

Я качаю головой. Ей не нужно слышать, что я запланировал для него.

— Он скоро умрет. Не волнуйся.

Лара поднимает руку к моему лицу и гладит мою челюсть.

— Спасибо, что спас мою маму.

— Не за что, Ödülüm.