Последний конвой. Часть 2

Глава 16 Чекист

Гейман вообще не пошел на вечерний развод, предоставив Быкову отдуваться самому. Впрочем, что скажет Эмиссар на собрании, он знал и так. Небольшая церемония награждения, благодарности выжившим «потеряшкам», обильно разбавленные словесным поносом о важности миссии и последней надежде человечества, а также вручение небольших, но памятных подарков. Старику — наручные часы, не зря захватил с собой, вот как чувствовал, что пригодятся. Мальчишке-помощнику — личное оружие. Что-нибудь небольшое — «Беретту» или ПМ, их в КАМАЗе пол-ящика зазря валяется. А потом эмиссар зачитает вслух приказ о присвоении внеочередного звания рядовому Майеру. Ну а погибшим — гражданство Метрополии посмертно. Мертвым то оно, конечно, уже все равно, а родственникам пособие пригодится.

Политрук не удержался от ехидной усмешки. А в довесок еще и приказ о временном переводе Стивена в «миротворцы» под его личное командование. Он долго выдумывал должность и остановился на очень старом, ныне практически забытом словечке — «комиссар», которое в ХIХ веке означало «чиновник, выполняющий полицейские функции». Тавтология, конечно, ибо «миротворцы», это и есть военная полиция. Но звучит стильно и наиболее подходит по значению сообразно ситуации.

А вот под занавес, когда все расслабятся и будут потихоньку озираться в надежде слинять незаметно из строя, дабы покурить за грузовиками, и будет объявлено «важное сообщение относительно ночного перехода».

Поспать сегодня не удалось даже пяти минут, голова была тяжелой и соображала плохо, но текст Гейман все-таки сочинил. Получилось коротко, емко и непонятно. Если пересказать в двух словах: из машин не вылезать, нигде не останавливаться, в случае поломки ждать подмогу, не покидая кабин.

Лидия Андреевна наверняка останется недовольна подобным инструктажем и затаит обиду, но другого выхода у нас нет. Открывать всю неприглядную правду о червях — страшновато. Не всякая психика выдержит подобные новости. Как бы у кого-нибудь крышу не сорвало. Так что пусть лучше злятся на командование, ворчат и проклинают, авось обойдется. Нам от их проклятий ни холодно ни жарко, а вязать сумасшедших в смирительные рубахи нет никакого желания.

Маршрут строили вдвоем с Быковым часа полтора. Несколько раз поругались, но в конце концов пришли к компромиссу. Большую часть озер обогнем по пустыне, форсировать придется только одно. И вот его, самое большое и мелкое, обогнуть никак, только если возвращаться назад, к Асуану. Чего не хотелось бы, горючего и так мало. Потеря автоцистерны больно ударила по всем расчетам: придется жертвовать парой транспортных средств. И здесь у нас без вариантов. Первым под списание пойдет трактор, как самый прожорливый и бесполезный. Свою основную задачу он уже выполнил. Ну а следующий на очереди военный МАЗ. Жрет соляру, как не в себя. Жалко, конечно, такой тягач классный. Мамонт! Но горючего осталось мало. Лучше выбросить часть груза, чем последние пятьсот километров топать пешком по пустыне.

Гейман снова взглянул на наручные часы, минутная стрелка закончила движение по циферблату и остановила свое движение точно напротив цифры двенадцать. Семнадцать ноль — ноль. Пора!

Он быстро поднялся, откинул полог и по грунтовым ступенькам выбрался из блиндажа. Солнце все еще невыносимо жгло, хотя находилось очень низко над горизонтом. Сорок пять минут до заката, затем Юпитер останется светить в гордом одиночестве еще целых два с половиной часа. За это время планируется пересечь озеро и углубиться в пустыню.

Гейман прошел между грузовиками, мельком посмотрел вправо на неровный квадрат построения личного состава. Сейчас почти все собрались там, кроме двоих часовых и одного дежурного, Быков велел присутствовать всем без исключения, даже «ученому люду», морячкам и взводу хозобеспечения.

Политрук не спеша повернулся спиной к импровизированному плацу, а на самом деле просто слегка выровненному бульдозером куску пустыни, и двинулся вдоль линии припаркованных грузовиков со стороны кабин, внимательно вглядываясь в лобовые стекла — никого. За пару минут он добрался до легковых автомобилей — пикап разведчиков, пикап полевой кухни, «скорая», его собственный УАЗик, «Тайфун» разведчиков и «Тигр» Эмиссара. С виду все тихо, ни единой живой души.

Один часовой дежурит на насыпи у пулемета, второй — на водовозке, вон даже отсюда башка видна. Дежурный сегодня, кстати, — Шибарин. На глаза не попался. Где-то прячется от жары. Интересно, если поднимется тревога, за сколько секунд успеет прибежать на шум? Возраст под полтинник, давно не мальчик уже.

Гейман обошел крайний броневик и не спеша двинулся обратно, на этот раз со стороны бортов, старательно обшаривая зорким взглядом каждый автомобиль. Ни-ко-го!

— Черт, — выругался он сквозь зубы, когда дотопал до крайнего в ряду бензовоза, — никого.

Этого просто не может быть! Так тщательно подготовленная ловушка оставалась пуста. Быков обещал немного потянуть время, как всегда споет свою старую песню о «важном», то бишь о спасении человечества. Сколько он сможет вешать лапшу на уши, прежде чем народ окончательно заскучает и начнет незаметно разбредаться кто куда? Ну минут десять, не больше. Исходим из минимума — пять.

Гейман вновь посмотрел на часы. Семнадцать ноль шесть и тридцать секунд сверху. Итого, в запасе осталось тринадцать с половиной минут, плюс — минус одна минута резерва. Маловато! Неужели просчитался?

Он резко присел на корточки и вытащил Стечкина. Затаился у огромного колеса военного МАЗа. Выждав несколько секунд, осторожно выглянул из-за ребристой покрышки, бегло осмотрел пространство между колесами — никого. Опустился на четвереньки и пополз на руках глубже под кузов. Добравшись до противоположного колеса, он сел прямо на песок и прислонился к нагревшейся за день резине. Затаил дыхание и даже закрыл глаза, прислушиваясь, чтобы ничего не отвлекало.

Легкий шум перекатывающихся песчинок, далекое и почти неразличимое бубнение Эмиссара, потрескивание нагревшегося на солнышке железа. Никаких посторонних звуков.

Политрук открыл глаза, вновь посмотрел на часы — осталось всего десять минут основного времени и пара резервного. Если не сейчас, то уже не сегодня. Он снова смежил веки и весь обратился в слух. Различил легкий шелест песка и отчетливый звук шагов торопящегося человека. Так, значит все-таки не зря затеял эту клоунаду. Кажется, рыбка клюнула, теперь надо подсечь!

Гейман резко открыл глаза, поднял пистолет на уровень плеч, осторожно выглянул и-за колеса.

Видно было только нижние конечности, форменные брюки и ботинки военного образца, такие носит большая половина состава экспедиции — штурмовики, водители, хозобслуга.

Человек внезапно остановился и затаился, видимо, тоже прислушивался к звукам пустыни, затем крадучись двинулся вдоль МАЗа. Политрук проводил стволом Стечкина незнакомца до самой покрышки, и, когда он прошел мимо, быстро поменял позу и вновь оказался на четвереньках. Осторожно, стараясь не издавать ни единого звука, двинулся вдоль грузовика, опираясь на согнутые локти и колени.

Тем временем владелец военных ботинок добрался уже до прицепа «Русича», остановился, поставил одну ногу на нижнюю скобу и снова замер, прислушиваясь. Замер в неудобной позе и чекист, стараясь не дышать. Скрипнула открывающаяся дверца.

Пора!

Гейман упал на песок, катнулся влево и выбрался из под грузовика одним молниеносным движением, вскочил на ноги и гаркнул во всю глотку:

— Стой на месте, буду стрелять!

Мужская фигура шарахнулась в сторону. Незнакомец упал на песок, кувыркнулся, вскочил на ноги и бросился бежать, полностью проигнорировав угрозу. Гейман смачно выругался вслух.

Вот же прыткая сволочь!

— Стой, сука, — политрук проваливаясь в песок, грузно побежал следом.

Шансов догнать никаких, но ведь это и не требуется. Достаточно увидеть лицо и опознать. А бежать ему все равно некуда, вокруг пустыня.

Незнакомец это тоже прекрасно понимал, поэтому заранее намотал на физиономию тонкую тряпку, легко пропускающую воздух, но не позволяющую разглядеть черты лица. Стремительно метнулся под бензовоз, кувыркнулся и ужом уполз на другую сторону. Гейман рухнул коленями в песок, стараясь не упустить из поля зрения передвигающуюся со скоростью молнии фигуру. Незнакомец предусмотрительно не побежал дальше, остановился и спрятался за бочкой автоцистерны.

Понимает падла, что вблизи горючего я стрелять не стану.

— Выходи с поднятыми руками, — спокойно произнес Гейман. Контролировать собственный голос политрук умел неплохо.

Незнакомец не ответил.

— Мне твой обгоревший труп не нужен. Выходи, давай. Хватит в прятки играть!

И вновь незнакомец промолчал. Но солнце еще не село, и черный силуэт отбрасываемой тени слегка нарушал идеальные пропорции автоцистерны.

Там он! Стоит, прижавшись всем телом к бочке с солярой. И не столько от меня прячется, сколько от часовых. Точно просчитал, какие секторы просматриваются. Это не простой оперативник, прошедший краткосрочную диверсионную школу, и даже не «консерва» со спецподготовкой, ожидавшая много лет наступления часа Х. Это — элита разведки! ЦРУ, МИ6 или Моссад. Вариантов немного.

Не отрывая взгляд от автоцистерны, политрук извлек носовой платок, вытер разом вспотевшую лысину и сунул его обратно.

Настоящий профи лишних движений делать не станет. Ждет, когда я сам подойду. И тогда мы окажемся в неравном положении. Мне стрелять нельзя, если соляра рванет, половина техники сгорит, прежде чем потушим. А я у него буду как на ладони. Точнее, как мишень в тире.

Гейман быстро взглянул на часы.

Основное время вышло, пошли резервные две минуты. Нужно поторопиться, скоро народ повалит толпой, а значит придется рисковать. Чего не хотелось бы.

Политрук медленно двинулся вперед, сжимая в руке Стечкин. Тень от автоцистерны изменила форму, почти незаметно для неопытного глаза. Но не для него. Даже беглого взгляда в основание бочки достаточно, чтобы мысленно построить и нарисовать контур притаившегося человека. Теперь задача посложнее, нужно придумать как подойти ближе и не схлопотать пулю в свой лысый череп.

Гейман максимально близко придвинулся к цистерне.

Пространство под автомобилем хорошо просматривается, и наверняка именно там меня поджидает тяжелая девятимиллиметровая пуля. Поэтому наклоняться и заглядывать под машину нельзя. Даже рассмотреть ничего не успеешь, короткий холопок, и одним чекистом на свете станет меньше. Тем более нельзя обходить машину вокруг, тогда пуля наверняка прилетит в ногу, за ней последует падение тела и контрольный в голову. Все это банально, и не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы предсказать дальнейшее развитие событий.

Политрук осторожно поднял правую ногу и наступил на бампер бензовоза.

Глупо и опасно. Но другого выхода нет. Время играет на руку противнику.

Не выпуская пистолет из правой руки, левой ухватился за решетку радиатора, подтянулся и шагнул на бампер, а оттуда перебрался на крыло автомобиля. Перехватился рукой за край настежь открытого окна, шагнул на подножку, а уже с нее на запаску. Колесо чуть шевельнулось под ногами, пришлось поелозить по краю цистерны в поисках опоры. Ничего не нащупал, кроме острой кромки от сварки, но хватило и этого, вцепился ногтями, чтобы поймать точку равновесия. Форма тени на земле снова едва уловимо изменилась.

Заскучал, небось? Терпение кончилось, или тоже на часики поглядываешь?

Гейман сделал еще один шаг, теперь на площадку над крылом заднего колеса, ухватился свободной рукой за поручень, подтянулся к крышке горловины, стараясь распластаться и прижаться как можно сильнее к корпусу бочки. От пули это не спасет, тут дело в другом — в расположении солнца. Не стоит недооценивать противника. Если я по форме тени запросто опознаю позу человека, прячущегося за бочкой, почему шпион не сумеет сделать то же самое? Резко удлинившаяся тень цистерны красноречиво расскажет ему все о моих действиях. Поэтому морду вниз, ползком и неспеша. Нам торопиться некуда, на тот свет всегда успеем.

Гейман полз по площадке для обслуживания, сваренной из просечного листа, не отводя взгляд от поручней лестницы, приваренной к задней стенке цистерны. Если резидент услышит хотя бы один звук, именно оттуда покажется срез его ствола. И тогда все решат доли секунд.

Староват я уже для игры в ковбоев, расстроено подумал Лев Исаакович, пора готовить смену.

Он дополз до края, ухватился за поручень, мысленно сосчитал до трех, затем рывком подтянулся, выставив вперед ствол Стечкина.

На лестнице никого не оказалось. Короткое замешательство и различимый звук шагов.

Уходит, сволочь!

Гейман резко поднялся, уже не скрываясь, быстро спустился по лесенке на грунт, огляделся. Из-за края тента не спеша вышел Пауль, двинулся навстречу.

— Что случилось, — напрягся он, разглядев Стечкина в руках политрука.

Упустил!

Расстроенный Гейман быстро убрал оружие в кобуру.

— Да так, — отмахнулся, — показалось старику сослепу.

Нойманн напрягся, закрутил головой.

— Не нравится мне это, — вдруг признался он, — мне тоже вчера что-то такое «показалось»… Можно, конечно, списать на жару и галлюцинации, но лучше проверить.

Майор развернулся и быстрым шагом направился к водовозке с маячившей макушкой часового. Глядя ему вслед, Гейман с досады крякнул, вытащил из кармана платок и потер им совершенно сухую лысину.

Эмиссара он нашел у хлопочущего на кухне итальяшки. Полевую кухню уже прицепили к пикапу, осталось запаковать и уложить сухпайки для экипажа. Чем и занимался повар с парой помощников из числа морячков.

Завидев политрука, Эмиссар тут же прервал разговор и вышел навстречу.

— Как дела, Лев Исаакович?

Гейман отмахнулся:

— Упустил! Шустрый слишком. Раза в два моложе.

Быков недоверчиво скривился.

— Действительно видел?

— Так же, как тебя сейчас, — усмехнулся политрук, — но опознать не смог. На морде тряпка, куртка с пикселями и военные штаны, на ногах берцы. И это все что успел разглядеть.

— Иметь подобные приметы в конвое — это все равно, что не иметь никаких.

— Вот именно! — согласился Гейман, — думаешь, я этого не понимаю?

— Лев Исаакович, — внезапно прищурился Быков, — а ты мне часом не врешь?

Гейман со злостью сплюнул себе под ноги, развернулся и пошел прочь…