Похищенная грешником

Глава 45

ЛАРА

Когда звонит мой телефон и я вижу имя Эмре, мое сердце сжимается в черную дыру.

Нет.

Боже, пожалуйста.

Мои руки начинают дрожать, и большой палец зависает над маленьким кружочком.

Есть только одна причина, по которой Эмре мог позвонить мне. Что-то случилось с Габриэлем.

Рыдание нарастает в моей груди.

— Твой телефон звонит, — говорит Низа.

— Я знаю. — Я делаю дрожащий вдох, провожу пальцем по экрану и подношу телефон к уху. — Алло. — Мой голос дрожит.

— Привет, это Эмре.

— Угу. — Я зажмуриваю глаза.

— Я с твоей матерью. — Мои глаза широко распахиваются. — Мне нужно, чтобы ты успокоила ее, чтобы она пошла со мной.

— Да! — Я вскакиваю со стула и начинаю расхаживать взад-вперед, мое сердце мгновенно начинает биться со скоростью мили в минуту.

Я слышу движение, затем Эмре говорит:

— Ваша дочь на линии.

Проходит мгновение, прежде чем я слышу ее всхлип:

— Лара?

— Мама. — Слезы начинают течь по моим щекам, а мне все равно. Рыдания напрягают мой голос. — Эмре – друг. Ты можешь доверять ему. Он приведет тебя ко мне. Пожалуйста, иди с ним.

Моя мать издает душераздирающий вопль, и это заставляет мои собственные слезы течь быстрее, моя грудь содрогается.

— Ма-ма, — я икаю. — Приходи ко мне.

— Хорошо, — выдавливает она это слово.

Секундой позже на линии раздается мрачный голос Эмре.

— Мы будем там через тридцать минут.

— Благодарю... тебя.

Когда звонок заканчивается, я начинаю плакать так, как никогда раньше. Низа прижимает меня к себе, крепко обнимая и издавая кудахтавшие звуки.

— Это счастливый день, Лара.

Я киваю, и когда мой телефон звонит снова, я чуть не роняю его. Сквозь туман я с трудом могу разобрать имя Габриэля и провожу пальцем так быстро, как только могу.

— Габриэль? Ты в порядке?

— Да. У меня Мазур. Эмре звонил тебе?

— Да, а... — Мое горло сжимается от всех эмоций, — пару секунд назад.

— Я хотел бы быть там, но мне нужно разобраться с делами в клубе. Я буду дома через час.

— Хорошо.

— Дыши глубоко, детка.

Я киваю, изо всех сил пытаясь восстановить контроль над своим дыханием.

— Так-то лучше. Тебе нужно быть сильной сегодня вечером. Твоей матери понадобится твоя помощь. Ты можешь это сделать, верно?

— Да. — Я сильнее борюсь за контроль, постепенно начиная успокаиваться.

— Это моя девочка.

— Ты действительно в порядке? — спрашиваю я, чтобы убедиться.

— Всего пара царапин. Увидимся через час.

— Хорошо, — говорю я, прежде чем сделать глубокий вдох.

— Отдай телефон моей бабушке.

Подходя к Babaanne, я вручаю ей устройство.

— Это Габриэль, — говорю я без необходимости.

— Габриэль? — она отвечает. Абсолютное облегчение омывает ее черты. — Tanrıya şükür.

Я бросаю взгляд на Низу, которая быстро переводит:

— Слава Богу.

Babaanne кивает.

— Ты заставишь его страдать за то, что он сделал с моим сыном, и тогда я омою свои черные одежды в его крови.

Мои брови взлетают вверх от ненависти в ее голосе. Не то чтобы я могла винить ее. Она потеряла ребенка из-за Тимона.

— Ты хорошо справился. Я горжусь тобой, gözümün nuru.

Я улыбаюсь, когда узнаю эти слова. Свет моих очей.

Закончив разговор, она возвращает мне устройство, поднимается на ноги и медленно выходит из комнаты.

Я снова смотрю на Низу, и она говорит:

— Ей нужно побыть одной. Наконец-то она может оплакать Дениза.

— Дениза?

— Отца Габриэля, — отвечает она. Застонав, она встает. — Пойдем, подождем твою мать в прихожей.

Когда мы выходим на открытое пространство, открывается входная дверь. На мгновение я замираю, когда входит Эмре, затем в дверях появляется моя мама, выглядящая испуганной, когда она оглядывается по сторонам.

— Мама! — Я кричу, пролетая по кафелю.

— Лара, — всхлипывает она, спотыкаясь, идет вперед.

Мы падаем в объятия друг друга, затем опускаемся на пол, наши слезы – единственный язык, на котором мы можем говорить после столь долгой разлуки.

Спасибо.

Спасибо, спасибо, спасибо.

Ее запах изменился, но ее руки все те же на ощупь.

Когда я в состоянии говорить, произношу:

— Я так сильно скучала по тебе.

Мама отстраняется, ее дрожащие руки порхают над моим лицом, а глаза впитывают мой вид.

— Я жила только ради этого дня. Моя Лара.

Отстраняясь, мои глаза жадно блуждают по ней, затем душевная боль заполняет каждый дюйм моего тела. Она худая, поношенная одежда свисает с ее тела, и повсюду синяки.

Она страдала.

— Пойдем, — шепчу я и, поднимаясь на ноги, помогаю ей встать, прежде чем обнять ее за поясницу. — Здесь ты в безопасности, — говорю я, зная, что это были бы первые слова, которые я хотела бы услышать.

Я веду маму в свою старую комнату, Низа следует прямо за нами.

— Что я могу сделать? — спрашивает она, когда я помогаю маме сесть на кровать.

— Не могла бы ты сходить в комнату Габриэля и принести мне пару леггинсов и свитер? Кроме того, там есть упаковка нераспечатанного нижнего белья.

— Evet.

Когда Низа убегает за одеждой, я сажусь на корточки перед мамой и смотрю на нее, не в силах поверить, что она действительно здесь.

Ее глаза прикованы к моему лицу, затем она хнычет:

— Ты так сильно выросла.

— Мне двадцать два.

— Я знаю. — Ее лицо искажается. — Я все пропустила. Фотографий, которые они мне показывали, было недостаточно.

Она соскальзывает с кровати в мои объятия, ее тело сильно дрожит. Плача, она говорит:

— Я жила только ради тебя.

— Ты дома, — бормочу я, с трудом сглатывая все эмоции, создающие бурю в моей груди. — Ты дома, и мы больше никогда не расстанемся.

Низа входит с одеждой и кладет ее на кровать. Она бросает один взгляд на мою мать, затем снова уходит, только чтобы вернуться с аптечкой первой помощи.

— Ты можешь позвонить доктору Байраму? — Я спрашиваю ее, желая убедиться, что моя мама не сильно пострадала.

— Evet.

Когда она выходит из комнаты, чтобы позвонить, я поднимаю маму на ноги.

— У тебя есть силы переодеться в одежду?

Она кивает, но не отпускает меня.

— Я буду прямо за дверью. Хорошо?

Я отстраняюсь, изучая ее лицо.

— Прямо за дверью? — спрашивает она.

— Да. Позови меня, когда закончишь.

Она снова кивает и оглядывает комнату, когда я выхожу в коридор, закрывая дверь.

— Я прямо здесь, — говорю я, чтобы успокоить ее. Думая, что это поможет, я продолжаю говорить. — У меня все еще есть книга о Золушке, которую ты мне подарила. И фотография. — Мой мозг лихорадочно соображает, что сказать.

— Скажи ей, что мы хорошие люди, — шепчет Низа.

— Люди здесь действительно хорошие. Они стали для меня как семья.

Низа жестом просит меня продолжать.

— А ... с тобой там все в порядке?

— Да. — Ее голос звучит так ранимо, что это бьет по моему сердцу.

— Больше не будет побоев, — мой голос срывается, и я делаю успокаивающий вдох. — Больше никакой боли.

— С меня хватит, — рыдает она.

Я быстро возвращаюсь внутрь, и мы снова обнимаемся.

Я буду обнимать ее, пока она не почувствует себя в безопасности.

— Мы снова узнаем друг друга, — уверяю я ее. — Ты можешь спросить меня о чем угодно.

— Когда ты сбежала?

— Прошло два месяца с тех пор, как Габриэль привез меня сюда.

Она закрывает глаза, затем спрашивает:

— Он спас тебя?

— Да. — Улыбка растягивает мои губы. — Эмре – его брат.

Не желая, чтобы она и дальше жила в страхе, я говорю:

— Они хорошие люди. Я люблю Габриэля, и он любит меня. Здесь мы в безопасности.

Ее глаза снова осматривают мое лицо.

— Ты выглядишь здоровой.

Мои губы изгибаются.

— Да. Низа готовит восхитительно. Ты быстро наберешь вес.

— Ты голодна? — Спрашивает Низа с выражением надежды на лице.

Мама колеблется, прежде чем кивнуть, слегка съежившись позади меня.

— Я приготовлю еду. — С облегчением Низа спешит прочь.

Я притягиваю маму к себе, продолжая обнимать ее. У меня много вопросов, но я хочу, чтобы она успокоилась, прежде чем задавать их.

Когда наши взгляды встречаются, я дарю ей улыбку, на которую она неуверенно отвечает.

Ко мне вернулась моя мама. Я не могу в это поверить.