Полет в глубину

Глава 3. Комплексные числа

Май 2001 года, Город, 36 лет

В давние времена не только лошади, но даже пешеходы легко обгоняли первые автомобили — неуклюжие, ревущие, плохо управляемые и не имевшие тормозов. Чтобы превратить их в нечто достойное, понадобились десятки лет труда, причем сотен людей. Торик и Зоя работали вдвоем. И всего за пару месяцев добились впечатляющих результатов.

Теперь, когда перемещение в пространстве души хотя бы в принципе оказалось возможным, они решили улучшить его практическую сторону. Поначалу они попробовали увеличивать скорость перемещения, повышая частоту воздействия. Это помогало, скорость перехода из текущей сцены в другую постепенно росла. Но они не спешили, увеличивали скорость постепенно, поскольку мозг человека никак не был подготовлен к таким фокусам, а значит, с ним могло произойти буквально все что угодно.

В итоге они подошли к интенсивности один импульс коррекции на десять обычных. Если принять аналогию Торика, сейчас они уже не шли пешком, а ехали на машине со скоростью шестьдесят километров в час. Перемещение стало быстрее, но проявился новый эффект — укачивание, совсем как в авто на высокой скорости, если смотреть не вперед, а вбок, особенно с непривычки.

Сказывалось, что при погружении путники никак не управляли тем, куда смотрят. К тому же в различных сценах путник мог находиться в очень разных положениях. При плавных, медленных «перетеканиях» сцен сознание успевало перестраиваться, а при быстрых — уже нет.

* * *

Дальше — больше. При ближайшем рассмотрении пространство души действительно оказалось анизотропным, то есть в одном направлении «ехать» было легче, в другом — труднее. В принципе, это неудивительно, ведь даже в обычном мире машина ведет себя очень по-разному, когда едет в гору, с горки или, скажем, по болоту. С этим уже ничего не поделаешь. Зато Зоя научилась косвенно отслеживать текущее положение путника в пространстве души и теперь прямо из программы могла оценивать реальную скорость перемещения путника в условных километрах в час.

Постепенно они научились достаточно уверенно двигаться в любом направлении. Не везде удавалось удержаться, зато, если программа «чувствовала», что путник попал в «масло», она слегка повышала напряжение, добавляла разность фаз, и скорость восстанавливалась. Так что путник все равно двигался, не теряя направления, а не просто безвольно висел в пустоте, как раньше. Впрочем, попадались и непреодолимые участки, тогда их приходилось «объезжать» — ну, так и автомобиль тоже не смог бы въехать по вертикальной стене дома.

Обе карты пространства души — для Торика и для Зои — наполнялись подробностями. Там были «города» — области, нашпигованные точками погружений, «горы» — те самые непреодолимые участки, куда «умный не пойдет». Были свои «моря» — здесь ничто не мешало перемещаться, но ни одной точки погружения не находилось, и «болота» — здесь скорость падала так сильно, что даже усилия программы не могли ее компенсировать. Сначала Торик полагал, что такие места тоже лучше обходить, как и горы. Но потом Зоя в одном из таких «болот» внезапно обнаружила «кочку» — редкую точку погружения, недоступную никак иначе.

Словом, они исследовали свои новые миры, стараясь как можно лучше изучить то, что находится внутри. Они оба помнили вопрос Вики о граничных условиях, но пока работы и так хватало, и они не пытались двигаться к границам пространства. К тому же оставались опасения: мало ли что может ожидать путников там, на границах души.

* * *

Июль 2001 года, Город, 36 лет

— Наконец-то, неуловимый ты наш! Где пропадал на сей раз?

— Ты не поверишь, — Стручок даже привстал. — Мы так прикипели к Италии, что опять туда ездили. Причем нет ощущения, что смотришь одно и то же: Италия такая разнообразная, что приезжаешь в новый регион, а кажется, будто в другую страну.

— Надо же! Сегодня мы вроде бы никуда не бежим? Давай сделаем заказ, и ты мне все в подробностях расскажешь. Ты очень хорошо передаешь атмосферу — я слушаю, будто сам побывал там.

— Да ладно! А в школе у меня по сочинениям всегда тройки были.

— Как это?

— Очень просто. Русичка терпеть не могла, когда свои мысли выписываешь. Именно свои, а не те, что полагается по курсу литературы. А я, как ты понимаешь…

— …склонен говорить то, что думаешь?

— Вот-вот. И тогда, и теперь. Девушка! А можно ваше меню посмотреть?

* * *

— Придумал. Расскажу тебе про один наш ужин.

— Отлично.

— Приятно, когда у тебя дома целых две открытых террасы. Пусть даже этот дом — твой лишь на несколько дней. Нижняя терраса — «культурная», она выходит на приморский городок. А верхняя — «дикая». Чтобы попасть туда, нужно пройти сквозь кухню, подняться на двадцать ступеней и выйти на каменную площадку.

Олег даже глаза прикрыл, сосредоточившись на приятных воспоминаниях.

— Заберешься туда и каждый раз изумляешься дикости огромных каменных глыб над головой: терраса глубоко врезана в скалу. Хлипкая сеточка, обещающая минимальную безопасность, только усиливает смятение. Периодически там и сям стекают тоненькие струйки песка, когда в горах пробегает мелкий зверек или остывают камни, нагревшиеся за долгий знойный день.

— Ничего себе!

— Когда проходит шок от «потолка», начинаешь оглядываться и… застываешь, потому что весь остальной горизонт занимает море. Шумное и бескрайнее, оно простирается до самого Неаполя. Горы, скалы и бескрайнее море…

— Красота какая…

— Темнеет быстро, как бывает в южных широтах. Мы только успеваем отнести наверх несколько тарелок и питейные принадлежности, как свечение неба становится почти неразличимым. Садимся за каменный стол, освещаем его гигантской — толще моей руки — свечой в старинном бронзовом фонаре и всей кожей впитываем окружение. Уже почти ничего не видно — лишь неясные намеки на что-то огромное, темное, мерно дышащее совсем рядом с тобой.

— Жутковато.

— Тут моя не выдерживает и говорит: «Это море… я его боюсь… Днем было такое красивое, а теперь мне страшно. Будто в темноте совсем рядом — огромный зверь. Давай уйдем?» Словно подталкивая нас к действию, сверху сыплются сразу две струйки мелких камешков. Я делаю вид, что обстановка меня совершенно не пугает, беру ее за руку и решительно заявляю: «Ну, пойдем, а то все остынет!» С облегчением мы переносим все на нижнюю террасу, гасим свой исполинский фонарь-свечу и окончательно запираем тьму и ужас верхней террасы эфемерно-стеклянной дверью.

— Слушай, у тебя прямо триллер получается!

— Пробирает? А представь, что это ты там сидишь.

— Вот и я о том. У меня воображение отлично работает. А ты еще и рассказываешь выразительно…

— Хотя мы выходим из того же дома, атмосфера на нижней террасе — совсем другая, почти праздничная: тысячи огоньков-окошек, дорога с вечно снующими туда-сюда на машинах и мотоциклах итальянцами, морской берег и натриево-желтый зев большого тоннеля, идущего сквозь соседнюю гору.

— Надо же.

— Огоньки расстилаются даже не ковром, а таким… аэропортом: от ближайшего окна соседа, где вечно толчется десяток ребятишек, до далеких огней вокруг тоннеля или выше, на горе. А дальше – «Луна», древний ресторанчик, который мы находили даже на гравюрах четырнадцатого века, прикинь? По очертаниям напоминает шахматную ладью — башенка с зазубринами сверху. Но туда мы так и не попали — выбрали другой ресторан с видом на наш дом, вгрызающийся в гору. Там нам подали редкое вино под названием «Лисий хвост» и салат из хорошо прожаренных королевских креветок.

— Шикарно, слушай!

— Но это было в другой день, а пока мы сидим, обнявшись, и смотрим на далекие и близкие огоньки. Кто-то негромко поет по-итальянски, песню подхватывают соседи. Как в старые добрые времена рыбаков…

* * *

Они помолчали. Один вспоминал пережитое, а другой задумался о своей жизни. Торик вдруг осознал, что путешествовать можно не только виртуально. Что прибор — это одно, но вокруг — реальная жизнь, а в ней другие страны, другие люди. Он не завидовал Стручку, просто глубоко проникся мыслью, что мир куда больше, чем даже самые интересные занятия дома.

Впрочем, наваждение длилось недолго. Возвращаясь домой, он уже размышлял о несуразностях в поведении программы, о мелкой ссоре с Викой (а чего она!), о том, что все никак не выберет время по-человечески поговорить с Ингой. И, конечно, о Зое, позвонившей ему недавно. Она явно наткнулась в своих изысканиях на что-то новое. Интересно, что там такое?

* * *

— Хорошо сегодня, не жарко, да? — Зоя понюхала воздух на улице и беспечно улыбнулась.

— Да я как-то особо… — пробурчал Торик, помогая ей закрыть дверь магазина. — Вот дожди не люблю, а жарко или не жарко… Мы сегодня куда идем? Провожаем тебя?

— Давай.

— Есть хочешь? Зайдем куда-нибудь?

— Да не особо. Я не так много ем.

— Тогда рассказывай! — нетерпеливо подступил он к главному. — По телефону ты сказала, есть новые мысли?

— Есть. И это не просто мысли. В общем, я начала с твоей идеи — как перемещаться быстрее.

— Так мы вроде уже решили эту проблему?

— Мы увеличивали частоту корректирующих импульсов, точнее, плотность их появления — насколько часто мы заменяем обычный импульс корректирующим.

— Ну да, и дошли до психологической границы.

— Но это лишь одно направление — все быстрее тюкать мелкими импульсами коррекции. А можно поступать иначе — подавать не так часто, но более мощные или долгие импульсы.

— Ты же говорила, это небезопасно?

— М-м… не совсем. Я говорила, что при мелких импульсах мы остаемся в линейных пределах. В относительно изученном мире нашей модели.

— Та-ак, — напряженно протянул он, — а теперь, насколько я понимаю, ты хочешь попытаться за них выйти?

— Там все интересно получается, — теперь она говорила быстро и увлеченно. — Мы и так сейчас немного сдвигаем фазу воздействия импульсов. Но при этом, образно говоря, все время остаемся на прямой действительных чисел. Ну так, слегка выгибаемся, отклоняемся от нее, но тут же возвращаемся обратно.

— На прямой? У нас вроде трехмерная модель?

Она посмотрела ему прямо в глаза, слегка наклонила голову и на миг замерла, в точности как кошки делают:

— Трехмерная? Вообще-то поверхность пространства души семимерная, если ты забыл. Просто я ее для наглядности отображаю на трехмерную поверхность, так удобней чертить, размечать и пальцем показывать.

— Это я помню. А прямая…

— Так проще объяснить мою идею. Иначе придется оперировать в трехмерном тензорном поле. Я могу, конечно, но тогда уже не на словах, понадобятся формулы.

— Ладно, уговорила, пусть будет прямая. Рассказывай.

— Не просто прямая, а прямая действительных чисел. Когда мы задавали точки погружений вручную, мы охватывали любые рациональные числа. Потом добавили движение, теперь нам доступны все числа, включая иррациональные.

— Понятно, любые значения.

— Не любые. В жизни и технике работают не только действительные числа.

— Я знаю, в электронике мы используем комплексные числа, когда учитываем разность фаз… Оу! Ты хочешь сказать, что наши фазы тоже такие? Что для Мнемоскана комплексные числа могут иметь физический смысл?!

— Почему бы и нет? Если мы будем двигаться не вдоль прямой действительных чисел, а поперек нее, мы попадем в область мнимых величин. А если под углом, то как раз в качестве вектора перемещения мы и получим комплексные числа.

Он остановился. Зоя стояла рядом с ним и терпеливо ждала, пока мысль окончательно оформится. Не дождалась, осторожно произнесла:

— Пойдем?

— Что? — очнулся он. — Да, конечно. Я все-таки не понимаю, как ты хочешь перейти к этим комплексным числам физически? Или опять будем переделывать прибор?

— Надеюсь, аппаратную часть переделывать не придется. Мой подход в том, чтобы управлять не только формой и амплитудой подаваемых через электроды потенциалов, но и слегка задерживать либо реакцию, либо сам импульс при обработке. Так мы получаем положительный или отрицательный сдвиг фаз при движении.

— Звучит реалистично.

— А вот для меня пока несколько теоретично, — улыбнулась она. — Это лишь предположение. Надо снова дописывать программу и пробовать живьем. В прошлой сессии я как раз отследила, как Семен формировал систему потенциалов. Кстати, знаешь, я поражена! Вот так глубоко проинтуичить все и на аппаратном уровне смоделировать эти плавающие Лиссажу… Он где-то по-своему гений, твой Семен. Жаль, мы с ним не познакомились.

— Он… несколько отошел от дел сейчас. Семья, дети… И потом — как тебе сказать? — он и раньше не особо любил, когда много теоретических рассуждений.

— Ну а как же без них?

— Его стихия — быстро понять, что нужно, а дальше у него работает подсознание и пальцы. Мне кажется, спроси его по всей строгости, попроси обосновать, почему сделал так, а не иначе, — он стушуется и на вопрос не ответит.

— Но ведь сделал, сам! Без подсказок и готовых схем.

— Он молодец. Без него ничего этого не было бы.

— М-м… Не совсем. У нас каждый наносит на общую картину свою краску. Убери любого — и картина станет неполноценной. А то и совсем исчезнет.

— Как ты интересно мысль выразила, — невольно восхитился Торик. — И все же, как мы теперь будем действовать? Начнем опять с малых скоростей?

— Ога. А там посмотрим.

— И… куда мы при этом будем попадать?

— Даже не представляю. Возможно, никуда, если там нет пространства души. Или у него будут другие свойства при таком квазиудалении. У нас есть добровольцы, чтобы узнать это? — ее бровь иронично приподнялась.

— Есть, — улыбнулся он в ответ. — Я бы попробовал. Даже больше скажу: мне с детства было интересно, как себя чувствуют мнимые единицы.

— Вот прямо с детства?

— Представь себе! Мне попалась замечательная книга про математическую страну. Среди прочего там был парк и карусель для возведения в степень. Обычным жителям карусель служила комнатой смеха — они становились то больше, то меньше. А вот когда туда садились мнимые единицы…

— Дай угадаю. Они превращались в полноценные числа?

— Но не сразу.

— Конечно, не сразу, только во второй и четвертой степенях, да?

— Как ты быстро соображаешь. Да! Только там они хоть ненадолго могли стать как все.

— Сомнительное удовольствие, тебе не кажется?

— Ты о чем?

— Быть как все. У них вся прелесть как раз в том, что они не похожи на обычные числа. Этим они уникальны.

— Ну… Видимо, автор книги рассуждал иначе. Мнимые единицы считались изгоями.

— Эх… жаль, что мне такая в детстве не попалась. Мы пришли. Пока?

— Как нам переходить к практике?

— Не спеши. Я еще раз проверю выкладки, расчеты. Потом надо будет программу написать с учетом комплексных чисел. Кстати, я тебе скину спецификацию, надо будет поправить драйвер.

— Тогда через пару недель?

— Посмотрим.