Полёт Ночных Ястребов

Глава 14 Открытие

Магнус внимательно наблюдал за происходящим.

Накор парил над Талной. Три Всемогущих цурани тоже наблюдали.

— Ничего очевидного, — сказал Накор. — Я могу ошибаться, но…

Он провел рукой по шлему существа и добавил:

— Если моя идея сработает…

Талной сел. Глаза Магнуса расширились, и он улыбнулся.

— Ты сделал это, — сказал Магнус, держа в руках кольцо, которое раньше использовалось для управления существом.

— Думаю, теперь я смогу придумать способ управлять Талной без кольца, — сказал Накор. — Это было бы неплохо, поскольку его использование в конце концов сводит с ума.

— Очень впечатляюще, Накор, — сказал Иллианда.

Из всех Всемогущих, кто встречался с хитрым исалани, Иллианду меньше всего беспокоил тот факт, что Накор не вписывался в цуранскую магическую иерархию Большого и Малого Путей. Чаще всего Накор даже отрицал, что он практикует магию. Иллианде, похоже, было все равно, кем он является, лишь бы были результаты.

— Но нам все равно нужно беспокоиться о разломах-изгоях, которые эта штука притягивает в наш мир, — сказал Фомуан. — Если мы не сможем установить защитные барьеры, то должны вернуть эту штуку в Мидкемию, чтобы отвести риск от нашего мира. С тех пор как вы были здесь в последний раз, у нас был еще один возможный случай разлома. Ничего определенного, но двое наших братьев-магов сейчас посещают то место, чтобы определить, имело ли место подобное явление.

— Я расскажу Пагу, — кинул Накор. — Он тоже пытается понять, что за чары так долго защищали эту штуку от магического обнаружения.

— Возможно, мы сможем отвлечь магические силы, преследующие это существо, переправив его в Мидкемию, — сказал Магнус. — Но что, если уже слишком поздно?

Три цуранских мага обменялись вопросительными взглядами, прежде чем Савдари сказал:

— Если уже слишком поздно, то нам придется прибегнуть к собственным ресурсам, чтобы предотвратить вторжение в наш мир. Если нет, то, по крайней мере, мы можем выиграть время для обоих наших миров, переключив Талной между ними? Несколько недель там, потом сюда, потом обратно на Мидкемию?

— Это возможно, — сказал Магнус. — Я поговорю с отцом сегодня вечером. Однако я надеюсь, что переброска Талноя между нашими мирами не понадобится и что в скором времени будет обеспечен эффективное убежище для них.

— Если понадобится, мы сможем быстро переместить Талной через разлом на Звездной Пристани, а затем, возможно, и куда-нибудь еще, — сказал Накор.

Три мага цурани поклонились.

— Как всегда, передайте наше почтение Миламберу, — сказал Иллианда, используя цуранское имя Пага.

Магнус и Накор ответили любезностью на любезность.

— Я передам, а он, как всегда, пошлет свое почтение Всемогущим цурани.

Они вышли из комнаты, где находился Талной, и через несколько залов прошли к комнате разлома.

В отличие от прошлых лет, разлом между Ассамблеей магов на Келеване и Академией в Звездной Пристани больше не оставался открытым постоянно. Учитывая нынешнее беспокойство по поводу разломов из мира дасати, Паг вместе со Всемогущими и сочли за лучшее открывать разломы только в случае крайней необходимости.

Магнус встал перед устройством разлома и протянул руки, произнося соответствующее заклинание. Накор наблюдал за ним без комментариев, а младший маг проводил ритуал, необходимый для настройки энергий, которые должны были соединить пропасть между двумя мирами.

На мгновение комнату заполнило странное жужжание, и волосы на руках и шее Накора и Магнуса встали дыбом, словно рядом ударила молния. Затем перед двумя мужчинами возникла мерцающая серая пустота. Не раздумывая, они шагнули сквозь нее и внезапно оказались на острове Звездная Пристань.

В момент появления разлома здесь собралось несколько магов, но, увидев Магнуса и Накора, они кивнули в знак приветствия и удалились. Магнус повернулся и взмахом руки заставил разлом исчезнуть. С кривой улыбкой он сказал:

— Мой отец рассказывал, что чуть не погиб, пытаясь закрыть первый разлом цурани.

— Я слышал эту историю, — ответил Накор. — Но прежде чем ты слишком зазнаешься, вспомни, что ему пришлось закрыть машину, созданную дюжиной Всемогущих, и для этого ему пришлось прибегнуть к помощи твоего деда.

Магнус пожал плечами.

— Я не сравниваю себя ни с отцом, ни с дедом, Накор. — Он начал идти в сторону пляжа. — Я просто заметил… о, неважно. Это просто праздная мысль.

Когда они дошли до края озера, Магнус достал сферу, и через мгновение они уже стояли у двери кабинета Пага. Магнус постучал, и голос Пага ответил:

— Входите.

Накор сделал паузу и сказал:

— Ты расскажешь отцу, что мы сделали и нашли. А я пойду поищу Бека.

Магнус кивнул, и Накор удалился.

Через несколько минут он нашел Бека сидящим под деревом и наблюдающим за тем, как студенты слушают лекцию Розенвара. Увидев приближающегося Накора, он вскочил на ноги и спросил:

— Мы уходим?

— А что, тебе скучно? — улыбнулся Накор.

— Очень. Я понятия не имею, о чем говорит этот старик. Да и студенты здесь не очень дружелюбные, — сказал Бек. Он посмотрел на Накора и обвиняюще добавил: — А то, что ты сделал с моей головой…

Его лицо выражало разочарование, граничащее со слезами.

— Один из мальчишек оскорбил меня, и в обычной ситуации я бы просто ударил его очень сильно, возможно, по лицу. А если бы он поднялся, я бы ударил его снова. Я бы продолжал бить его до тех пор, пока он не встал, — Бек говорил с почти страдальческим выражением лица. — Но я не мог, Накор. Я даже не смог сжать кулак. Он просто стоял и смотрел на меня так, будто со мной что-то не так, а так оно и было! А потом была красивая девушка, которую я хотел, но когда она не остановилась, чтобы поговорить со мной, и я попытался схватить её, произошло то же самое! Я не мог поднять руку, чтобы…

Бек выглядел так, словно был на грани слез.

— Что ты со мной сделал, Накор?

Накор положил руку на плечо крупного юноши и сказал:

— То, что я не хотел бы делать ни с кем, Бек. По крайней мере, какое-то время ты не сможешь причинить вред другому человеку, кроме как защищаясь.

Бек вздохнул.

— Я всегда буду таким?

— Нет, — сказал Накор. — Если ты научишься контролировать свои порывы и гнев, то нет.

Бек рассмеялся.

— Я никогда не злюсь, Накор. Вообще-то нет.

Накор жестом пригласил Бека сесть и сам сел рядом.

— Что ты имеешь в виду?

Бек пожал плечами.

— Иногда я раздражаюсь, а если мне больно, то я могу… но большинство вещей мне кажутся либо смешными, либо не смешными. Люди говорят о любви, ненависти, зависти и прочем, и мне кажется, я понимаю, о чем они говорят, но я не уверен. В смысле, я видел, как люди ведут себя друг с другом, и я вроде бы помню, что чувствовал, когда был совсем маленьким, например, как мама держала меня на руках. Но в основном меня не волнуют те вещи, которые волнуют других людей.

Он посмотрел на Накора, и в его взгляде прозвучала почти мольба.

— Я часто думал, что я другой, Накор. Многие говорили мне, что я такой. И меня это никогда не волновало.

Он опустил голову, глядя в землю.

— Но то, что ты сделал со мной, заставляет меня чувствовать…

— Разочарование? — предложил Накор.

Бек кивнул.

— Я не могу делать то, что делал раньше. Я хотел ту девушку, Накор. Мне не нравится, что я не могу получить то, что хочу!

Он посмотрел Накору в лицо, и маленький игрок увидел, как в глазах Бека появились слезы разочарования.

— Тебе ведь никто никогда не отказывал?

— Иногда, но если они отказывают, я всё равно убиваю их и забираю то, что мне нужно, — сказал Бек.

Накор помолчал, потом вспомнил кое-что.

— Кто-то однажды рассказал мне историю о человеке, который ехал в повозке, за которой гнались волки. Когда человек добрался до безопасного города, ворота оказались закрыты, и пока он кричал о помощи, волки настигли его и разорвали на куски. Что ты думаешь об этой истории, Бек?

Бек рассмеялся.

— Я бы сказал, что это довольно забавная история! Готов поспорить, что у него было очень удивленное выражение лица, когда эти звери догнали его!

Накор помолчал, потом встал.

— Подожди здесь. Я скоро вернусь.

Исалани прошел прямо к кабинету Пага. Он постучал, затем открыл дверь, прежде чем Паг велел ему войти.

— Мне нужно поговорить с тобой немедленно, — сказал Накор.

Паг поднял голову, сидя перед открытым окном и наслаждаясь летним ветерком. Напротив него сидел Магнус, и оба мужчины изучали взволнованный вид исалани.

— Что такое? — спросил Паг.

— Этот человек, Ралан Бек, он очень важен.

— Так ты сказал, — ответил Магнус.

— Нет, даже важнее, чем мы предполагали. Он понимает дасати, — Паг и Магнус обменялись изумленными взглядами, после чего Магнус спросил:

— Разве мы не договорились не говорить о них никому за пределами нашей группы?

Накор покачал головой.

— Я ничего ему не говорил. Он знает их, потому что он такой же, как они. Теперь я понимаю, как они стали такими, какие есть.

Паг откинулся на спинку кресла и сказал:

— Звучит захватывающе.

— Не то чтобы я понимал все детали или даже то, как именно это происходит, — продолжил Накор, — но я знаю, что произошло.

Паг жестом велел Накору сесть и продолжить.

— Когда Каспар рассказал о том, что Калкин показал ему о мире дасати, у всех была одинаковая реакция. После того как мы обеспокоились угрозой, которую они представляют, мы спросили себя, как появилась такая раса. Как может народ подниматься, расти и процветать без сострадания, щедрости и чувства общности интересов? Подозреваю, что когда-то у них они были, но в том мире возобладало зло, и этот человек — пример того, во что мы все превратимся, если то же самое зло станет преобладать здесь.

Накор сделал паузу, затем встал и начал расхаживать, словно пытаясь сформировать свои мысли.

— Бек такой, каким его создали боги. — Он посмотрел на Пага, тот кивнул. — Так он сказал мне, и он прав. И он знает, что он не такой, каким боги сделали других людей. Но он ещё не понимает, что это значит.

Накор обвёл взглядом присутствующих и продолжил:

— Никто в этой комнате не был создан так, как созданы другие люди. Каждый из нас в той или иной мере был затронут, и из-за этого мы обречены вести жизнь, которая одновременно и прекрасна, и ужасна, — он усмехнулся. — Иногда и то, и другое одновременно.

Его лицо вновь приобрело задумчивое выражение.

— Во время нашей борьбы с агентами зла мы много раз задумывались о том, какой цели служит это зло, и лучшим ответом, к которому мы пришли, была абстрактная гипотеза: без зла не может быть добра, и наша конечная цель, ради всеобщего блага, заключается в достижении баланса, когда зло компенсируется добром, оставляя вселенную в гармонии. Но что, если гармония, к которой мы стремимся, — это иллюзия? Что если естественное состояние на самом деле представляет собой поток, постоянную борьбу? Иногда преобладает зло, а иногда — добро. А мы — в бесконечном приливе и отливе, омывающем наш мир?

— Ты рисуешь ещё более мрачную картину, чем обычно, Накор, — перебил Паг.

— Твой муравьиный замок звучит более многообещающе, чем быть унесённым бесконечными приливами, — согласился Магнус.

Накор покачал головой:

— Нет, разве вы не видите? Это показывает, что иногда равновесие нарушается! Иногда прилив сметает всё на своём пути, — он указал на Бека. — Его коснулось нечто, чего он не понимает, но его понимание не обязательно для того, чтобы это нечто воздействовало на него! Дасати злы не потому, что захотели стать такими. В прошлые века, я бы сказал, они были совсем не похожи на нас. Да, их мир чужой, и они живут в такой плоскости бытия, которую нам не вынести, но когда-то матери дасати любили своих детей, а мужья — своих жён, и дружба и верность процветали много веков назад. То, что мы называем Безымянным, — лишь проявление чего-то гораздо большего, не ограниченного ни этим миром, ни этой вселенной, ни даже этой реальностью. Оно охватывает… — он терялся в догадках. — Зло повсюду, Паг. Но это значит, что и добро тоже.

Накор ударил правым кулаком по левой ладони:

— Мы обманываем себя, будто понимаем масштабы наших решений, но когда мы говорим о веках, мы их не понимаем. То, с чем мы боремся, готовилось к этому конфликту с тех пор, как люди были не более чем зверями, и оно побеждает. Дасати стали теми, кто они есть, потому что зло победило в их мире, Паг. В той вселенной то, что мы называем Безымянным, нарушило равновесие и победило. Они — это то, чем мы станем, если потерпим неудачу.

Паг откинулся на спинку кресла, его лицо осунулось и побледнело.

— Ты рисуешь мрачную картину, друг мой.

Накор покачал головой:

— Нет, разве ты не видишь? Если зло может победить там… — он посмотрел на Пага, потом на Магнуса, и его ухмылка вернулась, — то добро может победить здесь!

Позже Паг и Накор гуляли по берегу моря, наслаждаясь тёплым бризом и солёными брызгами.

— Ты помнишь Фантуса? — спросил Паг.

— Это домашний питомец Кулгана, который время от времени околачивался на кухне?

— Я скучаю по нему, — сказал Паг. — Прошло пять лет с тех пор, как я видел его в последний раз, и он был очень стар, кажется, умирал. Он был не совсем домашним животным, скорее гостем в доме, — Паг посмотрел на бесконечно бушующий прибой, волны росли и накатывали, разбиваясь о берег. — Он был с Кулганом в ту ночь, когда я впервые пришёл в его хижину в лесу у замка Крайди. Тогда он всегда был рядом. Когда я привёз своего сына Уильяма из Келевана, они с Фантусом сцепились. Когда Уильям умер, Фантус навещал нас всё реже и реже.

— Дрейки считаются очень умными, может, он горевал?

— Несомненно, — сказал Паг.

— Почему ты думаешь о нём сейчас? — спросил Накор.

Паг остановился и сел на большой камень, вдававшийся в скалу в том месте, где пляж изгибался, превращаясь в отвесную скалу. Чтобы продолжить путь, им пришлось бы пробираться по мелководью вокруг мыса.

— Не знаю. Он был очарователен, в некотором роде плутоват. Он напомнил мне о более простых временах.

Накор рассмеялся:

— За годы нашей дружбы, Паг, я не раз слышал, как ты говорил о более простых временах, но вряд ли я могу считать Войну Врат, твоё заточение на Келеване, становление первым варварским Всемогущим, а затем окончание войны, — он рассмеялся, — и Великое восстание, и всё остальное, чего добились ты, Томас и Макрос, чем-то близким к простоте!

— Может быть, я был просто более простым человеком, — сказал Паг, в его голосе слышалась усталость.

— Вряд ли, но я допускаю, что много лет назад у вас было более простое понимание вещей. Мы все так делали в юности.

— У Фантуса была капризная натура, он мог быть непредсказуемым, как кошка, или непоколебимым, как собака. Но я думаю, что сегодня я думаю о нём потому, что они с Уильямом были неразлучны.

— И ты думаешь об Уильяме?

— Часто. И о моей приёмной дочери Гамине.

— К чему эти размышления, Паг? — спросил Накор.

— Потому что мои дети снова в опасности.

Накор рассмеялся:

— Я знаю, что они твои сыновья, Паг, но к Магнусу и Калебу уже вряд ли применимо понятие «дети». Они не просто мужчины, но мужчины с решительным и сильным характером — мужчины, которыми гордился бы любой отец.

— Я знаю, и я горжусь ими, — сказал Паг. — Но мне суждено увидеть, как все, кого я люблю, умрут раньше меня.

— Откуда ты это знаешь, Паг?

— Когда я сражался с демоном Джаканом, когда его флот входил в Горькое море, я попытался уничтожить его армаду в одиночку — один из самых самонадеянных моментов. В результате меня чуть не убило мощным магическим щитом.

— Я помню это, — сказал Накор.

— В Зале Лимс-Крагмы Богиня предоставила мне выбор. Только моя семья знает о принятом мною решении, да и то лишь часть его. Короче говоря, мне было позволено вернуться и продолжить свою работу, но в обмен на это я должен видеть, как все, кого я люблю, умирают раньше меня.

Накор сел на камень рядом с Пагом и замолчал. Спустя долгую минуту он сказал:

— Я не знаю, что сказать, Паг. Но, возможно, стоит подумать ещё об одной вещи.

— Что бы это могло быть?

— Я старше тебя, и все, кого я знал в юности, тоже мертвы. Все. Иногда я вспоминаю лица, но не могу назвать их по имени. Это проклятие долгожителей. Но, возможно, ты был проклят ещё до разговора с Богиней.

— Как это?

— Как я уже сказал, я пережил всех, кого знал в юности. Моя семья никогда не была большой: мать умерла раньше отца, а он — вскоре после неё. Это не имело значения, потому что я не видел их более тридцати лет, и у меня не было ни братьев, ни сестёр, — он пожал плечами. — Но это не значит, что я не научился любить людей, Паг. И терять их всегда больно.

— Есть древнее благословение исалани, которое произносят при рождении ребёнка: «Дед умирает, отец умирает, сын умирает». Это благословение, потому что оно выражает естественный порядок вещей. Я никогда не был отцом, поэтому не могу представить, каково это — потерять Уильяма и Гамину. Но я помню, как это повлияло на тебя. Я видел это. Я видел, что значила для тебя их потеря.

Накор покачал головой, словно пытаясь найти нужные слова:

— Но я дважды терял жену. В первый раз я потерял её, когда она покинула меня в поисках большей власти. А во второй раз… Я убил её, Паг. Я убил Йорму. Тело, которое, как я знал, принадлежало ей, умерло несколько десятилетий назад, и она заняла тело мужчины, когда я покончил с её жизнью, — с легким смешком сказал Накор. — Но это не отменяет того факта, что она была той, кого я любил, в чьих объятиях лежал и чьё присутствие делало меня больше, чем я был без неё. — Он посмотрел на Пага, и его глаза заблестели от влаги, когда он продолжил. — Ты, я и Томас были избраны богами для чего-то, и эта честь имеет свою цену.

— Но я должен думать, что это потому, что это должно быть сделано. Может быть, это тщеславие, но только мы трое. Ни Миранда, ни Магнус, ни кто-либо ещё. Только мы трое.

— Почему?

— Только боги знают об этом, — зло усмехнулся Накор. — И они не говорят нам правды.

Паг встал, давая понять Накору, что пора возвращаться на виллу.

— Они нам лгут?

— Ну, они, конечно, не всё нам рассказывают. Вспомни, кого Каспар встретил на вершинах Ратн'гари.

— Калкин.

— Да, Бан-Ат, бог воров… и плутов, и лжецов.

— Значит, ты считаешь, что дасати не такая уж большая угроза, как это изобразил Калкин?

— О, я по-прежнему считаю, что они всё это и даже больше, но я думаю, что Калкин показал Каспару только то, что он хотел, чтобы Каспар увидел. У богов есть свои причины, я уверен, но я порой бываю циничным ублюдком, и мне хотелось бы знать, чего Каспар не увидел в том видении.

Паг остановился и положил руку на плечо Накора:

— Ты ведь не предполагаешь того, что я думаю, не так ли?

Накор усмехнулся:

— Пока нет, но в ближайшие дни нам, возможно, придётся посетить мир дасати.

Паг на мгновение застыл на месте, а затем снова начал идти:

— Намеренно открыть разлом в родной мир дасати? Разве может быть более безрассудный поступок?

— Уверен, что да. Мы просто еще не додумались до этого на данный момент, — со смехом сказал Накор.

Паг рассмеялся вместе с ним:

— Я не уверен, Накор. Это может быть худшей идеей в истории действительно плохих идей.

Накор продолжал смеяться:

— Возможно, но что, если путешествие туда помешает дасати прийти сюда?

Смех Пага резко прекратился:

— Что если… — он опустил глаза, словно погрузившись в раздумья, а потом сказал: — Возможно, это то, что нам нужно обсудить.

— Хорошо. И раз уж мы об этом заговорили, когда ты собираешься рассказать мне больше об этих посланиях от твоего будущего «я»?

— Скоро, друг мой, — ответил Паг. — Скоро.

Он посмотрел на полуденное солнце, сверкающее на волнах.

— Интересно, как поживают Калеб и остальные в Кеше? Мы уже несколько дней не получали от них вестей.

— О, я уверен, что мы бы узнали, если бы там происходило что-то важное.

Калеб сделал выпад влево, когда убийца провел острием меча по воздуху, едва не задев его грудь. Он проигнорировал жгучую боль в левом плече, когда оно врезалось в покрытые мхом камни канализации, и вогнал острие своего меча в живот «Ночного ястреба».

Ловушка была дьявольской по замыслу и исполнению. Калеб проклинал себя за самодовольство. Мало того, что ему и людям Чезарула не удалось опередить Ночных ястребов ни на шаг, теперь они оказались в невыгодном положении.

Единственной причиной, по которой они остались живы, была слепая удача. За торговцем следили агенты Чезарула, а другие люди наблюдали за домом, где Зейн подслушал разговор Мудары с Ночным ястребом. Накануне вечером один из агентов Чезарула сообщил, что обнаружил базу Ночных ястребов. На это ушло несколько дней, но теперь казалось, что их терпение окупилось.

Чезарул определил, что штаб-квартирой Ночных ястребов является подвал заброшенного склада, и спланировал двойное нападение на них: люди выходили из канализации, а другие атаковали здание с улицы. Поскольку Ночные ястребы наиболее активны ночью, было решено, что нападение в середине дня застанет большинство убийц спящими.

Под руководством одного из людей Чезарула Калеб повел свою группу по канализации, потратив целое утро на то, чтобы занять позиции вокруг предполагаемого логова Ночных ястребов. Вместо гнезда они обнаружили ловушку, которая раскрылась только потому, что компания крыс была потревожена, а один из бойцов почувствовал порыв ветра, донесший слабый запах дыма. Калеб едва успел выкрикнуть предупреждение, как канализацию заполонили одетые в черное Ночные ястребы. Трое из людей Калеба погибли, не успев понять, что происходит, а остальные беспорядочно отступили.

Атака превратилась в разгром, и теперь единственной заботой Калеба было вывести из канализации живыми оставшихся в живых людей. Он вел их за собой, пока в итоге только он и четверо других удерживали устье туннеля у входа в большой перекресток. Калеб понимал, что ему нужно продержаться на перекрестке еще хотя бы пару минут, чтобы остальные агенты Конклава успели скрыться в городе.

Он не сомневался, что поблизости будут поджидать другие Ночные ястребы, но сомневался, что кто-то из них нападет на людей Калеба средь бела дня. Городская стража обычно не проявляла интереса, но в случае общественных беспорядков оказывалась агрессивной и жестокой. Вооруженный конфликт на улицах Кеша был достаточно близок к восстанию, чтобы спровоцировать быструю реакцию, и если бы драка вышла из-под контроля, Внутренний легион ответил бы на их призыв. В таком случае оставалось только бежать или умереть.

Человек рядом с Калебом застонал, когда его легкие наполнились кровью из пробитой раны на груди. Калеб нанес сильный удар, отрубив Ночному ястребу руку по локоть, и тот с криком упал обратно в воду. Калеб устоял на ногах с двумя людьми Чезарула, и на короткий миг Ночные ястребы дали им передышку, перегруппировываясь.

Крик, донесшийся из туннеля, сообщил Калебу, что ещё один человек Конклава убит. Он мог только надеяться, что конец наступил быстро, ведь Ночные ястребы не задумываясь содрали бы с человека кожу дюйм за дюймом, чтобы выведать у него любую информацию, прежде чем окончательно убить.

Калеб потерял свой фонарь, когда они отступали. Немного света проникало сквозь далекую решетку в потолке в двадцати ярдах слева от него, но в остальном туннель был окутан туманом.

Трое мужчин на перекрестке замерли, когда на них бросились Ночные ястребы. Из-за недостатка света и черной одежды Калебу было трудно определить их количество, пока они не настигли его.

Он ударил мечом по человеку, который уклонился, а затем пронесся мимо отступающего человека, чтобы ударить другого Ночного ястреба в бедро. Убийца упал, застонав от боли, а человек справа от Калеба ударил другого врага, который тоже упал.

Затем, без всякого словесного общения, трое оставшихся ястребов отступили назад. Ближайший к раненому убийце пронзил его острием меча, погрузив труп под сточные воды, бурлящие вокруг их ног.

Ночные ястребы медленно отступали, пока не скрылись во мраке. Через мгновение Калеб сказал:

— Следуйте за мной, — и повел своих людей к солнечному свету, струящемуся из решетки наверху.

Достигнув луча света, он обнаружил железные перекладины, прикрепленные к стене, и указал двум своим товарищам забраться на них.

— Вылезайте, — скомандовал он.

Когда они благополучно поднялись по лестнице, Калеб вылез наружу.

Было тихо, когда трое грязных, забрызганных кровью мужчин выбрались из канализации в центре задней улицы в районе складов.

— Отправляйтесь в отведенные вам убежища. Если Чезарул выжил, он будет знать, где меня найти. Если нет, то тот, кто займет его место, будет знать, как меня найти. А пока никому не верьте и никому ничего не говорите. Идите!

Мужчины поспешили прочь, и, когда они скрылись из виду, Калеб направился в противоположную сторону.

Остановившись у общественного фонтана, он наклонился и погрузил голову под воду. Он вынырнул, отплевываясь, и стряхнул воду с длинных волос — шляпу он потерял где-то в канализации.

Калеб огляделся по сторонам и понял, что не может быть уверен в том, что за ним следят. Оставалось только надеяться, что он не потеряет того, кто мог следить за ним на пути к убежищу.

Отправляясь в путь, он думал о мальчиках. Он дал им строгие инструкции, которым они должны были следовать, если он не вернется к закату. Они должны были выйти из «Трех ив» по маршруту, которому он их научил, и дойти до определенного дома. Там они должны постучать в заднюю дверь и произнести определенную фразу. Он молился, чтобы они сделали то, что им было велено.

Калеб увернулся от ящиков, сложенных на углу двух переулков, и лезвие ножа глубоко вонзилось ему в левое плечо. Он попятился назад и приготовился принять последующую атаку.

Два Ночных ястреба преградили ему путь к отступлению. Калеб знал, что они должны умереть как можно быстрее, иначе он потеряет сознание и истечет кровью от ран.

Первый Ночной ястреб, застигший его врасплох, напал первым, второй переместился слева от Калеба. Он пригнулся, сделал выпад вверх, а затем взрывным рывком выдернул меч из живота первого ястреба, крутанулся на месте и взмахнул мечом по дуге. Второй Ночной ястреб увидел, как Калеб уклоняется, и инстинктивно перевел свой клинок влево, полагая, что теперь Калеб будет замахиваться на него с этой стороны, но, когда меч повернулся в полный круг, атака последовала справа, и прежде чем Ночной ястреб успел занести меч, чтобы блокировать удар, клинок Калеба глубоко вонзился ему в шею.

Второй человек упал, и Калеб, спотыкаясь, проскочил мимо него, неуклюже вложив меч в ножны. Он прижал руку к дважды раненному плечу, чтобы остановить поток крови, и сосредоточился на одном: добраться до убежища до того, как потеряет сознание.

— Три трея! — со смехом сказал Джомми, забирая медяки. Зейн застонал и бросил карты на стол.

Тад рассмеялся.

— Я же говорил тебе не делать ставки.

Джомми уже собирался что-то сказать, как вдруг улыбка исчезла с его лица. Его глаза обежали комнату, и он понизил голос.

— Внимание. Сейчас здесь будет неприятно.

Тад и Зейн оглядели помещение и увидели, что в него вошли четверо мужчин в одинаковых серых плащах и теперь стоят вокруг, фактически перекрывая все выходы.

— Что это? — спросил Тад.

— Не знаю, но это нехорошо, — ответил Джомми. — Держитесь рядом со мной, ребята.

Он встал и подождал, пока Тад и Зейн сделают то же самое.

— Приготовьтесь, — сказал он.

— К чему? — спросил Зейн, когда Джомми подошел к ближайшему мужчине.

Прямое приближение большого рыжеволосого мальчика, должно быть, сбило мужчину с толку, потому что он не пытался достать меч, пока Джомми не подхватил стул и не направил его в его сторону, пресекая его попытку вытащить оружие.

Пока мужчина уворачивался от первого стула, Джомми поднял другой и обрушил его на голову мужчины. Примерно в это же время Пабло Магуайр поспешил из кухни, чтобы посмотреть, в чем дело. Не успел он сделать и двух шагов, как один из людей в серых плащах выхватил из-под плаща небольшой арбалет и выстрелил в старика. Пабло спрятался за стойкой, избежав гибели, и поднялся с матросским тесаком в руке.

Джомми и Пабло одновременно крикнули:

— Бежим! — и Тад с Зейном выбежали за дверь.

Джомми задержался, чтобы ударить упавшего ногой в лицо, а затем выскочил через дверной проем. Двое ближайших мужчин последовали за ним.

Мальчики уже достигли бульвара и направлялись к площади, когда их начали догонять мужчины. Джомми оглянулся через плечо, чтобы убедиться, что Тад и Зейн все еще позади него, и крикнул:

— За мной!

Он поспешил к фонтану, где обычно собирались подмастерья и девушки, и остановился перед Аркметом и другими мальчиками-пекарями.

— Тебе хочется кого-нибудь побить? — спросил он.

— Тебя? — спросил Аркмет, делая шаг назад.

— Нет, — ответил Джомми, когда Тад и Зейн догнали его.

— Их? — усмехнулся Аркмет.

— Нет, — сказал Джомми, указывая мимо братьев на двух убийц в серых плащах, которые преследовали их на площади. — Этих.

Аркмет пожал плечами.

— Конечно.

Джомми, Тад и Зейн взметнулись, а двое убийц двинулись вперед, их плащи скрывали оружие от городской стражи. Мальчики-пекари двинулись на перехват, и Аркмет спросил:

— Куда спешите?

Один из убийц, седобородый мужчина с лысиной, откинул плащ, обнажив меч и кинжал в обеих руках.

— Тебе лучше не знать, мальчик, — сказал он.

Увидев оружие, мальчишки-пекари отступили в сторону, но продолжали преграждать путь, по которому сбежали Тад, Зейн и Джомми. Подняв руки, Аркмет тоже отступил и сказал:

— Никто не говорил о клинках.

— Никто не говорил и о глупых мальчишках, встающих на пути, — ответил убийца. Он сделал угрожающий жест кинжалом в левой руке, а его спутник обошел его справа, пытаясь увидеть, в какую сторону скрылись трое мальчишек.

— Глупых? — сказал Аркмет, когда мужчина попытался обойти его плечом. — Дурак?

С ошеломляющей яростью широкоплечий мальчик ударил убийцу по левой стороне лица, прямо в челюсть. Глаза мужчины закатились, а колени подкосились. Его спутник повернулся посмотреть, что это за шум, и увидел кирпич, метко брошенный другим мальчиком из пекарни. Кирпич попал мужчине в переносицу, и его голова откинулась назад.

Кто-то толкнул его, и парни из пекарни собрались вокруг двух упавших мужчин и принялись топтать и пинать их, продолжая это делать еще долго после того, как они потеряли сознание.

Тад, Зейн и Джомми прижались к стене в темноте. Они шли уже несколько часов и, наконец, были уверены, что за ними нет слежки. Пот капал со всех троих, потому что ночь была жаркой, и у них уже давно не было возможности отдохнуть.

— Что теперь? — спросил Зейн.

— Пойдем туда, куда сказал Калеб, если что-то пойдет не так, — ответил Тад. — Четыре человека, пытающиеся нас убить, — это точно что-то не так, ты так не считаешь?

— Ты не получишь от меня аргументов, приятель, — сказал Джомми. — Куда, по его словам, мы должны идти?

— Идите за мной, — сказал Тад.

Он повел своих спутников по улицам города, дважды заблудился, но в конце концов нашел дорогу к нужному дому. Как и было велено, он подошел к дому не напрямую, а по узкому переулку и через сломанную доску в задней ограде, что позволило трем мальчикам попасть в небольшой сад за скромным зданием. В дверь кухни он постучал и стал ждать.

— Кто там? — спросил мужской голос.

— Те, кто ищет убежища в тени, — ответил Тад.

Дверь быстро открылась, и широкоплечий мужчина в простой тунике и брюках пригласил их внутрь.

— Входите, быстро!

Он ничего не сказал, но двинулся к центру комнаты и откинул ковер. Под ним оказалась дверь-ловушка, и он жестом велел Зейну и Джомми открыть её. Узкая лестница вела вниз, во мрак. Мужчина зажег фонарь от огарка, брошенного в огонь на кухне, и повел мальчиков вниз.

— Я закрою её, когда вернусь, — сказал он у подножия лестницы.

Лестница уступила место узкому туннелю, который уходил от дома в том направлении, откуда они пришли. На противоположной стороне переулка стоял заброшенный сарай, и Тад решил, что сейчас они находятся где-то под ним.

Остановившись у двери, мужчина дважды постучал в неё, сделал паузу и повторил стук. Затем он открыл дверь.

Они вошли в небольшую комнату, где едва хватало места. В комнате стояла односпальная кровать, стул и крошечный столик. Очевидно, это убежище предназначалось для одного человека. Мужчина повернулся и сказал:

— Вы будете ждать здесь до завтрашнего вечера, а потом мы вас перевезем.

Когда он проходил мимо трёх мальчиков, Зейн и остальные наконец поняли, что на кровати уже лежит человек без сознания. У двери мужчина повернулся и сказал:

— Мы сделали все, что могли. Он потерял много крови, прежде чем попал сюда. — Он закрыл дверь.

Мальчики посмотрели вниз.

— Калеб, — прошептал Тад, глядя на неподвижную фигуру на кровати. Его бинты были пропитаны кровью.

Зейн медленно сел на единственный стул, а Джомми и Тад устроились на полу, чтобы ждать.